Что замышляет Хмара!
Вечером, прохаживаясь в тени высокого бука, под которым еще так недавно пытали Потапа, Хмара, оставшись наедине с Кравчуком, сказал:
- …Мне кажется, что с этими геологами я поступил правильно. Один из них - Почаевец, был нам ни к чему. То - законченный фанатик, рассказывать ничего не хотел, ну мы его и порешили. А этот - Березняк, штучка хитрая. Или он действительно подослан эмгэбе, или попросту раскис и колется охотно. Отпускать его отсюда уже нельзя. Одно время, еще до того, как вы пришли, я думал с ним покончить, а потом, когда Стреляный рассказал мне, что его орденом за находку урановой руды наградили, - повременил. Выжать из него надо решительно все, что он знает. Я для того его и к присяге привел…
- Глядите, друже, как бы не улизнул, - заметил Кравчук, а сам подумал: "Откуда Стреляный мог узнать, что Березняк урановую руду искал и награжден за это орденом? В тех записях, которые передал ему для ознакомления Хмара, об урановой руде Березняк не написал ни слова. Значит, Хмара что-то от него скрывает?"
- Он все время у меня под наблюдением! - сказал Хмара. - Днем и ночью. Случись что, сам повешу первого, кто чего недосмотрит… Была у меня, правда, еще одна думка…
- Какая думка? - спокойно спросил Кравчук, стараясь не проявлять видимого интереса к планам вожака.
- А что если его при оказии в Мюнхен отправить? Пусть его в центре хорошенько прощупают! Такой тип может быть для них очень полезен. И нас это хорошо оправдает в их глазах: значит, мы здесь не сидим зря в бункерах, если таких гусей захватываем.
Понимая, что замысел Хмары может сохранить жизнь Березняку, кем бы он ни был - простым трусом или человеком, ведущим какую-то тонко задуманную, самостоятельную игру, Кравчук протянул:
- Это - мысль! И может, я сам захвачу его с собой в Баварию на обратном пути? Только если вы дадите мне кого-либо из боевиков посмекалистее. Захвачу его в обмен на почту.
- За почту спасибо, - сказал Хмара. - Яснее теперь стало многое, а то сидели, как кроты, без света. Теперь так, друже! Заграничный провод требует от меня, чтобы я послал вас лично проверить запасную сетку организации, которую мы создали после войны. Но для этого придется поездить. Как вы смотрите на это?
Кравчуку стало понятно, сколько пользы еще он сможет принести народу, играя роль закордонного курьера. И, не желая упускать новую возможность узнать, что было скрыто в бандитских тайниках, он сказал весело:
- А чего ж! Можно поездить. Наша доля такая. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Но было что-то в быстром этом согласии Кравчука такое, что заставило Хмару насторожиться, и он, пристально вглядываясь в лицо Кравчука, освещенное предзакатным солнцем, неожиданно спросил:
- Вы давно были у себя на родине?
- А здесь - разве не моя родина?
- Я имею в виду - Закерзонье… В Саноке?
- Последний раз - в сорок четвертом, когда мы в Баварию уходили, - спокойно ответил Кравчук, а про себя с тревогой подумал: "Неужели Стреляный перед смертью?.."
- Бывал я в вашем Саноке, и не раз, - мечтательно и как бы невзначай протянул Хмара, - только вот запомятовал, как та гора называется над Саном, откуда вид такой хороший открывается?
- То Мицкевича гора, - небрежно бросил Кравчук. - На ней еще холм такой насыпан сверху.
- Так, так - холм, как во Львове, на Высоком Замке, - припоминает Хмара, - а на другом берегу Сана какие-то развалины?
- Поляки ими очень гордятся. То королевский колодезь и руины охотничьего замка, - пояснил Кравчук, а сам почувствовал холодный пот на спине, проступивший от этой очередной проверки, устраиваемой ему невзначай Хмарой.
- Ну и память у вас, друже! - польстил Кравчуку Хмара. - А где же была колбасная вашего отца? Что-то не припоминаю?
- Знаете, где стоит гостиница "Империаль"? Маленькая такая? Ну, так вот, если идти по Ягеллоновской от этой гостиницы к Варшавской кавярне, то по правой стороне.
Хмара еще раз испытующе посмотрел на Кравчука и, доставая из кармана френча какую-то бумагу, сказал:
- Раз у вас такая память, друже, то я вас прошу запомнить и такое. В городе Риге по улице Кришьяна Барона живет человек по фамилии Линис, он же - Линтс. Янис Карлович. Он 1913 года рождения. Линис еще в 1933 году состоял в фашистской организации Перконкруст, и потому, наверное, его вербонула германская разведка…
Стараясь уловить, для чего ему все это рассказывает Хмара, Кравчук тем не менее запоминал каждую дату, касающуюся этого загадочного Линиса.
- Тогда его псевдоним был "Янис". Запомните это, - продолжал Хмара, - абвер с ним был связан через артистку Херту Саковскую, своего резидента Зариньша, а также через немецких разведчиков барона Фиркс и Гельмута Майора. Запомнили?
Кравчук кивнул головой.
- Когда Латвию захватили немцы, Линис работал в их контрразведке "СД Остланд". Имел на связи агентуру. В августе 1944 года его направили преподавателем в полицейскую школу полка "Рига". Теперь он по-прежнему в Латвии. Что вам неясно?
- Он живет легально?
- Без прописки. На нелегальном, - пояснил Хмара, - то по улице Кришьяна Барона, под номером 109, то на хуторе Анды.
- Так, - сказал Кравчук, - ну и для чего же мне знать подробности биографии этого господина?
- Это я скажу вам позже, когда вы повторите мне все то, что я сообщил вам. Но сделаем это завтра. Итак, вы согласны побродить там, на востоке?
- Документы будут верные?
- Лучших не бывает, - сказал Хмара, - и люди верные, только молчат давно, а сам я, живя здесь столько без связи, не мог их проверить. Это сделаете вы и сведения от них привезете. Возможно скоро прибудет в край сам Профессор, надо будет отчитаться перед ним. Но к празднику оружия надо будет вам вернуться. Я хочу пошуметь немного в Карпатах, да так, чтобы эхо за Тиссой отозвалось…
- Как пошуметь? - наивно спросил Кравчук.
- Увидите позже. А теперь давайте сходим в Сонное урочище…
На полянке возле глубокого Сонного урочища, где под обнаженными корнями старых буков то и дело проглядывали глыбы гранита и других горных пород, Хмара оставил Кравчука одного с охранниками, а сам стал спускаться вниз.
Он шел каким-то странным, ему одному понятным зигзагом. Кравчук наблюдал за ним издали очень осторожно, опасаясь, как бы охранники не заметили его любопытства, но все же Кравчуку удалось заметить, что, задержавшись, Хмара разъединил какую-то проволочку, натянутую между двумя кустами, и лишь после этого, приблизившись к высокой скале, опустился перед ней на колени. Он легко рыл руками палые листья и потом вытащил из углубления под скалой предмет, напоминающий по внешнему виду термос. Свинтил с него крышку…
Спустя полчаса, уже на обратном пути, пропуская вперед охранников, Хмара задержался и предложил Кравчуку сесть вместе с ним поодаль дороги на жесткой траве, протянул курьеру фотографию, добытую из тайника.
- Это - Буйный! Запомните его лицо. - И, протягивая Кравчуку половинку разрезанной зигзагом открытки с изображением Святоюрского собора во Львове, Хмара добавил: - Спрячьте хорошо. Вторая половинка - у Буйного. Сложите их вместе только после устного пароля…
…На следующий день, ближе к вечеру, проверив, как Кравчук запомнил биографию загадочного латыша, и снабдив его нужными документами и паролями, Хмара собирался в командирском бункере в дальнюю дорогу. Он набросил на себя кожаную куртку, надел шапку, взял автомат и гранаты. Обращаясь к Реброрубу, который сидел на лавке, Хмара сказал:
- Идем провожать Дыра до Татарской пропасти. Потом проверю запасной бункер. А ты оставайся с ним. - И Хмара показал на спину Березняка, который склонившись над столом, усердно перечерчивал из атласа СССР карту Армении. - И гляди! - Сделал Реброрубу условный знак. - В случае нагрянет кто в бункер, отбивайся, а когда будет деться некуда - видишь, зажигательная смесь? - открываешь шкафчик, бумаги, планы - все сюда и поджигай.
- Та я же знаю, что делать в случае тревоги, - обиженно протянул Реброруб. - Сколько раз без вас оставался сторожить…
- Потому тебе и поручаю, - заметил Хмара.
С этими словами Хмара полез из бункера. А Реброруб уселся на лавке против Березняка и, следя за тем, как тот орудует инструментами, спросил:
- Хитрая работа! Как это называется?
- "Поднимать" карту, - спокойно ответил геолог. - Видишь, здесь очень мелкий масштаб. Я его увеличиваю, по памяти восстанавливаю все места, где проходила наша поисковая партия.
- Хмара это за кордон передаст?
- Возможно. Это его дело. Не каждый же знает, где у нас залегает золото, а где - алмазы…
- Слушай, друже, а ты меня не выдашь? - неожиданно вкрадчиво спросил Реброруб Гната.
- С какой стати мне тебя выдавать? - И Березняк засмеялся.
Реброруб проворно взял алюминиевую кружку и, поглядывая искоса наверх, куда ведет лаз из бункера, достал из шкафчика оплетенную ивовыми прутьями большую сулею. Булькая, полился самогон в чашку.
- Тебе налить? - предложил он, поглядывая на геолога.
- Сейчас нельзя. Руки дрожать будут.
- Ну, как знаешь, - буркнул Реброруб и, спрятав сулею на нижнюю полку, захлопнул шкаф. Он подошел с наполненной чашкой к столу. Выпил всю чашку.
- Хорошо… будто божия мать босыми ножками по сердцу прошлась. Крепкий, холера. Первак!..
- Да ты закуси, Реброруб, а то развезет.
- Меня не развезет, - похвастался бандит, достал с полки головку чеснока, очистил ее и, посолив хлеб, зачавкал на весь бункер. - А что? Они там, наверху, чистым воздухом дышат, а я не могу позабавиться? Не могу самогону глотнуть? Могу! Пока Хмара вернется…
Березняк продолжал чертить, не обращая внимания на Реброруба. Тот зевнул еще раз, прилег на нижних нарах, выдвинув ноги, потом зевнул еще раз, смежил глаза, и скоро его могучий храп наполнил бункер…
Чертит Березняк. Немного погодя лениво встал, потянулся, подошел к дубовому бочонку с водой, наполнил ею ковшик и напился. Храпел бандит. Повернулся во сне к стене и еще сильнее захрапел…
Осторожно, на цыпочках приблизился Березняк к заветному шкафчику. Открыл его, снял со стопки документов бутылку с зажигательной смесью и, отставив ее в сторону, принялся перебирать документы. Наконец нашел нужный ему план, вернулся к столу и быстро, то и дело поглядывая на храпящего бандита, скопировал этот план.
Он положил копию плана под карту Армении, быстро спрятал оригинал обратно в шкафчик, прижимая все документы бутылкой с зажигательной смесью, и едва успел возвратиться на место, - наверху послышался шум. Подбегая к нарам, Березняк толкнул Реброруба.
- Проснись, друже!
Сорвался с нар бандит, схватил автомат, пробормотал:
- А? Что? Как это я заснул?
- Идет кто-то…
Три условных стука раздались по крышке люка. Она открылась, и сверху опустились ноги Смока. Спрыгнув на пол, он потянул носом и сказал:
- Чеснок жрали?
- Тебе там хорошо, на солнце, - ответил Реброруб, - а тут зубы от цинги шатаются.
Смок подошел к ковшику с водой, жадно выпил ее и, глянув на карту, которую вычерчивал Березняк, сказал:
- Если хочешь, хлопче, можешь вылезти минут на десять на солнце. Хмара еще не скоро вернется. Оттуда добрый кусок дороги. Споешь нам там что-нибудь тихонько, а Реброруб тем временем бункер посторожит.
От нервного напряжения крупные капли пота проступили на высоком лбу Березняка, но, стараясь держать себя в руках, он сказал:
- Не могу, Смоче. Если не закончу карту до прихода Хмары, он с меня шкуру спустит. Если же гляну на солнце, долго в глазах рябить будет.
- Ну, как знаешь, - протянул Смок и поднялся наверх.
Когда захлопнулась за ним крышка люка, Березняк небрежно спросил:
- Смок давно за "службой безопасности" числится?
- Ого! Еще с немецких времен. И добре, что ты меня разбудил, а то обязательно доложил бы Хмаре, что я спал, и врезали бы мне палок двадцать, не меньше…
- Тогда магарыч с тебя, Реброруб.
- Я ж предлагал.
- Давай, но немного…
И пока Реброруб повторял операцию с сулеей, Березняку удалось ловко переложить копию плана из-под карты под стол, себе на колени. Он быстро свернул ее там и, пользуясь тем, что Реброруб повернулся к нему спиной, спрятал эту бумажку в тайник у пояса.
- Это тебе, - сказал бандит, протягивая геологу полкружки. - А это мне. Больше нельзя - Хмара заметит, что мы причащались. Ну, будьмо!
- Будьмо! - сказал Березняк с большим внутренним облегчением и с удовольствием выпил самогону, хотя черт его знает, что еще могло ожидать его впереди?..
Выдра подает голос
В один и тот же день в мире, наполненном различными новостями и голосами многих радиостанций, произошли три события, которые сыграли значительную роль в дальнейшем, хотя вначале были известны только особо доверенным людям.
…За одним из скалистых гребней Карпат Дмитро Кучма передал в условленное время сообщение в Мюнхен.
Он засунул в чехол радиопередатчик и поднялся.
- …И это все? - спросил Смок, охранявший Кучму вместе с Реброрубом.
- Все, - сказал Кучма. - А чему ты удивляешься?
- Какого же лешего мы в такую даль тащились? Из-за пяти минут передачи? Можно было из бункера отстучать, - сказал Смок.
- Хочешь, чтобы тот наш бункер запеленговали, да? - бросил Кучма. - Давай теперь быстро… Ноги на плечи…
Спустя какой-нибудь час тот же самый пожилой капитан Задорожный, что однажды зачислил Стреляного в мертвецы, осторожно положил на стол полковнику Прудько новое донесение.
- Как было условлено, сегодня Выдра из района Доужинца передал в Мюнхен эту шифровку.
- Все как было договорено? - спросил полковник.
- Так точно! Я дважды сам проверял. Ни одного лишнего знака…
- А Мюнхен?
- Подтвердил прием!
В доме на Банковской улице Мюнхена радист зарубежного центра националистов по кличке "Пэт" принял очередное сообщение Выдры. Он наскоро расшифровал его и быстро вышел из аппаратной. Он прошел коридорами и, постучав в одну из дверей, вошел к Профессору.
- Выдра подал голос. А вы опасались!
- Наконец! - сказал Профессор. - Что же он пишет?
- Я расшифровал. Выдра - точный и отважный хлопец. И в огне не горит, и в Черемоше не тонет. Не зря вы ему кличку выдра дали, - балагурит Пэт. - Кроме известных вам львовских явок, Хмара предлагает как пункт встречи каждое пятое и двадцатое число месяца, от часу до двух ночи, руины Манявского скита, под левой колонной въездных ворот. А место для "грипсов" там же, под кружкой для милостыни, в нише, где икона Иоанна Богослова…
- Я хорошо знаю тот скит, - задумчиво протянул Профессор, принимая шифровку. - Еще когда я был гимназистом, то по наказу митрополита Шептицкого мы с другими хлопцами оттуда последние остатки богородчанского иконостаса во Львов забирали. Место для встречи хорошее.
Иногда вместо дверей полезно залезать в окна…
От вокзала Яремче, там, где перекликаются, разрывая сонную тишину ночи, маленькие паровозики узкоколейки, осторожно, стараясь держаться поближе к заборам, двигался человек с чемоданчиком. То и дело озирался, как бы проверяя, нет ли за ним слежки. Совсем неожиданно он перепрыгнул через каменный заборчик и исчез в саду. Человек обошел маленькую виллу и несколько раз постучал в окно, выходящее в сад.
Жена Загоруйко разбудила сонного мужа.
- Ваня, стучат, слышишь?
Загоруйко проснулся и тоже услышал стук.
- Из сада стучат, Ваня… Почему не с крыльца?
Всовывая на ощупь ноги в домашние туфли, майор обронил:
- Пойду гляну…
- Не ходи, Ваня, умоляю. Это могут быть бандиты. Позвони в райотдел.
- Потом позвоню, - решил Загоруйко и, взяв из-под подушки пистолет, зарядил его. Осторожно, как на фронте, передвигался майор по собственной квартире к окну. Став за стеной, он открыл форточку и окликнул неизвестного:
- Кто там?
- Иван Тихонович, открой… Свои…
- Какие "свои"?
- Да я, Кравчук… Открой…
- Боже мой! - сразу освобождаясь от сна, сообразил Загоруйко.
- Открой окно!
…Повинуясь его голосу, майор тихо распахнул окно в освещенный луною сад, и Кравчук проворно забрался через окно в комнату.
- Здорово, друже "провиднык"!
Они поцеловались, похлопав друг друга по спинам.
В дверях появилась жена Загоруйко и с тревогой прошептала:
- Ваня, кто это?
- Порядок, Зоя Васильевна. Но только - тихо. Это я, Кравчук. Соберите, ради бога, мне поесть. Но только света не зажигайте. Где можно зажечь свет, но так, чтобы с улицы и сада не было видно?
- Давай наверх, в кабинет! - предложил Загоруйко.
Очень маленький был этот кабинетик на втором этаже крохотной виллы, в которой жил Загоруйко. Шумел неподалеку быстрый Прут. Единственное окно, как в войну, в ожидании налета вражеских бомбардировщиков, было тщательно занавешено полосатой дорожкой.
Похудевший, небритый, Кравчук с аппетитом, не глядя в тарелку, ел варенец.
- Их допрашивали вместе или отдельно? - спросил Загоруйко.
- В том-то и дело, что порознь. Захватили внезапно и сразу по отдельным бункерам. Никакой возможности выработать единую линию поведения в бандитском плену у них не было. Каждый действовал в одиночку. Прямой и вспыльчивый, не умеющий хитрить Почаевец сразу пошел с ними на ножи.
- Березняк знает, какова судьба Почаевца?
- По-моему, догадывается.
- Место, где они зарыли тело Почаевца, известно?
- Реброруб мне показывал его.
- И кто его вешал, известно?
- Да, у меня записано.
- Я дал знать в Лубны, нашим товарищам, чтобы осторожно подготовили его родных. Бедные старики! Единственный ведь сын у них. Как они перенесут это? Отец с войны инвалидом вернулся. Ногу потерял в боях за Сандомир. И мать больна. Юрий был их большой надеждой.
- Да, жаль парня, - сказал Кравчук.
- Чего же так долго шел? - спросил Загоруйко.
- Эта стерва Хмара маршрут мне дал каторжный! Мимо Татарской пропасти, потом на гору Кукуль…
- На Кукуль?
- А ты думаешь! Я же мог сразу сюда идти, а тут такой сумасшедший крюк. Два дня! Одни пастухи на тех верховинах да овцы. А свернуть - не моги! Вдруг какой-нибудь из пастухов - его пособник? И сообщит, что я нарушил бандитскую дисциплину и изменил маршрут?
- Хитрая бестия!
- Клейма негде ставить! - вычерпывая ложкой остатки варенца, согласился Кравчук.
- Ты не думаешь, что Хмара тебя перепроверяет?
- Чего же я сюда через окно закатился? Конечно, возможно и такое. И потому - ни одна лишняя душа не должна знать, что я был в Яремче.
- Как мы переживали, Коля, когда узнали, что объявился Стреляный! - сказал Загоруйко.
- Дмитро, если верить его словам, убрал его лихо! Хотя, ты знаешь, у меня нет твердой уверенности, что Стреляный перед смертью не поделился еще с кем-нибудь в банде своими подозрениями относительно меня.
- В чем это проявляется?
- Уж больно иной раз загадочен и скрытен Хмара. Какую он мне проверку устроил по Саноку! Недаром три года его школили в монастыре монахи-василиане. Такую подготовку у них прошел иезуитскую - только держись…
- Но, с другой стороны, посылая тебя в Ростов…