- Да уж каков есть, не извольте гневаться.
- Вы, должно быть, жестоко страдали, если дошли до того, что холодно излагаете подобные мысли, против которых возмущается даже ваше собственное сердце.
- Кто знает! Быть может да, быть может - нет… но теперь речь не о том. Как вы себя чувствуете?
- Лучше, гораздо лучше, я даже думаю, что в состоянии идти.
- Это заблуждение; вы еще слишком слабы, чтобы я согласился на это… Вот и носилки для вас готовы, мы тихонько переложим вас на них и с Богом отправимся в путь.
- О! Могу вас уверить…
- Ничего не хочу слушать, повинуйтесь.
По знаку лесника двое слуг осторожно переложили незнакомца на носилки, потом взялись каждый за один конец и подняли их.
Двинулись в путь.
Собаки уже убежали вперед - вероятно, чтобы дать знать оставшимся в доме о приближении хозяина.
Лесник сказал правду: расстояние до его домика было совсем не велико; они добрались до него менее чем за четверть часа.
Женщины стояли в тревожном ожидании в дверях домика, освещенные факелом, который держала Пакита.
Увидев носилки, донья Мария испустила крик ужаса и бросилась было к ним.
Она подумала, что случилось несчастье с ее мужем.
Но тот, угадав, что происходило в сердце жены, поспешил к ней и крепко обнял ее.
Велика была радость всех членов семейства, когда они опять были вместе после долгих часов мучительного ожидания.
По распоряжению доньи Марии яркий огонь горел в камельке и сухая одежда была приготовлена для пострадавших путников.
Как только слуги внесли в дом носилки, дамы ушли, чтобы дать путникам переодеться.
Незнакомец вскочил на ноги с живостью, которой нельзя было ожидать после полного его изнеможения за несколько минут до этого.
Лесник немедленно приступил к обязанностям сиделки и, даже не сменив своего мокрого платья, поспешил оказать незнакомцу с ловкостью и проворством, удивительными в таком человеке, самые заботливые и нежные попечения.
Раздев его, он велел докрасна растереть ему все тело суконкой, пропитанной водкой, потом сам надел на него теплую и сухую одежду, дал ему укрепляющее средство и усадил в кресло подле пылающего камелька.
- Теперь не трогайтесь с места, пока я не вернусь, - сказал он, - грейтесь; через десять минут вы точно переродитесь, предсказываю вам.
- Клянусь, я чувствую себя отлично.
- Вам сейчас будет еще лучше и я надеюсь, что вы отдадите должное ужину.
- Ужину? - переспросил незнакомец, улыбаясь.
- Что ж, черт возьми! Разве вы думаете, что мы останемся без ужина? Мы с вами, кажется, умираем с голоду.
- Право не знаю, мой любезный хозяин.
- В котором часу вы ели в последний раз?
- Часов в восемь утра, но что-то голоден не был и едва отведал завтрак.
- Так и есть, вы потеряли силы от недостатка пищи, - не спорьте, ваша частая зевота ясно изобличает страдание желудка! Вы будете есть, повторяю, и с большой охотой.
- Я буду делать то, мой любезный хозяин, что вам угодно.
- Вот это хорошо! Теперь вы благоразумны. Не теряйте терпения в мое отсутствие, я мигом вернусь.
- Здесь вы хозяин. Прошу вас передать дамам мои извинения за беспокойство, которое невольно причинил им, и за хлопоты, которые наделал теперь.
- Вы сами исполните свое поручение, сеньор; вы увидите дам за ужином.
Он сделал знак слугам вынести носилки, взял мокрую одежду незнакомца, чтобы высушить на кухне, и вышел.
Оставшись один, незнакомец осмотрелся вокруг, потом опустил голову на грудь, нахмурил брови и погрузился в глубокую задумчивость.
"Из всей моей свиты, - пробормотал он про себя, - ни один не подумал отыскивать меня! Все они бросили, низко бросили меня, а ведь этих людей я осыпал почестями, богатством! Кто знает, не хотели ли они избавиться от меня? О! Если б я удостоверился в этом! Увы! Я один, всегда один! Никто не любит меня!.. Без этого человека, которого судьба послала мне на помощь, мое мертвое тело лежало бы теперь разбитое на дне какого-нибудь обрыва этих проклятых гор. О Боже, Боже мой!.. Но какое странное обращение у этого человека! Кто он?.. Он не имеет ни малейшего сходства с надушенными марионетками, которых я знавал до сих пор. В нем что-то могущественное, благородное, непостижимое для меня. Я узнаю, что это за человек".
Легкий шум заставил его поднять голову. Перед ним стояла прелестная девушка.
Незнакомец хотел приподняться.
- Не вставайте, кабальеро! - с живостью произнесла она нежным и благозвучным голосом. - Извините, что я потревожила вас.
- Я задумался, сеньора, - ответил он с бледной улыбкой, - все, что происходит со мной уже несколько часов, так необычно!.. Господь спас меня и теперь прислал ко мне одного из своих ангелов; да будет благословенно имя Его!
- Это чересчур лестный отзыв о такой скромной девушке, как я, сеньор, - возразила она, краснея.
- Лестный? О нет, сеньорита! Я говорю то, что думаю; разве не обязан я жизнью вашему отцу?
- Это большая радость для нас; папа такой добрый! Но я просила бы вас не беспокоиться, я только пришла накрыть стол для ужина.
- Я не помешаю вам, сеньорита, прошу только об одной милости.
- О милости, сеньор?
- Назовите мне свое имя.
- Меня зовут Христианой… а вот и моя сестра Лусия, - прибавила она, указывая на молодую девушку, которая входила с целой горой посуды.
- Христиана, Лусия… благодарю, сеньорита, я запомню, - ответил гость с глубоким чувством.
В эту минуту в гостиную вошла Мария Долорес и с участием осведомилась о его состоянии.
Незнакомец воспользовался случаем, чтобы выразить ей свою искреннюю признательность и в то же время извиниться за хлопоты, невольно причиненные обитателям этого мирного жилища.
Вмиг стол был накрыт, и на нем появились дымящиеся блюда самого аппетитного вида.
- Сядем скорее за стол, любезный гость, - весело сказал лесник, входя в комнату, - мы с вами, кажется, заслужили хороший ужин; а вы что думаете об этом?
- Я думаю, - возразил с улыбкой незнакомец, - что вы - очаровательнейший эгоист, какого я видал, и семейство у вас прелестное.
- Быть может, вы и правы, но не надо давать ужину остыть.
Все сели за стол; лесник прочел молитву, и все с усердием приступили к давно ожидаемой трапезе.
Случайно незнакомец сидел напротив Христианы. Он не мог поднять глаз, чтобы не встретиться взглядом с молодой девушкой.
По-видимому, он совсем оправился; увлеченный примером других, он прогнал мысли, которые печалили его, и выказал себя таким, каков был на самом деле, то есть веселым, остроумным, приятнейшим собеседником с манерами человека высшего круга. С бодростью к нему вернулся и аппетит.
Ужин оживлялся веселыми шутками лесника, который хотя и не показывал, но в душе был очень рад, что спас жизнь такому благородному человеку, каким казался его гость.
Незнакомец встал из-за стола совсем другим человеком, нежели сел за него.
Он не знал, чему приписать такую счастливую перемену, которая изумляла его самого.
Он с изысканной вежливостью простился с дамами, и хозяин проводил его в комнату на нижнем этаже, приготовленную для него.
В камине горел огонь; одежда незнакомца сушилась, разложенная на стульях.
Лесник пожал руку незнакомцу и ушел, пожелав ему доброй ночи.
С этим человеком несчастье вошло в скромный домик, где в течение стольких лет царили мир и спокойствие.
ГЛАВА III. Как несчастье входит в дом
Грозы в горах редко бывают продолжительны. Разбушевавшаяся стихия за несколько часов истощает свою неистовую ярость, и все вокруг быстро приходит в обычное, так внезапно нарушенное равновесие. На другое утро светило яркое солнце; в воздухе стояла тишина, небо было голубое, утренний ветерок слегка шелестел ветвями, усыпанными росинками, и распространял острый, но благовонный запах, который издает земля после бури.
На рассвете лесник давно уже был на ногах. Он вышел на порог своего дома и с удовольствием огляделся вокруг, потом направился к конуре, вероятно с намерением дать свободу своим собакам, которые, почуяв приближение хозяина, наперебой приветствовали его громким лаем.
В ту же минуту отворилось окно. Лесник обернулся и увидел незнакомца, который дружески кланялся ему.
- Уже встали? - весело осведомился ньо Сантьяго.
- Как видите, любезный хозяин, - ответил тем же тоном гость. - И как видите, совсем уже одет.
- Уж не плохо ли вы спали, чего доброго?
- Я-то? До утра не просыпался.
- Это хорошо! И как вы себя чувствуете?
- Никогда не бывал бодрее.
- Тем лучше.
- Вы идете куда-нибудь?
- Да, собираюсь… а что?
- Я желал бы поговорить с вами.
- Кто же вам мешает? Хотите, я зайду к вам?
- Нет, лучше я выйду, если вам все равно.
- Как знаете. Я вас жду.
Пока незнакомец затворял окно, лесник отпер конуру и не знал, как отделаться от чересчур горячих ласк собак, которые от радости, что видят его, прыгали ему чуть не на плечи.
- Славные животные, - заметил незнакомец.
- По крайней мере, они искренни; их привязанность вознаграждает меня за лицемерие и людскую злобу, - заметил лесник с насмешливой улыбкой.
- Все те же странные речи!
- Почему же мне так не говорить, если это мои мысли, мой любезный гость?
- Так я повторю вам, что вы, должно быть, много страдали, если дошли до такого состояния духа.
- А я отвечу вам, как вчера: кто знает?.. Но оставим этот разговор, который завел бы нас далеко. Вы желали переговорить со мной?
- Действительно.
- Ничего легче быть не может. Я беру ружье и дают вам другое; в ожидании завтрака мы настреляем рябчиков и на охоте потолкуем, согласны?
- Очень хотел бы, но, к несчастью, это невозможно, - с подавленным вздохом сказал незнакомец.
- Как невозможно? Почему же? Разве вы еще чувствуете утомление? В таком случае я, разумеется, настаивать не стану.
- Нет, - покачав головой, возразил незнакомец, - нет, дело вовсе не в этом.
- В чем же тогда?
- Я должен покинуть вас.
- Уже? Полноте! Вы, должно быть, шутите.
- Нет, любезный хозяин, к несчастью, не шучу. Я уже говорил вам, что принадлежу ко двору; мои обязанности требует моего немедленного возвращения в Толедо к королю.
- Правда, я и забыл про это, не стану настаивать более, мой любезный гость. Войдем в дом, я велю подать вам чашку горячего молока и кусок хлеба, а там - с Богом, и в путь.
В ту минуту, когда они вошли, Христиана с сестрой, как бы угадав, зачем мужчины вернулись в дом, ставили на стол чашки с горячим молоком, от которых поднимался густой пар.
- Эти прелестные дети - две очаровательные волшебницы, - сказал, улыбаясь, незнакомец.
- Это просто добрые девушки, - резко заметил лесник.
И он прошел в другую комнату. - Позвольте мне, сеньориты, - обратился тогда незнакомец к молодым девушкам, но более к Христиане, - поблагодарить вас еще раз за все внимание ко мне, пока я имел счастье находиться под вашим кровом; я ухожу.
- Уходите? - вскричала Христиана, но вдруг остановилась, покраснела и в смущении опустила голову.
- Увы! Это необходимо, - ответил он с чувством, - и быть может, навсегда.
- Навсегда! - прошептала молодая девушка почти невольно.
- Но, - продолжал незнакомец, - я сохраню в сердце дорогую память о вашем… - и, тотчас спохватившись, договорил, - о жителях этого дома.
- Аминь! - заключил лесник, который в эту минуту показался в дверях.
Девушки убежали, точно испуганные голубки.
- Теперь пора и в путь, - сказал лесник, когда выпил чашку молока, приготовленную для него, и увидел, что незнакомец также кончил свою порцию.
Ньо Сантьяго взял ружье, и они вышли в сопровождении собак, прыгавших вокруг них.
У калитки сада стоял Педро, держа оседланную лошадь под уздцы.
- Садитесь на лошадь, любезный гость, - весело сказал лесник.
- Как?
- Да ведь вы в шести милях от Толедо! Такой ходок, как вы, пешком не доберется за целые сутки, а верхом вы будете на месте как раз к выходу короля, если его величество - да хранит его Господь! - имеет привычку вставать рано.
- Да, это правда.
- Ну, теперь еще нет и шести. В восемь вы будете в Толедо, не особенно спеша. Полноте, не стесняйтесь со мной, мой любезный гость, и примите мое предложение.
- Принимаю, но с условием.
- Каким?
- Что вы позволите мне самому привести к вам назад вашу лошадь.
- Я не вижу к тому никаких препятствий.
- Так решено, благодарю вас… Но где же донья Мария?
- Торопитесь с отъездом; она спит, вы увидите ее, когда вернетесь.
Они отправились вместе, потому что лесник непременно хотел проводить своего гостя до входа в долину, чтоб указать ему дорогу, и тот принял эту услугу с признательностью.
Если бы незнакомец оглянулся в минуту отъезда, быть может, он увидел бы приподнятую занавеску в окне второго этажа и очаровательную белокурую головку, немного бледную, но с мечтательной улыбкой на алых губках.
Это Христиана, невидимая и задумчивая, присутствовала при отъезде незнакомца.
Во время пути мужчины разговаривали между собой о посторонних вещах. Когда они достигли того места, где надлежало расстаться, лесник указал незнакомцу направление, которого тот должен был держаться; впрочем, в нем трудно было ошибиться, необходимо было только все время ехать под гору.
- Теперь прощайте, мой любезный гость. Доброго пути!
- Прощайте и еще раз благодарю.
- Полноте!
- Одно слово!
- Что такое?
- Я один из первых сановников при короле.
- Очень рад за вас, если это вам приятно.
- Если бы, несмотря на свое желание, я был вынужден долго оставаться в отсутствии и… ведь неизвестно, что может случиться, не так ли?
- Так, но что же из этого?
- На случай, если бы вам понадобилась моя поддержка в чем бы то ни было, обращайтесь прямо в королевский дворец, назовите себя и спросите дона Фелипе.
- Кто этот дон Фелипе?
- Я, - улыбаясь, ответил незнакомец.
- Гм! Вы, должно быть, очень известны, если достаточно назвать вас по имени при большом дворе, который кишмя кишит звонкими титулами.
- Я действительно очень известен, - ответил незнакомец, слегка покраснев, - вы удостоверитесь в этом сами, если навестите меня. Сегодня же будет отдано приказание, чтобы вас тотчас провели ко мне, в какое бы время вам ни заблагорассудилось приехать. Вы не забудете?
- Как можно? Но маловероятно, чтобы я стал отыскивать вас при дворе; если вы желаете видеться со мной, вернее будет вам приехать сюда.
- И я, в свою очередь, запомню это. До свидания, любезный хозяин.
- До свидания, сеньор дон Фелипе; поручаю вам мою лошадь.
- Будьте спокойны, я поберегу ее.
Они еще раз махнули друг другу рукой на прощание, и дон Фелипе, так как это было имя незнакомца, ускакал прочь.
С минуту лесник следил за ним взглядом, после чего вернулся в долину. Стая куропаток поднялась перед ним, и он весело занялся охотой.
Прошло несколько дней. Ничто, по-видимому, не изменилось в мирной и тихой жизни обитателей лесного домика, однако теперь уже было не то, что прежде: донья Мария имела вид озабоченный, Христиана задумчивый, Лусия больше не смеялась, что же касается ньо Сантьяго, то он напрасно ломал себе голову, отыскивая причину всему этому, и страшно сердился, что не находит ее.
По прошествии десяти дней однажды за завтраком лесник вдруг спросил Педро, который стоял за его стулом:
- Давно ты имел известие о сыновьях?
- Довольно давно, сеньор.
- Где они?
- Старший, Мигель, пошел в моряки, как я вам докладывал, сеньор; он отправился из Байоны по морям-океанам.
- А другой?
- Перико?
- Ну да.
- Он на родине, как вам известно, сеньор, у наших родителей.
- Видно, не хочет быть моряком?
- О! Это истый горец! Я ждал от него письма и удивляюсь, что до сих пор не получил.
- Постой, завтра я поеду в Толедо и справлюсь; можешь быть спокоен.
- Благодарю, сеньор.
- Кстати, мне хочется узнать, что сталось с моей лошадью - кажется, этот дон Фелипе не церемонится со мной.
- Разве с друзьями церемонятся? - раздался тихий голос в дверях.
Все с изумлением обернулись. Женщины едва удержались, чтобы не вскрикнуть от испуга.
Дон Фелипе стоял на пороге, спокойный, улыбающийся, со шляпой в руке.
Он низко поклонился.
- Привет и доброго здоровья всем! - сказал он.
- Ей-Богу! Вы не могли явиться более кстати, дон Фелипе! - вскричал лесник. - Я как раз поминал вас.
- Слышал, - с улыбкой ответил тот.
- Мы только что сели за стол; милости просим позавтракать с нами. Педро, прибор.
- С удовольствием принимаю приглашение.
И гость сел между двумя девушками, которые, как бы по безмолвному соглашению, раздвинули свои стулья, чтобы дать ему место.
- Я привел назад вашу лошадь, любезный хозяин, - сказал дон Фелипе, как только сел, - не беспокойтесь о ней; я попросил бы моего друга Педро отвести ее на конюшню вместе с моей.
- А где же лошади, сеньор? - спросил ньо Сантьяго.
- Мой слуга держит их у калитки сада.
- Педро, - приказал лесник, - позаботься о слуге этого сеньора.
Педро поклонился и немедленно вышел.
Веселость и оживление, так давно исчезнувшие из дома, точно вернулись вместе с гостем.
Губы улыбались, глаза блистали, разговор был оживлен. Дон Фелипе очаровывал остроумием и веселостью. Он говорил про Толедо, про двор и вельмож, окружавших короля, как человек посвященный во все тайны придворного быта; он ловко передавал забавные анекдоты; словом, добродушно-свободным обращением, которое никогда не переступало границ приличия и хорошего вкуса, и слегка насмешливым, но всегда утонченным умом приводил в восторг своих слушателей, которые все время находились под обаянием его живой, меткой и увлекательной речи.
Часы летели, словно минуты.
Но в конце концов пришла пора расставаться, хотя дону Фелипе, по-видимому, так нравилось это милое семейство, что он всячески отдалял минуту отъезда.
В три часа, однако, ему необходимо было уехать; его звание обязывало его прибыть ко двору не позднее шести часов.
Итак, он отправился в путь, дав слово опять приехать, и хозяева усердно просили его не забывать своего обещания.
Дон Фелипе вернулся опять. Сперва он приезжал раз в неделю, потом по два раза и, наконец, ежедневно.
С каждым разом его посещения становились продолжительнее; казалось, ему стоило большого труда отрываться даже на несколько часов от своих новых друзей.
Они же, со своей стороны, питали к нему искреннюю и глубокую привязанность.
Надо отдать дону Фелипе справедливость, что он делал все на свете, дабы угождать всем и каждому.
Он охотился с лесником, беседовал о духовных предметах с доньей Марией, которая была чрезвычайно набожна, смеялся, пел, играл и бегал с молодыми девушками, был щедр и обходителен со слугами и даже искал дружбы собак, кормя их пряниками.
Чего же больше?