- Я сейчас объясню в чем дело, - сказал доктор. - Когда австралийскому юноше приходит в голову мысль избрать себе подругу жизни, то он, не теряя времени ни на объяснения в любви, ни на серенады, идет в лес, где, как ему известно, живет какое-нибудь племя, дружественное или враждебное - все равно. Он прячется там и сторожит, пока не увидит, что мимо него идет какая-нибудь девушка, тогда он без всяких слов бросается на нее, начинает объясняться ей в любви посредством целого ряда палочных ударов и не перестает ее бить до тех пор, пока не увидит, что избил ее до полусмерти и что она уже больше не в состоянии двигаться. Тогда грубый жених взваливает ее на плечи, уносит к себе, дает знать колдуну своего племени, и несчастная становится женой избивавшего ее юноши.
- Но ведь она будет его ненавидеть, - сказал Кардосо.
- Ты ошибаешься, друг мой. Напротив, она становится превосходной женой, она забывает свое племя и полностью посвящает себя воспитанию детей, стряпне и заботам о своем лентяе-муже, никогда не жалуясь на судьбу.
- Если бы мне это рассказывал кто-нибудь другой, я бы отправил его в сумасшедший дом, сеньор доктор, честное слово, отправил бы, - сказал Диего. - Клянусь честью, с того самого дня, когда мы высадились в Австралии, я постоянно спрашиваю сам себя: нахожусь ли я еще на поверхности земного шара или же попал на Луну. Волшебный материк! Подлинно страна чудес! Право же, здесь есть от чего сойти с ума!
- А как же они празднуют свадьбу? - спросил Кардосо.
- Вы это скоро увидите, - сказал доктор. - Вперед, Ниро Варанга. Предводитель и его племя пошли вперед, и за ними двинулся драй,
вслед за которым шли женщины, ведшие за собой сотни детей, худых, как скелеты, уродливых, как их родители, настоящих чертенят, скакавших и завывавших во все горло.
Женщины были нагружены хуже мулов. Большая часть из них тащила грудного ребенка в чем-то вроде мешка, привешенного к исхудалой спине, другого, немного побольше, верхом на шее, причем дети крепко держались за волосы матерей, и сверх того каждая из них несла еще мешок, содержащий в себе все необходимые для семьи предметы: смолу xanthoma для прикрепления камней к топорам их мужей, запасные камни, раковины, служащие для собирания сока, стекающего с жареной дичи, куски жира для смазывания тела, краски для раскрашивания тела во время войны или траура, чашки из древесной коры, заменяющие стаканы, камни, служащие талисманами или же для лечения, жилы кенгуру для шитья, кости пресноводной трески, употребляемые ими вместо иголок, кости, служащие для украшения носов и тому подобное. Кроме всего этого некоторые из них несли горящие головни, стараясь, чтобы они не потухли, так как зажигание огня - вещь нелегкая для австралийца, он предпочитает его постоянно поддерживать, но заботу об этом возлагает на свою несчастную жену, причем всегда готов осыпать ее целым градом палочных ударов, если она даст огню погаснуть.
Когда толпа дикарей перешла через долину и вошла в лес, вождь внимательно прислушался и затем испустил свой странный призывный крик:
- Кооо-мооо-хооо-э-э-э!
Подобный же крик послышался в ответ, и немного погодя из-за куста мимоз показался молодой австралиец высокого роста, одетый в плащ из кожи двуутробок с двумя разрезами по бокам; голова его была украшена тремя перьями какатоэс; он нес на руках молодую девушку, неплохо сложенную, но покрытую синяками, причем на лбу еще виднелись следы крови.
- Вот каналья-жених! - воскликнул Диего. - Я с наслаждением продемонстрировал бы на нем несколько приемов бокса - знаете ли, таких, какие умею наносить только я, - чтобы заставить его уважать слабый пол.
- Он так ее отделал, что она проваляется несколько дней, - сказал Кардосо. - Вот прекрасный способ ухаживать!
- Что же вы хотите, друзья мои, ведь это обычай дикарей, - заметил доктор.
- Вы хотите сказать, обычай обезьян, - поправил его Диего. Между тем жених поставил свою будущую жену на колени. Она казалась совсем покорной и подавленной.
Тогда к ней подошел колдун, держа в руке палку с изогнутым концом, вырезанную из тяжелого и твердого дерева, и открыл ей рот.
- Смотрите хорошенько, - сказал доктор своим спутникам, сошедшим с лошадей и смешавшимися с туземцами, чтобы лучше видеть.
Колдун засунул свои пальцы в рот девушки и, казалось, что-то искал. Вдруг он отступил шаг назад, быстро поднял находившуюся у него в руке палку и так сильно ударил ею по резцам невесты, что раздробил их.
Несчастная девушка не выдержала этой ужасной боли и, пронзительно вскрикнув, упала на спину, изо рта у нее лился целый поток крови.
На ее крик тотчас же ответил другой, но то был крик, вызванный досадой и негодованием.
Диего, красный от злости, бросился вперед, и его тяжелый кулак, словно молот, с силой опустился на череп колдуна, звякнувший, словно треснувший колокол.
Изумленные туземцы на несколько секунд замерли на месте, затем поспешно разбежались по лесу во все стороны, за ними побежали их жены, дети, невеста и даже колдун, который, несмотря на силу удара, тотчас же вскочил на ноги и пустился бежать вслед за другими.
- Неосторожный! - вскричал доктор. - Что ты наделал?!
- Клянусь тысячей миллионов громов! - воскликнул Диего, все еще красный от гнева. - Вы что же, хотели, чтобы я позволил убить эту девушку?
- Да ведь они заканчивали обряд венчания.
- Разбитием физиономии невесты?
- Нет, они только разбивают ее передние зубы.
- Это все равно. Проклятый колдун! Если он еще когда-нибудь мне попадется, я сверну ему шею, как курице.
- А теперь ты поставил нас в очень затруднительное положение, Диего, - сказал доктор. - Не пройдет и нескольких часов, как все они на нас набросятся.
- Кто, обезьяны-то эти? Да ведь они разбежались.
- Они разбежались, но вернутся, чтобы заставить нас заплатить за оскорбление, нанесенное их колдуну. Я уверен, что в эту минуту они раскрашиваются красками войны.
- Ну так что же, мы примем их митральезой, - сказал Кардосо, возмущенный не меньше Диего.
- А сведения о том, где мы можем найти нашего соотечественника?
- Черт побери! - воскликнул Диего, с досадой почесывая затылок. - Что за глупость я сделал. Мне следовало бы дать им спокойно докончить их церемонию, но я никак не мог удержаться от желания разбить эту плоскую тыкву. Посмотрим, нет ли какого-нибудь способа уладить это дело.
- Я думаю, можно купить мир за несколько бутылок джина, ведь они так жадны! - заметил Кардосо.
- Попробуем послать к ним Ниро Варанга, - предложил доктор. - Послушаем, чего они потребуют, а там посмотрим.
- Только как бы они его не поджарили, - сказал Кардосо.
- Они этого не посмеют сделать. Он пойдет как посол, раскрасившись в цвета мира.
Ниро Варанга обещал отыскать своих соотечественников, которые не должны были убежать далеко, и постараться заключить с ними мир. По его мнению, можно было все уладить с помощью подарков и раздачи сухарей и джина.
Он натер себе тело желтой охрой, которая обозначает у них цвет мира, вооружился револьвером и отправился в путь, предварительно посоветовав своим хозяевам не разъединяться и не уходить от драя, могущего служить им крепостью.
Доктор и двое моряков провели полчаса в мучительном ожидании. Хотя они были хорошо вооружены и сознавали свою храбрость, но тем не менее боялись атаки, и не потому, что не были уверены в победе. Нет, они прекрасно знали, что если в глубине материка распространится весть о их поступке, то и другие, более могущественные племена поспешат атаковать их в продолжение пути, не с целью мести, конечно, за соотечественников, но ради грабежа.
Наконец Ниро Варанга возвратился; его сопровождал вождь племени, раскрашенный так, как если бы он шел на войну, то есть весь он был покрыт белыми рисунками, напоминавшими человеческие скелеты.
- Прежде эта обезьяна была уродлива, но теперь она сделалась просто ужасна! - воскликнул старый моряк, увидев вождя. - Но ведь не надеется же он заставить нас упасть в обморок, показывая нам эти зловещие рисунки? Неужели и все его подданные раскрашены таким же образом?
- Без сомнения, - ответил доктор. - Советую вам приготовиться к бою и зарядить митральезу, так как австралийцы очень коварны.
- Пусть только покажутся, уж я их попотчую, - проворчал старый моряк.
Подойдя к драю, вождь принял гордый вид и, сжимая свой каменный топор, казалось, ждал ответа иностранцев.
- Ну, чего же они просят? - спросил доктор у Ниро Варанга.
- Четырех из ваших быков, - ответил проводник.
- Однако они хитры! - воскликнул Диего. - Но если они надеются обожраться нашими быками, то сильно ошибаются. Это им не удастся.
- Действительно, мы не можем лишиться наших животных, ведь они необходимы нам для продолжения нашего путешествия, - сказал доктор. - Если они удовольствуются одним, то пусть будет так, мы не откажемся также дать им немного сухарей и несколько бутылок джину.
- Он не примет этих условий, - заметил Ниро Варанга. - Я хорошо знаю моих соотечественников и знаю также, что они никогда не отказываются от своих требований.
- Тогда скажи им, чтобы они попробовали взять их силой, и ты увидишь, какой мы сделаем мармелад из этих неверных! - воскликнул старый моряк.
- Что ты посоветуешь нам сделать? - спросил доктор у проводника.
- Уступить, - не колеблясь ответил австралиец.
- Но таким образом мы поставим под сомнение успех нашей экспедиции.
- Восьми быков достаточно, чтобы везти драй.
- А если они околеют? - спросил Кардосо.
- Да ведь околеть могут и все двенадцать, - ответил австралиец.
- Ступай и скажи вождю, что если они удовольствуются одним быком, то мы согласны помириться, - сказал доктор. - А если он откажется принять наши условия, то ты скажешь ему, что мы не такие люди, чтобы дозволить себя обокрасть, и что у нас есть оружие, способное уничтожить все его племя.
- Берегись, хозяин, вы можете потом раскаяться, что не согласились мириться.
- Мне это не важно.
- Подумайте, ведь дорога длинная, и соседние племена могут причинить вам большие неприятности.
- Мы их победим.
- Вы нехорошо делаете, что так рассуждаете.
- Эй, Коко, - вскричал старый моряк, - мне кажется, ты вошел в сговор со своими собратьями! Клянусь тысячей люков, можно подумать, что ты рассчитываешь на большую награду и что этот раскрашенный мошенник подкупил тебя!..
Ниро Варанга молча взглянул на Диего, но при этом в глазах его сверкнул какой-то странный огонек.
- Ступай же, - сказал доктор.
- Иду, хозяин, - ответил тот.
Он приблизился к вождю австралийцев, терпеливо ожидавшему ответа и все еще продолжавшему сохранять свой воинственный вид, и долго разговаривал с ним на языке, непонятном ни двум морякам, ни доктору. Передал ли он в точности ответ путешественников, пытался ли он убедить вождя уменьшить свои требования, или же он старался напугать его, объясняя, какова сила оружия белых, - никто не мог этого понять.
Разговор продолжался добрых полчаса, затем вождь австралийцев бросил в знак мира на землю свой бумеранг, стер с себя изображение войны, вытерев тело содранным им с одного каучукового дерева куском мягкой и мокрой коры, затем подошел к драю, рассек одним страшным ударом топора череп самому большому и жирному из быков и воскликнул:
- Это животное мое!
Потом он повернулся лицом к лесу и испустил призывный крик:
- Кооо-мооо-хооо-э-э-э!
XI. Финк
При этом крике, который мог быть принят также и за призыв к атаке драя, австралийцы, приблизившиеся ползком, словно пресмыкающиеся, между кустами на довольно близкое расстояние, выскочили из-за своих прикрытий и огласили воздух диким воем, потрясая каменными топорами и копьями с наконечниками из рыбьей кости и пуская в воздух свои бумеранги.
Боясь измены, Диего быстро навел на воющую толпу митральезу, готовясь засыпать ее зарядами, а Кардосо и доктор схватили свои "снайдеры", но по знаку предводителя все воины побросали на землю оружие, стерли украшавшие их тело зловещие рисунки и начали танцевать бешеный корробори, тогда как их женщины, также пришедшие вместе с колдуном, принялись собирать дрова и рыть огромную яму, чтобы столкнуть туда громадное животное и зажарить его целиком. Чтобы вернее укротить своих опасных соседей, доктор подарил им несколько бутылок джина, которые и были тотчас же опорожнены танцорами и вождем; им раздали также несколько килограммов сухарей, в мгновение ока исчезнувших в их бездонных желудках.
- Каррамба! - воскликнул болтливый старый матрос. - Закуска для этих обжор вышла немного тощая, но они возьмут свое за жарким.
- Давай, Диего, и мы тоже попробуем быка, - сказал Кардосо.
- Советую вам не выходить из драя, - заметил доктор.
- Вы чего-нибудь боитесь, сеньор доктор? - спросил Кардосо.
- Я не очень-то им доверяю, друзья мои. Дадим им съесть жаркое и затем уедем отсюда. Говорят, что аппетит приходит во время еды, а я вовсе не желаю, чтобы эти обжоры потребовали от нас другого быка, если мы останемся здесь.
- А как же справки, которые вы хотели навести о нашем соотечественнике?
- Я поручил Ниро Варанга разузнать все, что нужно, у вождя, друг Кардосо, - ответил доктор. - Вот он идет назад. Будем надеяться, что он принесет нам хорошие новости.
Действительно, проводник возвратился после оживленного разговора с вождем племени.
- Ну что, хорошие новости ты принес нам? - спросил Диего.
- Вождь видел белого человека, - ответил Ниро Варанга.
- Когда? - взволнованно спросили доктор и оба матроса.
- Четыре месяца тому назад.
- Где? - продолжал спрашивать доктор.
- На берегах Финка.
- Он был один?
- С ним было четверо людей: один австралиец и трое с желтыми лицами.
- Был у него драй?
- Два драя, но их везли громадные животные с большими горбами.
- Что это были за животные? - спросил Диего.
- Верблюды, - ответил доктор. - Скажи мне, Ниро Варанга, куда он направлялся?
- Он шел к северо-востоку и направлялся к горам Джемс и Ватерхаузен.
- И он его больше не видел?
- Нет.
- И не знает, что с ним случилось?
- Он боится, что белый человек попал в плен к северным племенам. Он говорил мне, кажется, об озере Вудс; по крайней мере, мне кажется, что он подразумевал этот болотистый край, но я не знаю, что он хотел сказать.
- А живут близ этого озера какие-нибудь жестокие племена?
- Да, сеньор, - ответил Ниро Варанга.
- Ты не доходил до этих болот с Райтом?
- Никогда, хозяин.
- Ну, так мы пойдем туда вместе, - немного подумав, сказал доктор. - Быть может, мы найдем там его следы и что-либо о нем узнаем.
- Вы надеетесь найти его живым? - спросил Кардосо.
- Надеюсь, друг мой, - ответил Альваро.
- Он уехал всего лишь с двумя спутниками?
- Нет, он взял с собой четырех бирманцев и трех австралийцев. Я не знаю, каким образом с ним было всего лишь четверо людей, когда его встретил вождь этого племени.
- Верно, они его бросили или были убиты?..
- Возможно и то и другое, Кардосо.
- А очень мы далеко от этих болот?
- Мы находимся в шести-семи сотнях миль от озера.
- Вот так прогулка! - воскликнул Диего. - А дикари хотели еще съесть у нас половину быков… Но…
Страшный гам заглушил его слова: австралийцы бросились в эту минуту, как один человек, к убитому их вождем быку и, схватив его, кто за ноги, кто за хвост, кто за рога или за уши, потащили к громадной яме, предназначенной служить печью. Громадное животное, несмотря на свою тяжесть, было в конце концов свалено на уголья, причем с него не только не содрали шкуру, но даже не вынули из него внутренности, затем его завалили горячей золой, а сверх золы зажгли огромный костер.
Обжоры, как видно, уже несколько дней сидевшие без мяса, ждали недолго: не прошло и часа, как они уже вырыли колоссальное жаркое, издававшее далеко не аппетитный запах, потому что ни шкура, ни внутренности не были удалены. Крик и шути удвоились: дикари, конечно, никогда не имели такого роскошного жаркого, и к тому же в таком количестве.
Они попробовали было вытащить быка из ямы, но это был напрасный труд; нужно было бы впрячь еще двух таких же волов, чтобы достигнуть желаемого результата.
Рискуя обжечь себе подошвы ног, вождь соскочил в яму прямо на жаркое и, распоров быку грудь, вытащил сердце и запустил в него зубы с жадностью дикого волка, не евшего в продолжение трех недель. Его подданные, точно стая голодных псов, бросилась вслед за ним в горячую яму и, не обращая ни малейшего внимания на ожоги, начали рубить, разрывать на куски и с поразительным аппетитом пожирать еще дымящееся жаркое.
Их крепкие, как железо, зубы работали без устали, и громадные куски мяса исчезали в их желудках, которые, казалось, никак не могли окончательно наполниться.
Женщины тоже было потянулись вслед за мужчинами, но их отогнали. Эти несчастные никогда не допускаются к пиршествам мужей и должны довольствоваться остатками, если таковые окажутся, а в ожидании этой благодати они гложут кости, которые их мужья бросают себе за спину.
Доктор, Кардосо и старый моряк присутствовали при этой мясной оргии, сидя в драе, но, конечно, не принимали в ней ни малейшего участия. Вождь предложил было Альваро почетный кусок - мозг животного, но тот отказался, к величайшему удовольствию обжоры, тотчас же запустившего в него свои лапы, хотя мозг был еще наполовину сырой. Матросы, с отвращением и негодованием смотревшие на дикарей, видели, что те пожирают мясо, словно тигры, и забывают своих жен, и бросили несчастным женщинам несколько сухарей.
Некоторые обжоры хотели было отнять у них и эту скудную подачку, но Диего выскочил из драя, держа ружье в руках, и очень энергичным жестом дал им понять, что если они осмелятся дотронуться хотя бы до одного кусочка, то он разнесет им череп своим ружьем.
Обжоры тотчас же поняли эту выразительную пантомиму и вернулись к своему жаркому. Они уже так наелись, что готовы были лопнуть, но все еще продолжали работать зубами. По временам они принимались колотить себя по животу, желая ускорить пищеварение, но затем снова приступали к еде как ни в чем не бывало.
- Эти мошенники положительно хотят лопнуть! - изумился Кардосо.
- Они пользуются изобилием, отлично зная, что завтра им снова придется терпеть голод, - заметил доктор.
- Экие животные! - воскликнул Диего. - Я никогда не видел более отвратительных существ! Посмотрите, удостоили ли они дать хоть один кусок мяса своим женам и детям! Это худшие из всех виденных мной дикарей, и я уверен, что они никогда не смогут стать цивилизованными.
- Все предпринятые попытки цивилизовать их дали отрицательные результаты, - заметил доктор.
- Разве их уже пробовали цивилизовать?
- Да, миссионеры старались смягчить их нравы, но безуспешно.
- А все-таки с терпением…
- Тут нельзя ничего достигнуть, Кардосо, так как они не могут привыкнуть ни возделывать землю, ни разводить скот. Некоторые племена начали было пахать и сеять, но лишь только показывались колосья, как они торопились пожрать их; другие, занявшиеся разведением скота, предпочитали есть его, а не водить на пастбище.