Выстрелы раздались - через полминуты вновь прозвучала очередь - короткая, злая: незнакомец, словно бы опомнившись, стал бить экономно, считая каждый выстрел. Одновременно незнакомец нервничал - всё больше и больше нервничал - он потерял Батманова - тот словно бы растворился в жидком сером дне, в чьём свете все предметы потеряли очертания, в морозе, который щипал ноздри, норовил по-кошачьи вцепиться в пеки и заставлял слезиться глаза, в этих бесконечных, шевелящихся в стуже сугробах, а главное, его сбивало с толку то, что Батманов не вёл ответной стрельбы.
Незнакомец видел, что у Батманова есть автомат, раз есть такой серьёзный ствол - значит, он обязательно должен стрелять, но Батманов не стрелял.
В чём дело?
И Рекса незнакомец упустил - лишь хвост взвился над сугробом, и псина исчезла. Где она? Колдовство какое-то, есть от чего растеряться человеку.
Он снова дал очередь - короткую, нервную. Боялся за себя. Страх этого человека Батманов ощущал очень отчётливо - тот стал не только ощутимым, но и зримым, вот ведь как.
На несколько мгновений незнакомец затих - слушал пространство: не хряпнет ли где ледышкой противник, не заскрипит ли снег, не вздохнёт ли дядя тяжело, предсмертно?
А может, он убил этого настырного погранца? Внезапная радость спёрла незнакомцу глотку - а ведь точно: он его убил… А поскольку он стрелял очередями, то одна из пуль попала и в собаку. Точно, он убил этого козла! Теперь надо понадёжнее спрятать трупы и вертолётом вывезти отсюда его ржавый, с расхлябанным мотором "буран". Что касается трупа человека, то его очень скоро оприходуют росомахи - сделают это настолько справно, что и костей не останется.
Незнакомец чуть было не поднялся в рост на ноги, но сработал инстинкт и остановил его. И тем не менее незнакомец стал вести себя менее осторожно - уверовал в удачную очередь, уничтожившую и человека, и собаку.
Батманов ждал. Ожидание - великая штука, которая может принести победу во всякой затяжной борьбе. Недаром на Востоке бытует пословица: "Надо уметь ждать - и труп твоего врага пронесут мимо окон твоего дома".
Для острастки незнакомец дал ещё одну очередь, широко прошил ею пространство, вольно пройдясь слева направо, а потом обратно, будто швейной машинкой, пулями срубил сук на изувеченной, скрученной морозами в несколько лихих восьмёрок сосне, - несчастная сосна даже ахнула от неожиданности и боли, будто живая, незнакомец гикнул лихо и поднялся на колени, с победным видом оглядел пространство.
Всякий человеческий взгляд обязательно привлекает к себе внимание - незнакомец равнодушно скользнул глазами по тому месту, где вкопался в снег Батманов, не увидел его, пробежал взглядом мимо, вернулся и в то же мгновение словно бы наткнулся на стальное остриё - засёк взгляд человека, живого человека, не убитого, - сжался подшибленно и выкинул перед собой ствол автомата.
Нажал на спусковой крючок. Вместо выстрела раздалось пустое железное щёлканье. Незнакомец передёрнул затвор, задрал ствол "калашникова", поскольку Батманов уже поднялся над местом, где хоронился, взлетел вверх и валился теперь из морозного пространства на противника, снова нажал на спусковой крючок. Батманов рисковал - если бы у незнакомца в рожке оставался хотя бы один патрон, он бы продырявил Батманова, вышиб бы из него душу, - но вместо выстрелов опять раздался железный щелчок.
Незнакомец вскрикнул, схватился за автомат второй рукой, собираясь им, как дубиной, отбить выпад Батманова, но Батманов оказался ловчее - саданул прикладом своего автомата по руке незнакомца, а потом кулаком проехался по его подбородку. Незнакомец охнул и повалился на спину. Батманов упал на него сверху, быстро скрутил, стискивая руки, поскольку у пограничников по этой части школа имелась хорошая - скручивать ворогов научились по полной программе. Незнакомец дёрнулся под Батмановым, засипел, попробовал вытянуть из-за голенища нож, Батманов, разозлившись, снова саданул его кулаком - и незнакомец стих.
- Так-то оно будет лучше, - без всякого выражения в голосе произнёс Батманов.
Через полтора часа, уже в темноте, Батманов появился на заставе, сидя за рулём "бурана". Сзади, в поводу, на верёвке, шёл ярко раскрашенный "японец", поперёк которого, как куль, лежал связанный незнакомец.
Свободные от службы бойцы выскочили во двор заставы, зацокали восхищённо языками - некоторые из них серьёзную японскую технику увидели впервые. На связанного разбойника они не обращали внимания.
- Дядя Батманов, почему не на "ямахе" приехал, а на "буране"?
- По кочану да по кочерыжке, - отмахнулся от объяснений Батманов, увидев, что во двор в одной лёгкой куртке выскочил капитан, сделал к нему навстречу несколько шагов и вскинул руку к шапке.
- Не надо доклада, дядя Батманов, - сказал капитан, - и так всё видно.
Незнакомец оказался человеком говорливым, брать на себя ответственность за хищение золота не стал и всё рассказал. Назвал фамилии сообщников - заказчиков и исполнителей, начертил схему похищений дорогого груза, людей и техники, - в общем, от суда не ушёл никто.
А вот дедок-олигарх обманул пограничников, деньги, которые обещал перевести в отряд, не перевёл, обошёлся мелочью. Тем дело и закончилось.
4
…Прапорщик Батманов смотрел на Рекса, в его глаза, наполненные ясным надёжным светом, и приходил к выводу, что собака отличается от человека только тем, что не умеет говорить, трепал пса рукою за холку, Рекс в ответ улыбался довольно, будто человек, которого похвалили, притискивался головой к ноге хозяина.
Верно говорят, что собака всё понимает, только сказать ничего не может. Батманов услышал как-то эту поговорку по телевизору и отметил её правильность: верные слова!
Ночевали они с Рексом в старом, чёрном от копоти и возраста зимовье, в кривоватую, неумело срубленную стенку которого было врезано небольшое оконце, тройное - для того, чтобы в лютые морозы из этой избушки не вылетало со свистом тепло, в самодельную раму было вставлено целых три стекла.
Утром Батманов вышел из избушки - всё кругом было белым-бело от выпавшего ночью снега - первого в этом году, - и земля, - и кусты, и деревья, даже воздух, и тот был белым, стоял стоймя, замерший, ничего в нём не летало, не шевелилось. Рекс, обычно невозмутимый, на этот раз ошалел от внезапной бели, выпавшей не по времени, обрадовался, запрыгал, возбуждённо взлаивая.
- Тихо, тихо, - придержал его Батманов, - через двадцать минут от этих праздничных красок одна грязь останется.
Батманов знал, что говорил - так оно и получилось. Но через полчаса пошёл снег, прикрыл грязь, приклеился к ней.
Если раньше пограничники были заняты тем, что охраняли границу и считали это главным своим делом, то сейчас им приходится выполнять разные задания - и олигархов ублажать, и самих себя кормить, и грибы для зимнего прокорма собирать, и рыбу ловить, и дичь бить - и всё это, естественно, наряду с охраной границы. В частности, Батманов на этот раз получил задание совсем "непогранцовское" - проверить реку, не стоят ли где сети, преграждающие дорогу сёмге, идущей на нерест. Охрану рыбных запасов также поручили пограничникам. Такое впечатление, что скоро на пограничников навалят всё, в том числе и то, что должны делать гражданские власти - ремонтировать дороги, мосты, подправлять столбы телеграфной связи, вешать флаги над сельсоветами и чинить прохудившиеся крыши старушкам - ветеранам тыла поры Великой Отечественной. Впрочем, Батманов не роптал, его дело солдатское, ему приказали - он выполняет приказ. Те, кто выдал ему приказ, оказались правы - реку в пограничной зоне преграждали четыре сети.
Дешёвенькие, синтетические - плохое китайское рукоделие, налаженное где-нибудь в фанзе на берегу Сунгари и добравшееся с перекладными даже сюда, на край Земли, за пять тысяч километров. Сети эти слова доброго не стоили. Батманов развёл костёр пожарче, накидал в него прошлогоднего сухого лапника, тот затрещал громко, будто порох, пламя взметнулось высоко и Батманов швырнул в него сетки…
Сети, изделия синтетические, сгорели мгновенно. Батманов затушил костёр и, свистнув Рекса, двинулся дальше.
Рекс вёл себя беспокойно - то делал охотничью стойку у какого-нибудь куста, то скулил жалобно, то прижимался к ноге хозяина. Батманов трепал его по загривку, внимательно оглядывал лес, ничего не находил и старался успокоить пса:
- Ты чего, Рекс, медведя чувствуешь? Нет сейчас медведя… Да и вряд ли он покажется на глаза - пора не та. Ему скоро на сон грядущий. И он сыт.
Одну стойку сделал Рекс, другую, третью, вновь начал жалобно скулить и у Батманова возникло ощущение, что кто-то за ним наблюдает, каждый его шаг держит под прицелом. Ощущение это было не из приятных.
Конечно, за ним могут следить, чтобы разделаться за сети, которые он сжёг, но сетей этих ныне развелось видимо-невидимо, на рынках в посёлках их можно даже у бабок купить - продают не таясь, держат на виду, не прячут под полу, за сто рублей иногда продают такое изделие, что им можно любую местную реку перегородить вдоль и поперёк несколько раз.
Батманов присел на корточки, огляделся. Конечно, в таких рейдах тайге и тундре одному лучше не оставаться - обязательно должен быть напарник, но людей у капитана Сырцова нет, а новое дело, которое подвесили на пограничников, сформулированное по-чиновничьи мудрёно "охрана биоресурсов" должно иметь руки, без рук оно мёртвое. Нет никого вроде бы… И примет, признаков того, что недавно здесь были люди, тоже никаких нет.
Снова пошёл снег, потом он прекратился, серая пелена на небе разредилась, расползлась, будто располосованная ножом, в разрез выглянуло солнце - сонное, неумытое, красное, то ли от смущения, то ли от предстоящих холодов, залило всё вокруг клюквенным светом, словно морсом, нагнало в душу тревоги. И без того на душе было муторно, а тут ещё это кровавое солнце… Батманов вновь присел на корточки и настороженно осмотрелся.
Ну хотя бы попался на глаза снесённый неосторожным движением сучок, надломленная ветка либо несколько жёлтых листьев, сбитых на свежий снег, - тогда можно было бы за что-то зацепиться, но ничего этого не было… Батманов считался опытным таёжником, мог по одной царапине, оставленной на земле, прочитать лекцию, почему медведей в лесу стало меньше, так же как по сорванной с ветки, ссохшейся скрутке листьев определить, сколько людей прошло мимо этого дерева и кто конкретно из них сбил листья, но здесь - ни куста, ни одной тревожной приметы…
А на душе было тревожно.
Едва Батманов приподнялся с корточек, как в лесу, в глубине, щёлкнул негромкий выстрел.
Батманов вздрогнул, с шумом вздохнул, в глазах у него проскользило неверие - он не верил в собственную уязвимость, в то, что в глаза ему ни с того, ни с сего может заглянуть костлявая, в уголках рта у него показалась кровь, и он ткнулся лицом в свежий, пахнущий сыростью снег.
То, что снег пахнул сыростью, он успел определить, но только это, и больше ничего.
Клюквенный солнечный свет перед его глазами потемнел, его забусило порохом, неряшливым тёмным крапом, и в следующее мгновение Батманов перестал что-либо видеть.
Рекс подпрыгнул, словно бы подбитый пулей, надорванно взвизгнул, метнулся в одну сторону, потом в другую, но ничего не почуял - слишком далеко отсюда находился стрелявший человек. Батманов был снят выстрелом из снайперской винтовки. Рекс не видел этого человека, но слышал его - тот говорил по мобильному телефону с кем-то, - понял, что он из тех самых людей, с которыми Батманов воевал, когда искал следы пропавших "уазиков" с золотом. И людей этих было несколько.
Можно было, конечно, подняться, догнать худых людишек, вступить в схватку, но это было бесполезно, - а жизнь задаром не хотелось отдавать, это раз, и два - Рекс боялся оставить хозяина одного.
Вот если бы хозяин поднялся на ноги - за это Рекс готов был отдать свою жизнь без всяких колебаний - это во-первых. А во-вторых, стрелявший почти наверняка появится здесь - он обязательно захочет проверить, уложил он свою жертву или нет, - в таком разе лучше всего ждать его здесь. Рекс заскулил горько, в следующее мгновение умолк. И словно бы сознание потерял - ухнул в какую-то тёмную яму и поплыл по ней, поплыл. Через минуту пришёл в себя.
Заскулил, не зная, что делать, потом лёг рядом с хозяином на брюхо, притиснул к нему свою голову, словно бы хотел услышать биение сердца Батманова, не услышал и вновь жалобно заскулил - ни одна жилочка в хозяине не подавала о себе знать - значит, он был мёртвый.
В глазах у Рекса появились слёзы - вначале выкатилась одна большая круглая капля, легла на снег, прожгла его, потом выкатилась другая, также легла на снег…
Неожиданно Рекс услышал, как неподалёку щёлкнула ветка, пережатая чьей-то тяжёлой ногой, потом засёк неровное чужое дыхание и, разом снявшись с места, отпрыгнул в сторону и с головой погрузился в набившийся в ложбину снег. Ложбина была глубокая, как окоп, - в годы войны, может быть, здесь действительно был окоп, траншея эта была целиком забита свежим, мягким, как пух, снегом.
Вначале пёс хотел переместиться на несколько метров в сторону, сделать ещё два-три прыжка, но позиция была удобная, и он решил остаться здесь, замереть под снегом, подождать, когда тут появится человек…
Прошло ещё минут десять, и он услышал негромкий хруст снега. В следующее мгновение хруст прекратился - человек выбрался на сухую поляну, застеленную палыми листьями, - снега на поляне не было, - стремительно пересёк её, затем перескочил под ёлку, на мягкий покров ссыпавшихся с веток сухих игл, из-под первой ели человек перебрался под вторую, потом - под третью…
Рекс ждал. Разные люди попадались ему в жизни, одних он любил, других ненавидел, случалось, иногда он нападал на них, - всё зависело от обстоятельств, - но никогда не стискивал на шее человека челюсти. Такого не было ни разу.
А вот теперь будет.
Минут через десять человек выгребся к реке, прошёл немного низом, держа наготове винтовку, - палец на спусковом крючке, он допускал возможность столкновения с собакой и этот момент он не мог, не имел права проворонить… Рекса он хорошо разглядел в бинокль.
Прислонившись спиной к стволу сосны, - важно было, чтобы тыл всегда что-нибудь прикрывало, - человек, наряжённый в утеплённый пятнистый костюм, очень фасонистый и удобный, - огляделся. Лежавшего Батманова он видел хорошо, видел собачью топанину на мягком белом снегу, засёк место, где Рекс лежал раньше, а вот самого Рекса не видел.
"Пёс-то не дурак, - мелькнуло в голове у этого человека, - смылся… Наверное, так оно и было: когда не стало хозяина, он быстрёхонько, скоростным намётом поспешил покинуть тайгу… Не погибать же ему вместе с дураком-прапорщиком…" Человек не удержался, улыбнулся. Снег выпал очень кстати, каждый следочек виден. Даже если пёс не ушёл и теперь захочет произвести какой-нибудь манёвр, попетлять, он всё равно будет виден, как на ладони - каждый его отпечаток бросится в глаза.
Но нет, пса не было, ушёл он.
- Молодец, с возу спрыгнул, - похвалил его человек в пятнистой одежде. - Понятливый кабысдох. Кобыле будет легче.
Он настороженно зыркнул глазами в одну сторону, потом в другую, - словно бы проколол взглядом пространство, ничего опасного не обнаружил и тяжёлое, словно бы отлитое из чугуна лицо его посветлело, распустилось по-домашнему, над воротником нависли, будто оттаяв, брылья с клочками плохо выбритого волоса. Он опустил винтовку, расслабился и подошёл к лежащему Батманову.
Присел перед ним на корточки. Рекс продолжал внимательно наблюдать за человеком. Он вмёрз в снег, сам стал большим куском снега, плоть его обратилась в тень, оторванную от плоти, ему было очень холодно, но он не шевелился, не делал ни одного движения… Он засёк момент, когда человек окончательно уверовал в то, что пёс убежал отсюда. Оставлять следы этот человек не боялся совершенно - во-первых, снег этот стает, а мокреть скатится в реку, во-вторых, слишком могучее у стрелка было прикрытие: некто очень высокий, при толстом портфеле и туго набитом кошельке, приказал убрать "прапора-макаронника с погранзаставы". "И чего этот козёл задумал вмешиваться в дела мои золотишные, а? - недоумённо вопрошал большой чин, ни к кому не обращаясь. - Убрать лоха! И пусть об этом знают другие - прежде всего те, кто хочет встать на неверную дорожку… Всем будет уготован один конец, секир-башка называется…"
Человек повернулся к Рексу спиной, увидел на реке, в чёрной воде что-то интересное, - то ли большую рыбу, перевернувшуюся вверх брюхом, то ли убитую утку, плывущую тихо по течению, вгляделся и поджал брылья, посчитав этот знак недобрым. Настроение этого человека можно было угадать со спины - подобрался стрелок, насторожился, но слишком уж увлёкся увиденным.
Рекс беззвучно вымахнул из траншеи, сделал несколько прыжков и почти дотянулся до человека, когда тот неожиданно резко обернулся, увидел летящего по воздуху пса с грозно вздыбившеся шерстью и всё понял. Он мог ещё подставить под летящее тело винтовку, отбить Рекса ловким ударом приклада, будто дубиной, но мужик этот сплоховал, онемел, растерялся на несколько мгновений и эти мгновения решили всё - он понял, что проиграл, лицо его вновь обвисло безвольно, сделалось каким-то жидким, он отшатнулся, уходя от Рекса, но уйти не смог - сильным ударом пёс сбил его с ног.
Винтовка с дорогой оптикой отлетела в сторону, как простая деревяшка, хряснулась прикладом о пень, оптика, жестяно звякнув, сорвалась со ствола и по-зверушечьи юрко нырнула в снег. Рекс увидел перед собой тупой, с тяжёлой костью, плохо выбритый подбородок, белую, в мелких коротких морщинах шею, на которой испуганно дёргалась выпуклая, с завязью узелков жилка, зарычал и рванулся вперёд, всаживая зубы в неприятную белую плоть.
Человек задёргался, заездил спиной по снегу, стараясь оторвать от себя пса, рыча так же, как и Рекс, завизгивая и задыхаясь.
Но всё-таки душа непрочно сидела в том человеке - вот уже и движения его сделались слабее, медленнее, в груди пропал воздух, руки впустую цеплялись за пространство и не могли ничего ухватить, согнувшиеся для толчка ноги не могли разогнуться… Рекс добивал человека.
Впрочем, нет, не человек это был, а совсем иное существо, на человека похожее лишь внешне. Да и то очень отдалённо.
Придушив пятнистого, Рекс подполз к Батманову, лёг рядом, лизнул его в щёку. Щека была холодной, как лёд. На глазах Рекса появились слёзы.
С розового, сделавшегося каким-то рябым неба вновь посыпался пушистый снег, быстро припорошил пятнистого, Рекс с лёту хапнул несколько крупных снежин, разжевал их, сплюнул. Слюна его была красной, как сукровица.
Он не помнил, сколько времени провёл подле хозяина, бежать на заставу за подмогой было бесполезно, да и он знал, что хозяина не воскресить; а пока он доберётся до заставы, пока прибежит назад, времени пройдёт много, лицо хозяина могут и вороны расклевать, и хищные лисицы объесть - придут и объедят, и волки могут обглодать, а ещё хуже - прискачет рысь или росомаха, эти вообще не жалуют ни чужих, ни своих…
И ещё одно держало Рекса здесь: могли прийти люди за стрелком, лежавшим рядом с хозяином, тогда Рекс поквитается и с ними…
Но никто не появился. Рекс ткнулся мордой в лапы, затих.