- Так оно и есть, иначе разве был бы я здесь, капитан? - ответил Лоран с великолепнейшим самообладанием. - Генерал требовал помощи так настоятельно, что дон Рамон отдал мне приказание выступить немедленно и пойти форсированным маршем, что я и сделал. Дня через два вы получите подкрепление более значительное.
- Мы в нем очень нуждаемся.
- Разве город не укреплен?
- К несчастью, почти нет.
- Это плохо; а форт?
- О! Форт укреплен как нельзя лучше; ему и нападения опасаться нечего, так как с берега, благодарение Богу, врагов ждать не приходится.
- К счастью для нас.
- Генерал Вальдес приказал сделать насыпь и разместить батареи на берегу реки; четверо суток половина гарнизона работает над этими укреплениями, которые растут буквально на глазах и вскоре будут закончены настолько, что смогут оказать огромную пользу. Вообще-то говоря, наше положение довольно выгодно; если не будет непредвиденных обстоятельств, чего нельзя предугадать заранее, мы без особых усилий сумеем продержаться недели две.
- Этого хватит с избытком, чтобы подоспела помощь… Но по какому случаю я встречаю вас, капитан, в столь поздний час ночи так далеко от форта?
- Генерал приказал мне произвести дозор в пределах двух пушечных выстрелов от форта, чтобы по возможности удостовериться, не идет ли помощь, которой он ожидает; я уже возвращался домой, полковник, когда вдруг заметил ваш отряд.
- Признаться, я рад слышать, что у вас все в таком хорошем положении; я сильно беспокоился, нас напугали в Панаме. Вся эта тревога, надеюсь, вскоре закончится, и закончится лучше, чем предполагали сначала. Отправляйтесь с вашим патрулем вперед, капитан, и предупредите о моем прибытии генерала Вальдеса, которому прошу засвидетельствовать почтение полковника дона Хусто Бустаменте де Бенавидеса, командира стрелков полка Инфанты. Еще скажите, что я везу к нему письмо от его превосходительства дона Рамона де Ла Круса и что это подкрепление только авангард более значительных сил, которые прибудут вскоре.
- Сейчас же иду, полковник! Это самые приятные сведения для генерала. Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение.
- До скорого свидания, любезный капитан!
Офицер повернулся и быстро удалился со своим небольшим отрядом, дабы успеть предупредить генерала Вальдеса о прибытии подкрепления, присланного из Панамы.
- Вот замечательные вести; что вы по этому поводу думаете, братья? - обратился Лоран к своим офицерам.
- Превосходные, - ответил Олоне, потирая руки.
- Надо признаться, что испанцы невероятно глупы, - засмеялся Мигель Баск, - наивны, как молодые девушки. Клянусь честью, обманывать таких олухов просто сам Бог велит!
- Вот увидите, что мы войдем в форт без единого выстрела.
- Не рассчитывайте на это, братья, - возразил Лоран, - генерал Вальдес не наивен и не глуп; он старый и опытный солдат, крайне недоверчивый; с ним дело еще не кончено.
- Гм! Сети, однако, расставлены хорошо, - пробормотал Бартелеми, - трудно ему будет выпутаться из них.
- По крайней мере, он попытается, будьте уверены. Этот старый служака чует военную хитрость, как вороны порох, вот увидите!
- Ну, тогда пробьемся! - весело вскричали флибустьеры.
- По правде говоря, - заметил Мигель Баск, - скучно было бы войти вот таким образом - руки в карманах - в этот грозный форт.
- Я предчувствую, что генерал Вальдес избавит тебя от этой скуки, шутник.
- Вашими бы устами, полковник…
- Впрочем, будь что будет! В путь, братья, мы и так потеряли много времени.
Горнисты протрубили сигнал; флибустьеры, обнаруженные противником и принятые им за подкрепление, не должны были долее скрываться, напротив.
- Вперед марш! - раздалась команда. Колонна дружно двинулась вперед.
Береговые братья уже забыли о своей усталости. Приближалась решительная минута, и их воинственный пыл пробудился с новой силой. Скука и утомление продолжительного ночного перехода и строго предписанного молчания - все было предано забвению в предвкушении близкого боя.
После двадцати минут ходьбы авантюристы увидели наконец на небольшом расстоянии перед собой на вершине довольно крутого холма грозный форт, который чуть заметно выдавался темной массой на иссиня-черном фоне небосклона.
Было ровно два часа ночи.
Авантюристы, достигнув подошвы холма, стали подниматься по высеченной в скале тропинке, ширины которой едва хватало, чтобы два человека могли идти рядом; тропинка шла зигзагами до гласиса.
Дойдя до него, флибустьеры остановились. Ров в тридцать футов шириной и пятьдесят глубиной, наполовину наполненный водой, внезапно преградил им путь.
Лоран велел своему отряду сомкнуть ряды и приказал горнистам дать сигнал. Из крепости ему ответили таким же сигналом, и почти мгновенно на краю бастиона при свете факелов, которые держали несколько солдат, то и дело встряхивая ими, чтоб они горели ярче, показался генерал при полном параде с небольшой свитой офицеров.
Это был Сантьяго Вальдес.
- Кто идет? - крикнул он.
- Испания! - немедленно ответил Лоран, который вышел вперед к краю рва.
- Какой полк? - спросил генерал.
- Стрелковый полк Инфанты.
- Вы полковник Бустаменте?
- Так точно, ваше превосходительство.
- И вы прибыли из Панамы?
- Прямым путем, с подкреплением, которое присылает его превосходительство губернатор дон Рамон де Ла Крус.
Наступило непродолжительное молчание; генерал задумался.
- А кто мне поручится, что вы не обманываете меня? - продолжал он минуту спустя с некоторым недоверием.
Очевидно, комендант смутно чуял неладное.
- Как я могу обманывать вас, сеньор генерал? Впрочем, при мне письмо от губернатора.
- И вы говорите, - сказал комендант, не отвечая прямо на слова Лорана, - что нам угрожает нападение флибустьеров?
- В самом скором времени, ваше превосходительство.
- Я выслал несколько лодок на разведку и буду ждать их возвращения.
- То есть вы хотите сказать, что пока не получите сведений от разосланных вами людей, вы отказываете мне во входе в форт?
- Осторожность предписывает мне это; измена грозит нам повсюду.
- Пришлите за письмом адъютанта, ваше превосходительство; когда вы прочтете его, то сразу узнаете, кто я.
- Подождите еще немного, сеньор полковник.
- Ваше превосходительство, дальнейшая задержка только усилит непростительное оскорбление, наносимое вами войску его величества и штаб-офицеру, которому дано важное поручение. Я ухожу и возлагаю всю ответственность за возможные последствия исключительно на вас одного… Пойдемте, сеньоры, - обратился он к своим офицерам и солдатам, - нам здесь больше нечего делать.
Он повернулся и сделал несколько шагов по направлению к своему отряду.
Между тем на бастионе шел горячий спор между испанскими офицерами и генералом.
- Постойте, сеньор полковник, - наконец окликнул Лорана генерал, - я сейчас пришлю курьера за письмом.
- Поздно, ваше превосходительство, вы уже отказались принять его, да и к чему, наконец? Разве оно не может быть подложным?
- Сеньор полковник, и это мне говорите вы?
- Положим, что я был неправ, ваше превосходительство, употребив такое выражение; простите меня, но в моем лице вы нанесли кровную обиду храбрым воинам, которыми я имею честь командовать! Разве так следует награждать людей за перенесенные труды и утомление?
- Дайте письмо, сеньор полковник.
- Письмо это, ваше превосходительство, я вручу вам лично во главе своих солдат в самом форте, которым вы командуете; я требую этого удовлетворения!
- Вы требуете?
- Требую, ваше превосходительство. Даю вам десять минут на размышление; если по прошествии этого срока ворота не будут открыты, я уйду и, повторяю, лишь на вас одного ляжет в этом случае ответственность за последствия.
Генерал не ответил.
Спустя минуту флибустьеры отметили большое волнение на бастионах: люди суетились, бегали взад и вперед; по всей вероятности, внезапное беспокойство овладело офицерами и самим генералом.
Вдруг последний перегнулся через край стены бастиона, снял шляпу и, вежливо раскланявшись с офицерами и солдатами, стоявшими все так же неподвижно и безмолвно на гласисе, сказал:
- Senores caballeros, ворота сейчас откроют. Простите мне мое долгое колебание и будьте уверены, что я очень рад; ваша помощь нужна нам до крайности…
Что же произошло и что явилось причиной внезапной перемены в обращении генерала?
Несколько рыбаков, которых он посылал на разведку, вернулись бледные, испуганные и дрожащие; они видели громадный флибустьерский флот, выходящий в боевом порядке из устья реки Сан-Хуан и направлявшийся к Чагресу.
Ввиду такой страшной опасности, в которой удостоверяли очевидцы, офицеры стали настаивать, чтобы генерал принял решительные меры; они указали ему на то, что осторожность вне известного предела становилась бездействием и что в том критическом положении, в каком они находились, никак не следовало бы возбуждать неудовольствие пришедшего подкрепления и настраивать его против себя, выказывая ничем не оправданное недоверие.
Имя полковника дона Хусто Бустаменте было хорошо известно; он слыл за человека находчивого, храброго и предприимчивого, отличного военного, но высокомерного гордеца, который никогда не прощал обиды; кроме того, он пользовался большой милостью при испанском дворе. Разумеется, следовало как можно скорее дать ему требуемое удовлетворение.
Осаждаемый со всех сторон, опасаясь громадной ответственности, которую он брал на себя, если бы медлил дольше, генерал наконец уступил требованиям и согласился, хотя и очень неохотно, ввести подкрепление в форт.
Старый опытный воин чуял измену. В глубине души он был убежден в ней, хотя внешне ничто не выдавало его убеждения. Итак, он должен был склонить голову и смириться.
- Хорошо, senores caballeros, - сказал он, - велите разбудить гарнизон, а потом мы отопрем ворота.
- Разбудить гарнизон? - вскричал полковник Пальмеро, второй комендант форта. - Но к чему тратить драгоценное время, сеньор генерал? Караула будет достаточно, чтобы отдать необходимые почести нашим друзьям. Я сам пойду встречать их.
- Мы все пойдем, - вскричали офицеры.
- Так пойдемте, senores caballeros, и да хранит нас Господь! - тихо сказал Вальдес, подавив вздох.
Именно при этих словах генерал подошел к краю стены бастиона и крикнул Прекрасному Лорану, что ворота откроют немедленно.
Действительно, почти в ту же минуту был опущен подъемный мост.
После обычных вопросов и ответов отворились ворота форта, и флибустьеры в строгом боевом порядке с барабанным боем, музыкой и развевающимися штандартами вступили в крепость.
Занимался день. Вдали на море множество черных точек со страшной быстротой росли и направлялись ко входу в порт Чагреса; этими черными точками были суда флибустьерского флота.
Караул, построенный в две шеренги, отдал честь вновь прибывшим, которые быстро прошли мимо и через другой подъемный мост, у которого также стоял караул в пятьдесят человек, вошли в самый форт.
Там их радостно приветствовали солдаты, которые сбегались со всех сторон навстречу товарищам. Внезапный звон оружия, крики и топот снаружи были заглушены восторженными восклицаниями солдат, игрой горнистов и барабанным боем; через мгновение зловещие звуки снова замолкли, и никто их не заметил.
Окруженный многочисленным штабом, генерал Вальдес ждал полковника внизу лестницы своей квартиры.
Мнимый полковник остановил отряд, оставил его под командой Олоне, сошел с лошади и направился к генералу в сопровождении десяти офицеров.
- Но это не полковник Бустаменте! - изумленно вскричал генерал Вальдес, обнажая шпагу. - Измена! Измена!
- Вперед! - скомандовал Лоран. Дула ружей бойцов разом опустились.
Испанские офицеры и солдаты, по большей части обезоруженные, содрогнулись при восклицании своего командира; те, у кого были шпаги, выхватили их из ножен и храбро кинулись вперед.
- Стойте! - крикнул Лоран. - Сопротивление напрасно! Подъемные мосты в наших руках! Вы окружены со всех сторон. Сдавайтесь, не проливайте кровь понапрасну.
- К оружию! - закричали офицеры. - Измена, измена!
- Вперед! - вскричал генерал, размахивая шпагой.
- Пли! - неистово крикнул Олоне.
Грянул страшный залп, и на ряды испанцев повеяло смертью.
- Ура! - взревели авантюристы. - Наша взяла! Жечь все! Бить собак-испанцев!
- Сеньоры, умрем, но не сдадимся! - отчаянно крикнул генерал.
- Мы готовы! - отважно ответили офицеры и героически ринулись вперед на грозных противников.
Началась ужасающая резня, схватка грудь с грудью, без жалости, без пощады, между едва вооруженными, застигнутыми врасплох защитниками форта и их могучими врагами.
Сражение сразу приняло ожесточенный характер; солдаты, вскочив со сна при треске ружейной пальбы, криках ярости и стонах нападавших и защищавшихся, прибегали едва вооруженные и отважно вступали в бой.
На свое несчастье, без офицеров, что руководили бы ими, введенные в обман испанскими мундирами, которые видели повсюду перед собой, они не понимали, что происходит, недоумевали и становились жертвами своего неведения, не сумев принести ни малейшей пользы товарищам.
Среди кучки храбрецов, теснимый со всех сторон неприятелем, генерал отбивался как лев, с твердым намерением умереть, но не отдавать обломка шпаги, который еще держал в руках.
Лоран делал все, чтобы спасти его, но старый воин ничего не хотел слушать. Выстрел в упор уложил на месте непобедимых героев; все они испустили дух лицом к врагу, крича сквозь предсмертное хрипение: "Да здравствует Испания!"
Смерть генерала Вальдеса и почти всех его офицеров, павших возле него, склонила победу на сторону флибустьеров.
Видя, что большая часть их товарищей перебита и дальнейшее сопротивление является просто безумством, солдаты наконец побросали оружие и возопили о пощаде.
На этот раз Лоран даровал им жизнь. Необходимо было как можно скорее покончить с этим делом; другие вопросы величайшей важности требовали внимания смелого флибустьера.
ГЛАВА XII. Как испанцы защищали город Чагрес
Прекрасный Лоран не ошибался, когда говорил своим друзьям, что генерал Вальдес не так легко даст поймать себя в ловушку. Если бы испанские офицеры под влиянием необъяснимого ослепления чуть не насильно не заставили своего командира поступить против убеждения, никогда флибустьеры, несмотря на всю свою храбрость, не смогли бы войти в форт; даже и при том искусном обмане, благодаря которому они проникли в него и захватили неприятеля врасплох, им стоило больших усилий удержать свою позицию, и не раз они подвергались опасности быть оттесненными в беспорядке и сброшенными в ров.
Флибустьеры потерпели значительный урон: шестьдесят пять человек убитыми и сорок раненными более или менее опасно - цифра громадная в сравнении с общим числом осаждающих, но понятная, если принять во внимание, что сражение, с обеих сторон ожесточенное, являлось по сути дела гигантской дуэлью на холодном оружии.
В бою пали Гуляка и еще двое-трое Береговых братьев, пользовавшихся известностью; Олоне, Прекрасный Лоран и Мигель Баск получили скорее царапины, чем раны, однако тем не менее эти знаки свидетельствовали о героическом сопротивлении побежденных.
Индейцы также не щадили себя и сильно пострадали: у них оказалось около сорока убитых и опасно раненых.
При таких неравных силах немногие солдаты могли бы оказать упорное сопротивление храбрым защитникам форта; если бы гарнизон был в полном составе, флибустьеров постигла бы неминуемая гибель, они сами откровенно сознавались в этом.
Осматривая форт, Лоран приходил одновременно и в ужас и в восторг от своей победы; теперь, когда он видел, какими громадными средствами обороны располагала эта цитадель, ему почти не верилось в собственный успех.
Побежденные, гораздо более многочисленные, чем победители, были накрепко связаны и заперты на тройные запоры в казематах.
От форта к батареям, недавно воздвигнутым генералом Вальдесом на берегу моря и вдоль реки, вели крытые ходы.
Батареи, построенные очень прочно, могли защищаться только со стороны неприятеля. Им нечего было опасаться со стороны форта, который, напротив, в случае необходимости обязан был доставлять необходимое подкрепление людьми и боеприпасами, не говоря уже о том, что представлял собой надежное убежище.
Сообразуясь с этим, Прекрасный Лоран принял некоторые необходимые меры, после чего расставил своих людей на валах, навел орудия и приготовился ждать.
Было около пяти часов утра.
Согласно приказанию Прекрасного Лорана, испанский флаг все еще горделиво развевался над фортом.
Велев раздать людям съестные припасы, Лоран сам перекусил на скорую руку и расположился на гласисе бастиона с главными из своих помощников; разговаривая с ними, он навел подзорную трубу на море и принялся внимательно наблюдать за маневрами флота, который при свежем ветре быстро приближался ко входу на рейд.
Вдруг капитан обернулся к Хосе, который стоял возле него.
- Как вы думаете, вождь, нельзя ли достать лодку?
- Нет ничего легче, - ответил индеец.
- Может ли, по-вашему, человек смелый добраться до флота в простой лодке?
- Нет, это невозможно: все дно здесь усеяно рифами, лодка неминуемо разобьется.
- Правда, - пробормотал Лоран, гневно топнув ногой.
- У вас есть какой-то план?
- К чему говорить о нем, когда вы сами только что подтвердили, что исполнение его невозможно?
- Я не говорил этого.
- Что вы хотите сказать?
- Я говорил только о том, капитан, что лодка неминуемо должна разбиться о рифы.
- Ну вот!
- Но чего нельзя сделать на лодке, можно сделать без нее. Смотрите, флот находится едва в двух милях отсюда. Прежде чем гонец доберется до берега, корабли уже будут в одной миле, а такое расстояние ничего не значит для хорошего пловца.
- Положим, но такого пловца еще надо найти, а мне кажется…
- Что это очень легко, - перебил Хосе. - Напишите пару слов адмиралу; я спрячу вашу записку в мешочек из крокодиловой кожи и даю вам слово доставить ее в собственные руки Монбара.
- Вы сделаете это, вождь?
- Тотчас же! Пишите, капитан.
- Но ведь девяносто девять шансов против одного, что вы погибнете по пути на корабль.
- Так что ж, капитан? Погибну, так и все тут. Не теряйте больше времени, пишите.
- Хорошо! - согласился Прекрасный Лоран, пожимая ему руку.
Он вырвал листок из записной книжки, торопливо набросал на нем несколько слов и вручил индейцу.
Тот сложил листок, спрятал его в кожаный мешочек, который носил на шее, и беззаботно удалился после того, как каждый из присутствующих Береговых братьев крепко обнял его на прощание; вскоре он уже сидел верхом на лошади и в сопровождении одного спутника мчался во весь опор в сторону побережья, переправившись через реку вброд.
Едва достигнув морского берега, Хосе спрыгнул наземь, отдал свою лошадь спутнику и приказал ему возвращаться