"Э-э, кажется, у Ленкиной "Волжанки" что-то с правым тормозом, - замечает "я" сверху. - Слушается он раза в полтора слабее, чем левый". И ту меня, что остается на трассе, вместе с машиной выносит на разделительную полосу. Вместо разворота в противоположную сторону, куда я собиралась удирать, усилиями стершейся тормозной колодки сделав полный круг, "Волга" снова оказывается лицом к Москве.
Верхняя "я" с удовлетворением замечает, что ошалевший от моих кульбитов "Гелентваген" по инерции пролетает еще несколько метров и только тогда останавливается. Несколько секунд на разворот ему все-таки понадобится.
Верхняя "я" успевает заметить его номер со всеми единицами и буквами "о". Где-то видела такой… Вспоминать некогда. Так, чему там еще успел научить меня Петрович? Полицейскому развороту? Вперед! Точнее, назад!
Врубив заднюю скорость, "я", привязанная к машине, изо всей силы выжимает педаль газа. Завалившийся набок после эскапады "Гелентвагена" грузовик все ближе. Вокруг него расплывается огромное странное пятно, которое идущие по встречной машины объезжают через обочину. А я задним ходом несусь прямо на это пятно.
Масло! Грузовик вез масло. Оно течет теперь из разбившихся емкостей.
"Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила", - машинально, каким-то одиннадцатым слоем подсознания цитирует верхняя "я". Похоже, у них там, в небесах, время течет раз в десять медленнее, чем на дороге, по которой другая "я" на "Волге" с плохими тормозами вынуждена задним ходом нестись на это скользкое пятно. Лучшей ситуации для самоубийства придумать невозможно.
Господи, как хочется зажмуриться и открыть глаза, только когда все закончится! Но тогда это точно закончится для меня лишь на том свете соединением с сутью, прежде времени оторвавшейся от меня в небеса.
И…
Если чудеса бывают, то в следующие несколько секунд произошло одно из них. Но я осознаю это лишь какое-то время спустя, когда, изрядно попетляв по проселочным дорогам, все же остановлюсь у кромки леса и, уткнувшись лицом в покрывало из нового мха и старой хвои, попытаюсь собрать два своих разорвавшихся "я" воедино. И, как в замедленной съемке, прокручу в сознании все, что случилось.
Вот я задним ходом несусь на растекающееся масляное пятно и одновременно замечаю, что замерший от неожиданности "Гелентваген" все же пришел в себя и тоже разворачивается поперек движения. На скорости влетаю в пятно. До грузовика и столкнувшихся с ним машин не более трех десятков метров. И существующие отдельно от меня мои руки и ноги исполняют трюк, который мне так и не удался под присмотром Петровича. Задняя скорость переходит во вращение. Словно по волшебству именно в спасительные 180 градусов, не больше и не меньше. И резкий старт вперед, прямо по методичке автокурсов, "с объездом препятствия в двух метрах от машины". Метров и того меньше, но препятствие из сбившихся в общую аварию нескольких машин, занявших уже все шесть полос движения, получилось что надо. Никакой школе экстремального вождения подобного не соорудить!
Окончательно ошалевшие от моих кульбитов машины на встречной полосе замирают как вкопанные. А я, протиснувшись между застывшим масляным грузовиком и кучей из доброго десятка машин, оказываюсь на свободной полосе, теперь уже спиной к Москве. И "ворота" за мной столь же волшебным образом закрываются - прямо в нос "Гелентвагена" влетает собиравшийся объехать аварию по встречной полосе открытый джип Wrangler… "Гелентваген" замирает. Finita la comedia. Есть справедливость на свете!
И теперь я лежу на разогретой полуденным солнцем чуть подопревшей хвое, пытаюсь связать свое разделившееся "я" и понять, что же произошло - чудо? Третье чудо за два дня. Не много ли? И еще пробую осознать это странное ощущение раздвоения - словно душа вышла из тела, чтобы сверху посмотреть, выживет бренная оболочка или нет. Только никакой уверенности, что тело с душою снова сошлись воедино, нет. Может, душа улетела вперед по автостраде и теперь она уже где-то на подлете к Калуге?
Когда-то такое уже случалось. Я вышла из себя и посмотрела на происходящее со стороны. Только вот когда это было? Вспомнила. В родах… Да-да, в родах. Когда сказали, что плод слишком большой, и я, словно выйдя на минутку из самой себя, из угла родилки посмотрела, как рождается на свет мой сын. Видела его просовывающуюся сморщенную головку, почему-то с открытыми глазками, и выскользнувшую следом сине-красную попку, которую акушерка подхватила на руки и развернула так, чтобы главное мужское достоинство было видно той мне, которая лежала на родильном кресле. Я внизу улыбалась и требовала, чтобы мне показали сына, а я сверху посмотрела на часы на стене - 15.50 - и подумала, что достоинство у сына что надо - настоящий мужик. А когда же в тот раз я снова слилась воедино?
Вспомнила! Нет, не про слияние с собой после родов. Примечательный номер "Гелентвагена" вспомнила. Да-да. Он поджимал меня вчера на светофоре, когда "синебородый" падал под колеса. То же серсо - колечки трех букв "о" на палки трех единиц. Такой номер не запомнить трудно. Странно, для того чтобы устроить аварию со смертельным исходом, столь приметные номера не выбирают. Непрофессионализм за три версты заметен…
- Почему же вы не разбились? - за спиной, словно из ниоткуда, возник парень. Парень как парень. Бандана на голове моей под стать. Наверное, с Джоем ровесник, если и старше, то ненамного. Чуть раскосые глаза - кореец? Для корейца слишком высок. Или полукровка. Хотя в этой стране разве можно точно сказать, кто сколько кровка. Скифы мы, азиаты мы, у большинства монгольские скулы.
- С чего ты взял, что я чуть не разбилась?
- С таким колесом только туда, - парень показал сначала на правое заднее колесо, потом куда-то неопределенно вверх. Колесо было на ободе. Старая резина экстренных торможений и разворотов не вынесла. На самом деле странно, что я не разбилась. Весело было бы, от "Гелентвагена" ушла, а потом ему в подарок сама в кювет сыграла. Как это я остановиться надумала… Теперь еще и в шиномонтаж ехать, Ленкино колесо поправлять…
- Запасное есть? - спросил парень. - Могу помочь.
- Понятия не имею, есть ли запаска. Давай посмотрим. Парень с изумлением наблюдал, как я разглядываю Ленкин багажник в попытках обнаружить запаску. Пришлось перекладывать из стороны в сторону походную барбекюшницу, обычный мангал, связку полешек, раскладные стульчики и столик, скатерку, набор пластиковой посуды - от глубоких тарелок до кофейных чашечек и блюдечек, включая блюдо для раков и креманки для мороженого. Заядлая пикникщица (или как правильнее будет - пикникейка, пикникоманка, вот, пикникоманка, наверное, лучше), Ленка все свое возила с собой.
Лишних колес на этом чужом празднике жизни не наблюдалось.
- Увы…
- А насос? - спросил юноша. - Можно попробовать подкачать, до шиномонтажа дотянем.
Еще несколько минут напряженных поисков, и парень все же нашел насос в коробке из-под консервированных помидоров "Дядя Ваня". "Хорошо, что не дядя Женя, - подумала я, - летальный исход был бы обеспечен". А еще через четверть часа битвы за атмосферы мы катили по направлению к автостраде - разумеется, не той, с которой я приехала.
- Я всегда говорил, что вы, русские, мазохисты, - сказал парень. После столь самоотверженной борьбы за мое колесо я сочла-таки своим долгом добросить беднягу автостопщика до города. - Только мазохисты могут ездить на таких машинах.
- Мы мазохисты, а ты кто? Юноша моего вопроса не понял.
- Кто ты, если ты не русский и не мазохист?
- Я не представился. Меня зовут Ямаока Арата.
- А меня ЖЖ - Женя Жукова. У тебя это имя или ник?
- Ник? - не понял попутчик.
- Компьютерный псевдоним.
- Нет, не ник. Имя Арата. Ямаока фамилия.
- Странная фамилия.
- Почему странная? Имя у меня действительно странное. Меня должны были по традиции назвать Хироши, Сатоши или Хисаси, как дедушку. Но дедушка настоял на имени Арата. А фамилия вполне обычная. Для Японии.
- Ты японец?
- А разве незаметно?
Да-а. Подобрать в подмосковном лесу японца, который тебе еще и колеса "Волги" будет накачивать, это уметь надо.
- Говоришь без акцента, я и решила, что ты русский кореец.
Арата засмеялся. Смех у него был такой сильный, разливистый, в моем представлении - тоже неяпонский.
- "Русский кореец". Отличное определение. Как можно быть русским корейцем? Это то же, что японский финн.
- Ничего не то же. Страна такая. Здесь все русские. Даже если корейцы. Когда еще был СССР, футболисты тбилисского "Динамо" жаловались, что их во время европейских кубков комментаторы называли русскими. "Мы грузины!" А на Западе до фонаря им было, грузины или чукчи. Из Союза, значит, русские. Тебя-то в страну мазохистов каким ветром занесло?
Пока мы плутали по проселочным дорогам, пытаясь хотя бы примерно понять, в районе какого шоссе находимся, Арата рассказывал, как занесло его в Россию. Я понятия не имела, куда меня завело мое бегство от "Гелентвагена", а мой спутник в пылу ночной пьянки был завезен на дачу каких-то случайных знакомых, и на момент его попытки уехать в город никто еще не мог продрать глаза и членораздельно объяснить, где он находится. Так что наших плутаний вполне хватило на его рассказ.
- Дедушка однажды повел меня на соревнования гимнастов, мне понравилось. Победили ваши. Смотрел, как они говорят между собой, - такие странные звуки, и мне захотелось научиться говорить, как они.
- Да-а, наших гимнастов у вас любили больше, чем дома. У нас в классе училась чемпионка мира по гимнастике. Приехала она как-то из Японии и на все наши расспросы: "Какая она, Япония?" - развела руками: "У них таксисты в белых перчатках!"
- Да, в перчатках, - не понял Арата, - и что?
- А то… Ты руки наших таксистов видел? То-то. А если речь их слышал, то существенно обогатил свой словарный запас. Но не за гимнастами же ты сюда подался?
- Не за гимнастами… Дедушка здесь когда-то бывал. Да и язык понравился. Три года зубрил в университете. К нам на стажировку приехали студенты из Хабаровска, и меня задело, что они говорят по-японски лучше, чем я по-русски. На пароме добрался до Владивостока. Там сел на поезд и поехал. После этого поезда я продолжал кататься еще три дня. Доехал до Новосибирска.
- А почему до Новосибирска?
- Идеальные условия для изучения языка. Метод полного погружения.
- Если "грузили" в общежитиях, то все понятно.
- "Гру-зи-ли"? - не понял парень.
Ну, учили, в жизнь погружали, грузили…
- А! Гру-зи-ли! И в общежитиях грузили, и везде. Когда я только приехал, был как собака: понимал, но еще ничего не мог говорить. А потом как заговорил! Видишь, "язык до Киева доведет"! А меня до Москвы. Я приехал автостопом.
- Автостопом?! И что, никто не понял, что ты не наш?
- Ты тоже не поняла. Так и водители. Считай, главный экзамен я сдал.
- Я думала, японцы разумнее. Угрохали бы тебя по ходу твоего постижения, было бы тебе изучение страны… Или выкуп бы потребовали у японской матери.
- Так никто же не знает, что я японец, думают, так, студент. Зимой в общежитии в Академгородке ночевал один парень, Игорь, который шел из кругосветки - автостопом вокруг света прошел. Магеллану не снилось. Вышел из Москвы в сторону Европы, а возвращался из Азии.
- Ага, а по океанам вплавь, - съязвила я.
- Нет, через Атлантический пришлось перелететь, он в Португалии на стройке денег заработал. Долетел до Бразилии, потом пешком и на попутках через две Америки. На Чукотку с Аляски хотел на лодке переплыть, так его поймали и решили, что сумасшедший - все из России в Америку нелегально плывут, а он из Америки в Россию… Так что и я по его методу дошел.
- И как тебе Русь-матушка?
- Говорю же, главный вывод, который я сделал, - русские мазохисты. Испытываете довольно неприятные чувства, но не стараетесь избавиться от способа жизни, который не становится лучше. Но если каждый человек составляет общество, то основой улучшения общества будет оптимизм и старания каждого, не так ли?
- Да-а. Теперь видно, что ты и вправду японец. Только японца могут волновать такие мысли посреди нашей действительности.
- А вас?
- Нас?.. Нам бы ноги унести подобру-поздорову, и то дело.
Арата морщил лоб, силясь разгадать смысл моих слов.
- За последние полтора дня у меня взорвали машину, перерыли всю квартиру, убили парня, который был одет в куртку моего сына, а тридцать восемь минут назад чудом не отправили на тот свет меня, пытаясь выдать все происходящее за автокатастрофу. При этом я понятия не имею, в чем провинилась. И узнать не у кого. Хотела было спросить у "Гелентвагена", который старательно выталкивал меня в кювет, да, боюсь, тот не расслышал бы.
Арата молчал, пытаясь понять, как отнестись к моим словам - как к неуместной шутке?
- Это я к тому, что если в твою идею погружения в язык не входит погружение в ситуацию выживания в экстремальных условиях, которые у нас сплошь и рядом, то лучше тебе идти автостопом дальше. В Европу. Живее будешь.
- Сплож и радом, - старательно одними губами повторил непонятные слова Арата. И продолжил, адресуясь ко мне: - Я понимаю, смех у вас как наркотик. Он помогает вам убежать от жизни, но не может помочь ее исправить.
Арата серьезно посмотрел в мою сторону и дальше выдал то, что мог выдать только японец:
- Я беспокоюсь, не испортил ли тебе настроение? Мне оставалось только хмыкнуть.
- Я абсолютно не хочу оскорбить тебя и твою страну. Наоборот, говорю это потому, что надеюсь, что ситуация в России улучшится. Ведь вы имеете все права и возможности изменить свою страну.
- И как это тебя дальнобойщики не раскусили? Если ты с ними такие же беседы вел, то тебя сдали бы в психушку на первой же стоянке.
- Пси-хуш-ку, - снова прошелестел одними губами Арата.
- Нет, ты не подумай, что я смеюсь. Мне твои размышления как раз весьма близки. В другой ситуации сама охотно поразмышляла бы о соотношениях японского и российского мировосприятия. Но… Недосуг пока, извини.
Мы уже подруливали к МКАД.
- Тезка! - голос дяди Жени в моем мобильнике звучал зловеще. - Что ж не едешь?
Э-э-э, да у меня тут с машиной проблемы…
- А, это барахло еще двигается? - Я почувствовала, как на другом конце провода беззвучно смеется мой собеседник. Зловещая тишина на месте неслышимого смеха. Откуда он узнал номер моего мобильника? Я не называла…
- Где ты находишься? Говори координаты, подошлю ребят.
Да уж… Этот подошлет.
- Спасибо. Мне уже помогают. Скоро буду.
- Где ты?
Я стала беспорядочно нажимать на кнопочки, чтобы создать ощущение помех в эфире, и нарочито громко кричать "Алле!" - детский приемчик.
- Дядь Жень! Вы куда-то пропадаете. Алле. Алле! Не слышно. Пропадаете куда-то! Алле!
И, дав отбой, нажала на выключение. Пусть думает, что я вне зоны досягаемости.
- Проблемы? - спросил Арата, заметивший мои уловки с якобы плохо работающим телефоном.
- Сказать, что это проблемы, - ничего не сказать. Куда тебя подбросить?
- Под-бро-сить, - снова прошептал Арата. - А я и сам не знаю, куда меня подбросить.
- Живешь же ты где-то.
- Я только позавчера приехал. Хотел к Игорю, но его дома не оказалось. Закрыта квартира, опять, наверное, ушел куда-то. Ночевал у дальнобойщика Сережи, потом на концерте познакомился с какими-то ребятами, они позвали меня в клуб, в клубе еще с кем-то тусьовались, потом на этой даче оказались. Куда дальше, не знаю…
- Можно поехать ко мне. Только не надо смотреть на меня как на старую эротоманку.
- Эрото… что? - снова зашептал Арата, постепенно переходя от повторения к вопросу.
- Эрото - ничего. Не в постель то есть зову. Усек? У меня сын, как ты.
- Что значит - как я? - не понял мой попутчик.
- То и значит. Ты в каком году родился, солнце ты мое японское?
- "Сольнсе японское"… - В отличие от его земляков, нередко встречавшихся мне по ходу моей фотографической деятельности, не поддающийся японскому произношению звук "л" Арата произносил легко, так что даже в слове "солнце" его подчеркивал. - А, родился… В одна тысяча девятьсот семьдесят девятом.
- А мой Димка в восемьдесят втором. Три года туда, три обратно… Хотя тебя мне пришлось бы рожать, еще не достигнув совершеннолетия…
Арата рассмеялся.
- Ты придумываешь, придумывае-те. Тебе… вам не может быть столько лет, чтобы сыну было двадцать.
- Может. И твою японскую учтивость можно временно спрятать в карман. В общем, остановиться можешь у нас. Но есть два минуса. После того как нас вчера немножко грабили и в квартире все вверх ногами, выделить не заваленное барахлом койкоместо проблематично. И потом, та чертовщина, которая вторые сутки творится вокруг нас с Димкой, небезопасна.
- Койкомьесто. Чьертовщина… - старательно повторял Арата.
- Подожди ты со своей филологией. Ты понимаешь, что я тебе толкую? Я с радостью приглашаю тебя пожить у нас, сколько твоей душеньке угодно, но предупреждаю - это может оказаться опасно.
- Если существует опасность, ее нельзя избегать, нужно стремиться к ее центру, так говорил мой дедушка, - сказал Арата.
- То есть - ты не боишься?
- Нет, Жеже-сан. Я очень благодарен за приглашение остановиться у вас на несколько дней. Я вас не обременю, - церемонно добавил такой неяпонский японец.
- Тогда поехали. Будешь еще одной рабочей силой - завалы разгребать. И давай, снова переходи на "ты", церемониться будем когда-нибудь после.
Но до завалов надо было еще добраться.
В подъезде на мою еще не зажившую голову что-то едва не свалилось. Но это что-то чудом пронеслось в миллиметрах от меня. Обернувшись на свист воздуха, я увидела, как входящий следом Арата, в духе лучших боевиков про якудза, несколькими движениями рук и ног уложил на пол двоих бойцов с бычьими мордами, явно в очередной раз присланных по мою душу. Не запеленговавший ли меня дядя Женя послал их ждать в подъезде?
- Пусть полежат, - спокойно сказал Арата и, затолкав меня в чудом работающий лифт, вежливо спросил, какой этаж. Так сдержанно, будто только что не спас меня и себя от этих головорезов. Куда более сильное впечатление произвела на него привычная для моего натренированного обоняния вонь в лифте.
- Я же говорила, что здесь опасно.
- А я говорил, что опасности нельзя бояться. Нужно стремиться в ее центр.
- Но ты не думал, что в этом центре так пахнет…
- Женя-сан! Объясни, почему в Москве цены сопоставимы с токийскими, а в подъездах все равно… - Арата поморщился, подбирая слова, - ис-лра-жня… Справляются с нуждой.
- Ссут они в подъездах! - грубо подсказала я. Сил на филологические экзерсисы не было. Арата снова зашевелил губами, повторяя незнакомое слово. -Думаешь, здесь грубые пролетарии роятся? Как бы не так! Новые русские со старым прошлым. Будут тысячи платить за суши в баре на Лубянке и вылезать из "Мерсов", чтобы отлить в подворотнях и в лифтах.
На площадке снова маячила соседка. Бандитам на мою лестничную клетку хода нет, Лидия Ивановна на посту.
- Женечка, у вас опять не протекало?
- Кажется, не протекало, Лидия Ивановна, хотя я уже ни в чем не уверена.
- Что же мне так не везет… - посетовала старушка и скрылась за своей дверью.