Сейчас, сидя в судовом ресторане, он как бы заново переживал события последней недели, возносил молитвы небу за то, что все хорошо обошлось.
Интересно, подумал он, чем же занимался тот, другой?
И вдруг он вздрогнул. Он вспомнил о гигантском нефтяном пожаре.
Уже были выпиты четыре рюмки. Хотелось еще - за время, проведенное на своей бывшей родине, он не прикасался к спиртному. Теперь можно было чуточку ослабить режим. Но - чуточку: он должен был до конца играть свою роль, до возвращения в Германию.
Тулин расплатился, пошел к трапу.
Вот и палуба. Ступив на нее, он будто прирос подошвами к доскам настила. Он был убежден, что берег давно скрылся за горизонтом и вокруг нет ничего, кроме воды. Оказалось же, что пароход лежит в дрейфе неподалеку от горбатого Наргена и возле борта судна прыгает на волнах катер с зеленым флагом на гафеле.
На палубе появилась группа людей. Советский морской офицер и два моряка с винтовками сопровождали пассажира - дородного мужчину лет пятидесяти, в очках с сильными стеклами. Тулин видел этого человека в помещении таможни, когда производился досмотр багажа пассажиров.
Человек нервничал, совал пограничникам свои документы, то и дело показывал на часы. Командир пограничников улыбался и на плохом французском языке объяснял, что должен выполнить приказ и доставить господина на берег - в документах какая-то неточность, нужны объяснения. Когда все уладится, гостя отправят в Иран на самолете - он нисколько не опоздает.
Офицер подвел задержанного к борту и здесь, все так же улыбаясь, надел на него наручники. Он извинился: таковы правила службы, исключений не делается ни для кого.
Задержанного спустили в катер, туда же переправили и его чемоданы - на палубу парохода их вынес еще один пограничник.
Тулин стоял у борта и не мог оторвать глаз от катера. У него уже не было сомнений: чекисты арестовали агента, на которого они, Тулин и Стефания, работали все эти дни и который устроил нефтяной пожар. Но если это так, то резонно предположить, что советской контрразведке каким-то образом стала известна вся операция и, значит, все ее участники…
Из каюты катера, куда увели арестованного, появился командир пограничников, ухватился за трап, свисавший с борта "Боевого". Вот сейчас он поднимется на палубу парохода за очередной своей жертвой… Тулин облился холодным потом. Он готов был прыгнуть в волу. Что угодно, только бы не оказаться снова в лапах чекистов!..
Но страхи были напрасны. Моряк лишь перебросил конец трапа за борт. Вот он притронулся к кнопке сирены, помахал рукой капитану парохода. На катере взревел мотор, маленькое судно резко набрало ход и, оставляя за кормой высокий бурун, устремилось к берегу.
Палуба под ногами у Тулина затряслась. Это пришли в движение корабельные машины. Пароход продолжал путь.
А Тулин все глядел вслед суденышку пограничников. Не оставляла мысль: сейчас там допрашивают снятого с парохода человека и тот, спасая себе жизнь, начинает давать показания. Ведь могло быть так, что он видел Тулина или Стефанию в одном из учебных центров секретной службы Германии, а потом опознал их в таможенном зале или при посадке на пароход. Опознал и догадался, какую работу они здесь выполняли!..
Тулин судорожно сглотнул, полез в карман за папиросами, но задержал руку. Внезапно ударил сырой, пронзительный ветер. Первый же его порыв сорвал с волны гребень, швырнул на палубу. Тулина окатило с головы до ног. Невольно он посмотрел туда, где должен был находиться Нарген. На горизонте был лишь желто-лиловый клубок туч. Это шел шторм.
Он спустился в каюту. Стефания спала в кровати, закутав голову в простыню. За иллюминатором уже вовсю бесновалось море, а здесь было тепло и тихо. От Стефании исходила какая-то безмятежность, спокойствие. Он поглядел на нее, усмехнулся. Как всегда, разделась догола. Вот уж для кого не существует времени, обстоятельств…
Порыв ветра и большая волна обрушились на пароход. Тот задрожал, будто изо всех сил сопротивлялся напору стихии. Стефания высунула голову из-под простыни.
- Боже, что это?
- Подул сильный ветер, - сказал Тулин. - Очень сильный ветер, только и всего. Спи, теперь все хорошо.
- Тебе нравится, что разгулялся ветер? - Стефания широко раскрыла глаза. - Ты в своем уме?
Тулин слабо улыбнулся. Он был разбит, опустошен. Казалось, не смог бы двинуться в кресле.
Вот так же он чувствовал себя в день, когда пришло сообщение о смерти Лелеки. Подумать: чудом вызволили его из чекистской тюрьмы, вывели за пределы города, и когда, казалось бы, все самое трудное позади, он нашел гибель в двух верстах от базы Шерстева!.. А вскоре стало известно о разгроме самого отряда и второй банды, спешившей на соединение с Шерстевым. Это была катастрофа. Рухнули последние надежды на переворот, целью которого являлось отторжение от большевиков юга России!
Ниточка воспоминаний прервалась. Захотелось курить. Тулин пошевелил рукой. Стефания поняла, передала папиросы и спички.
Она сидела в углу постели, подобрав под себя ноги, и тоже курила.
У них сложились странные отношения. Он не собирался жениться на ней, и она это знала. Но вот пятнадцать лет миновало, а их связь продолжалась, хотя и с перерывами. И всегда инициатива принадлежала ей, Стефании. Это она разыскала его в самом конце 1919 года, когда в уезде все шло кувырком - чекисты добивали остатки контрреволюционных отрядов и банд, - разыскала в крохотном рыбачьем селении близ Одессы. Он договорился с контрабандистом-греком и уже готовился на его фелюге переправиться в Болгарию. И вот она нашла его, кинулась на шею… Она была одна - врач Белявский все еще сидел в ЧК.
Фелюга была в пути почти трое суток - сперва мешал противный ветер, затем грек сбился с курса. Словом, когда наконец суденышко ткнулось носом в берег, у них едва достало сил вылезти на сушу…
- Иди ко мне, - сказала Стефания.
Тулин покачал головой.
- Иди же. - Она потянулась, зевнула. - Я жду, Борис!
- Спи, - сказал Тулин.
Ветер и море снова обрушились на пароход. Он стал крениться. Иллюминатор в каюте не был прикрыт. Вода ударила в него, с шумом плеснула по полу. Стефания вскрикнула. Тулин сделал попытку встать с кресла - и, не смог.
- Затвори, - сказал он.
Стефания сбросила простыню, скользнула к иллюминатору и завинтила зажимы стеклянной крышки.
- Что с тобой? - сказала она, вернувшись на кровать. - Нездоровится?
- Хороший шторм, - сказал Тулин. - В шторм маленькие пограничные катера должны спешить к берегу. Они не могут думать ни о чем другом, кроме как о собственной безопасности. Очень хороший шторм.
Третья глава
Пришло время восстановить некоторые события, случившиеся в Баку в канун пожара нефтяного фонтана и во время самого происшествия.
На новом участке приморского промысла только что закончили проходку скважины ноль одиннадцать - она именовалась так по последним цифрам длинного регистрационного номера, как это принято у нефтяников.
Еще когда геологи выдавали точку для бурения ноль одиннадцатой, они надеялись на хорошие результаты. Под этой точкой на глубине двух километров приборы прощупали некое вздутие пород, или купол, - в геологии это называется антиклиналью. В таких образованиях часто скапливаются газ и нефть.
Бурение шло быстро. Когда долоту осталось пройти до проектной глубины около ста метров, буровой мастер посадил одного из рабочих на велосипед, приказав мчаться в контору бурения и доложить, что ноль одиннадцатая "заговорила".
Сам же он стал тщательно наблюдать за глинистым раствором. Этот раствор - непременный участник бурения: он циркулирует в скважине и выносит на поверхность измельченную долотом породу. И вот в глинистом растворе появились пузырьки газа и радужные разводы. С каждым новым метром проходки их становилось все больше.
Это была серьезная опасность. Сейчас почти двухкилометровый столб раствора всей своей тяжестью придавливает нефть, скапливающуюся возле забоя скважины. Если же он напитается газом и станет легче, нефть может вырваться на свободу.
В ожидании инженера мастер принял меры предосторожности. Бригада стала добавлять в раствор специальный утяжелитель. Когда руководители конторы бурения прибыли на ноль одиннадцатую, опасность открытого фонтана уже была предотвращена.
Так же умело действовали нефтяники при освоении новой скважины. Затем промысловые слесари смонтировали на устье ноль одиннадцатой сложное устройство из толстостенных труб, вентилей и штуцеров, именуемое фонтанной елкой. Теперь достаточно крутануть чугунное колесо одного из вентилей, чтобы из скважины хлынула тугая струя нефти. Это готовились сделать в ближайшие часы - группа монтажников уже заканчивала прокладку трубопровода от скважины к резервуарам.
Тогда-то и раздался взрыв на ноль одиннадцатой. Из-под земли вырвался черно-зеленый сверкающий столб. В ту же секунду все вокруг вспыхнуло - пятидесятиметровый султан нефти, остатки вышки, сама земля, на которую низвергались потоки пылающего топлива…
Полчаса спустя, когда вокруг горящего фонтана уже суетились сотни людей и действовали многочисленные пожарные автомобили, начальник районного отдела НКВД лейтенант госбезопасности Арам Гарибян привез к себе в отдел приземистого крепкого парня в лоснившейся от нефти спецовке, ввел в кабинет и плотно затворил окна, чтобы можно было разговаривать, не повышая голоса, - пылающий фонтан заглушал не только крики людей, но и сирены пожарных автомобилей.
Парня в спецовке звали Джафар Бабаев, он был бригадиром промысловых слесарей, монтировавших на ноль одиннадцатой фонтанную арматуру.
Они были приятелями, Бабаев и Гарибян, жили по соседству, вместе рыбачили на прибрежных скалах, когда к берегам подходили косяки шемаи и воблы, а то и отправлялись на "капитальную" рыбалку к устью реки Куры - там отлично брал крупный сазан, сом…
И вот теперь Гарибяну предстояло допросить Бабаева по поводу случившегося чрезвычайного происшествии.
Гарибян молча указал ему на стул. Но стулья в кабинете были в чистых парусиновых чехлах, и Бабаев сперва стащил чехол с одного стула, а уж потом уселся, со вздохом облегчения расслабив свое сильное тело.
- Устал, - сказал он. - Сутки работали без перерыва. Кругом крик: давай-давай, надо скорее пустить ноль одиннадцатую!..
- Вот и наработали.
- Мы все сделали, как надо.
- Работа бригады была принята? Есть акт?
- Нету акта. - Бабаев вздохнул. - Есть только слово человека, которого ты знаешь двадцать лет… Что, не веришь мне? - Он с тревогой посмотрел на Гарибяна.
- Да нет, - сказал тот, - верю. Вот только… Ты не один ведь работал, Джафар. Сколько вас в бригаде?
- Пятеро. Пять человек, я шестой.
- И за каждого ручаешься?
Бабаев посмотрел в глаза Гарибяну, развел руками:
- А как же иначе? Все здешние, все хорошие парни. Сколько лет работаем вместе!.. Нет, мы все сделали на совесть. Поставив фонтанную елку, парни стали тянуть трубопровод к коллектору. А я остался на буровой. Я каждый фланец, каждую муфту ключом проверил! Могу подписать любой документ: арматура была в порядке.
- Как же ее сорвало?
- Не знаю…
- Может, кто-нибудь из бригады вернулся на ноль одиннадцатую…
- Нет! - выкрикнул Бабаев. - Меня пусть судят. Лучше меня, чем любого из парней!..
- Как же сорвало задвижку? - повторил Гарибян.
- Ломаю голову - не могу понять.
- Давай рассуждать, Джафар. Ну вот, мы условились, что фонтанная арматура была смонтирована по всем правилам и ее не могло сорвать. Это так?
- Правильно.
- А "елку" сорвало!..
- Послушай, - сказал Бабаев, - а что, если это был посторонний человек?
- Ты видел такого?
- Вчера видел. Когда бригада укладывала трубы, понадобилась муфта. А сумка с угольниками и муфтами осталась на буровой. Я не стал отрывать слесарей от дела, сам пошел на ноль одиннадцатую. Сумка была на месте. Взял ее, собрался идти назад. Поднял голову - человек! Стоит шагах в двадцати. Симпатичный такой…
- Симпатичный?
- Ну да. Глядит на меня, улыбается. Говорю: чего вам здесь надо? А он пожимает плечами: мол, шел мимо, остановился на минуту, вот и все.
- Рядом дорога, - сказал Гарибян.
- Да, шоссе…
- Что было дальше?
- Ничего не было. Он ушел, потом я ушел.
- Больше не видел его?
- Нет.
- Так… - Гарибян помолчал. - Мне сказали, ты и сегодня ходил на ноль одиннадцатую. Примерно за час до аварии.
- Ходил. Еще раз осмотрел "елку". Все было в порядке.
- А потом ты звонил в трест, к каротажникам . Зачем?
- Вчера я заметил: они забыли на буровой амперметр. Думал, к вечеру заберут. Сегодня прихожу - прибор там. Ну, стал звонить, чтобы пришли за ним, взяли.
- Дозвонился?
- Никто не подошел к телефону.
Гарибян снял трубку промыслового телефона, попросил, чтобы соединили с каротажной. Абонент не ответил. Включилась телефонистка и сказала, что все на пожаре.
Гарибян положил трубку.
- Почему ты решил, что амперметр оставили каротажники? - вдруг спросил он.
- Кто же еще?
Гарибян снова снял трубку. На этот раз он звонил дежурному по промыслу. Начальника райотдела НКВД интересовало, когда на скважине ноль одиннадцать был проведен электрокаротаж.
- В субботу, - ответила трубка.
- Могли они приехать на буровую вторично?
- А что им там делать? Показания же сняты! Кстати, документ сейчас у меня. Желаете взглянуть?
- Спасибо, - сказал Гарибян и положил трубку.
- В субботу были каротажники, - проговорил Бабаев. - А сегодня четверг.
- Может, ты видел тот прибор раньше? - осторожно сказал Гарибян. - Вспомни, Джафар.
Бабаев решительно покачал головой.
- Понятно. - Гарибян отложил исписанный лист, взял новый. - Как он выглядел?
- Амперметр?
- Тот человек. Похож на кого-нибудь из рабочих?
- Не сказал бы… Был одет в синий костюм…
- Погоди!
Гарибян отпер сейф, достал конверт с пачкой фотографий, разложил их на столе. Это были снимки мужчин разного возраста и обличья. С минуту Бабаев разглядывал карточки.
- Нет, - сказал он. - Тот был совсем другой. Лето, а человек ходит по промыслу в синем шерстяном костюме. Представляешь?
- В костюме, - задумчиво повторил Гарибян и вдруг достал из сейфа второй конверт, разложил на столе новую серию фотографий.
Бригадир слесарей скользнул взглядом по карточке Бориса Тулина, двух каких-то других мужчин, вдруг вскрикнул и ткнул пальцем в четвертое фото.
- Погляди еще раз. Пойми, это очень важно!
- Он самый!
Гарибян так поспешно схватил трубку телефона, что едва не свалил аппарат на пол.
- Друг, - сказал он Бабаеву, набирая номер, - друг, извини меня, но придется тебе посидеть в коридоре.
Тот вышел из кабинета и плотно затворил дверь.
Несколько минут спустя появился Гарибян.
- Идем! - сказал он.
- На буровую?
Гарибян не ответил. Он уже знал, что подозреваемый находится на борту "Боевого", полтора часа назад отвалившего от пристани, и что морским пограничникам дан приказ догнать пароход и снять этого человека. Только бы не промедлили пограничники!
- Куда мы идем? - повторил Бабаев, когда они вышли на улицу. - На буровую?
- Куда же еще!..
Гарибяну предстояло решить важную задачу - обнаружить хоть какие-нибудь остатки прибора, о котором упоминал Бабаев, ибо начальник районного отдела НКВД теперь не сомневался, что все случившееся на ноль одиннадцатой - результат злого умысла, диверсии.
Они сели в машину, и, пока ехали, Гарибян расспрашивал Бабаева об устройстве, которое тот накануне обнаружил на буровой. Оно было размером с кирпич, только вдвое толще, имело шкалу со стрелкой, какие-то маховички и ручку для переноски.
- Железный, - сказал в заключение Бабаев. - Железный и покрашен черным лаком. Словом, вылитый амперметр.
- А где он стоял?
Слесарь начал было говорить, но вдруг запнулся на полуслове.
- Ты видишь перед собой дурака! - закричал он. - Большого дурака!..
- Тихо! - прервал его Гарибян. - Ну-ка, спокойнее.
- Понимаешь, какое дело, - торопливо проговорил Бабаев, - вчера этот "амперметр" стоял в углу буровой, у самого входа, так что я не сразу его заметил…
- А сегодня в другом месте?
- Да!
- Возле самой задвижки?
Бабаев кивнул.
- Вон какое дело, - пробормотал Гарибян. - Выходит, этот человек дважды побывал на ноль одиннадцатой! Вчера он увидел тебя раньше, чем ты его. Увидел и поспешил отойти к дороге… Ты испугал его, Джафар.
- Теперь и я понял. Он заметил меня, скорее сунул "амперметр" в угол буровой…
- Это же была главная улика!..
- А утром вернулся и перенес его к задвижке.
- Ну, утром у него могли найтись и другие дела, - сказал Гарибян. - Скорее всего, вернулся вчера же - вечером или ночью.
Гарибян закончил свой доклад, попросил разрешения курить. Разговор происходил у начальника отдела республиканского НКВД полковника Агамирова. Кроме хозяина кабинета и Гарибяна присутствовала Саша Сизова.
В распахнутое окно было видно, как по бухте стлались полосы дыма. Ноль одиннадцатая все еще горела.
- Где ты оставил Бабаева? - спросил Агамиров.
- Ждет внизу. Он нужен?
- Приведи.
- Любопытно, как он отреагирует, - сказал Агамиров, когда Гарибян вышел.
Саша кивнула.
Гарибян ввел Бабаева. Тот остановился у двери, стащил с головы кепку, попытался пригладить волосы. Агамиров подошел к нему, протянул руку:
- Спасибо, товарищ!
- За что спасибо? - ворчливо проговорил Бабаев. - Фонтан-то горит!
И он показал на окно. Саша невольно посмотрела туда же. Взглянула снова, внимательнее. Вскрикнув, вскочила со стула, подбежала к окну.
Поверхность моря была чистой, лишь в глубине бухты виднелись темные клубящиеся пятна, но и они быстро исчезали.
- Закрыли фонтан, - сказал Бабаев и счастливо улыбнулся. Он посмотрел на Агамирова. - Можно я уйду? Сейчас на промысле будет большая работа. Особенно много дел у слесарей. А я бригадир.
- Скоро вернетесь к себе. - Агамиров подвел Бабаева к стулу, усадил. - Полюбуетесь одним предметом и поедете.
При этих словах Саша вышла из кабинета.
- Быстро справились с пожаром, - продолжал Агамиров. - Кто закрывал фонтан?
- Все закрывали, - сказал Бабаев. - Одного назовешь, другой обидится. Эти трое суток люди почти не спали.
Вернулась Саша. Она принесла нечто завернутое в газету.
- Поставьте на стол, - сказал Агамиров.
- Вахсей! - воскликнул Бабаев и невольно отпрянул от стола.
Там стоял черный металлический ящичек размером в два сложенных вместе кирпича, со шкалой, какими-то маховичками и ручкой для переноски.
- Вижу, узнали, - сказал Агамиров.
- Это он! - твердил Бабаев. - Тот самый прибор, начальник!
- К сожалению, нет. Тот взорвался… Значит, утверждаете, что похож?
- Родные братья, начальник!