- Да. Я вам позднее расскажу, не сейчас. А пока подскажите, нет ли где списка этой библиотеки.
- Списка, списка, - повторил на другом конце провода Цишкевич. - А вы не пробовали обращаться к Волохонскому?
- К Волохонскому? Кто это?
- Одно время он у Фукса служил секретарем.
- У Фукса? Вы же говорили, что Фукс в гражданскую убит.
- Я и не отрицаю. Но это было до гражданской. - Цишкевич сделал ударение на слове "до". - Его телефон, записывайте…
Волохонский на свидание согласился охотно. Его голос в трубке звучал бодро. Адрес? Это лишнее. По адресу его, пожалуй, не вдруг отыщешь, его дом не на самом проспекте. Лучше так. Он как раз сейчас отправляется на прогулку. Молодой человек знает, где находится магазин "Фарфор. Фаянс. Хрусталь"? Прекрасно! Ровно в полдень они встретятся у центрального входа в магазин. А пока - всего доброго, он отправляется гулять. В трубке поплыли гудки отбоя.
Шатохин улыбнулся, кладя трубку. Вступление предполагало интересную встречу. Хорошо бы в придачу и полезную.
К магазину Шатохин подошел за четверть часа до условленного времени. Волохонский, оказалось, уже поджидал. Одетый в легкую куртку защитного цвета с откинутым капюшоном, в трико и спортивные туфли, прохаживался вдоль витрины с заложенными за спину руками. Был он среднего роста; фигура сухая, верткая. Если бы Шатохин не знал истинного возраста, он бы дал Волохонскому семьдесят пять - столько было на вид. Седые волосы очень коротко подстрижены и зачесаны вниз, на высокий лоб, лицо в неглубоких морщинах и довольно свежее для столь преклонных лет.
Двухэтажный, послевоенной постройки дом, в котором жил Волохонский, стоял сразу за магазином.
- Садитесь за столик, - предложил Шатохину хозяин. - У меня раньше были кожаные кресла, очень удобные. Но протерлись. Искал такую же кожу, и кто бы мог обить, не нашлось. Выставил в подвал.
Волохонский вышел из комнаты, вернулся вскоре с двумя термосами и пластмассовыми белыми стаканчиками. Открыл один термос, налил.
- Кофе. Для вас заранее приготовил. - Волохонский налил полстаканчика, потом себе из другого термоса, сел. - Мне утром Михаил Абрамович звонил. Симпатичный молодой человек, говорит, интересуется библиотекой Фукса.
- Да, Никита Аристархович, - сказал Шатохин. - Вы ведь одно время перед революцией работали у Фукса секретарем…
- Никогда я не был секретарем у Фукса! - недовольным голосом сказал Волохонский. - В тринадцатом году я, будучи студентом технологического института, прочел в газете объявление. Фукс за хорошую плату приглашал толкового студента подрабатывать - разыскивать для него в газетах и журналах материалы по определенной тематике. Я пришел первым, и мы договорились. Но только разыскивать материалы, не более того.
- Но в доме у Фукса вам приходилось бывать? Домашнюю библиотеку видели?
- Конечно.
- Были в ней исключительные ценности?
- Вы про выдающиеся книги? За которыми охотятся и год, и два, не считаясь со временем и средствами, лишь бы заполучить? Пожалуй, нет. - Волохонский прикрыл глаза. Он как будто припоминал расположение книг в библиотеке. - Толстой… Куприн… Чехов… - то, что теперь давно русская классика. Более ранние - Гоголь, Достоевский. Пушкин, конечно. Западноевропейская классика. Все собрания, какие выпущены. Что там еще? По естественным наукам самые свежие издания. География. История… Приключенческие романы Леблана, Леру, Террайля. Морис Леблан вам знаком?
- Не знаком.
- Леблан знаменит тем, что главным героем сделал преступника. Благородною преступника. "Арсен Люпен, вор-джентльмен", "Признания Арсена Люпена", "Хрустальная пробка", - медленно, припоминая названия, перечислял их Волохонский.
- Кроме Фукса, ни у кого не было таких книг?
- Отчего же не быть. В начале века подобным чтением, новинками, магазины были завалены. Другое дело, Фукс весьма дорожил приключенческими книгами. Я вам, кажется, не говорил, какого рода материалы он приглашал собирать студента.
- Не говорили.
- Он ударился в археологию. Студент понадобился для выборки статей из старых газет и журналов, сборников об археологических экспедициях, о находках. Фукс делал вид, будто его интересуют все археологические изыски. На самом деле предметом его увлечения были курганы. Однажды явился я к нему с заметкой из "Сибирской газеты" тридцатилетней давности. В ней говорилось о случайном открытии богатого захоронения в Чиликтинской долине в районе Засайского приставства. Это в бывшей Семипалатинской губернии. За то, что я отыскал эту заметку, Фукс выдал мне вознаграждение - четвертной билет. Справедливости ради, не только за эту. Несколько раньше мне удалось в "Губернских ведомостях" за шестидесятые годы натолкнуться еще на одну. Там тоже речь шла о Зайсане, о Чиликтинской долине, только говорилось о бессмысленности дальнейших поисков: древние богатые захоронения сплошь разрыты и разграблены еще в прошлом столетии. И вот более поздняя заметка из "Сибирской газеты" вселяла надежду, что время чудесных находок не прошло. Фукс радовался как ребенок.
- Выходит, он занимался кладоискательством? - спросил Шатохин.
- Вот об этом сказать с определенностью не могу. По крайней мере мне известно, что следующим летом он ездил в Чиликтинскую долину, и очень надолго.
- А про находки вы слышали?
- Нет. Хотя, по логике вещей, окажись поездка удачной, он бы не потерял интереса к долине. А он переключил внимание на Алтайские предгорья. Осенью попросил меня собрать для него все отчеты об археологических экспедициях на Алтае.
- На Алтай он тоже ездил?
- Не знаю, очень может быть. Год спустя я распрощался с Фуксом. Если не ошибаюсь, в пятнадцатом еще году.
- И больше не слышали о его археологических увлечениях?
- Об этом нет. Такие события вскоре разыгрались! Революция, гражданская война. Но о самом Фуксе слышать привелось. В гражданскую войну он был связан с колчаковцами, после их разгрома ушел в Монголию, к барону Унгерну, и, слышно, там погиб. Так говорили. Это верно только отчасти. В тридцатом где-то году я встретил однокурсника Малышева, он в гражданскую был председателем ревтрибунала. Малышев мне и рассказал, что Фукс весной двадцатого ехал по чужим документам домой, был опознан, снят с поезда и по приговору трибунала вскоре расстрелян. Непонятно, на что он рассчитывал, когда вздумал возвращаться. В лицо его в городе хорошо знали. Малышев, помнится, тоже удивлялся… Я вам, кажется, о чем угодно, только не о библиотеке, - спохватился Волохонский. - Но если вас главным образом занимают исключительной ценности издания, таковых в собрании не было. Мои слова легко проверить: каталог собрания отпечатан типографским способом в семнадцатом году и хранится в фондах краеведческого музея. Я вам запишу, к кому следует обратиться. К сожалению, только каталог.
- Вы что-то узнали об Алексее? - спросила Хусаинова.
- Я вам в другой раз все расскажу, - уклонился от прямого ответа Шатохин. - Постарайтесь вспомнить, Симакин никогда в разговоре с вами не упоминал о золотых курганах, кладах? Вообще об очень старых дорогих вещах?
Учительница пристально посмотрела на Шатохина.
- Нет. Он говорил о деревянной резьбе, собирался переделывать фронтон. О видеомагнитофонах. Чем занимался, о том и говорил. Хотя… - учительница споткнулась, - был однажды разговор о золоте. Я прочитала в журнале: мальчик в Новгородской или Псковской области вскапывал огород и нашел кринку с золотыми и серебряными монетами. Я прочитала ему вслух, сказала: "Везет же людям". Он спросил, какое я вижу в этом счастье? Я ответила что-то в том роде, что и ты бы, мол, не отказался, если бы подобное выпало.
- А он?
- Сказал, что, может быть, и отказался бы.
- И все?
- Тогда все. А вот месяц назад он вдруг завел разговор. Сказал, что я, наверно, его прощу, если он не будет стремиться к бешеным деньгам, а лучше пойдет к Рогожину в лабораторию, пока приглашение остается в силе.
- Он именно так говорил?
- Именно, никак не по-другому. - Хусаинова кивнула. - Я про бешеные деньги восприняла чисто образно. Он окончательно решил со следующего месяца переходить в лабораторию. Двойной оклад, который ему обещал Рогожин, это ведь все равно меньше того, что он получал в ателье. Думала, его просто беспокоит, как я отнесусь к новой зарплате.
- Значит, он подразумевал, что меньшая его зарплата будет касаться и вас?
Хусаинова глубоко вздохнула, молча отошла к окну. Наконец повернулась к Шатохину.
- Прямо он об этом не говорил. И не все ли равно сейчас…
- Последний вопрос, Диана Хамитовна: он в разговоре не упоминал о каких-либо знакомых археологах?
- Нет. Об археологах не говорил. - Учительница вскинула голову. - Почему вы все это спрашиваете? - Глаза Хусаиновой были полны слез, в них стояла мольба.
В телеателье Кунцеву удалось узнать, что двадцать второго сентября примерно за полчаса до перерыва на обед Симакину звонил какой-то мужчина. Звал к телефону Симакина заведующий ателье Бородулин.
Симакину, как и другим, время от времени позванивали на работу друзья, знакомые - Рогожин, к примеру, часто звонил. Но три или четыре дня спустя, то есть когда Симакина уже не было в живых, тот же голос опять его спрашивал. У Бородулина память на голоса отменная.
- Опять просто попросил позвать к телефону? - уточнил Пушных, прерывая доклад Кунцева.
- Да, - кивнул старший лейтенант. - Заведующий ответил незнакомцу, что Симакин умер. Последовал вопрос: "Как умер?" Бородулин ответил: "Обыкновенно". На том разговор и закончился. В момент звонка Бородулин разбирался с клиентом, у которого на другой день после ремонта воспламенился цветной телевизор. Понятно, в какой тональности шел разговор. Сгоряча и по телефону поэтому так ответил. Бородулин сразу не обратил внимания, а теперь припоминает: звонок был необычный, вроде как по междугородному набирали номер.
Телефонистки междугородной телефонной станции не соединяли никого с номером ателье, Кунцев справлялся. Очень вероятно, что разговор состоялся по линии автоматической связи.
- Ладно, добро, - полковник удовлетворенно кивнул. - Послушаем капитана. Что нового с библиотекой Фукса? Удалось что-нибудь выяснить?
- Больше о владельце.
Тщательно Шатохин пересказал разговор с Волохонским.
- Значит, теперь еще забрезжили и сокровища древних курганов, - сказал полковник. - И что ты обо всем этом думаешь?
- Волохонский утверждает, что Фукс к своему увлечению подходил как специалист, как ученый. В таком случае большая вероятность, что он откопал в Алтайских горах древнее богатое захоронение. Не исключено, что как раз за своими курганными находками он возвращался и поплатился жизнью. Он мог оставить описание тайника.
- И это попало к Симакину? - спросил полковник.
- Не исключено.
Начальник отдела поднялся из-за стола, принялся медленно прохаживаться по кабинету. Ненадолго воцарилось молчание.
- Предположим, так и было, - сказал Кунцев. - Нашел Симакин клад, понял, что в одиночку с находкой не управишься, и подыскал компаньона. Но какой компаньону смысл убивать его? С золотом и без того огромный риск, зачем удваивать его?
- Смысл, вероятно, был, - возразил Шатохин. - Посмотрим на Симакина со стороны. Он прирожденный ученый, а занимался из-за семьи не своим делом. Наконец семья распалась, он получил возможность сам сделать выбор, пойти в науку. Его еще не забыли, ценят, зовут. И тут подворачивается находка. Допустим, подворачивается. Должен Симакин понимать, что, связавшись с золотом, он окончательно перечеркнет себе путь в науку? Не случайно, по-моему, он за десять дней до смерти завел речь с Хусаиновой о бешеных деньгах.
- Давай-ка поконкретнее, - вмешался в разговор Пушных. - У нас основная версия о причине смерти Симакина пока та, что он набрел на фуксовские находки из древних могильников?
- Да.
- В таком случае вряд ли он немедленно ринулся искать компаньона. Для начала важно было бы определить реальную значимость. Проще и безопаснее всего посмотреть специальную литературу. Так что нужно поинтересоваться его читательскими формулярами.
- Потом, мог прикинуться любителем археологии, пойти потолковать со специалистом. В музей, к примеру, - сказал Шатохин.
- Правильно, - кивнул Пушных, - нужно срочно все это проверить.
В краевой библиотеке Кунцеву удалось разузнать, что двенадцатого мая Симакин заказал там три книги. Шатохин невольно удовлетворенно улыбнулся, поглядев на названия - "Скифские сокровища Эрмитажа", "Сибирская коллекция Петра" и географический атлас Сибири.
Шатохин знал, что представляет собой сибирская коллекция Петра. Не детально, но в общих чертах. Волохонский вчера упоминал об этом уникальном собрании древних золотых вещиц-украшений. Какие угодно и о чем угодно книги мог взять в библиотеке Симакин, и, не раздумывая, Шатохин отнес бы это к случайности, но интерес к сокровищам древних курганов случайным быть не мог!
Заведующая библиотекой принесла книги, которые заказывал в мае Симакин, положила на стол. Шатохин, взяв верхнюю, принялся тщательно, страничку за страничкой, перелистывать.
Книга была издана четверть века назад. По виду не сказать, чтобы ею пользовались часто. Ни одной пометки на страничках не было.
- Именно эти читал Симакин?
- Да. Они в одном экземпляре, - с готовностью ответила библиотекарша. - Вот, посмотрите, - она вынула из кармана бланки, - я подбирала по номерам.
Пока Шатохин сверял, Кунцев пододвинул к себе тяжелый атлас Сибири и неспешными движениями переворачивал глянцевитые листы.
Рука его вдруг замерла.
- Только Симакину выдавали атлас, или еще кто брал? - спросил он.
- Нет. Он один. Атласы в начале года поступили, а они популярностью не пользуются. Кому крупномасштабная карта особенно требуется? А малые атласы в магазинах свободно продаются.
- Что там? - Шатохин быстро подошел к столу.
- А вот гляди.
Из атласа был вырван лист. Остатки его мелкими зубчиками проступали в склейке листов. После того как лист вырвали, зубчики выщипывали, правда, не особенно старательно.
На соседнем листе виднелись вмятины - следы пометок карандашом или ручкой, - мелкие крестики.
- У вас есть второй такой экземпляр? - спросил Кунцев.
- Мы их семь получили. - Заведующая подошла к полке, сняла другой атлас. - Вот, пожалуйста.
Шатохин нетерпеливо раскрыл. На листе, которого не доставало в симакинском экземпляре, была карта центральной части Горного Алтая.
- С вашего позволения мы заберем пока оба экземпляра, - сказал Шатохин, захлопывая атлас.
Из заключения экспертов следовало: судя по оттискам, на вырванном из атласа Сибири листе было поставлено восемь крестиков, проведено пять волнистых линий, которые скорее всего означают мелкие речушки или ручьи. Буквенных записей никаких. Определить, чьей конкретно рукой сделаны пометки, невозможно.
После полудня Шатохин и Кунцев с атласом, еле поместившимся в довольно вместительный "дипломат", ехали в университет, предварительно созвонившись с заведующей кафедрой археологии.
Профессор Елена Васильевна Наумова пригласила их сесть, затем сказала:
- Показывайте, с чем пожаловали.
Кунцев вынул из "дипломата" атлас, раскрыл на нужной странице.
- Не взялись бы вы объяснить, что могут означать эти пометки?
- Может быть, они имеют отношение к археологии? - спросил Шатохин.
- К археологии, - повторила профессор, всматриваясь. Лицо ее посерьезнело. - Горный Алтай… Пазырыкские курганы. Вот, - она взяла в руку карандаш, - третий курган отмечен. Эти крестики - второй и пятый. Здесь не вся пазырыкская группа отражена.
- Что это за пазырыкская группа? - спросил Кунцев.
- Всемирно знаменитые курганы. Две с половиной тысячи лет назад на этой территории, - Наумова кивнула на карту, - жили племена. Их называли стерегущими золото грифами.
- Как? - переспросил Кунцев.
- Стерегущими золото грифами, - охотно повторила заведующая кафедрой. - Правда, звучно? В науке они известны больше как аримаспы, так их окрестили древние греки. Греки во многом пополняли свои запасы из Южной Сибири, с Алтая, и, естественно, считали, что драгоценных металлов здесь бездна. А охраняют, мешают взять золото грифоны. У вас только три кургана обозначено, а всех пазырыкских - пять. Если нужно, я укажу остальные.
- Пожалуйста.
- Вот. Прямо около села Улаган в двух километрах. - Кончик карандаша потянулся над картой к кружочку с курсивной надписью "Улаган", готов был уже опуститься, но замер в воздухе. Заведующая кафедрой вопросительно посмотрела на Шатохина, на Кунцева: - Да, но если вы от меня первой услышали про Пазырык, кто расставил крестики? И зачем?
Шатохин с Кунцевым молчали. Наумова опять повернулась к карте.
- А это? - Карандаш в ее руке перевернулся острием вверх. Она пробежала карандашом остальные пометки, прикасаясь к ним. - Эти обозначения тоже курганы? Здесь не копали, нет! О таких могильниках не знаю. Вот по Караколу, по Урсулу раскопки были, а здесь - нет.
Она недоуменно посмотрела на Шатохина.
- Елена Васильевна, - спросил он, - к вам никто из любителей не приходил на кафедру? Просто поговорить, консультацию получить? Весной или летом.
- Летом мы все в экспедиции были. А на консультацию… Приходят иногда. Чаще в музей, но и к нам тоже. Сотрудники консультируют. Я сама мало касаюсь этого. Вас ведь любая консультация не интересует, а именно по курганам?
- Да, - сказал Кунцев.
- Телевизор у меня сломался, - кивнула в угол Наумова. - Вызывала мастера. Вот он спрашивал.
- Подробно расспрашивал?
- Да нет, сам больше рассказывал. Я еще подумала: какой эрудированный молодой человек.
- Фамилию мастера не помните?
- Нет, я не спрашивала. Сам он сразу не представился, а потом уж, когда поговорили, неудобно же… Но если вам нужно, давайте спросим Галину Борисовну. По крайней мере она хорошо знакома с другом этого мастера.
- Кто эта Галина Борисовна?
- Зинько. Сотрудница наша, преподаватель. Мы с нею не так давно шли по городу, и на противоположной стороне улицы я увидела того мастера. Редко, знаете, кто из неспециалистов так толково знает предмет. Вы бы слышали, как он говорил о тиарах, о гривнах. Мне он этим и запомнился. И еще исключительной интеллигентностью. Я обратила внимание Галины Борисовны. Мастер был не один. Вот с его спутником Галина Борисовна вместе заканчивала университет.
- Не припомните, когда эта встреча была?
- Точно не скажу. По крайней мере не раньше двадцать первого. Я вечером двадцатого из командировки прилетела.
Шатохин с Кунцевым невольно переглянулись.
Не исключено, что профессор Наумова видела Симакина всего за несколько часов до его смерти. И не одного, а в обществе неизвестного пока человека, который заканчивал археологическое отделение Ленинградского университета вместе с Галиной Борисовной Зинько!
Наумова сняла трубку, набрала номер, попросила:
- Галина Борисовна, зайдите ко мне, пожалуйста.