Та испуганно вскрикнула и закрыла лицо руками. В тот же миг на Бадму ястребом налетела Валя, сбила его с ног. Он упал лицом вниз, а Валя жестоко молотила кулаком по его широкой спине.
- Вот тебе, вот! Будешь знать, жирный баран! Не давай рукам воли!
Взрослые сердито зашикали, словно шум, поднятый ребятами, мог распугать рыбу.
Запыхавшаяся Валя отпустила Бадму.
- Совсем плохой Бадма, - прижавшись к Вале, горько пожаловалась маленькая Дулма.
- Если обидит, скажи мне - вдвоем мы с ним всегда справимся.
Крупные капли пота дрожали на лбу и густых светлых бровях девочки.
Невод тянули лошадью. Медленно по кругу ходил буланый конь. На ворот со скрипом наматывался толстый пеньковый канат.
К берегу подтянули мотню невода.
- Пуда три, не больше, - разочарованно определил подошедший председатель колхоза Гомбо Цыдыпович.
Задумчиво подкрутил черные усы, погладил подстриженные бобриком короткие черные, с густой проседью волосы.
Не торопясь подошел еще ближе к трепещущей рыбе и долго смотрел на нее, точно хотел все пересчитать.
- Омулька-то почти и нет.
Наклонился, привычным жестом выхватил из кучи одну серебристую рыбу с зеленоватой спинкой.
- Видно, ушел кормиться в другие, дальние места. Придется и нам уходить, - сказал он со вздохом. - Не разведали нынче море как следует, понадеялись на старые данные.
Женщины собрали и унесли рыбу. Невод председатель приказал развесить для просушки.
- Значит, теперь, наверное, уедут, - сказал Матвей. - Раньше хоть помаленьку, да ловили, а сегодня окончательно рассердились.
- Какая радость по два пуда ловить! Вот в прошлом году по сотне вынимали.
Чимит умел говорить как-то степенно, по-взрослому деловито.
Матвей промолчал. Он не помнит, по скольку ловили в прошлом году. И по правде говоря, ему сейчас не очень-то верится, что за один раз можно поймать столько рыбы.
- Что, не веришь? - как бы поняв его мысли, спросил Чимит. - Что тут особенного, сто пудов! - И кивнул головой на жерди, где развесили невод. - Он же, смотри, какая махина. И рыба тогда валом шла.
- А на новом месте они тоже будут по сто пудов ловить?
- Там-то будут. Там, наверно, рыба давно подошла.
- Давай попросимся с ними, - предложил Матвей. - Что нам тут целое лето делать? Как ты думаешь, возьмут нас?
- Может, возьмут, если хорошо попросить. Пойдем! Сейчас все зависело от председателя колхоза. Тот стоял один, внимательно осматриваясь кругом, и, казалось, искал, не осталось ли на берегу чего недоделанного, забытого.
- Что вам, ребята?
- Дядя Гомбо, когда уходите? - спросил Чимит.
- Завтра, наверно. Придет катер с комбината, и пойдем.
- Ребят нынче брать будете?
- А как же. Всех, кто постарше, заберем. Надо же вас рыбацкому делу учить.
Потом его громко позвали колхозники, и он, прервав разговор, почти бегом направился к амбару.
- Значит, едем? - Матвей весело завертелся на одной ноге, выдавив в песке глубокую ямку. - Пошли собираться!
Чимит ухватил Матвея за руку, и они бегом направились к деревне.
Песня ведет
- Матвей! Матвей! Вставай! Пойдем на берег.
Матвей, спавший на крыльце, открыл глаза. Было еще рано. Только маленькие три облачка в небе чуть-чуть золотились.
- Куда ты, Бадма, в такую рань всполошился? - приподнимая с подушки голову, спросил Матвей.
- Какая рань?.. Уедут наши, останемся одни.
- Чудак, все равно не возьмут. Мне мать запретила, - с дрожью в голосе, готовый заплакать, сказал Матвей. - Дома оставаться велит.
- А ты попроси отца. Он отпустит.
- Что ты! Они всегда заодно.
- Ничего, Чимит председателя попросит. Он ему не откажет. Потом, думаешь, им ребята не понадобятся? Эх, да еще как! Костер развести, чаи вскипятить. Мало ли мелкой работы? Очень просто, что и возьмут. Чимит уже на берегу. Пошли!
Матвей быстро встал, оделся.
Над горами появилось солнце. Появилось не все, только маленьким краешком, а кругом все засияло, заискрилось. От деревьев легли голубые тени. На траве засеребрилась крупная роса.
- Ух, по морю поедем, места разные увидим! - с восхищением говорил Матвей, стараясь попасть в ногу с Бадмой. - И дело настоящее дадут нам.
Бадма решил тоже не отставать от друзей и побывать на новом промысле. Правда, его интересовала не рыба, а просто хотелось пожить на рыбацком стане.
- Я сразу на баркас попрошусь гребцом.
- Ох, из тебя гребец. Баркас - это не маленький подъездочек. Сила нужна.
- Ну к лошадям на ворот стану.
- А если кашу варить?
- Можно и кашу!..
Спустились на песчаный берег, пошли к Чимиту.
Чимит сидел возле невода и смотрел в море.
Под первыми лучами солнца вода была в нем не зеленая, не синяя, какой она бывала обычно днем, а молочно-розовая. Такой ее Чимиту еще не удавалось видеть. И вообще ему никогда не приходилось вставать так рано.
Оказывается, рано утром все выглядит по-новому. Сейчас не только море, но и горы не те: все кругом позолочено, всегда синий воздух над Байкалом казался розовым, листья на деревьях блестящие, словно смазанные маслом, жесткая хвоя кедров поголубела и казалась мягче.
"Обязательно буду вставать теперь на восходе солнца, - решил Чимит. - Лучше стану ложиться с вечера пораньше".
На берегу стали появляться первые рыбаки. Размашисто шагая, прошел отец Матвея, в синей косоворотке, с двумя новенькими веслами на плечах. На его загорелом лице белели только брови.
Семен Лозинин был веселым человеком. Улыбка никогда не сходила с его простодушного лица с узким подбородком. Вот и сейчас, проходя мимо ребят, он улыбнулся и многозначительно кивнул головой, дескать: "Жаль мне вас, ребята, но ничего не поделаешь".
Рыбаки принялись готовить в дорогу баркасы. На один складывали невод, на другие грузили припасы, постели, одежду.
К десяти часам на горизонте появилась маленькая черная точка. Она быстро увеличивалась, вырастала из моря.
- Катер! Катер! - закричали мальчики.
- Комбинатовский катер идет!
Катер шел на полной скорости, как бы боясь опоздать к намеченному сроку.
- Это "Быстрый" идет, - определил Чимит.
Подойдя ближе, катер приветствовал рыбаков звонкой сиреной. Был он длинный, узкогрудый, настоящее морское судно, быстроходное и устойчивое.
На палубе, перед застекленной штурвальной рубкой стоял с рупором в руках старшина катера. Он широко улыбался. Среди удивительно белых зубов - один золотой. Новенькая тельняшка туго обтягивала широкую, крепкую грудь.
Старшина поднял ко рту рупор и зычно крикнул:
- Эй, на берегу!
- Есть на берегу! - отозвался Гомбо Цыдыпович.
- Поторопитесь!
- Эй, торопись! - приказал Гомбо Цыдыпович. На берегу стало еще оживленнее. Рыбаки начали прощаться с семьями.
- Пойдем к председателю, - сказал Бадма. - А то забудут о нас совсем.
Председатель был все время занят. То там, то тут нужен был его совет, окончательное веское слово. Сухощавый, быстроногий, он легко передвигался от одной группы рыбаков к другой.
- Дядя Гомбо, возьмите нас с собой, - попросил Чимит, осторожно подталкивая перед собой Бадму и Матвея.
- Мы можем варить уху, рыбу выбирать, - поспешил поддержать друга Матвей.
- Вот что, ребята, - немного подумав, сказал Гомбо Цыдыпович. - Вам придется остаться дома. Уху варить есть кому и без вас. Наши рыбачки это лучше сделают.
Он взял за плечи Матвея и Бадму и повернул их лицом к морю, как бы показывая им, что время для разговора кончается.
Чимит подошел вплотную к председателю.
- Ну, они, правда, еще маленькие… А я?.. - сказал он с надеждой.
- Ты, конечно, старше.
Бадма и Матвей озадаченно затихли. Неужели Чимит бросит их и уедет один?
- Мы оставляем их на тебя, Чимит, - сказал председатель. - Приглядывай за ними.
Чимит удивленно заморгал глазами.
- Ну как же так? Что я с ними буду делать тут?
- Все. Слово старших твердо. Я не один это решал. Так матери просили: "Не трогайте ребят, - говорят, - нам одним без них никак нельзя".
- Не взяли, - со вздохом сказал Матвей.
- Ну и не взяли, - вдруг рассердился Чимит. - А зачем нас брать? Что мы умеем? Малыши мы, и все тут.
Баркасы уже качались на зеленых волнах. Катер, легонько постукивая, взял на буксир передний баркас, а за ним потянулись остальные.
- Гомбо Цыдыпович! Отчаливаем! - крикнул старшина катера.
- Чимит! - позвал председатель. - А ну-ка, доставь меня на катер.
Тот вздохнул, подошел к легкой лодке и сердито спихнул ее в воду. В лодку прыгнули Бадма с Матвеем и разобрали весла.
Переполненная лодка грузно осела. Чимит, правя рулевым веслом, лихо подвернул лодку к катеру. Председатель перебрался на буксир.
Шумно заработал винт и развел крутую волну.
Чимит повернул лодку к берегу.
На баркасах запели. Громкий чистый голос Семена Лозинина сильно и высоко поднял песню, будто вырвал ее из водных глубин:
- Славное море - священный Байкал,
Славный корабль - омулевая бочка.
На трех баркасах подхватил хорошо слаженный хор:
- Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.
Песня была старинная, хорошая. Пели ее тоже хорошо, самозабвенно, как всегда поют рабочие люди.
Буксирные канаты натянулись, и маленький караван баркасов потянулся за катером. В море было просторно и тихо.
Когда караван ушел далеко, песня на короткий миг затихла, как бы утонула в море. Потом она слышалась вновь, звучала тепло, волнующе. И казалось, что не катер, а раздольная песня повела рыбаков в сизую даль моря.
Чимит стоял на берегу, крепко сжав кулаки от обиды. Он рвался в эту зовущую даль моря, к большому рыбацкому делу, а его не приняли.
Белый катер
После полудня Чимиту захотелось побыть одному. Задумавшись, он ушел далеко за поселок. Дорога здесь раздваивалась. Одна уходила влево, к речке, вторая - вправо, в тайгу. Он пошел по второй и пришел к высокой сопке. На ней колхозники вырубили лес для построек и на дрова, и сопка облысела.
Сверху лес не свозили, а скатывали, и только у подножия грузили: зимой на сани, летом на раскаты.
Чимиту захотелось посмотреть с сопки на тайгу, на юры, на Байкал.
На сопку вела тропинка. Но Чимит стал подниматься не по ней, а напрямик.
Когда он наконец поднялся на сопку, солнце уже коснулось дальних гор, покраснело и быстро скрылось, точно растаяло. Над тайгой задрожала лиловая дымка. Чимиту одному стало скучно. Он повернулся и стал смотреть на Байкал.
Там, где чуть заметная черная линия отчеркивала голубое небо от синей воды, он увидел что-то маленькое, белое.
"Чайка на ночевку летит", - подумал Чимит.
Через несколько минут он уже понял, что это не чайка, а катер, и быстро сбежал вниз.
На низком берегу с удивлением остановился: Байкал, на сколько хватает глаз, чист и спокоен. Он не мог этому поверить. Глаза никогда не подводили Чимита. Катер, видно, свернул и пошел стороной.
В поселке тихо. Набегавшиеся за день ребята улеглись спать.
Сгущались сумерки. Стало прохладно. Надо идти домой. В последний раз взглянул на Байкал и забыл про дом.
Словно подброшенный из глубин волной, качался белый катер.
Не дойдя метров пятнадцати до берега, катер вдруг забурлил винтами и подался назад.
"С глубокой осадкой. Наткнулся на мелкое место". - И Чимит замахал руками, показывая, где лучше причалить.
На катере свернули влево.
Причалив, матросы бросили на берег узкий трап. По трапу сошел высокий мужчина с рыжей бородкой.
- Здравствуй, рыбак, - сказал он басом. - Сведи-ка меня к председателю.
Но Чимит решил прежде узнать, что за люди пришли на белом катере.
- Вы к нам за рыбой?
- Нет. Мы экспедиция. Хотим купить у вас молока. Чимит показал рукой в сторону села.
- Вон белый дом, пять окон. Видите, где свет зажгли?
Приезжий зашагал к правлению. Чимит остался на месте.
На катере никого не было видно. Мальчик постоял немного и смело пошел по трапу. Перешагнул борт катера и остановился. Из рубки окликнули:
- Эй, парень, ты куда? Чимит пошел на голос.
- Поглядеть хочу.
- Что ж у нас диковинного?
- Не рыбацкий у вас катер. С осадкой и белый.
Дверь рубки открылась. Показался молодой курчавый парень в синей рубашке с высоко засученными рукавами. Он оперся о косяк двери и стал бесцеремонно рассматривать Чимита.
- Молоко у вас есть?
- Есть. Колхоз ведь, - спокойно ответил Чимит.
- А рыба?
- Рыбы мало. Не пришла нынче.
- Что же вы делаете?
- Мы ничего. А рыбаки на другой промысел ушли.
- Бывает, - задумчиво сказал курчавый. На корме появилась женщина в белом халате.
- Это ваш доктор? - спросил Чимит.
- Надежда Семеновна-то? Научный работник она. Как раз по рыбе.
Женщина услышала разговор, подошла к ним.
- У нас гости, Сережа? - певуче спросила она курчавого парня.
Сережа заулыбался, стал прямо, торопливо примял рукой растрепанные кудри.
- Да, Надежда Семеновна. Вот рыбак с берега пришел.
Чимит привык видеть на катерах женщин здоровых, широколицых, с крепкими руками и всегда обутых в сапоги или грубые башмаки. А тут стояла хрупкая, с узкими плечами. На ногах легкие туфли на низком каблуке. Из-под белого докторского колпачка на голове выбивались плохо видимые в сумерках, должно быть рыжие, волосы.
А она немного удивилась, увидев перед собой мальчика. Но заговорила с ним, как со взрослым.
- Что это у вас, товарищ рыбак, на берегу так голо? Один только баркасик чернеет. И невода не видно.
- Не подошел омуль нынче. Рыбаки на Оленьи пески ушли.
- Не подошел? - удивилась Надежда Семеновна. - С чего бы?
- Председатель говорил, будто корма омулю возле нас нет.
На катере включили свет. Загорелись лампочки в рубке, на мачте, возле кормовой надстройки и ярко осветили палубу. Брызнул свет из иллюминаторов и широкими кругами лег на воду.
В ярком свете лицо Надежды Семеновны показалось Чимиту очень озабоченным. И голос как-то потерял свою певучесть.
- Корм для омуля возле вас есть. Мы сейчас проверяли. Тут что-то не то.
Для Чимита же теперь было все ясно: омуль не пришел, рыбаки ушли ловить в другое место. О чем тут больше говорить? Его интересовало другое.
- А глубокое возле нас море?
- По старым данным, неглубокое. А сегодня мы не мерили. Взяли только пробу на планктон, - ответила Надежда Семеновна.
Стало тихо. И в этой тишине вдруг захрустел песок на берегу. Из темноты вынырнула бородатая фигура. Человек нес на плече бидон с молоком.
Перекинув бидон с одного плеча на другое, он шагнул на трап. Под тяжелыми шагами трап прогибался, громко хлопал по воде.
- Вот и молоко принес! - громко, на всю палубу, сказал бородатый. Не останавливаясь, он снял с плеча бидон и понес его перед собой по лестнице в трюм.
И Надежда Семеновна и кудрявый молчали. За бортом плескалась вода. Над горой появилась луна, качнулась набок, оторвалась от горы и поплыла, белая, круглая, в просторное небо. На Байкале заплясало широкое переливчатое пятно света. На берегу стало все видно до самого поселка.
- А как вы проверяете, что есть на дне Байкала? - спросил Чимит.
Надежда Семеновна ответила не сразу и не совсем ясно:
- Спускаем за борт лот - такую трубу - и берем пробы.
Из люка поднялся бородатый с бидоном.
- Готовьтесь к отплытию! Надо спешить! - приказал он. - Вот отнесу бидон, и отчалим.
Чимит вызвался отнести пустой бидон на ферму. Бородатый поблагодарил.
И бородатый, и курчавый Сережа, и Надежда Семеновна попрощались с ним за руку. Когда Чимит уже ступил на трап, Надежда Семеновна сказала:
- Задал ты мне задачу, рыбак. Куда же девался ваш омуль?
Важный разговор
…После обеда Чимит разыскал Матвея и Бадму и повел их к морю.
Когда у Чимита бывало тревожно на душе или его одолевали трудные мысли, он всегда уходил к морю. Там легче дышалось, хорошо думалось.
- Давайте разведаем Байкал у нашего берега, - предложил Чимит. - Глубину измерим, что на дне есть, узнаем.
- Это хорошо, когда сам все знаешь, - согласился Бадма. - Когда от других про что спрашиваешь, бывает, что чуточку не веришь: то ли так, то ли нет. А когда сам увидишь - это лучше.
- Про то и говорю. Какие же мы пионеры, если не знаем, что рядом с нами есть. Самим все разведывать надо.
- А как? - не совсем веря в затею друга, спросил Матвей.
- Есть у меня план один. - Чимит наклонился ближе к ребятам. - Сделаем канат метров сто, привяжем трубку короткую и опустим в море. Когда труба нижним концом ударится о дно, в нее забьется земля, ил, песок, что там только есть.
- Здорово ты, Чимит, придумал, - сказал Матвей. - Мы же теперь все вдоль берега обшарим. И вдруг что-нибудь такое найдем, про что никто не знал?
- Садись, не пляши, - дернул его за рубаху Бадма. - Рано плясать.
Он и сам ничего не имел против плана Чимита. Затея с трубкой ему понравилась, хотя в деталях осталась для него не совсем ясной.
Во второй половине дня каждый был занят сбором тонких витых веревок.
На следующий день общими усилиями удалось связать сравнительно ровный канат в сто двадцать метров. На каждом метре был завязан узел. На десятом - привязана белая ленточка.
Чимит принес короткий, сантиметров в тридцать, отрезок трубы диаметром чуть побольше медного пятачка.
Один конец ее имел нарезку. Чимит по нарезке намотал проволоку. Такая проволочная обвязка хорошо держала трубу. От обвязки проволока отходила тремя ровными концами. Концы прикрепил к веревке.
Бадма не верит в удачу
Бадма долго разглядывал трубу, что-то соображая, морща смуглый лоб, и сокрушенно покачал головой.
- Что, думаешь, не выдержит? - встревожился Чимит.
- Выдержит, проволока и веревка выдержат! Только не будет толку с твоей трубы.
- Почему не будет? Ты же вчера сам был согласен.
- Мало что было вчера. А сегодня не верю. Ничего она не достанет со дна моря.
- Как не достанет?
Чимит, озлившись, обеими руками поднял трубу вверх и вдруг со всего размаха всадил ее в землю.
- Ну и что?
- Как ну и что? Гляди! - вырвал трубу из земли и показал Бадме.
Отверстие трубы было глубоко забито землей.
- Видал, машинист-механик?
- Ой, какой ты скорый! - развел руками Бадма. - Пойдем к морю.
- Зачем к морю?
- Там увидишь.
Бадма ухватил трубу и решительно зашагал к воде.
Чимит и Матвей переглянулись, пожали плечами. Но пошли за ним.
Открытым концом трубки Бадма зачерпнул воды, поднял трубку на вытянутых руках, вынес на берег.
- Смотри теперь ты.
Из забитого землей конца трубки начала просачиваться вода. Наконец пробка шлепнулась на песок.
- Видел, что будет?