Девушки словно по команде взглянули в окно, где перед ними разворачивала свои пространства Большая Степь; так как это таки была именно Большая Степь, вопреки повсеместным приметам человеческого присутствия.
2
Но пройти в пригородные кассы они не смогли и случайно встретились у входа в подземный переход, где нашли забитую крест-накрест деревянными досками дверь и близ нее почти полную безлюдность.
- Куда все подевались? - растерянно спросила Татьяна. - Ничего не понимаю. Здесь всегда такой кавардак стоял, а теперь только, вот вижу, таксисты, носильщики, грузчики с тачками, еще пирожки…
- Тань, что такое Амур-Нижнеднепровск, это далеко? - перебила ее Люля, неуютно чувствовавшаяся на открытом месте.
- На левом берегу Днепра, далековато. А что?
- Вот, - Люля показала на объявление, написанное от руки и прикрепленное к стене скотчем. - Теперь я поняла, почему нас высадили черте где и заставили ножками топтать шпалы до привокзальной площади.
В объявлении говорилось, что в связи с капитальным ремонтом вокзала, платформ и прилегающих железнодорожных путей прибытие и отправление пригородных электричек осуществляется со станции Амур-Нижнеднепровск по старому расписанию.
- Но мы же не успеваем на утреннюю электричку! Теперь только аж вечером удастся уехать домой. Слоняйся тут целый день, - чуть не плакала Татьяна от досады. - А я устала от поездки, где-то приткнуться хочу, отдохнуть.
Девушки отошли от двери подземного перехода и растерянно остановились в нескольких шагах от нее.
- А мне позарез нужно где-то пристроить этот чертов багаж, - сказала Люля, ударив коленкой по клетчатой сумке. - Не хнычь! - прикрикнула на Татьяну, нытьем мешавшую ей кумекать над своими проблемами. - Припечет, так на машине поедем. Но мне позарез нужны автоматы хранения вещей. Амур-Нижнеднепровск это большая станция, там есть камеры хранения?
К ним незаметно приблизился улыбающийся мужчина и заговорил, испугав Люлю.
- Я могу отвезти вас туда за пятьдесят червонцев, - предложил он.
- Ну? - вопросительно мурлыкнула Люля, глядя на свою спутницу.
- Нет, спасибо, - ответила Татьяна таксисту и повернулась к Люле с объяснениями: - Мы все равно не успеваем на электричку, а камеры хранения там разбиты так, что из них и ребенок поклажу вынет.
Тем не менее интересный и услужливый таксист далеко не ушел и при первой возможности снова вмешался в разговор. Он, видите ли, может быть им полезным и для поездок, и для консультаций по туристической части или по шопингу.
- Извините, что встрял, - снова возник он, вытирая вспотевшее лицо платком. - Я знаю банк, где недавно открылся зал с недорогими сейфами для частных лиц. Чем это отличается от автоматов хранения? Разве что лучшей надежностью. И можно оплачивать авансом, хоть на год, - и он хитро прищурил глаз, надеясь все-таки заработать на этих девушках.
- Это далеко? - почему-то спросила Люля, будто ей было не все равно.
- Нет, рядом. А куда вы хотели ехать от вокзала?
- В сторону Синельниково, - уклончиво ответила Татьяна. - Мы подождем вечерней электрички, - прибавила она, чтобы говорливый таксист не цеплялся к ним больше.
- Да просто в ту сторону недавно открыт новый маршрут маршрутных такси. Я могу подсказать, где у них конечная стоянка, и у вас не будет хлопот с электричкой и станцией Амур-Нижнеднепровск, куда километра два надо добираться пешком от проспекта Правды. А новые маршрутки ходят каждый час, ну может, чуть реже, смотря куда.
- Поехали сначала в банк, - наконец решила Люля. - Как он называется?
- Ю-Банк, странное название, правда?
Люля автоматически кивнула.
Ехали они недолго, банк располагался в нагорной части города. Оказалось, что, в самом деле, здесь можно арендовать небольшой сейф, тем не менее, когда Люля спросила, как ей воспользоваться этой услугой, то клиент-менеджер, взглянув на ее клетчатую сумку, замахала руками:
- У нас сдаются небольшие сейфы, девушка. Извините.
- А мне и нужен небольшой, но так, чтобы в течение года арендовать. Можно? А это, - она тоже красноречиво взглянула на свою сумку, - это я в дорогу собралась.
- А, тогда, пожалуйста, - работница банка повела рукой в сторону зала, переделенного многочисленными стеклянными перегородками на офисы free space - свободное пространство.
Эге, Люля много кое-чего знала, "что и не снилось нашим мудрецам". За полчаса ее хлопотами было все устроено. Она нашла Татьяну в сквере, разбитом вокруг банка. Та сидела на скамейке и с выражением удовлетворения на лице рассматривала прохожих.
- Ну, теперь я буду носить твои чемоданы. А ты у нас больная, тебе нужно больше отдыхать, - заявила Люля. - Из объяснений таксиста ты поняла, где останавливаются маршрутки на твой Славгород?
Татьяна даже не попробовала протестовать, послушно спрятала в неохватный чемодан целлофановый пакет и небольшую сумочку для документов, косметичку и кошелёк. Затем просто поставила чемодан на асфальт, молча передоверяя свое добро Люле. Было видно, что она в последнее время в самом деле мало двигалась, залежалась в больнице и вообще ослабла на скупых зимних рационах, без свежих витаминов, без воздуха, устала от операций и осложнений после них. Ей надо было выбросить из головы все заботы, медленно погулять по городу, потолкаться среди здоровых людей, может, побаловать себя покупками приятных безделушек или чем-то вкусным. У Люли потеплело на сердце, прокатившись быстрой волной. Подожди, подруга, я за тебя возьмусь, ты у меня быстро выздоровеешь, думала она и понимала, что это не какой-то порыв сочувствия или признательности - ей нравилась эта открытая и доброжелательная девушка, импонировало соединение в ней всевозможных добродетелей с решимостью и умением неуклонно продвигаться к цели. Ничего, вот теперь она стала красивее внешне, и ее жизнь наполнится новым содержанием, она узнает личное счастье, будет успешной в работе. А Люля, конечно, будет рядом и во всем будет помогать ей. Их теперь двое! Боже, какое счастье, что она встретила Татьяну, что Татьяна ее не раздражает, а наоборот, все больше и больше нравится как человек. Ведь это ручательство того, что Люля не сорвется с катушек, а рядом с Татьяной приспособится жить, как все нормальные люди. Татьяну ей Бог послал, а раз так, то и поручил проявлять заботу о ней, слабенькой.
Люле вдруг подумалось, что именно таких чистосердечных людей она в последнее время не замечала, не общалась с ними, обходила, как что-то ненужное ей, как черную кошку на дороге, как напоминание о детских мыканьях, как страшные призраки прошлого с его обнищанием и безвестностью и, конечно, обкрадывала себя. Она долго и старательно входила в иной мир, лучший, по ее мнению, а этот мир незаметно подготовил ловушку для нее, удар, который она теперь ощутила. Где был ее ум, где было ее сердце? Этот мир и люди, которые его населяют, - больны корыстью. И даже не в их материальных претензиях дело, в конце концов, главное, что они этим убивают доверие людей друг к другу, желание сочувствовать слабым, готовность помогать другим в горе. Они своим образом жизни и противоестественными идеалами обедняют мир, обделяют сердечным теплом, светом, доброжелательностью, искренней радостью, легкостью доверительных отношений. И вместо этого сеют порок, страх, подозрения, ненависть. Боже! Чего этот Дыдык раньше не захотел прибить ее, вот она раньше бы и прозрела. А так сколько времени потеряла, чуть не изуродовала свою душу, чуть не растоптала ее!
- Поняла, здесь можно пройти пешком, - неожиданно для нее прозвучал голос Татьяны.
- Что, моя милая? - вскинулась от неожиданности Люля, растроганная собственными укорами и развенчаниями. - Ну так вперед. Может, хочешь пройтись по магазинам, что-то купить себе или посидеть в кафе? Так ты не стесняйся, я тебя поддержу. Не забывай, что я твоя должница, поэтому и о деньгах не волнуйся, у меня сегодня на нас двоих хватит, если ты, конечно, не вздумаешь покупать норковую шубку или эксклюзивные швейцарские часики.
Татьяна только хило улыбнулась, и подруги неспешно побрели в сторону центрального проспекта. Город, над которым медленно поднималось солнце и будто тянуло за собой удлиняющийся мартовский день, уже проснулся и наполнился обычными звуками. Ленивый ветерок, убегая от холодных волн Днепра, пробегал вдоль его берега, парил над парками и скверами, обвевая девушек благоуханием прогретой земли, молодых почек и еще чего-то чрезвычайно чистого и пронзительного. От этого Люле показалось, что здесь тише и чище, чем в загаженной, шумной, утыканной грязными палатками, немытыми революционерами, засоренной их отходами, а еще бумагой и ящиками оранжевой столице.
- Разве мы не зайдем в парикмахерскую? - вдруг нарушила молчание Татьяна, когда они проходили мимо дома с красноречивой выносной рекламой у дверей, и ее глаза загорелись, как у ребенка.
- "Имидж", - прочитала Люля, - а там, напротив, магазин "Самшит", как на заказ. Все правильно, когда-то были "березки", а теперь сплошь "самшиты", мы же начали жить по-буржуйски. Так вот я туда загляну, пока ты красоту будешь наводить. А встретимся на бульваре, видишь скамейку напротив трамвайной остановки? Там.
- Договорились, - с замиранием сердца сказала Татьяна. - Ой, что будет! Сейчас вымою голову, принаряжусь… Сказать тебе одну вещь по-честному?
- Скажи, - в тон ей ответила Люля.
- До сих пор, как смотрю в зеркало, не узнаю себя. Все время ужасаюсь: ой, кто это у меня за спиной стоит? Представляешь?
- Скоро привыкнешь к себе.
* * *
Стрижка, которую сделали Татьяне, очень ей шла, главное, что ее украшала шикарная челка, как у молодой Валентины Малявиной, только чуть длинее. По бокам лица эта челка плавно переходила в пряди более длинные, овалом спадая на щеки. Волосы закрывали также шею и спадали дальше вниз. Впереди они рассыпались на груди, а сзади доходили почти до середины спины, т. е. стали чуть ли не втрое короче, чем были, но за счет этого будто наполнилось объемом, блеском и волнистостью, создавая вокруг головы Татьяны настоящую густую гриву, прибавляющую ей невыразимой юной грациозности и привлекательности.
А Люля купила себе новую одежду и переоделась, приобретя вид скромный, сдержанный, почти деловой, хоть предметы ее одежды были и не элитными, а просто добротными. Серый костюм из теплого драпа дополняла бледно-сиреневая дамская сумочка, довольно объемная, в которой удобно носить, например, деловые бумаги. Блузка, подобранная в тон сумочки, освежала практически нетронутое макияжем лицо. Черные туфельки на среднем каблуке с сиреневым стразом в блестящей оправе удачно соединяли цвета Люлиной внешности в приятную приглушенную гамму. Никто бы теперь не узнал в этой стройной холодной блондинке вчерашнюю беспутную Люлю, расхристанную, голопузую, дерзкую. И часы Parrelet она все-таки купила в подарок своей спасительнице, правда, копию бельгийского производства. А заодно купила такие часы и себе. А чего? Механизм швейцарский, как и должно быть; корпус - из нержавеющий стали с золотым напылением толщиной в восемь микрон; стекло - двухстороннее сапфирное антибликовое; ремешок из натуральной кожи; гарантия восемь лет. Что еще надо? И вдобавок такой хронометр весьма подходил под стиль и уровень достатка, который она для себя определила. Часы отличались лишь моделями - с белым и черным цветом циферблата и ремешков.
- Выбирай, какие тебе больше нравятся, - предложила Люля, когда девушки осмотрели друг дружку и обменялись комплиментами.
- Ой, я растерялась! - воскликнула Татьяна. - А ты чем руководствовалась, когда выбирала такие цвета?
- Честно говоря, я взяла, какие попались. Нет, там были еще розовые и сиреневые. Но ведь их не под любую одежду наденешь. А эти цвета универсальные.
Татьяна нерешительно показала, на то, что ей больше понравилось, и Люля одобрительно кивнула головой.
- Молодец. Понимаешь, - объясняла она подруге, закрепляя часы на ее запястье, - здесь совпали два важных события, очень важных: ты изменила свою внешность, а я благодаря тебе изменила свою судьбу. Поэтому не тушуйся, я не обеднею. Зато у нас, по крайней мере на срок гарантии часов, - пошутила она, - останется память о молодости, о наших надеждах, о том, как мы прорывались к счастью. Хорошо?
Люля умела уговаривать, ведь красное словцо было основным инструментом ее манипуляций с людьми. Она сама прониклась теми сентиментальными материями, которые провозглашала, их настроениями и чуть не выложила перед Татьяной правду о себе. Душа требовала: оставь враки, признайся, что ты просто неразборчивая дурочка, влюбившаяся в опасного брачного афериста. Но ум подсказывал, что надо молчать, не давать воли слабости. Конечно, думала она, переложи сейчас свои грехи на плечи этой хрупкой девушки, пусть она в чистоте своей мучается и казнится за тебя, сочувствует тебе, помогает тебе очистить совесть, а ты тем временем будешь отдыхать. Не смей беспокоить Татьяну своими проблемами! Сама с ними справляйся, тебе никто не мешает.
- Спасибо, ты меня растрогала, - все-таки сникла от такого трогательного внимания Татьяна, выйдя из потрясения и выведя Люлю из задумчивости. - Я знаю, что твой подарок стоит денег. Это безрассудно и с твоей, и с моей стороны, но ты уже его сделала. Лучше бы квартиру себе купила вместо потерянного в Киеве жилья. Это было бы к месту и, учитывая обстоятельства, справедливо.
- Ага, ты еще предложи зарегистрировать эту квартиру в бюро недвижимости, чтобы мой преследователь меня быстрее нашел и прибил.
- Значит, будешь жить у меня, места хватит. Что ж теперь? Буду носить, - покосилась Татьяна на часы. - Спасибо.
- Это же не элитные часы, а всего лишь их копии, чудачка! - засмеялась Люля. - Они дешевые. Дома просмотришь техпаспорт и успокоишься.
Приподнятое настроение от непонятной торжественности случившихся событий долго не оставляло девушек. Они зашли в ближайший ресторан и хорошо позавтракали, а потом еще гуляли по городу, сидели в кафе, наслаждались мороженым с земляничным вареньем, пилы кофе. Иногда перебрасывались ничего незначащими фразами, комментируя то, что наблюдали, большей же частью молчали. В течение всей прогулки Татьяна исподтишка посматривала на подаренные часы, а потом на преображенную новым нарядом Люлю, словно хотела что-то сказать. А Люля делала вид, что не замечает Татьяниного тихого счастья, только сама грелась от него. И про себя посмеивалась, что тоже делает это исподволь.
На стоянку нужной им маршрутки девушки пришли тогда, когда в салоне все места уже были заняты, и до отхода оставалось десять минут. Правда, свободными оставались два места в кабине, рядом с водителем, но и там лежали чьи-то свертки. Следующая машина отправлялась по этому маршруту через два часа.
- Я очень устала, - пожаловалась Татьяна.
- Может, махнем на такси? - предложила Люля. - Гулять так гулять. Сколько километров нам ехать?
- Около восьмидесяти. Какое такси, хочешь, чтобы над нами в селе люди смеялись: нищие, а с перцем?
- Тогда давай проситься ехать стоя. Выдержишь? - спросила Люля.
В это время к машине подошел замороченный своими неприятностями водитель, сердито бросил на сидение какие-то вещи, сел, так грохнув дверью, что аж стекла в окнах задребезжали. И Люля, не дождавшись Татьяниного ответа, пошла договариваться, чтобы их все-таки взяли в эту машину.
- Так вот же два места есть! - сердито воскликнул водитель и показал на сидения возле себя. - Садитесь, какой вам ляд не дает. Что за люди?!
- Там чьи-то вещи лежат, - объяснила Люля.
- Мои! - гаркнул взбешенный мужчина. - Разве не видно? Сто чертей ему в ребра, это же просто свертки! Попросили кое-что передать отсюда славгородским родственникам. Ни одного рейса без этих передач не обходится. У вас много вещей? - спросил сдержаннее.
- Одно место. Вот, - Люля показала на Татьянин чемодан, который держала в руке. - А это я с собой возьму, - прибавила, имея в виду свою сумочку.
- Объемная до чертяки. В багажник не поместится. Там уже забито.
- Тогда буду держать на коленах.
- А у подруги багаж есть?
- Нет. А что?
- Пусть подержит эти пакеты. Некуда положить. В салон не хочу отдавать, неизвестно, что там за люди сидят. Здесь мне, может, что-то ценное доверили, а потом голову оторвут. Гадство, дрожи за копейки!
В конце концов все расселись и автобус тронулся с места.