Горе тому, кто в недобрый час поддался бы искушению и осмелился нанести малейший вред леснику или его близким! Он не замедлил бы поплатиться жизнью за такой проступок.
Когда дочери ньо Сантьяго подросли настолько, что могли сопровождать отца и даже часто по прихоти, точно дикие лани, одни бегали по горам со своими молочными братьями одних с ними лет, это невидимое покровительство усилило свою бдительность, и никогда молодым девушкам не приходилось раскаиваться в своей смелости.
Когда в воскресенье маленькая колония долины отправлялась к обедне в деревушку на склоне горы, домик с отворенными окнами и отпертыми дверями стерегли одни собаки, и защищался он своей слабостью гораздо вернее, чем сильным гарнизоном.
Если случайно мимо проходил бандит, голодный или испытывающий жажду, он входил, чтобы перекусить и выпить рюмку вина, после чего продолжал путь, поставив все на место и приласкав собак, которые провожали его, виляя хвостами, до садовой калитки.
Вот каков был или, по крайней мере, каким казался человек, которого читатель теперь знает как владельца деревянного домика, и что про него говорили.
К тому дню, когда начинается наш правдивый рассказ, прошло шестнадцать тихих и безмятежных лет.
Кончив завтрак, ньо Сантьяго скрутил сигаретку, но вместо того чтобы пойти наверх в свою комнату для полуденного отдыха, как делал обыкновенно, он снова надел снятые сапоги, вскинул ружье на плечо и свистнул собак.
- Ты уходишь, Луис? - спросила его жена.
Она никак не могла привыкнуть называть его другим именем.
- Да, - ответил он, - я видел следы кабана; мне хотелось попробовать отыскать то место, где он залег. Это старый кабан, которого, вероятно, спугнули наши горные соседи. Он, должно быть, укрылся где-то здесь.
- Лучше бы тебе остаться, Луис, - посмотри, небо заволакивает тучами, верно, собирается гроза; ты знаешь, как она страшна в горах.
- О! Раньше вечера она не разразится, а я вернусь часа через два, самое позднее - через три.
- Говорил ли вам, папа, отец Санчес, - сказала Христиана, - что король уже несколько дней как прибыл в Толедо?
- Говорил, крошка, да нам-то какое дело?
- Правда, но Хуанито уверял, будто слышал сегодня утром звук охотничьего рога в горах.
- Он не ошибся, крошка; я тоже слышал его.
- Ах! - вскричала донья Долорес. - Уже не двор ли выехал на охоту? Упаси нас Господи, чтобы сюда случайно не заехал сбившийся с пути охотник!
- Да нам-то что до этого, моя возлюбленная? Разве мы здесь не дома?
- Разумеется, но…
- Отбрось эти опасения, жена, мы здесь в большей безопасности, чем в севильском Алькасаре, к тому же я не думаю, чтобы двор охотился сегодня, мы вероятно слышали звуки рога наших соседей, они смелые охотники, как тебе известно; нет дичи, на которую они бы не пошли, - заключил он, смеясь. - Ну, до свидания!
- Не запаздывай, Луис, умоляю тебя! Сама не знаю, отчего мне сегодня так тяжело расстаться с тобой. Все время, пока ты не вернешься, я буду в смертельной тоске.
- Обещаю тебе, если не встретится чего-нибудь совершенно непредвиденного, вернуться до захода солнца; и тем вернее я буду дома, что в воздухе действительно пахнет грозой.
Он обнял жену и детей, свистнул собак, вышел из дома и быстрым шагом направился в сторону гор.
Охотники, однако, самые забывчивые люди на свете; стоит им напасть на след дичи, и они уже ни о чем больше не вспоминают.
Часы проходили; разыскивая следы зверя в чаще леса, лесник ни разу не подумал о возвращении домой.
Он неоднократно слышал, как трубил охотничий рог, но не обращал на это внимания. Он думал только о кабане и чувствовал сильную досаду, что никак не может увидеть его.
Давно уже зашло солнце, стало смеркаться, и с приближением ночи над горами нависла гроза.
Уже несколько раз беловатая молния пробегала по небу, глухо рокотал гром, и вдруг пошел дождь, мелкий, частый и необычайно сильный. Совсем стемнело.
Тут лесник вспомнил, что обещал жене вернуться до захода солнца; хотя и с опозданием, он, однако, поспешил исполнить данное слово.
Несмотря на мрак, он так хорошо знал местность, что не боялся сбиться с пути.
Итак, он шел со всей быстротой, какую допускала горная тропинка, когда сопровождавшие его собаки вдруг громко залаяли и невдалеке ему послышался звон оружия.
Не долго думая, он пустил собак по следу и бегом кинулся за ними.
Вскоре он вышел на узкую прогалину, среди которой спешившийся всадник, прикрываясь убитой лошадью, отчаянно оборонялся против шести разбойников, которые все разом нападали на него.
Насколько мог судить лесник при свете молнии, всадник, весь в черном бархате, был благородного вида, бледный и худощавый, молодой человек, на наружности которого, правда немного бесцветной, лежал отпечаток невыразимого изящества и величия.
- Эй вы, молодцы! - крикнул лесник, обнажив свой охотничий нож и одним прыжком став по правую сторону всадника. - В какую же мы тут играем игру?
- Ньо Сантьяго! - вскричали нападающие, узнав его голос.
Они отступили на шаг.
Всадник воспользовался минутой отдыха, чтобы перевести дух.
- Однако, приятель, - смеясь воскликнул один из разбойников, - хороший охотник не кидается на помощь зверю, когда тот загнан и осталось только положить его на месте. Дайте нам кончить свое дело; мы вмиг управимся.
- Клянусь Богом, я не допущу этого! - смело вскричал лесник. - Или вы положите на месте и меня вместе с ним!
- Полноте, ньо Сантьяго, не вмешивайтесь не в свое дело, что вам до этого человека, которого вы совсем не знаете?
- Он мне ближний, и жизнь его в опасности; этого для меня достаточно, я хочу спасти его.
- Берегитесь, ньо Сантьяго, у нас в горах есть страшная поговорка: пощадить чужестранца - значит, нажить неумолимого врага.
- Будет то, что угодно Богу, - великодушно ответил лесник, хотя сердце его непроизвольно сжалось от ужаса. - Я стану грудью за этого человека, пусть даже с риском для собственной жизни.
Воцарилось продолжительное молчание.
- Если вы непременно требуете этого, ньо Сантьяго, - ответил наконец один из разбойников, - мы уйдем, так как не хотим отказать вам в первой вашей просьбе; но, повторяю, берегитесь этого человека. Прощайте, ньо Сантьяго, мы остаемся друзьями. Ну, отправляйтесь скорее! - крикнул он своим товарищам.
Разбойники скрылись во мраке, и лесник остался один возле человека, которого спас таким необычным образом.
ГЛАВА II. Несколько неприятных часов в Толедских горах
От истощения сил, а может быть, также, от волнения, пережитого во время неравной, храбро вынесенной им борьбы с разбойниками, незнакомец упал на землю и лежал без чувств. Первой заботой лесника было оказать ему помощь и как-нибудь восстановить его силы.
Подобно всем охотникам, ньо Сантьяго всегда носил на поясе флягу с водкой.
Раскупорив ее, он влил несколько капель в рот незнакомцу-
Этого было достаточно, чтобы привести его в чувство. Он приподнялся и с помощью охотника встал на ноги.
- Вы ранены, сеньор? - спросил с участием ньо Сантьяго.
- Не думаю, - ответил тот слабым голосом, - быть может, я и получил рану, но ничего серьезного.
- Слава Богу! Как же, однако, случилось, что я нашел вас в таком критическом положении?
- Сегодня в этих лесах охотился король.
- А!
- Я принадлежу к свите короля, увлекся, гоняясь за зверем, и заплутал в лесу…
- Где на вас напали шестеро разбойников, с которыми одному вам бы не справиться!
- Но Бог послал вас ко мне на помощь.
- Да, - с улыбкой сказал лесник, - кажется, пора было помочь вам.
- Так пора, сеньор, что без вас я был бы теперь уже убит; вам я обязан жизнью и не забуду этого.
- Полноте, стоит ли помнить такую пустяшную услугу! Я сделал для вас то, что готов сделать для каждого.
- Очень может быть, но это только доказывает, что вы человек с благородной душой, что нисколько не уменьшает мою благодарность вам. Я богат, могуществен, имею вес при дворе; я многое могу сделать для своего спасителя.
- Забудьте меня, кабальеро, вот все, о чем я вас прошу. Благодарение Богу, я не нуждаюсь ни в чьем покровительстве. Мне достаточно моего небольшого состояния. Я счастлив в своей смиренной доле; всякая перемена только омрачит мой ясный небосклон.
Незнакомец вздохнул.
- Вы, кажется, страдаете? - с живостью вскричал лесник. - Силы ваши истощены усталостью, быть может, голодом! Гроза не утихает; нам нельзя оставаться здесь дольше, необходимо куда-нибудь укрыться. Полагаете ли вы, что отыщете сборное место охоты?
- Не знаю; этот лес и горы мне совсем не знакомы.
- В таком случае вам нельзя идти в эту темь на поиски, это было бы опасно. Чувствуете ли вы себя теперь в силах идти?
- Да, я совсем бодр; дайте мне еще немного водки из вашей фляги, и я оправлюсь окончательно.
Лесник подал ему флягу. Незнакомец выпил глоток и вернул флягу.
- Теперь я готов идти за вами, - сказал он, - куда мы направляемся?
- Ко мне.
- Далеко это?
- Да с милю будет… Только предупреждаю вас, дорога адская.
- Ничего, я привык рыскать по горам днем и ночью.
- Тем лучше. В путь!
- Признаться, и я буду рад поскорее добраться куда-нибудь; все платье на мне промокло насквозь, и я окоченел от холода.
- Так идем!
Незнакомец наклонился к своей лошади, вынул пистолеты из седельных сумок и заткнул их за пояс.
- Бедный Сайд! - сказал он. - Такое благородное животное - и убито презренными разбойниками!
- Не жалуйтесь, сеньор; его смерть спасла вас, дав вам возможность укрыться за его телом.
- Это правда…
Они оставили прогалину и вошли в лес. Несмотря на уверения незнакомца, он только благодаря сверхъестественным усилиям мог следовать за лесником; на каждом шагу он готов был свалиться наземь.
Вскоре ньо Сантьяго заметил, как он слаб, несмотря на его возражения взял его под руку, и они пошли рядом, только немного медленнее.
- Домой, мои красавчики! - крикнул лесник своим собакам. - Домой! Бегите предупредить наших!
Собаки бросились в чащу леса со всех ног, точно поняли, что поручал им хозяин.
Однако Бог положил человеческим силам предел, за который они заходить не могут. При всем невероятном усилии воли незнакомец наконец почувствовал, что даже при помощи лесника не только шага не может дальше ступить, но и просто держаться на ногах.
Со вздохом отчаяния он тяжело опустился к ногам спутника, не в обмороке, но от истощения сил, несмотря на львиную храбрость.
Лесник быстро наклонился к нему, приподнял и усадил, прислонив спиной к стволу упавшего от старости дерева.
Гроза усиливалась с каждой минутой; то и дело сверкали молнии; небо с одного края небосклона до другого казалось громадным огненным шатром зловещего бледно-желтого цвета.
Раскаты грома следовали один за другим неумолкаемо; буря завывала с неистовой яростью, хлеща по ветвям, крутя и ломая деревья, как соломинки, и увлекая их, чтобы кружить в воздухе, продолжая бешено нестись дальше; дождь, уже превратившийся в настоящий ливень, залил дорогу по колено; стремительные потоки с оглушительным ревом падали с горных вершин, унося и опрокидывая все на своем пути, разрушая тропинки и вымывая землю, образуя при этом глубочайшие ямы.
Это величественное выражение Божьего гнева представляло собой зрелище ужасающей красоты.
Будь лесник один, он за несколько минут добрался бы до дома, но ему не хотелось бросать своего спутника, хотя он вовсе не заблуждался относительно опасности их положения; оставаться дольше там, где они находились, было все равно что обречь себя на неизбежную и страшнейшую смерть.
Он наклонился к незнакомцу.
- Взбодритесь, сеньор, - сказал он ему ласковым голосом, каким говорят с детьми и больными.
- Не бодрости мне недостает, сеньор, - возразил тот, - мои силы вконец истощены - я и пальцем не могу пошевельнуть.
- Попытайтесь встать.
- Напрасно было бы, холод леденит меня; он проник мне в сердце; я словно параличом разбит.
- Что делать? - пробормотал лесник, в отчаянии ломая руки.
Это был человек с прекрасной и благородной душой, из тех избранных натур, решительных и энергичных, которые до последнего вздоха борются с неодолимыми преградами и сдаются только мертвые.
- Бросьте меня, сеньор, - сказал незнакомец голосом, который явно слабел, - не противьтесь долее преследующему меня року; вы сделали все, что только в человеческих силах, чтобы спасти меня, и если вам не удалось, то только потому, что мне суждено умереть.
- Ах! Если вы поддаетесь отчаянию, то мы погибли! - вскричал Сантьяго в смятении.
- Я не отчаиваюсь, мой друг, мой спаситель, я просто смиряюсь перед волей судьбы! Я уповаю на Божье милосердие! Я чувствую, что скоро пробьет мой последний час; Господь простит мне, я надеюсь, грехи за мое искреннее раскаяние и покорность Его грозному приговору.
- Все пустяки, сеньор! Господь - да благословенно Его имя! - тут не при чем. Будьте мужчиной, вставайте! Через десять минут мы достигнем надежного убежища - мой домик находится в двух ружейных выстрелах от этого места, где мы остановились так некстати.
- Нет, сеньор, повторяю, я не в силах сделать ни малейшего движения, я совсем ослабел. Бросьте меня, бегите и спасайтесь сами, пока еще есть возможность.
- Вы жестоко оскорбили бы меня своими словами, сеньор, если бы не находились в таком жалком состоянии.
- Простите, сеньор, протяните мне руку и, умоляю вас, уходите, уходите скорее! Кто знает, не поздно ли будет через минуту? Повторяю вам, все ваши усилия спасти меня будут тщетны, бросьте меня здесь…
- Нет, я не брошу вас, сеньор; мы спасемся или погибнем вместе, клянусь Богом и честью… - он вдруг остановился и поспешно закончил: - …лесника! Мне не впервые находиться в подобном положении. Взбодритесь, сеньор! Посмотрим, что одержит верх, грубая слепая стихия или венец создания - человек, сотворенный по образу Божию, с умом и волей. Ей-Богу, мы спасемся вместе или вместе погибнем! Я понесу вас на плечах, если вы не можете идти сами.
И говоря таким образом с притворной веселостью, лесник, не слушая более возражений незнакомца, поднял его, как ребенка, на свои могучие руки, с легкостью перекинул через плечо и отважно пустился в путь, опираясь на ружье. Он твердо решился скорее пожертвовать жизнью, чем подло бросить того, кого уже спас от смерти так великодушно.
Началась смертельная борьба человеческой воли против безумных, свирепых, будто вырвавшихся на волю слепых сил природы.
Каждый шаг стоил леснику сверхъестественных усилий, особенно из-за той тяжести, что лежала у него на плечах. Он шел, шатаясь, точно пьяный, спотыкаясь, и по колено уходил в вязкую грязь, ежеминутно опасаясь увязнуть в ней с головой. Ветви хлестали и царапали ему лицо, дождь бил в глаза и ослеплял его, от бури захватывало дух и мутилось в голове.
Однако он не унывал и только удваивал усилия; он упорно не бросал своего спутника, теряя и вновь отыскивая дорогу по нескольку раз за минуту, среди этого страшного хаоса восстававшей против него разъяренной стихии.
За полчаса он продвинулся вперед всего на какую-нибудь сотню шагов.
Тут он с ясностью мыслей человека, принявшего непоколебимое решение, хладнокровно подсчитал, что если б он даже не разбился на дне пропасти, не был увлечен потоком или не выбился окончательно из сил - а холодный пот и теперь уже выступал у него на лбу от изнеможения, - ему понадобится ровно семь часов на то, чтобы добраться до дома таким образом, разве только к нему подоспеют на помощь.
- На Божью волю! - прошептал он. - Господь везде и во всем. Да будет то, что решил Он в своей премудрости. Но я не прекращу борьбы, пока есть силы, и буду отстаивать жизнь до последней минуты… но далеко ли до нее?
Он подавил вздох и удвоил усилия, и без того уже неимоверные. Прошло еще несколько минут.
Незнакомец неподвижной массой висел на плече лесника и не подавал никаких признаков жизни. Он или умер, или лишился чувств.
Вдруг невдалеке раздался бешеный лай.
Лесник остановился; он несколько раз глубоко вздохнул, перевел дух, и радостная улыбка озарила его мужественное лицо.
- Вот мои славные собаки! - воскликнул он. - Мы спасены!
Он собрал последние силы и крикнул зычным голосом, который перекрыл на мгновение рев и грохот бури:
- Эй, красавчики! Сюда, сюда!
Собаки ответили лаем еще более сильным и вскоре показались в сопровождении двух человек с факелами, которые следовали за ними на некотором расстоянии.
- Слава Господу, вот наконец и вы! - вскричали они почти с благоговейной радостью - так боготворили своего хозяина.
- А это кто? - удивился Педро.
- Человек, которого я спас… Он очень нуждается в помощи, друг мой.
- Сеньора так и думала, что случилось нечто в этом роде, - в сердцах заметил Хуанито.
- Сеньора! Неужели она вышла в такую страшную погоду? - с живостью вскричал Сантьяго.
- Нет, нет, сеньор, не извольте беспокоиться; но и стоило же нам труда удержать ее!
- Достойная, святая женщина! - прошептал лесник.
- Однако, сеньор, отсюда надо поскорее убираться подобру-поздорову.
- Да, да, поспешим; этот несчастный в самом жалком положении.
- Бренная наша жизнь! - пробормотал Хуанито, который отчасти был философом. - Ба-а! После нас хоть трава не расти! - заключил он.
Незнакомца тихонько опустили на землю. Лесник наклонился к нему и пощупал пульс, - он был слаб, но ясно прощупывался. Очевидно, несчастный лишился чувств, но не умер.
Лесник весело поднял голову.
- Мы спасем его! - радостно вскричал он.
- Аминь! - отозвались слуги.
- Живее, надо устроить носилки.
- О, это не займет много времени!
- Особенно если тотчас примемся за дело.
Собаки лизали незнакомцу лицо и тихо, жалобно скулили.
Эти ласки привели его в чувство; он открыл глаза.
- Боже мой! - прошептал он. - Я думал, что умер.
- Но, по счастью, ошиблись, - весело ответил лесник.
- Ах! И вы тут, мой спаситель!
- Все тут.
- Вы не бросили меня?
- Бросить вас? Полноте, видно, что вы меня не знаете.
- Вы спасли меня во второй раз!
- И на этот раз окончательно, будьте спокойны.
- Как мне отплатить вам?
- Ничего не может быть легче, я уже говорил вам.
- Не говорите со мной таким тоном!
- Отчего же? Позвольте мне говорить с вами откровенно, чтобы положить конец всякому изъявлению благодарности с вашей стороны.
- Говорите.
- Вы воображаете, что я спас вас и затратил столько усилий исключительно только ради вас?
- Для чего же тогда?
Полноте, вы с ума сошли, сеньор! Я вас не знаю, понятия не имею, кто вы, да и знать не хочу. Я сделал все единственно для себя, из чистейшего эгоизма, для своего Удовольствия, наконец. Моя страсть - оказывать услуги; это мания, если хотите, как и любая другая. У каждого свой конек; это - мой, вот и все тут.
- Какой вы странный человек!