Пожалуй, утверждать категорически, что убийство, преждевременно. Важно еще встретиться с вороватым экспедитором с фармацевтического завода. Вдруг да после майских праздников он продал новую порцию настойки, покрепче. Исключить такое нельзя, однако сомнительно.
Да, но, однако же, Симакин выпил. Знал, нет ли - что, но выпил сам. Кто-то подлил ему в стакан, а потом подменил бутылки? Возможно. Но кто и зачем?
Нужно постараться узнать, чем Симакин был занят во второй половине дня. Последнего своего дня. Да, но это завтра, в понедельник. А нынче? С учительницей пока повторно встречаться незачем, к сказанному нового она не добавит. А вот с институтским другом Симакина, с Рогожиным, повидаться надо.
Добраться до дома, где жил Рогожин, было несложно - дом стоял в трех троллейбусных остановках от управления.
Выйдя на проспект, Шатохин не заспешил, решил пройтись пешком. Больно хорош был этот солнечный вечер. Улицы полны народу; часто мелькали в толпе букеты, корзинки с грибами, горожане возвращались из пригородных лесов, с садовых участков.
Шатохин не спеша поужинал в своем любимом кафе у центрального кинотеатра, еще побродил, понаблюдал, как загораются огни в густеющей синеве вечера, и лишь потом зашагал к дому Рогожина.
Дверь открыл сам хозяин, мужчина лет тридцати пяти. Шатохин правильно сделал, что не поспешил. Хозяин вместе с семьей вернулся домой буквально перед его приходом. В углу в прихожей лежал туго набитый рюкзак, кинутая на него охапка черемуховых веток с агатовыми капельками ягод; у входа - две пары женских резиновых сапожек. Сам глаза семейства, еще не успевший переодеться, предстал перед Шатохиным в видавшей виды штормовке, наверняка помнившей студенческие годы владельца, в сапогах с короткими голенищами.
- Входите, - пригласил он тоном, будто они договаривались о встрече.
- Интересуюсь вашим другом Симакиным, - сказал Шатохин, войдя.
Рогожин коротким оценивающим взглядом посмотрел на него и сказал:
- Вроде товарищ от вас уже разговаривал со мной. Впрочем, если необходимо еще, то, пожалуйста, пройдите в комнату.
Хозяин не заставил себя долго ждать, появился в комнате уже без штормовки и сапог.
- Сейчас жена приготовит кофе, - сказал он и сел в кресло, пригласив Шатохина последовать своему примеру. - Так что бы вы еще хотели узнать об Алексее?
- Прежде всего почему он, имея диплом, работал линейным мастером в ателье?
- Не просто диплом, - сказал Рогожин. - Красный, с отличием. А ответ банальный - деньги. До четвертого курса не встречал человека, которого бы, как Алексея, меньше всего интересовали деньги. Шахматы, волейбол, резьба по дереву, наука, конечно. И вот появляется первокурсница Ирина. Талантов никаких, зато первая красавица в институте. Он влюбляется по уши и женится. Первое время они живут душа в душу. Перед ею дипломированием рождается у них дочь. У молодого папы красный диплом - гарантированное место на кафедре. Ура?! И тут выясняется, что в институте он не остается. Ирина, оказывается, уже распорядилась его будущим. Он должен прилично содержать семью. Он хорошо знает телеаппаратуру, поэтому возьмет свободный диплом и пойдет в ателье, поработает мастером.
Рогожин умолк, обернулся к двери. В комнату входила жена Рогожина, одетая по-домашнему, в легкое ситцевое платье, она катила перед собой столик-поднос.
- Угощайтесь. Очень хорошо с кофе облепиховое варенье. Мы в последнее время пристрастились.
Шатохин невольно улыбнулся, беря чашку с кофе: второй раз нынче его угощают облепиховым вареньем. И у Рогожиных наверняка со своего садового участка. Еще лет пять-семь назад про этот "сибирский ананас" мало кто знал, а теперь повальная мода на целебную вкусную ягоду.
- Так вот, - продолжил Рогожин, - пообещал он тогда через год вернуться в институт. Но где там. Первый раз поддался, а потом ручным сделался.
- А почему они развелись?
- Здесь ларчик самой простой системы: Ирина никогда не любила Алексея.
- А сам он не хотел больше в институт?
- Я постоянно звал. Особенно после его развода. Он говорил: время ушло. И к деньгам, видимо, привык, хоть и не сознавался напрямик. Чтобы защититься, даже при его способностях минимум два года требуется.
- Заметно было, что к деньгам привык?
- Жадность? Нет, этого я бы не сказал. Хотя однажды он меня удивил. Весной, в середине так мая, у меня в лаборатории сразу два места освободились. Я решил: возьму его одного на две эти ставки. С руководством согласовал. И вот как-то вечером пошел вместе с Галей, - Рогожин посмотрел на жену, - приглашать его. Он выслушал и говорит: "Подумать надо".
Как будто не понимает, чего мне стоило договориться, - ведь прямое нарушение финдисциплины. Разозлился на него, хотел сразу уйти. Зову Галю, она не идет, стоит у стола, книги листает. Там целая стопка лежала. Семь или восемь. Может, девять. Старые. Тоже начал листать. Он подходит, спрашивает: "Нравится?" Цены, говорит, нет этим книгам. Золотые!
- Не запомнили, что за книги?
- Нет, - мотнул головой Рогожин, поставил пустую чашку на поднос, - я бегло глядел. Приключенческие, а названий не вспомню.
- Кажется, - сказала жена Рогожина, - что-то хрустальное в одном названии. Пробка или стопка хрустальная. Еще там "Тайна венценосцев"… Еще…
- Да-да, - перебил жену Рогожин, - "Тайна венценосцев" была. Книги, конечно, не золотые, но дорого должны цениться. Две, помню, в прошлом веке, в середине, изданы, остальные - в самом начале нашего.
- Больше не вспомните? - Шатохин попеременно вопросительно посмотрел на мужа и жену Рогожиных.
- Нет, - твердо сказал Рогожин. - Вот когда он сказал про эти книги "золотые", я взорвался. Подумал, что он перепродажей занялся. Обидно стало. Он же прирожденный радиофизик. "Иконок еще скупи, - пожелал ему, - торгуй, лет десять себе наторгуешь в местах не столь отдаленных".
- Он торговал старинными книгами?
- Да нет. До этого не докатился, ручаюсь.
- А те, что видели, откуда взялись?
- Не знаю. Он всю весну по районам мотался, цветные телевизоры ремонтировал. Может, там купил… Зря, по-моему, вы пытаетесь уголовщину найти. Тут все проще. Слабохарактерность его погубила.
- Что ж, - Шатохин поднялся из кресла, - спасибо. И за кофе спасибо. В самом деле вкусно с облепиховым вареньем.
Полковник Пушных слушал Шатохина, медленно прохаживаясь по кабинету. Когда тот умолк, сказал:
- Повременим возбуждать уголовное дело. Пока не встретимся с экспедитором. Но делом займись вплотную. Помощь какая требуется?
Шатохину помощь была нужна. Он хотел заполучить в свое распоряжение Кунцева. Познакомились и подружились они три года назад, когда Шатохин еще работал в Нежме в райотделе и прилетал в крайцентр. На погонах у Кунцева с тех пор прибавилась звездочка. Он был старшим лейтенантом, и не зря: по крайней мере три запутанных дела он самостоятельно расследовал блестяще. Не в первый раз Шатохин выбирал его в помощники и всегда оставался доволен: Кунцев делал не только то, что ему поручено, но постоянно чуточку сверх того, про запас. Порой оказывалось так, что именно этот запас и обеспечивал конечный успех.
Важно было как можно скорее побывать на фармацевтическом заводе, встретиться с экспедитором, потом еще раз съездить в Саврасино. Этим и должен был заняться Кунцев. Сам Шатохин отправился в телеателье. Надо было попытаться установить, где находился Симакин во второй половине злополучного для него дня.
По понедельникам телеателье открывалось после обеда. Шатохин, засунув руки в карманы плаща, постоял с минуту около двери, поизучал расписание работы, потом заспешил к трамвайной остановке, проехал в старый центр, где находился букинистический магазин.
Директор "Букиниста" Цишкевич, добродушный, пожилой толстяк, был хорошо знаком Шатохину. При виде следователя дружелюбная улыбка появилась на его лице, он протянул через стол для пожатия пухлую руку.
- Рад такому гостю. Какие заботы привели ко мне?
Шатохин протянул листок с записанными названиями книг.
Директор проворно пробежал глазами, спросил:
- Очевидно, нужна подробная консультация?
- Да. - Шатохин кивнул.
- Прежде всего разберемся с названиями. Вы в них, полагаю, не уверены.
- Не особенно…
- Приключенческие книги середины прошлого века - редкость. Не исключительная. Но у нас их достать практически невозможно.
- А в собраниях коллекционеров?
- Нет. Можете мне поверить, я тридцать с лишним лет занимаюсь с книжками. Нет! У кого случайно старинная книга окажется, несут ко мне. Если в коллекцию пройдет мимо меня, я услышу. У собирателей натура такая: тупым ножом легче зарезаться, нежели приобрести и помалкивать.
- И все-таки, Михаил Абрамович, именно эти книги месяца три назад промелькнули, - сказал Шатохин.
- В коллекции? - живо поинтересовался Цишкевич.
- Нет.
Цишкевич отложил бумажку со списком книг, задумался.
- Были хорошие частные библиотеки перед революцией, - заговорил директор. - Не доводилось слышать о Фуксе?
- Нет. Я ведь приезжий.
- Ну, о Фуксах и из коренных жителей редко кто знает. Были такие торговцы скобяными изделиями. Отец и сын, обрусевшие немцы. Любили чтение. Богатое собрание имели. Тысячи две томов. Вот в этой библиотеке могли быть интересующие вас книги. Старший Фукс мог приобрести. Но, - Цишкевич сокрушенно развел руками, - библиотека погибла.
- Пожар?
- Вряд ли. Кулинарное училище знаете где? Двухэтажный кирпичный дом старинной кладки на Конармейской. Это и есть бывший дом Фукса. Он никогда не горел. Просто книги пропали. Сгинули.
- Разыскивать их не пробовали?
- Пытались. Безуспешно. Я потому и говорю - "погибла". Правда, однажды мне показалось, что фуксовская библиотека вот-вот отыщется. Но, к сожалению, посветило да погасло. Я вам расскажу. Я был тогда в вашем возрасте и, пожалуй, - Цишкевич окинул взглядом Шатохина, - потоньше вас. Да… И вот однажды летом молодая еще женщина приносит ко мне сеточку книг. Все книги, какие женщина принесла, из собрания Фукса. Книги я принял и, конечно, не преминул спросить, как о ни у нее очутились. Она замялась. И понятно: кому на такую тому приятно объясняться. На том и расстались.
- А почему вы решили, что книги из собрания Фукса?
- О, это просто. На пятой странице каждой книги внизу Фукс ставил красной тушью свою печать.
- Вы один тогда, в пятидесятых, работали?
- Почему один? Я директором был, еще старший продавец, два просто продавца. Как и нынче.
- А без вас не могли принять книги у той женщины?
- Исключено! У меня твердое правило: принимаю только я. Понимаю, что бы вам хотелось услышать. Должен разочаровать. Я не досказал. Потом ведь я подождал, подождал да и на квартиру к ней сходил. Адрес в квитанции оставался записанным, отыскать нетрудно. Но, как и думал, случайность. Она в доме Фукса - а тогда, в пятидесятых, там семилетняя школа размещалась - уборщицей работала. Немудрено, в закутке где-нибудь на книги наткнулась. На остатки.
- Михаил Абрамович, а не помните фамилию женщины?
- Помилуйте, - Цишкевич всплеснул руками. - Тридцать два года. Целый жизненный цикл.
- И адрес тоже?
- И адрес забыл, - сказал директор. - Но с ним проще. Сразу за Крестьянскими банями двухэтажный дом. Подняться на второй этаж, и дверь не то направо, не то налево. Только не прямо…
Двухэтажный, старинной постройки дом с кирпичным цокольным и бревенчатым вторым этажом стоял за Крестьянскими банями. На соседней улице стройной безликой шеренгой высились девятиэтажки из белого силикатного кирпича. А сюда новостройка пока не добралась.
Миновав массивные ворота, Шатохин попал во дворик, неожиданно очень опрятный, с детскими качелями и песочницами, засаженный акациями и черемухой. Легко запрыгнув сбоку на крылечко под узорчатым железным козырьком, он по рассохшимся ступеням лестницы поднялся на второй этаж. Три обитых клеенкой и войлоком двери было на площадке. Не размышляя, нажал на кнопку звонка у двери слева.
Шагов за дверью он не услышал: войлок хорошо скрадывал звук. Раздался щелчок открываемого замка. Худая седоволосая жгнщина в длинном халате и с дымящейся папиросой в руке стояла перед Шатохиным.
- Вы здесь давно, наверное, живете? - спросил Шатохин, поздоровавшись. - Мне бы хотелось узнать…
Не скоро покинул Шатохин этот двухэтажный дом. Выйдя, сразу остановил случайное здесь, в незаасфальтированном закутке, такси, поехал в лабораторию к Рогожину.
В управлении он появился ближе к вечеру.
Полковника Пушных на месте не оказалось - на совещании у генерала, зато Кунцев сидел в своем кабинете. Он уже успел побывать в Саврасине на дачах и на фармацевтическом предприятии, встретился с экспедитором Сапрыкиным.
Шатохин просмотрел запись объяснения экспедитора. Ничего неожиданного. Экспедитор подтвердил, что "унес с завода и продал дачникам канистру чемеричной настойки". Кунцев одним этим не удовлетворился: взял справку у главного технолога. Предприятие в связи с нехваткой спирта выпускало с начала года только водную настойку чемерицы, спиртовая в последний раз делалась в прошлой пятилетке.
- Так что скорее всего кто-то за дружеской беседой подлил ему отравы в скромный кубок, - сказал Кунцев. - Но кому понадобилось? Логики пока не вижу. Что в ателье говорят?
- Ателье ты завтра займешься. А логика, возможно, есть, - сказал Шатохин. - Доводилось слышать о фуксовской библиотеке?
- Это что, какое-нибудь частное собрание?
- Да…
Шатохин в двух словах пересказал слышанное утром or директора магазина "Букинист".
- И что, нашлась библиотека? - Кунцев внимательно посмотрел на Шатохина.
- Она не была потеряна. По крайней мере, когда ее принялись разыскивать. Для этого достаточно было часа, от силы двух часов времени.
Шатохин сделал паузу, снял плащ, повесил рядом с кунцевским.
- Ну-ну, продолжай.
- На дом Фукса после революции обратили внимание, когда началась борьба с беспризорностью. Понадобилось помещение для приюта. Мебель решили оставить на месте, а библиотеку спрятали в подвале. Нашли подходящий уголок, перенесли книги туда, а ход заложили кирпичом.
- Похоронили книги, - подсказал Кунцев.
- Да. Кто прятал, потом не хватился. А обнаружили библиотеку в пятьдесят первом году. В дом Фукса тогда перебралась семилетка. Директор школы оказался человеком деловым, обследовал свои владения тщательно и в подвале натолкнулся на замурованный ход. Его, понятно, разбросали и наткнулись на книги. Только некоторые попортились, взялись плесенью. Директор заглянул в две-три книжки, увидел старорежимные яти и фиты и распорядился выкинуть древний хлам на помойку. С директором вместе были сторож и уборщица. Сторож - неграмотный мужик, для него какие сомнения. Раз директор сказал: хлам, значит, хлам… А вот уборщица, хоть и не очень разбиралась в книгах, оказалась умнее директора.
Директор понаблюдал, понаблюдал, как выполняется его распоряжение, и ушел. Сторож тоже скоро исчез. Она одна осталась. Решила: зачем добру пропадать? Какие посохраннее на вид книги откладывала, около забора припрятывала. Сторож пришел к вечеру, поджег кучу, как было велено.
- Лихо, - сказал Кунцев. Он, очевидно, живо представил себе этот костер.
- Лихо, - согласился Шатохин. - Дом уборщицы стоял недалеко. Она дождалась темноты и перенесла спрятанные книги в свой дровяник. Полтора месяца прошло, все тихо, она успокоилась, взяла несколько книжек на пробу и понесла в магазин. Прямо к Михаилу Абрамовичу. Тот принял книги. Уборщица боялась вопроса, откуда они, и этот вопрос был задан. Это бы еще пережить можно. Однако на другой день к уборщице явился старший продавец "Букиниста". Сказал, что собрание Фукса - ценность государственная, и, если он сейчас же пойдет куда следует и скажет об этой библиотеке, уборщицу немедленно арестуют, а книги будут конфискованы. Короче, продавец сначала насмерть перепугал, а потом дал уборщице за все содержимое дровяника полторы тысячи, еще теми деньгами, и увез книги. Потом он быстро уволился, перебрался в Кузбасс.
- И кто этот пройдоха?
- Симакин Василий Ерофеевич! По материнской линии родной дядя погибшего на даче Симакина!
- Дядя где живет?
- Умер. В этом году, в марте, в шахтерском городке Анжеро-Судженске. На семьдесят втором году. Племянник ездил на похороны.
В кабинете воцарилась тишина.
- Выходит, - первым нарушил молчание Кунцев, - дядюшка с племянником вели тайную книготорговлю. Наверняка были постоянные клиенты. Племянник остался один с наследством и не поладил с компаньонами. - Голос у старшего лейтенанта от слова к слову звучал все увереннее. - Будем изучать знакомства Симакина-старшего?
Шатохин несогласно покачал головой.
- Не то. Вряд ли вообще Симакин-младший причастен к торговле книгами. Времени сколько прошло. К Симакину перешло от всей фуксовской библиотеки томов четыреста-четыреста пятьдесят. Едва ли из любви к книгам продавец околпачил уборщицу. Если что-то и уцелело до последнего времени, то крохи.
Раздался звонок по телефону внутренней связи. Кунцев снял трубку. Звонил полковник Пушных. Он вернулся с совещания и обоих приглашал к себе.
Полковник выслушал доклад Шатохина, прочитал справку с фармацевтического предприятия и объяснение экспедитора, спросил:
- Уголовное дело не возбудили еще?
- Нет пока, - ответил Шатохин.
- Пора! Будем ставить в известность прокуратуру. Значит, фуксовская библиотека?
Шатохин кивнул.
- Интересно. - Начальник отдела уголовного розыска перевел взгляд на Кунцева. - Ну что же, старший лейтенант, пусть Шатохин прорабатывает свой вариант, не будем мешать. Но на работе у Симакина побывать все-таки нужно.
Лузин при описании вещей в квартире Симакина скрупулезно перенес на бумагу названия всех оставшихся после хозяина книг и имена авторов. Даже тонкие брошюры и журналы счел нужным включить в список. Достаточно было пяти минут, чтобы убедиться: книг, о которых вспоминали муж и жена Рогожины, в квартире не было.
Из этого трудно было сделать какие-то выводы. Симакин мог продать, подарить, обменять их на другие. Последнее особенно вероятно. Он радиолюбитель, постоянно что-либо конструировал, а такие люди склонны к самым неожиданным обменам.
Да, книгами Симакин мог распорядиться как угодно, расстаться с ними вполне добровольно, и все-таки Шатохин склонен был думать: пропажа книг и смерть Симакина - звенья одной цепи. Дядя завладевает книгами, через тридцать лет они выныривают у племянника - случайность. И вполне объяснимая. Но дальше между обнаружившимися вдруг и вновь пропавшими книгами и смертью Симакина-младшего должно лежать то, что переводит набор случайностей в закономерность. Вот только что?
Без толку было глядеть в список вещей и пытаться сделать какие-то неожиданные выводы. На сегодня достаточно, пора отдыхать. Шатохин положил в сейф папку, закрыл сейф. Кинул в карман ключ, потянулся до хруста в костях и пошел из кабинета.
Включенное на программу "Маяк" радио проиграло половину одиннадцатого, когда он оказался дома. Прежде чем отправиться принимать ванну, подошел к телефону. Поколебался: удобно ли звонить сейчас Цишкевичу. Все-таки набрал номер.
- Шатохин, - назвался он. - Извините, что поздно, Михаил Абрамович.
- Пустяки, у нас за полночь ложатся. Узнали что-нибудь о библиотеке?