Шон обернулся и увидел, что, пока он говорил, подошел генерал Чайна и теперь тихо стоял под деревьями, глядя на него. За ним стояло с дюжину офицеров из его свиты и несколько человек из личной охраны, в бордовых беретах, но все они показались совершенно незначительными, когда Чайна выступил вперед и мгновенно приковал к себе внимание присутствующих.
– Вижу, приготовления закончены, полковник Кортни, – приветствовал он Шона.
– Да, все готово, генерал.
– Не будете ли вы любезны повторить все еще раз в моем присутствии?
Шон подозвал сержанта Альфонсо.
– Объясни все еще раз, – приказал он.
Генерал Чайна встал у макета базы, сцепив руки за спиной с зажатой в них щегольской тростью, и своими быстрыми проницательными глазами уставился на показательное сражение, то и дело перебивая Альфонсо вопросами.
– Почему вы решили использовать только половину ракет?
– Колонна должна пройти сквозь расположение ФРЕЛИМО незамеченной. Ракеты же очень громоздкие и тяжелые. Слишком большое количество ракет будет лишним и лишь увеличит опасность обнаружения.
Чайна кивнул, и Шон продолжил:
– Вы также должны принимать во внимание возможность неудачного исхода операции. Если такое вдруг случится, а вы поставили на кон все "стингеры"… – Шон пожал плечами.
– Да, конечно, довольно мудро оставить часть "стингеров" про запас. Даже если рейд провалится, мы не останемся абсолютно беззащитными. Продолжайте.
Альфонсо раскрывал план шаг за шагом, демонстрируя с помощью цветных камешков, как расчеты будут занимать позиции и залягут в боевой готовности в пятистах метрах от периметра базы, по два расчета на каждое защищенное мешками с песком вертолетное укрытие.
По сигналу красной ракетой штурмовая группа пойдет в атаку с юга, подрывая по пути все встречающиеся цистерны с горючим при помощи "РПГ-7", и устроит лобовую атаку по всему южному периметру.
– Хеншо испугаются, как только начнется стрельба, – объяснял Альфонсо. – Они попытаются сбежать, улетев, но будет момент, когда они оторвутся от земли, но еще не высоко взлетят, замерев в воздухе, как зависает сокол перед тем, как упасть вниз камнем. В этот момент мы и расстреляем их.
Шон и Чайна обсудили каждый пункт плана, пока наконец Чайна не остался удовлетворен.
– Итак, когда выступаете?
– Они выступают, – поправил Шон. – Мне больше здесь нечего делать. Сержант Альфонсо возглавит налет. Они выступят сегодня вечером за два часа до захода солнца, чтобы проникнуть на территорию ФРЕЛИМО ночью, пробудут в укрытии весь завтрашний день и нападут завтра ночью.
– Хорошо, – согласился Чайна. – А теперь я должен обратиться к солдатам.
Он был превосходным оратором, не мог не признать Шон, слушая, как Чайна напоминает им о последствиях победы ФРЕЛИМО и призывает их к подвигам и самопожертвованию. К тому времени, как он закончил говорить, лица солдат сияли, а в глазах пылал патриотический огонь. Генерал Чайна повысил голос:
– Все вы воины, поэтому мне хотелось бы услышать, как вы поете боевой гимн РЕНАМО.
Лес наполнился эхом поющих раскатистых низких мужских голосов, и Шон вдруг почувствовал, как глаза его увлажнились от переполнявших его эмоций. Он и не осознавал, как много эти люди стали значить для него, до того самого момента, когда он собрался покинуть их.
– Полковник, нам нужно поговорить наедине, – прервал его сентиментальные мысли генерал Чайна. – Пожалуйста, следуй за мной.
Шон предупредил Джоба и Клодию, чтобы они еще раз прогнали команды на симуляторах.
Он пошел следом за генералом, и когда они направились в командный бункер, Шон не обратил внимания на то, что охрана не последовала за ними, а осталась стоять у входа в амфитеатр с надменными выражениями лиц.
Дойдя до бункера, генерал Чайна провел Шона в свой подземный офис. Здесь для них уже был приготовлен чай, Шон наложил себе в кружку коричневатого сахара, размешал и с удовольствием сделал первый глоток.
– Итак, что ты хотел мне сказать? – спросил он.
Чайна стоял к нему спиной, изучая висящую на стене карту, на которой цветными булавками было обозначено развивающееся наступление ФРЕЛИМО. Он не ответил на вопрос Шона, а Шону не хотелось задавать его снова. Он потягивал чай и ждал.
Из радиорубки явился связной и передал Чайне очередное сообщение. Прочитав его, Чайна издал возглас, в котором сквозили недовольство и тревога, и передвинул несколько цветных булавок. ФРЕЛИМО прорвались на западе и неуклонно наступали.
– Мы не можем их сдержать, – не оглядываясь, наконец заметил вслух Чайна.
В бункере появился другой посыльный. Это был один из личных телохранителей Чайны в характерном бордовом берете. Он прошептал что-то генералу на ухо, и Шону показалось, что он услышал слово "американский". Это разожгло его интерес.
Чайна коротко улыбнулся и отпустил его кивком головы. Затем повернулся к Шону.
– Ничего не выйдет, – сказал он.
– Что не выйдет?
– Операция, как вы ее спланировали.
– Как известно, генерал, в войне ни в чем нельзя быть уверенным. Но я не согласен. Примерно шестьдесят процентов, что она удастся. Это неплохие шансы.
– Шансы были бы гораздо больше, возможно, около восьмидесяти процентов, если бы ты сам возглавил операцию, Кортни.
– Весьма польщен. Однако это лишь предположения. Я не собираюсь участвовать в рейде. Я возвращаюсь домой.
– Нет, полковник. Ты возглавишь атаку.
– Но мы ведь заключили сделку.
– Сделку? – Чайна рассмеялся. – Не будь таким наивным. Я заключаю сделки и расторгаю их, как только в этом возникает необходимость. Боюсь, сейчас как раз тот самый случай.
Шон вскочил на ноги, его лицо под густым загаром побелело.
– Я ухожу, – сказал он. Несмотря на ярость, его голос оставался негромким и сдержанным. – Я забираю своих людей и ухожу, сейчас же. Тебе придется убить меня, чтобы остановить.
Чайна дотронулся до своего изуродованного уха и снова улыбнулся.
– Мысль, в общем-то, не так уж и плоха. Но я думаю, до этого не дойдет.
– Посмотрим, – сказал Шон, пнув табурет, на котором сидел. Тот отлетел к стене и, ударившись об нее, опрокинулся. Шон развернулся и вышел.
– Ты вернешься, – негромко заверил его Чайна, но Шон сделал вид, что не услышал его. Он вышел на свежий воздух из душного подземелья и зашагал вниз по направлению к реке.
Он уже подошел к амфитеатру, когда понял, что что-то не в порядке.
Шанганы неподвижно сидели на своих местах, казалось, что они не двинулись с места с тех пор, как он последний раз их видел. Лицо Альфонсо было как будто высечено из черного базальта, невыразительно и скучно – та сама своеобразная глуповатая маска, которой африканцы защищают себя от сил, против которых другой защиты у них нет.
Джоб лежал на столе посреди амфитеатра. Его форма была вся в пыли, а фуражка валялась на земле. Он неуверенно помотал головой, и капли крови закапали из носа.
– Что случилось? – Шон подбежал к нему, и Джоб уставился на него, пытаясь сфокусировать взгляд. Его жестоко избили. Губы распухли и превратились в кровавые синяки, рот был полон крови. Одна бровь была рассечена, и из глубокой раны сочилась кровь и стекала вдоль переносицы. Кровь сочилась из обеих ноздрей, и при каждом вздохе в ноздрях лопались ярко-розовые пузыри. На лбу вспухли шишки, похожие на спелые виноградины, а мочка одного уха разорвана. На его перепачканной в грязи и в пыли куртке тоже виднелись пятна крови.
– Джоб, что, черт возьми, здесь?.. – Шон схватил его за плечо. – Кто?
– Я пытался их остановить! – выдавил Джоб, его глаза теперь были устремлены на Шона. – Пытался!
– Не волнуйся.
Шон хотел усадить его, но Джоб оттолкнул его руки и произнес:
– Клодия.
Шон почувствовал, как внутри него прокатывается ледяная волна ужаса.
– Клодия! – крикнул он и в ярости огляделся. – Где она, Джоб? Что произошло?
– Они забрали ее, – повторил Джоб. – Головорезы Чайны. Я пытался остановить их.
Шон схватился за пистолет.
– Где она, Джоб? – Он крепко стиснул рукоять пистолета.
– Не знаю. – Джоб вытер тыльной стороной ладони лицо и посмотрел на кровь. – Я был без сознания и не знаю, как долго.
– Чайна, ты, говноед-ублюдок! Я убью тебя! – Шон развернулся, готовый тут же броситься обратно в командный бункер.
– Шон, сначала подумай! – воскликнул Джоб, и Шон сдержался. Как часто Джоб удерживал его от необдуманных поступков только этими двумя словами: "Сначала подумай!"
Потребовалось огромное усилие воли, но через несколько секунд он сумел взять себя в руки и отбросить мысль об убийстве.
– Джоб, инструкции! – произнес он сквозь зубы. – Сожги их!
Джоб взглянул на него через пелену крови, застилавшей ему глаза.
– Сожги инструкции, – повторил Шон. – Это наша страховка. Мы единственные, кто изучил их.
Лицо Джоба просветлело.
– И дискеты! – воскликнул он.
– Точно! – сказал Шон. – И дискеты. Дай-ка мне их.
Пока Джоб торопливо запаковывал дискеты в чемоданчик, Шон прошел туда, где сидел Альфонсо, и отстегнул у него с пояса фосфорную ракету.
Работая быстро, он воспользовался шнуром от пистолета и гранатой, чтобы наспех соорудить взрывное устройство прямо внутри дипломата, где лежали дискеты. Он пропустил шнур пистолета в чеку гранаты и уложил ее в дипломат. Потом ножом проковырял дырку в крышке дипломата и продел в нее конец шнура. Закрыв дипломат, он крепко обвязал свободный конец шнура вокруг своего запястья.
– Пусть теперь Чайна попробует забрать их у меня, – мрачно сказал он. Если дипломат вырвут у него из рук или он уронит его, веревка немедленно выдернет чеку гранаты и будут уничтожены не только все кассеты, но и те, кто окажется поблизости. Он подождал, пока Джоб не подожжет все инструкции, сваленные в кучу. Когда они разгорелись, Шон приказал Джобу.
– Стой здесь и убедись, что они сгорели полностью.
Затем, подхватив дипломат с кассетами, направился обратно в командный бункер.
– Я же сказал, что ты вернешься, – приветствовал его Чайна ледяной саркастической улыбкой, которая быстро растаяла, когда он увидел, что Шон держит в руках, и шнур, обвивающий его запястье.
Шон поднял дипломат и потряс им.
– Здесь вся твоя вертолетная эскадрилья, Чайна, – сказал он, стараясь не выдавать душившей его ярости. – Без этого твои "стингеры" – всего лишь пустые болванки.
Взгляд Чайны метнулся к выходу из комнаты.
– Даже не думай об этом, – предупредил его Шон. – Внутри дипломата граната, фосфорная граната. А этот шнур ведет прямо к ее чеке. Если я уроню его, ну, например, если неожиданно умру или кто-то попытается вырвать дипломат из моих рук, все взорвется и здесь образуется миленький костерчик, так что с пятым ноября тебя.
Они пристально глядели друг на друга, стоя по разные стороны от стола.
– Что ж, полковник, у нас с тобой пат. – Улыбка Чайны снова появилась на лице – еще холоднее и страшнее, чем была до этого.
– Где Клодия Монтерро? – спросил Шон, и Чайна громко приказал, видимо, кому-то в радиорубке:
– Приведите женщину!
Они оба замерли в ожидании, оба настороже, не отрывая друг от друга глаз.
– Мне следовало бы подумать о кассетах, – медленно сказал Чайна. – Неплохо, полковник. Очень неплохо. Теперь ты понимаешь, почему я хочу, чтобы ты возглавил атаку.
– Кстати, пока мы еще не отошли от этой темы, – ответил Шон, – я также сжег все инструкции к "стингерам". Теперь только мы втроем – я, Джоб и Клодия – знаем, как обращаться с ними.
– А как же шанганы, Альфонсо и Фердинанд? – возразил Чайна, и Шон злобно ухмыльнулся.
– Нет, Чайна. Они знают лишь как стрелять, но не знают, как запрограммировать микропроцессор на уничтожение цели. Мы нужны тебе, Чайна. Без нас "хайнды" доберутся до тебя, и самое ужасное, что ты ничего не сможешь с этим поделать. Так что не пытайся меня обмануть. Твоя жизнь в моих руках.
У входа послышалась какая-то возня, и оба обернулись к входу, через который в комнату, где находились Шон и Чайна, втолкнули Клодию.
Ее руки опять были закованы в наручники за спиной, кепки не было, а волосы растрепаны.
– Шон! – вырвалось у нее, когда она его увидела, но двое охранников держали ее и не давали вырваться. Они резко дернули ее и прижали к противоположной стене землянки.
– Скажи своим бабуинам, чтобы они сняли с нее наручники! – рявкнул Шон, и когда они злобно уставились на него, Чайна резко приказал:
– Посадите женщину на стул!
Они усадили ее на прочное кресло красного дерева и, следуя другому приказу Чайны, пристегнули ее запястья к ручкам.
– У меня есть что-то твое, полковник, а у тебя – мое. Может, договоримся? – предложил генерал Чайна.
– Отпусти нас, – незамедлительно сказал Шон. – На границе я отдам тебе кассеты.
Но Чайна с сожалением покачал головой.
– Неприемлемо. Вот мое встречное предложение. Ты возглавишь операцию против базы "хайндов". После ее успешного завершения Альфонсо проводит вас до границы.
Шон поднял минированный дипломат над головой, и Чайна улыбнулся. В ответ он достал из ножен на поясе свой походный нож с рукояткой из слоновой кости и пятидюймовым лезвием.
По-прежнему улыбаясь, он подошел к Клодии и резким движением вырвал у нее один волосок. Держа его двумя пальцами, он поднес к нему острие ножа. Половина темного волоса мягко спланировала на утрамбованный пол землянки.
– Вот какой он острый, – негромко сказал Чайна.
– Если ты убьешь ее, тебе нечем будет торговаться. – Голос Шона едва не дрожал от напряжения, и он почувствовал, что начинает покрываться потом.
– Нет, будет чем, – ответил Чайна. – Вот этим! – И кивнул своим людям, стоящим у дверей.
Ввели кого-то, кого Шон до этого никогда не видел. Какое-то создание с почти лысой, похожей на череп головой. Волосы свисали пучками, обнажая блестящие черные пролысины. Губ практически не осталось, и в провале рта виднелись зубы, слишком большие и слишком белые для этой полусгнившей головы.
По приказу Чайны стражники сняли какую-то грязную тряпку, прикрывшую тело, совершенно обнажив его, и через мгновение Шон понял, что перед ним женщина.
Ее тело напомнило ему ужасные фотографии выживших в Дахау и Освенциме..
Она была настоящим скелетом, покрытым морщинистой кожей. Пустые груди свисали до самого живота, живот же ввалился так, что таз казался каким-то костяным сосудом. На руках и ногах вообще не осталось плоти, локти и колени были гротескно увели– чены.
Шон и Клодия в ужасе уставились на нее, не в силах вымолвить ни слова.
– Взгляните на язвы в области живота, – вежливо предложил Чайна, и они тупо повиновались.
Они не сразу рассмотрели выпуклые нарывы, твердые и блестящие, как спелые черные виноградины, под кожей сплошь покрывающие всю поверхность ее живота и исчезающие в жестких космах волос на лобке.
Пока все их внимание было приковано к этой жалкой фигуре, Чайна быстрым движением руки коснулся кончиком ножа ладони Клодии. Она вскрикнула и попыталась отдернуть руку, но та была прикована наручником к ручке кресла и лишь дернулась на короткой цепочке. Клодия уставилась на тонкую змейку яркой крови, стекавшей по указательному пальцу на пол.
– Ты зачем это сделал, мерзкий ублюдок? – зарычал Шон.
– Это всего лишь царапина, – улыбнулся Чайна.
Он медленно приблизился к скелетоподобной обнаженной негритянке, направив нож на ее ссохшийся живот.
– Крайнее истощение и эти характерные поражения на животе сами говорят за себя, – объяснил он. – Женщина страдает от того, что у нас в Африке называется "тощей болезнью".
– СПИД, – прошептала Клодия, и ее голос наполнился ужасом от одного только звука этого слова.
Шон невольно и сам отступил на шаг от стоящей перед ними ужасной фигуры.
– Да, мисс Монтерро, – согласился Чайна, – СПИД в конечной стадии.
Он дотронулся до одного из твердых, как мрамор, шанкров на животе женщины кончиком ножа, но, когда он разрезал фурункул и гнойная жидкость, черная, как деготь, медленно начала сочиться из ранки, стекая тонкой струйкой на свалявшийся пучок ее лобковых волос, она никак не среагировала.
– Кровь, – прошептал Чайна и нежно зачерпнул ее кончиком блестящего серебристого лезвия. – Теплая живая кровь, в которой буквально кишат вирусы.
Он поднес ее к лицу Шона, и тот инстинктивно отшатнулся от лезвия, с кончика которого капала кровь.
– Да, – кивнул Чайна, – нечто такое, от чего даже самые смелые трепещут в страхе. Самая неотвратимая, самая медленная, самая отвратительная смерть, которая когда-либо существовала на свете.
Свободной рукой он обхватил запястье Клодии.
– А теперь подумайте об этой, другой крови. Сладкая, яркая кровь полной жизни красивой молодой женщины.
Царапина на руке Клодии была свежая, но кровь из нее почти прекратила течь.
– Кровь к крови, – прошептал Чайна, – больная кровь к здоровой крови.
Он поднес зараженное лезвие к руке Клодии, и она застыла, побледнев, незаметно пытаясь высвободиться из оков, лицо ее от ужаса стало бледным как мел, и она не могла оторвать взгляда от ножа.
– Кровь к крови, – повторил Чайна. – Так мы позволим им смешаться или нет?
Шон не мог произнести ни слова, он лишь тупо покачал головой, уставившись на нож.
– Ну так что, полковник, сделать это или нет? – спросил Чайна. – Теперь все зависит только от тебя. – Он поднес лезвие еще ближе к ране на гладкой загорелой коже Клодии. – Еще дюйм, полковник, – прошептал Чайна, и тут вдруг Клодия закричала; это был звенящий вопль ужаса и страха, но Чайна даже не вздрогнул. Он не смотрел ей в лицо, и рука, в которой был нож, была твердой и непоколебимой.
– Так что же мы будем делать, полковник Кортни? – спросил он.
Он опустил нож и коснулся ее запястья плоской стороной лезвия, оставляя на незапятнанной коже пятнышко зараженной крови всего в нескольких дюймах выше царапины на руке Клодии, затем медленно двинул нож вниз.
– Решай быстрее, полковник. Еще несколько секунд, и будет слишком поздно. – Нож оставлял на коже яркую полоску крови, похожую на липкий след какой-то омерзительной улитки. Он неотвратимо приближался к открытой ране.
– Хватит! – закричал Шон. – Остановись!
Чайна приподнял нож и вопросительно посмотрел на Шона.
– Означает ли это, что мы достигли соглашения?
– Да, черт тебя подери! Я сделаю это!
Чайна отбросил зараженный нож в угол землянки, затем открыл один из ящиков стола и достал бутылку с антисептиком. Он смочил свой носовой платок в концентрированной жидкости, а затем осторожно стер полосу зараженной крови с кожи Клодии.
Напряжение, в котором она находилась все эти минуты, наконец оставило ее, и девушка обмякла в кресле. Она тяжело дышала и мелко дрожала, как котенок, оставленный под дождем.
– Освободи ее, – хрипло сказал Шон, но Чайна отрицательно покачал головой.
– Сначала мы должны уточнить условия нашего соглашения.
– Хорошо, – прорычал Шон. – И первое условие то, что эта женщина отправляется на дело вместе со мной. Больше никаких темниц, полных крыс.
Чайна сделал вид, что обдумывает сказанное, затем кивнул.