Смерть королей - Бернард Корнуэлл 10 стр.


Все мои женщины умрут. Не такая уж это великая истина, мы все умрем, но почему тогда Эльфадель сказала об этом? Она предостерегала меня против детей Альфреда? Против Этельфлед и Эдварда?

Мы живем в мире, который катится во мрак. Я увидел луч света на верном пути, но не нашел ничего кроме Эрции, видения, которое останется в моей памяти и будет преследовать меня.

- Wyrd bi fulræd, - сказал я громко - судьба неумолима.

Под действием горького зелья Эльфадель я выболтал свое имя, а что еще? Я не говорил о плане никому из своих людей, но сказал ли я Эльфадель? А она жила на земле Кнута и находилась под его защитой.

Она сказала, что Уэссекс будет разрушен, а датчане получат все, и конечно же, она должна была говорить так, потому что Кнут Длинный Меч хочет, чтобы люди это услышали.

Ярл Кнут хотел, чтобы каждый из предводителей датчан посетил пещеру и услышал, что победа будет за ними, потому что воины, вдохновленные предсказанием победы, сражаются с энтузиазмом, который дарует им ее.

Воины Сигурда, атаковавшие меня на мосту, действительно верили, что победят, и с воодушевлением попали в ловушку.

Теперь я вел горстку людей туда, где, возможно, нас ждет смерть. Сказал ли я Эльфадель, что планирую напасть на Китринган? Если бы я выболтал это, она конечно же отправила бы Кнуту послание, и Кнут помчался бы спасать своего друга Сигурда.

Я планировал вернуться домой через Китринган, дом Сигурда для пиршеств, и надеялся найти его пустым и беззащитным. Я хотел спалить его дотла и быстро отправиться в Букингаам.

Сигурд попытался убить меня, и мне хотелось заставить его пожалеть об этом. Потому я отправился в Честер, чтобы выманить его из безопасного тыла, и если моя хитрость сработала, то сейчас Сигурд двигался туда, намереваясь поймать и убить меня, а в это время я планировал сжечь его поместье.

Но его союзник Кнут мог выслать людей в Китринган, превратив дом для пиршеств в западню.

Поэтому я должен был поступить по-другому.

- Забудь о Китрингане, - сказал я Лудде, - отведи меня в долину Тренте. К Снотенгахаму.

И мы отправились на юг, облака безудержно неслись над нами, и через два дня и две ночи мы пришли в долину. Долину, которая разбудила множество воспоминаний.

В самый первый раз, когда я побывал на военном корабле, мы шли сюда на веслах по Хамбру, а затем по Тренте. И именно в этом месте я впервые увидел Альфреда.

Я был мальчишкой, а он - молодым человеком, и я шпионил за ним, подслушав о его душевных страданиях из-за греха, который принес Осферта в этот мир.

На берегах Тренте я впервые повстречал Уббу, который был известен как Убба Ужасный, и я боялся и благоговел перед ним.

Потом, за далеким морем, я пришел убить его. В прошлый раз на этих берегах я был мальчишкой, теперь же я был мужчиной, и другие мужчины боялись меня так же, как я когда-то боялся Уббу.

Hекоторые называют меня Uhtredærwe - Утред Нечестивый. Меня так зовут, потому что я - не христианин, но мне нравится это имя. Однажды, думал я, нечестивость заведет меня слишком далеко, и люди погибнут из-за моей глупости.

Может быть, именно там, может быть, именно тогда, из-за того, что я отказался от мысли уничтожить дом для пиршеств в Китрингане, я и решил сделать глупость, но такую, что заставит звучать мое имя по всей Британии. Репутация.

Лучше иметь репутацию, чем золото, поэтому я оставил людей на ферме и поехал вниз по южному берегу реки только в компании Осферта. Я молчал, пока мы не достигли опушки молодого леска, откуда за широкой неспокойной рекой был виден город.

- Снотенгахам, - произнес я, - здесь я впервые встретил твоего отца.

Он невнятно проворчал в ответ. Город находился на северном берегу реки и вырос с тех пор, как я в прошлый раз видел его. За крепостным валом были здания, а воздух над крышами был наполнен дымом от кухонных очагов.

- Владение Сигурда? - спросил Осферт.

Я кивнул, вспоминая как Беорнот рассказывал о том, что Сигурд вытащил свой военный флот в Снотенгахаме.

Я также вспомнил слова Рагнара Старшего, который сказал мне, когда я еще был ребенком, что Снотенгахам будет всегда принадлежать датчанам, хотя большинство жителей в стенах города были саксами.

Это был мерсийский город, прямо на северной границе этого королевства, но почти всю мою жизнь им правили датчане. И сейчас городские торговцы и церковники, шлюхи и трактирщики платили серебром Сигурду.

Он построил себе дом на выходе скальной породы в центре города. Он не был его постоянным жильем - его жилище было далеко на юге, но Снотенгахам был одной из крепостей Сигурда, где он чувствовал себя в безопасности.

Чтобы достигнуть Снотенгахама с моря, нужно подняться на лодке по великому Хамбру, а затем по Тренте.

Такое путешествие я совершил ребенком на Летучем Змее Рагнара. Из леска на южном берегу я видел сорок или пятьдесят кораблей, вытащенных на дальний берег.

Это были корабли, которые Сигурд привел на юг Уэссекса в прошлом году, хоть он ничего этим и не достиг, кроме разорения нескольких ферм за стенами Эксанкестера.

Их наличие здесь говорило о том, что он не планировал еще одного нападения с моря. Его следующая атака должна быть сухопутной, бросок в Мерсию, а затем в Уэссекс для захвата саксонских земель.

Предметом гордости для мужчины служат не только его владения. О лорде также судят по количеству идущих за ним людей, а те лодки указывали на то, что Сигурд командует целым полчищем.

Я командовал одним отрядом. Осмелюсь сказать, что я был так же знаменит, как и Сигурд, но моя слава не выражалась в богатстве. Думаю, меня следовало бы называть Утред Глупый.

Все эти годы я служил Альфреду и мог похвастаться взятыми взаймы владениями, единственным отрядом воинов и репутацией. Сигурд владел городами, землей и командовал армией.

Пришло время посмеяться над ним.

Я переговорил с каждым из своих воинов. Я сказал, что они могут разбогатеть, предав меня, что если хоть один из них скажет какой-нибудь городской шлюхе, что я Утред, я наверняка умру, а вместе со мной и многие из них.

Я не напоминал им об их клятве, потому что в этом не было необходимости, и я был уверен, что никто из них не предаст меня.

В отряде было четыре датчанина и три фриза, но они были моими воинами, и дружба связывала нас не меньше, чем клятва.

- О том, что мы сделаем, - сказал я им, - будут говорить люди по всей Британии. Богачами это нас не сделает, но прославит, обещаю.

Я сказал им, что меня зовут Кьяртан. Я назывался этим именем, нелюбимым именем из моего прошлого, именем свирепого отца Ситрика, когда ходил к Эльфадель, но оно сгодилось бы на пару дней. И я выживу, только если никто из моих людей не раскроет правду и никто не узнает меня в Снотенгахаме.

Я виделся с Сигурдом дважды, и то недолго, но некоторые из воинов, сопровождавших его в этих встречах, могли быть в Снотенгахаме, и мне пришлось пойти на этот риск.

Я отпустил бороду и носил старую кольчугу, которой специально дал заржаветь, поэтому я выглядел, как того и желал, будто человек, находящийся на грани разорения.

Возле города я нашел безымянную таверну. Это было жалкое место, с прокисшим элем, заплесневелым хлебом и кишащим червями сыром, но там было достаточно места, чтобы мои люди выспались на грязной соломе, а хозяин таверны, грубый сакс, был доволен тем малым количеством серебра, что я дал ему.

- Зачем вы здесь? - захотел он узнать.

- Купить корабль, - ответил я, рассказав ему, что мы из армии Хэстена, и нам надоело умирать с голоду в Честере и всё, чего мы хотим - это попасть домой. - Мы возвращаемся во Фризию, - сказал я, - такова была моя история, никого в Снотенгахаме не удивившая.

Датчане идут за теми вожаками, которые приносят им богатство, если предводителя постигает неудача, его отряд тает, как снег на солнце. Точно так же никто не удивился, что саксами командует фриз.

На кораблях викингов есть датчане, норвежцы, фризы и саксы. Любой свободный мужчина может стать викингом, и хозяину корабля все равно, на каком языке говорит человек, если он умеет обращаться с мечом, метать копье и грести.

Итак, моя история не вызвала вопросов и, через день после прибытия в Снотенгахам меня посетил пузатый датчанин по имени Фритхоф.

У него не было левой руки ниже локтя.

- Один саксонский ублюдок отрубил, - добродушно пояснил он, - но я отрезал ему голову, так что вышел честный обмен.

Фритхоф был тем, кого саксы назвали бы Управляющим Снотенгахама - человеком, который отвечал за поддержание мира и представлял интересы своего лорда в городе.

- Я присматриваю за ярлом Сигурдом, - сказал мне Фритхоф, - а он присматривает за мной.

- Хороший лорд?

- Самый лучший, - сказал Фритхоф с энтузиазмом, - щедрый и лояльный. Почему бы тебе не присягнуть ему?

- Я хочу домой, - сказал я.

- Во Фризию? - спросил он, - ты вроде датчанин, а не фриз.

- Я служил Скирниру Торсону, - объяснил я. Скирнир пиратствовал вдоль берега Фризии, и я отправил его на тот свет.

- Он был ублюдком, - сказал Фритхоф, - но у него была очаровательная женушка, как я слышал. Как назывался его островок?

Это не был вопрос с подвохом. Фритхоф был открытым и гостеприимным человеком.

- Зегге, - сказал я.

- Точно! Ничего кроме песка и рыбьего дерьма. То есть ты перешел от Скирнира к Хэстену? - он засмеялся, его вопрос намекал на то, что мне не фартит с выбором лордов.

- Служить ярлу Сигурду - лучшее, что может с тобой произойти, - убеждал меня Фритхоф. - Он присматривает за своими людьми, и скоро у них будут земли и серебро.

- Скоро?

- Когда Альфред умрет, - сказал Фритхов, - Уэссекс развалится на части. Всё, что нам нужно будет сделать - пойти и подобрать.

- У меня есть земля во Фризии, - сказал я, - и жена.

Фритхоф усмехнулся.

- Здесь куча женщин, - сказал он, - так уж сильно ты хочешь домой?

- Я хочу уехать домой.

- Тогда тебе нужен корабль, - сказал он, - если ты, конечно, планируешь плыть. Пошли пройдемся.

Сорок семь кораблей были вытащены из реки и теперь стояли на лугу, привязанные к дубовым столбам, рядом с небольшой бухточкой, что давало возможность легко сделать быстрый ремонт и вернуть корабль обратно. Другие шесть кораблей были на плаву.

Четыре из них были торговыми судами, а вот два других были длинными, хищными военными кораблями с высоким носом и кормой.

- Яркая птица, - указал Фритхоф на один из боевых кораблей, находившихся на реке, - ярл Сигурд построил своими руками.

- Яркая Птица - красавец с вытянутым длинным корпусом, высокими носом и кормой. На причале на корточках сидел человек и наносил вдоль верхней части обшивки белую полосу, подчеркивающую устрашающе изгибающийся силуэт. Фритхоф повел меня дальше к деревянной пристани и перешагнул через низкий борт корабля.

Я последовал за ним, почувствовав еле заметную дрожь палубы Яркой Птицы, которой корабль отреагировал на наши шаги. Я обратил внимание, что мачты на борту не было, как не было ни одного весла или уключин, я увидел также две небольшие пилы, тесло и ящик с резцами, указывающие на то, что над кораблем продолжают работать. Он был на плаву, но не был готов ни к каким путешествиям.

- Я привел корабль сюда из Дании, - произнес Фритхоф с ностальгией.

- Ты капитан? - спросил я.

- Был капитаном, может быть, буду снова. Скучаю по морю. - Он провел рукой по гладкому дереву борта. - Он красавец, правда же?

- Он великолепен, - согласился я.

- Ярл Сигурд построил его, - сказал он, - и это лучший его корабль! - он постучал по корпусу. - Фризский зеленый дуб. Но для тебя вообще-то великоват.

- Он продается?

- Ни за что! Ярл Сигурд скорей продаст собственного единственного сына в рабство! К тому же, сколько тебе нужно гребцов? Двадцать?

- Не больше, - ответил я.

- На этот корабль нужно пятьдесят гребцов, - сказал Фритхоф, опять простукивая обшивку Яркой Птицы. Он вздохнул, вспоминая, как вел его по морю.

Взглянув на плотницкие инструменты я спросил:

- Готовите к выходу в море?

- Ярл не приказывал, но тяжело видеть, когда корабли слишком долго на суше. Древесина рассыхается и коробится. Потом хочу спустить вон тот, - он указал на склон бухты, где на толстых дубовых подпорках стоял еще один красавец. - Морской Убийца, - сказал Фритхоф, - корабль ярла Сигурда.

- Он держит свои корабли здесь?

- Только эти два, - отвечал он, - Морского Убийцу и Облачного Охотника. Морского убийцу сейчас конопатили, заполняя стыки в обшивке смесью шерсти и дегтя. Рядом крутились мальчишки, помогая мужчинам или просто играя на берегу реки.

Дымились дегтярные жаровни, и ветер доносил их резкий запах через медленную реку. Фритхоф переступил обратно на причал и похлопал по голове работника, который рисовал белую линию на корпусе корабля. Очевидно, Фритхофа уважали.

Люди улыбались и выкрикивали уважительные приветствия, а Фритхоф отвечал с великодушным удовольствием. На поясе у него был мешочек с кусочками копченой говядины, которой он угощал детишек, каждого называя по имени.

- Это Кьяртан, - представил он меня людям, шпаклюющим Морского Убийцу, - он хочет забрать наш корабль. Он возвращается во Фризию, потому что его жена там.

- Привози свою женщину сюда! - воскликнул один из них.

- У него хватит мозгов не дать тебе возможности похотливо пялиться на нее, - парировал Фритхоф и повел меня дальше по берегу мимо огромной кучи щебеночного балласта. Сигурд дал Фритхофу власть покупать и продавать корабли, но только пол-дюжины кораблей продавались, и среди них было только два подходящих для меня.

Один из них был торговым судном, широким в поперечине и добротно построенным, но он был коротким, длина превышала ширину только раза в четыре, что делало его медленным.

Другой корабль был старее и изрядно потрепан, но в длину корпус по меньшей мере в семь раз превышал ширину, а линии его силуэта были очень изящны.

- Принадлежал норманну, - сказал Фритхоф, - его убили в Уэссексе.

- Построен из сосны? - спросил я, простукивая обшивку.

- Полностью из ели, - ответил Фритхоф.

- Я бы предпочел дуб, - произнес я разочарованно.

- Дай мне золота, и я построю тебе корабль из лучшего фризского дуба, - сказал Фритхоф, - но если ты хочешь пересечь море этим летом, придется брать ель. Корабль сделан превосходно, и у него есть мачта, паруса и такелаж.

- А весла?

- У нас много хороших весел из ясеня, - он провел рукой по форштевню. - Ему потребуется небольшой ремонт, - признал он, - но в свое время это был лакомый кусочек. Детище Тюра.

- Таково его имя?

Фритхоф улыбнулся.

- Да. Он улыбался, потому что Тюр - это бог воинов, дерущихся в поединке. Как и Фритхоф, Тюр - однорукий, он лишился своей правой руки от острых клыков Фенрира, ужасного волка. - Его хозяин любил Тюра, - сказал Фритхоф, продолжая поглаживать форштевень.

- У него есть звериная голова?

- Я могу подобрать что-нибудь.

Мы поторговались, хотя довольно доброжелательно. Я предложил то скудное серебро, что у меня осталось, вместе со всеми лошадьми, седлами и упряжью, Фритхоф же сначала потребовал сумму как минимум в два раза выше, хотя на самом деле он был рад избавиться от Детища Тюра. Когда-то это был хороший корабль, но теперь он был старым и, кроме того, небольшим.

Для обороны корабля нужно пятьдесят-шестьдесят человек, а на Детище Тюра было бы тесно и тридцати, но корабль идеально подходил для моей цели. Если бы я не купил его, подозреваю, что его пустили бы на дрова, и по правде говоря, он достался мне дешево.

- Он доставит тебя во Фризию, - заверил меня Фритхоф.

Мы плюнули на ладони и ударили по рукам, и так я стал владельцем Детища Тюра. Нужно было купить дегтя, чтобы прошпаклевать его, и мы провели два дня на берегу реки, загоняя густую смесь из горячего дегтя, конского волоса, мха и шерсти в обшивку.

Корабельная мачта, паруса и конопляная оснастка были вытащены из хранилища на луг, где размещались лодки, и я заставил своих людей бросить грязную таверну и спать рядом с кораблем. Мы натянули парус в качестве навеса над кораблем и спали либо на палубе, либо под корпусом.

Похоже, что мы понравились Фритхофу, или ему просто нравилась сама мысль о том, что один из его кораблей снова окажется на воде.

Он приносил эль нам на луг, в четырехстах или пятистах шагах от Снотенгахамского крепостного вала, и выпивал с нами, рассказывая старые истории о давно минувших битвах, а в ответ я рассказывал ему о своих путешествиях.

- Я скучаю по морю, - говорил он с ностальгией.

- Пойдем вместе с нами, - приглашал я его.

Он с сожалением качал головой.

- Ярл Сигурд - хороший лорд, он присматривает за мной.

- Увижу ли я его перед отъездом? - спросил я.

- Сомневаюсь, - ответил Фритхоф, - он с сыном отправился на помощь твоему старому другу.

- Хэстену?

Фритхоф кивнул.

- Ты был с ним всю зиму?

- Он все обещал, что к нему присоединятся еще люди, - сочинил я, - он говорил, что они придут из Ирландии, но ни один не появился.

- Прошлым летом у него все было довольно хорошо, - сказал Фритхоф.

- Пока саксы не захватили его флот, - добавил я с недовольством.

- Утред из Беббанбурга, - Фритхоф тоже говорил с недовольством, прикоснувшись к молоту на своей груди. - Утред осаждает его сейчас. Поэтому вы ушли?

- Не хочется помереть в Британии. Да, потому мы и ушли.

Фритхоф улыбнулся.

- Утред умрет в Британии, мой друг. Ярл Сигурд отправился прикончить ублюдка.

Я прикоснулся к молоту.

- Да принесут ему боги победу, - сказал я благочестиво.

- Убей Утреда, - сказал Фритхоф, - и Мерсия падет, а когда помрет Альфред, падет Уэссекс, - он улыбнулся. - Зачем ехать во Фризию, когда тут такое происходит?

- Я скучаю по дому, - ответил я.

- Построй свой дом здесь! - с энтузиазмом воскликнул Фритхоф. - Присоединись к ярлу Сигурду, и ты выберешь себе собственные владения в Уэссексе, возмешь десяток саксонских жен и будешь жить как король!

- Но сначала я должен убить Утреда? - спросил я осторожно.

Фритхоф снова дотронулся до амулета.

- Он умрет, - произнес он с таким выражением, как будто изрекал истину.

- Множество людей пытались убить его, - сказал я. - Убба пытался!

- Утред никогда не сталкивался в битве с ярлом Сигурдом, - сказал Фритхоф, - или с ярлом Кнутом, а его меч быстрее змеиного языка. Утред умрет.

- Все умирают.

- Его смерть предсказана, - сказал Фритхоф, и заметив в моих глазах интерес, он снова прикоснулся к молоту. - Есть одна колдунья, - объяснил он, - и она видела его смерть.

- Когда? Где?

- Кто знает? - ответил он. - Наверное, она знает, и так она предвещала ярлу.

Я почувствовал неожиданный приступ ревности. Оседлала ли Эрция Сигурда ночью, как оседлала меня? Затем я подумал, что Эльфадель предсказала мою смерть Сигурду, но мне сказала обратное, а это значит, что кому-то из нас двоих она врала, или Эрция, несмотря на свою привлекательность, не богиня.

Назад Дальше