- Теперь, брат, нам не помешают. Расскажи-ка, что ты поделывал с тех пор, как мы расстались, как лавировал между знатными идальго.
Лоран не заставил себя просить дважды, поскольку просьба Монбара являлась также и приказанием, которому он обязан был повиноваться. В мельчайших подробностях передал он все, что с ним случилось со времени отплытия из Пор-де-Пе на собственном корабле под командой Олоне до той минуты, когда он покинул асиенду по требованию адмирала.
Разумеется, молодой человек тщательно избегал в своем отчете всего, что относилось лично к нему и, стало быть, касалось его одного.
- Вот что я сделал, - заключил он свой рассказ. - Положение было опасное и трудное; я старался вести дело как только мог лучше, чтоб не заслужить ваших упреков.
- О чем ты говоришь, брат? - вскричал Монбар с живостью. - Ты заслужил одни только похвалы, ей-Богу!
- Ты вел себя как человек храбрый и умный, - сказал Медвежонок Железная Голова, пожимая ему руку.
- Черта в ступе! - вскричал Морган с пленительной улыбкой. - Если б я не любил так Лорана, меня бы просто обуяла зависть!
- И ты был бы неправ, - весело возразил молодой человек, - кроме Монбара здесь никто столько не делал для флибустьерства, как ты, Морган.
- Тысяча возов чертей! - гаркнул Пьер Легран, так сильно ударив по столу стаканом, что он разлетелся вдребезги. - После стольких чудес, сотворенных Прекрасным Лораном, чтобы проложить нам путь, если мы не возьмем Панамы в течение одного часа, я торжественно объявлю нас всех олухами, и собаки-испанцы будут вправе повязать нам тряпки в виде хвостов, чтобы вдоволь поиздеваться над нами.
При этой оригинальной выходке Пьера Леграна неудержимый хохот овладел присутствующими; но так как, в сущности, хотя и в несколько странной форме, храбрый адмирал выразил чувство, общее для всех, то восторженные рукоплескания раздались со всех сторон.
- Наполняйте свои стаканы, - распорядился Монбар. Флибустьеры повиновались.
Адмирал встал, и в следующее мгновение сотрапезники последовали его примеру.
- Братья, - произнес Монбар своим звучным голосом, - я пью за здоровье Лорана, моего брата-матроса, который отдает нам в руки Панаму, самую богатую кладовую испанского короля в Америке! За здоровье Лорана! - воскликнул он, чокаясь с капитаном.
- Братья! - ответил Лоран. - Я сделал только то, что каждый из вас сделал бы на моем месте; вы доказали, чего стоите, и еще как доказали! Но вы любите меня, я знаю, и потому снисходительны ко мне. Благодарю вас от всей души. •Ваше одобрение радует меня больше, чем я могу выразить; но я не считаю, что заслужил его в той мере, как вы говорите. Теперь я должен просить вас предоставить мне случай совершить такое дело, которое оправдало бы ваши восторженные и чересчур высокие похвалы.
Монбар улыбнулся и сделал знак, чтобы все сели обратно на свои места.
- Мой товарищ-матрос прав, братья! - вскричал он весело. - Мы к нему действительно пристрастны; с какой стати осыпать его похвалами, что же он сделал такого удивительного? Ничего, или почти ничего; вы ведь сами тому свидетели.
- Да, да, разумеется! - со смехом ответили Береговые братья.
- Мы только любим его, как он сам это сказал, - прибавил Медвежонок Железная Голова.
- Известное дело, он лентяй, - сказал Пьер Легран и разразился хохотом.
- Лентяй, вот именно то, что я имел в виду, Пьер, - заметил Монбар, продолжая улыбаться, - он задумал эту грандиозную экспедицию, одна мысль о которой пугала даже самых храбрых. Так что ж? Это еще ничего не значит! С одним только Мигелем Баском, таким же лентяем…
- Никуда не годится этот черт Мигель, это всем известно, - перебил Пьер Легран, который так и катался со смеха.
- Вдвоем, без друзей, без всякой поддержки, без надежды на помощь откуда то ни было, они смело высадились на берег, отправились в Панаму и так неловко вели дела, что - прости Господи! - мы войдем в город, я надеюсь, без единого выстрела… Но все это, разумеется, ничего не значит.
- Ей-Богу, ничего! - вскричали флибустьеры, которые забавлялись, словно озорные школьники. - Ровно ничего, совершенные пустяки.
- Итак, - продолжал Монбар, - мой брат-матрос совсем смущен; он стыдится своего бездействия до сих пор, тогда как мы сделали все, что только могли! Так будем же пристрастны к нему еще раз, братья, предоставим ему случай оправдаться в наших глазах.
- Он очень в этом нуждается, - заметил Пьер Легран с такой комичной серьезностью, что все просто схватились за бока.
Когда стих взрыв хохота, Монбар продолжал:
- Завтра с восходом солнца флот подойдет к Чагресу. Тебе, Лоран, - не для того, чтобы дать случай отличиться, но в знак высокого уважения, - братья поручают взять с берега форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес; он слывет неприступным, и никто из нас до сих пор не мог овладеть им. Доволен ли ты, мой друг? Находишь ли, что мы сумели выбрать то, чего достойна твоя неукротимая храбрость, и наградить тебя по заслугам?
Последние слова были произнесены с такой торжественностью и таким глубоким чувством, что флибустьеры просто не нашли слов, чтобы выразить свой восторг.
Лоран встал; он был бледен, глаза его сверкали странным огнем.
- Братья, - сказал он хриплым голосом, - завтра форт Сан-Лоренсо окажется в наших руках - или я буду мертв! Благодарю!.. Ваши руки!
Мгновенно все протянули ему руки.
- Я не могу обнять вас всех, - продолжал он, - поэтому обниму своего брата-матроса.
Флибустьеры обнялись при исступленных рукоплесканиях своих товарищей.
- Теперь я жду ваших приказаний, адмирал, - сказал Лоран немного погодя.
- Нужно отправляться, и чем скорее, тем лучше, - ответил Монбар.
- Не пройдет и часа, как я буду в дороге.
- Необходимо быть у форта на восходе солнца.
- Буду.
- Двести валла-ваоэ, отборных воинов из этого храброго племени, под командой Хосе примкнут к твоему отряду, как и Бартелеми с остальными Береговыми братьями, посланными к индейцам.
- Тем лучше; имея такую поддержку, я ручаюсь за успех.
- Приказываю не открывать огня по форту, пока не завяжется ожесточенного сражения со стороны моря.
- А что относительно остального?
- В остальном действуй по своему усмотрению.
- Спасибо! - с чувством проговорил Лоран, и гордая улыбка осветила его лицо.
- Ты, видно, уже составил себе план, - заметил Монбар.
- Быть может.
- И сообщишь мне?
- Если ты потребуешь; но я предпочел бы ничего не говорить тебе. Ты наверняка засыплешь меня замечаниями, которые поколеблют мою веру в успех. Знай только, что я хочу захватить форт обманом.
- Гм! Трудно это сделать, когда флот станет бомбардировать город.
- Именно на это я и рассчитываю.
- Я уже сказал, что ты волен действовать как хочешь.
- Смотри, лентяй, не засни в сражении, - пошутил Пьер Легран и рассмеялся.
- Приложу все старания, чтобы этого со мной не случилось, - в тон ему ответил Лоран и, склонившись к уху Монбара, прибавил шепотом: - Мне надо сообщить тебе кое-что с глазу на глаз.
- Когда хочешь, брат?
- Сейчас, если можно.
- Пойдем.
Они оставили за столом своих товарищей, которые продолжали пить и курить, и прошли в смежную каюту.
ГЛАВА XI. Какой план составил знаменитый флибустьер, чтобы захватить форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес
В тот же день вечером, в девятом часу, громадная зала со сводами, в которую мы уже имели случай вводить читателя, представляла собой еще более странное и необычайное зрелище, чем в первый раз, когда мы ее описывали. Множество индейцев валла-ваоэ переносили в подземелье длинные колья, обтесанные в течение дня буканьерами; другие индейцы навьючивали эти колья на мулов, которых уводили по мере того, как ноша была полна, а на их место подводили других.
Хосе лично наблюдал за этой работой; он помогал и словом, и делом, стараясь, чтобы дело шло живее.
В зале, освещенной словно для пира, множество испанских солдат и офицеров красовались в своих блестящих мундирах. Но по странной особенности, достойной того, чтобы быть отмеченной, эти солдаты бережно и с величайшим усердием упаковывали жалкие лохмотья, засаленные, отвратительные, к которым, казалось, они точно благоговели. А самое странное было то, что все эти люди говорили по-французски - ни одного испанского слова не было произнесено между ними.
Если бы можно было приподнять широкие поля их шляп с перьями, то нашим глазам предстали бы загорелые лица с резкими чертами и огненным взглядом, которые могли принадлежать только буканьерам, тем, кто накануне так беззаботно убивал время в этой самой зале.
Впрочем, если бы и оставалось малейшее сомнение, действительно ли это Береговые братья, стоило только подойти к круглому столу, покрытому зеленым сукном, у которого сидели несколько офицеров в богато расшитых мундирах, и сомнение это рассеялось бы мгновенно: офицеры не надевали шляп, и потому, несмотря на перемену одежды, легко было узнать в них Прекрасного Лорана, Олоне, Мигеля Баска, Бартелеми, Гуляку и многих других.
Откроем теперь причину этого маскарада и способ, которым были добыты испанские мундиры.
Часам к пяти вечера Прекрасный Лоран прибыл в подземелье, ведя с собой двести воинов валла-ваоэ под предводительством Хосе и пятнадцать буканьеров, отряженных несколько дней тому назад под командой Бартелеми для обучения краснокожих, как уже говорилось выше; кроме того, за Лораном следовала вереница мулов, навьюченных тяжелыми тюками.
В этих тюках заключалось все необходимое для полного обмундирования испанских солдат и офицеров, десять барабанов и столько же рожков.
Лоран взял эти вещи у Монбара, который, ни о чем не спрашивая, тотчас исполнил его требование; впрочем, он, вероятно, угадывал мысль Лорана, хотя тот и словом не обмолвился о своих планах.
Когда флибустьеры предпринимали экспедиции против испанцев, они всегда запасались известным количеством
разнообразной одежды - военных мундиров, монашеских ряс, костюмов купца, дворянина и так далее, - которые при случае могли быть весьма полезны.
На адмиральском корабле был огромный запас подобных вещей.
Капитан выбрал то, что считал наиболее соответствующим своей цели, велел уложить отобранное, перевезти на берег и навьючить на мулов.
Вот каким образом триста тридцать буканьеров, включая отряд Бартелеми, превратились в испанское войско.
Вскоре мы узнаем, с какой целью был задуман этот маскарад.
По знаку Прекрасного Лорана Гуляка встал и вышел. Через минуту он вернулся с индейским вождем.
- Вы закончили ваши дела, друг Хосе? - спросил Лоран.
- Все готово, капитан; мулы навьючены и отправлены.
- Прекрасно. За какое время, полагаете вы, мы достигнем форта Сан-Лоренсо?
- За три с половиной часа, самое большее - четыре.
- Однако!
- Дело в том, капитан, что сперва мы должны идти прямиком к Золотой тропе, дороге, которая ведет от Чагреса к Панаме. Весьма важно, если по пути мы наткнемся, как я полагаю, на патрули, разосланные в дозор вокруг форта; в таком случае эти патрули собственными глазами смогли бы убедиться, что мы действительно пришли из Панамы через перешеек.
- Вы правы, любезный вождь. Который час, Мигель?
- Без двадцати минут десять, - ответил тот без промедления.
- Хорошо. Итак, - продолжал капитан, - что, если мы выйдем в десять часов?
- В таком случае мы окажемся не позже двух часов утра у подошвы гласиса.
- Именно это нам и требуется. Садитесь возле меня, Хосе.
Вождь повиновался.
Прекрасный Лоран извлек из золотого свистка пронзительный звук.
Мгновенно все разговоры затихли, и Береговые братья молча собрались вокруг стола, за которым сидели их предводители.
Капитан встал и с минуту молча всматривался в эти выразительные лица, в эти грозно сверкающие глаза, устремленные на него с жадным любопытством; потом он поклонился и заговорил голосом твердым и звучным:
- Братья, настало время действовать! Радуйтесь, через несколько часов мы сразимся с нашим непримиримым врагом.
Гул, подобный отдаленному грому, пробежал по рядам флибустьеров и тотчас замер; он показал капитану, какое живое сочувствие вызвали в сердцах присутствующих его слова.
- Узнайте же, братья, - продолжал Лоран, - какое поручение возложено на нас и каким образом я намерен его исполнить. Вы не из тех наемных солдат, от которых командиры вынуждены скрывать ожидающие их опасности, чтоб не лишить их остатков бодрости. Нет, вы люди храбрые, вы - Береговые братья, те, кого волнует только одно: чтобы опасность соответствовала бы их неукротимому мужеству. На этот раз, полагаю, вы останетесь довольны: то, что мы попытаемся исполнить, до того безумно и неосуществимо, опасность, которой мы будем подвергаться, до того грозна и велика, что одни только Береговые братья в состоянии взглянуть на нее хладнокровно и надеяться на успех, который в глазах каждого здравомыслящего человека просто невозможен. Как видите, я говорю с вами ясно и как нельзя более откровенно. Намеки, предписываемые необходимостью в разговоре с людьми другого закала, льстивая ложь и откровенный обман по отношению к вам были бы кровной обидой. Чтобы отдаться делу всей душой, без затаенной мысли, вы вправе требовать от ваших командиров не только добросовестности, но и полного доверия. В эту ночь я нуждаюсь в вашем самоотверженном содействии, без колебания, без слабости, без минутного уныния!.. Могу ли я на него рассчитывать?
- Да, да, можете! - воскликнули в один голос флибустьеры.
- Нам приказано взять форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес, - продолжал Прекрасный Лоран. - Форт слывет неприступным; он обнесен двойным рядом укреплений и вооружен двумя сотнями орудий большого калибра; кроме того, в нем находится гарнизон в три тысячи человек отборного войска под командой одного из самых храбрых и опытных испанских генералов. Этот форт действительно может называться ключом к Панаме. Как только он будет в наших руках, мы завладеем перешейком и Панамой, местом хранения заморских богатств испанской короны; но если мы потерпим поражение, наш флот не возьмет Чагрес и мы будем вынуждены со стыдом удалиться, чтобы вернуться с пустыми руками в Пор-де-Пе, где наше возвращение будет встречено насмешливым хохотом… Итак, что же мы будем делать?
- Мы возьмем форт! - крикнули флибустьеры, размахивая оружием.
- Ваше решение твердо?
- Да, да!
- Имейте в виду, что Монбар дает нам всего два часа на совершение этого подвига. С восходом солнца наше знамя уже должно развеваться над крепостью - этим гордым оплотом испанцев, - или все мы будем лежать мертвые во рвах; я не отступлю, клянусь вам!
- В путь! В путь! - неистово закричали Береговые братья.
- Хорошо, - хладнокровно ответил Лоран, - пусть будет по-вашему, мы выступим немедленно. Вслушайтесь только в последнее важное предостережение, - прибавил он, - помните, что мы - испанское войско, посланное на помощь форту. Действуйте, сообразуясь с этим обстоятельством; ни единого французского слова не должно быть произнесено между вами, пока я сам не провозглашу нашего доблестного боевого клича: в путь, братья, и да поможет нам Бог!
Флибустьеры немедленно выстроились поротно и повзводно под началом своих непосредственных командиров. Они молча вышли из подземелья, предшествуемые барабанщиками и горнистами, рожки и барабаны которых, правда, безмолвствовали, однако в нужную минуту сумели бы подражать игре горнистов и барабанному бою испанских войск.
Штаб-офицеры ехали верхом впереди этого импровизированного полка; обер-офицеры были на своих местах, держа шпагу в левой руке.
Спустя десять минут подземелье опустело и длинная черная змея, образованная движущимся французским войском, темными изгибами раскинулась по равнине.
Краснокожие шли впереди и по бокам колонны, оберегая ее от неожиданного нападения.
Стояла великолепная ночь; мириады звезд на небе блестели, словно брильянтовая пыль, разливая нежный и таинственный свет; луна плыла в голубом эфире, ее беловатые лучи бросали резкие выступающие тени, придавая странные очертания деревьям и кустам и налагая печать какого-то фантастического величия на пустынную и безмолвную местность, где по временам мелькали вдали темные силуэты диких зверей, внезапно потревоженных в своих ночных странствиях.
Колонна шла уже более трех часов и вскоре должна была достигнуть цели; давно уже флибустьеры держали свой путь вдоль берега реки Чагрес, через которую переправились на каноэ, заранее приготовленных предусмотрительным Хосе.
Лоран приказал сделать привал, чтобы люди перевели дух. Не привыкшие к продолжительным переходам, особенно по непроходимым зарослям, флибустьеры сильно утомились; каждый рад был отдохнуть и, не выходя из строя, кто лег, кто сел на том самом месте, где остановился.
Вдруг раздалось громкое: "Кто идет?"
Это был окрик патруля.
- Испания! - немедленно ответили ему.
Лоран тотчас послал разведчиков узнать, что там впереди.
Вскоре Мигель, которому было отдано это поручение, вернулся в сопровождении испанского офицера - молодого человека благородной наружности, очевидно дворянина, в чине капитана.
- Добро пожаловать, сеньор кабальеро, - приветствовал его Прекрасный Лоран, - кто вы и по какому случаю наткнулись на наш отряд?
- Сеньор полковник, - ответил офицер, почтительно кланяясь флибустьеру, на котором действительно был мундир полковника, - мое имя дон Хуан де Сальмарина, я капитан третьего егерского королевского полка, который теперь стоит в форте Сан-Лоренсо-де-Чагрес. С кем имею честь говорить?
- Я - полковник дон Хусто Бустаменте де Бенавидес, отряжен доном Рамоном де Ла Крусом из гарнизона в Панаме с тремястами пятьюдесятью людьми полка Инфанты,
которым имею честь командовать, идти форсированным маршем на помощь Чагресу. До сведения дона Рамона де Ла Круса дошло, что городу угрожают разбойники-флибустьеры, которые уже овладели Пуэрто-Бельо и предали его огню и мечу. Кроме того, со мной двести человек союзников - индейцев племени валла-ваоэ.
- Помощь, которую вы ведете с собой, полковник, является чрезвычайно ценной для нас в настоящую минуту; через рыбака, который чудом спасся из Пуэрто-Бельо и сумел благополучно добраться сюда, до нас дошли слухи, хотя и очень неопределенные, даже можно сказать, смутные, о плачевных событиях, произошедших в этом несчастном городе. Говорят, будто разбойники доходили до неслыханных неистовств и город превратился в груду развалин.
- Такая дерзость и жестокость заслуживают примерного наказания, - ответил Лоран с жаром, - надеюсь, что виновные будут наказаны по заслугам за свои преступления!
- Дай-то Бог! Мы твердо решились сделать все от нас зависящее, чтобы так и было. Вероятно, дон Рамон де Ла Крус получил депеши, отправленные к нему генералом Вальдесом с двумя курьерами дней пять тому назад.