Кунцев и Шатохин разом обернулись, когда дверь открылась.
- Помните, - сразу спросила вошедшую Наумова, - мы встретили на проспекте вашего однокурсника? С желтым портфелем. Он не один был, а с приятелем. Я вам рассказывала еще об этом приятеле. Помните?
- С которым вы вместе учились в университете, - уточнил Шатохин.
- Ровиков?
- Вы часто его видите?
- Первый раз за двенадцать лет встретила, - Галина Борисовна выразительно посмотрела на Наумову, как бы прося объяснить, что за гости у нее и почему на их вопросы нужно отвечать.
- Молодые люди из милиции, - сказала та.
- Да, - подтвердил Шатохин. - И просим вас рассказать о Ровикове.
- Но я действительно первый раз за двенадцать лет его увидела, и то издали. Учились в одной группе, не дружили, не ссорились. Я по распределению сюда попала, он - в Новосибирск.
- Еще один вопрос, - сказал Шатохин, - Ровиков вас заметил, узнал? Как вам кажется?
- Трудно сказать. В нашу сторону поглядел вроде, а узнал ли… Нет, скорее всего. Проспект широкий.
- А вы его увидели, что же поленились перейти на другую сторону? Все-таки сокурсники, давно не виделись.
- Я хотела. Но в четыре в конференц-зале начиналось чествование профессора Петрунина. Сорок лет научной деятельности. Времени не было. Я и передумала.
- Чествование какого числа было?
- Двадцать второго сентября.
В этот день успели еще по записи в диспетчерской книге установить, что по заявке на ремонт цветного телевизора на кафедру археологии второго июня выезжал А.Симакин. Пришли ответы на кунцевские запросы: из городов, с которыми установлена автоматическая связь, в том числе и из Новосибирска, номер телефона телеателье не набирали. Значит, если звонок был, он оплачивался сразу пятнадцатикопеечными монетами.
- Что ж, - сказал полковник Пушных, - выезжайте в Новосибирск. Поезд отходит в девять вечера, в восемь утра будете там. Чайку попьете вволю в купе, в шахматы сыграете. И выспаться успеете как следует.
Шатохин невольно улыбнулся. В голосе полковника проскальзывало сожаление, что не он будет пассажиром поезда.
Они действительно провели хорошую ночь в поезде. Проснулись отдохнувшие за полчаса до прибытия, успели умыться и побриться, пока в окнах не подплыла громада здания железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный.
К началу рабочего дня были в местном управлений. Начальник управления принял их сразу.
- Виктор Петрович звонил мне, - сказал он. - Значит, вас интересует Михаил Ровиков?
- Да.
- Поторопились выехать. Надо было прежде связаться. Я говорил Пушных.
- А в чем дело? - спросил Шатохин.
- Вот, ознакомьтесь, поймете. - Полковник взял со стола папку, протянул.
Это был телеграфный запрос из прокуратуры Горно-Алтайской автономной области. Шатохин с Кунцевым прочитали:
"С 7 по 9 октября текущего года на территории *** района Горно-Алтайской автономной области Алтайского края гр. Ровиковым Михаилом Андреевичем и гр. Потаповым Анатолием Федоровичем, постоянно проживающими в Новосибирске, совершено преступление. Находясь в горах около отдаленной брошенной чабанской стоянки Бельтир, названные лица раскопали древнее захоронение, где имелись золотые и серебряные украшения и некоторые вещи. Преступники ночевали в чабанской избе. Спрятав вещи и драгоценности на месте ночевки, 8 октября они продолжали раскопку могилы. Охотившиеся в это время в горах подсобные рабочие ДРСУ № 4 допризывники Антон Головин и Александр Десятов вышли к избушке, где обнаружили спрятанные ценности. Копатели кургана возвращались на стоянку со своего промысла. Завидев их, парни забрали ценности и бросились убегать. Вооруженные карабином и малокалиберной винтовкой Ровиков и Потапов кинулись в погоню. Преследование, в ходе которого Александр Десятов был ранен из карабина, длилось около суток. А.Десятов и А.Головин проявили смекалку, во многом благодаря которой преступники были задержаны…"
- Поезжайте на Алтай, - сказал начальник управления. - Думаю, работу прокуратуре облегчите. Да и нам заодно. Помогу вам на ближайший рейс с билетами, часика через три на месте будете…
В аэропорту Горно-Алтайска их встретил старший следователь прокуратуры Токошев. Он вел дело Ровикова и Потапова, и его фамилия стояла под запросом в Новосибирск.
- Как ваши подопечные? - спросил Шатохин.
- Знакомимся. Третий день.
- А дружбы нет и нет, - рассмеялся Кунцев. Погода, горы, в которых он вырос и которые любил, привели его в прекрасное расположение духа.
Токошев сдержанно улыбнулся, покивал согласно.
Вскоре они сидели в кабинете старшего следователя в ожидании Ровикова. По просьбе Шатохина следователь распорядился доставить пока одного.
Ровиков вошел в сопровождении конвоира.
- Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, - тихо попросил Шатохин, глядя на арестованного.
Первым вышел Кунцев. Следом, медленно и молча, - Токошев. С ним Шатохин заранее на всякий случай договорился, что, может быть, потребуется разговор наедине.
Ровиков сел, закинул ногу на ногу, сцепил на колене руки. Напряженность, когда они остались вдвоем, несколько спала.
- Я не представился. Капитан Шатохин. Только что из Новосибирска. Тоже занимаюсь вашим делом.
- Я объяснял следователю, - Ровиков быстро заговорил: - Мы случайно наткнулись на курган. Понимаете, я археолог по основной профессии, по диплому, хочу сказать. Понимаете? Не мог пройти равнодушно. Если угодно, это страсть.
- Как археолог, вы должны знать, что копать курганы из одной страсти нельзя.
- За это я готов ответить. Но не за мальчишек. Они схватили сокровища и побежали. Конечно, они могли не представлять, что это национальное достояние, им могло показаться побрякушками. Но я - то ясно сознавал, что произойдет, что потеряет государство, мы с вами, если мальчишкам удастся уйти. Они бы просто сплющили, переплавили драгоценности. Как хотите, я вынужден был стрелять. И прошу учесть, мы ставили цель просто остановить пацанов…
Шатохин терпеливо выслушал многословную сбивчивую речь, сказал:
- Об этом вы еще поговорите со следователем. С этим я разбираться не буду. Значит, вы случайно набрели на курган и не удержались от соблазна копать?
- Да.
- Ложь! - жестко сказал Шатохин. - При аресте у вас была изъята самодельная карта. На ней пять ромбиков. Ни один археолог, думаю, не сможет похвалиться, что ему известно местонахождение сразу пяти древних, не состоящих на учете могильников. Откуда у вас карта?
Ровиков молчал.
- Я не договорил. - Шатохин поднялся из-за стола. - Я приехал из Новосибирска, но работаю в другом городе. Сказать, в каком?
Ровиков заметно напрягся.
- В том, где вы были двадцать второго сентября! И на даче в Саврасине я был.
Арестованный вздрогнул.
- А теперь скажите, за что вы убили Симакина?
- Я не убивал.
- Значит, он сам умер?
- Не убивал, - повторил приглушенным голосом Ровиков.
- Вы помните Галину Борисовну Зинько? Сокурсницу. Вы знаете, где она теперь?
- Понятия не имею. Закончили и разъехались кто куда.
- Вот и ока понятия не имела, где вы, - перебил Шатохин. - Но она вас видела двадцать второго в центре города на проспекте в обществе Симакина. За несколько часов до его гибели. Не одна она. Ошибка?
- Нет, - после заминки сказал Ровиков. - Ну, я виделся с Алексеем. Случайный приезд, случайная встреча. Но это же не значит еще, что на меня нужно взвалить такое тяжкое, такое невероятное обвинение.
- Да, тяжкое. Но все случайности сомкнулись. А вы - в центре. Я пока не спрашиваю, где и как вы расстались. Симакин - это уже установлено - располагал точными данными о древних могильниках. Он умирает, а вы оказываетесь в горах, точно около тех мест, о которых он имел сведения. Вы бы на моем месте поверили при таком стечении обстоятельств в случайность?
Ровиков не отвечал.
- И по мальчикам вы целили! Да-да, целили. Просто тренировки в стрельбе у вас не было, а так ведь на уничтожение погоня шла.
- Нет! - Ровиков приподнялся, снова сел. - Неправда! Я спасал громадные ценности.
Шатохин обогнул стол, подошел к окну, посмотрел на поросшую лесом гору. Ветки деревьев уже почти сплошь были голыми. Можно представить, как нарядно и празднично выглядела гора, пока желто-красная листва не осыпалась с берез и осин.
- Но это же равносильно для меня… - тихим голосом сказал Ровиков, запнулся.
- Хотите сказать, равносильно вынесению самому себе приговора? - Шатохин отошел от окна. - Не могу вам ничего обещать. Но запирательством только навредите себе.
Повисла долгая пауза.
- Мы давно не виделись… Со школы. Как закончили, - начал Ровиков.
- С кем не виделись?
- С Симакиным.
- Вы учились в одной школе?
- Да. Под Анжеркой, на станции Яя…
Ровиков помолчал.
- Я и не знал о нем с тех пор. В мае, двадцать первого, приехал в ваш город. Командировка пустяковая, на день. Все уладил, решил по городу пройтись. И столкнулся с ним. Он, как услышал про мой диплом археолога, оживился. Пригласил к себе на квартиру, потом на дачу… Там и завел речь о древних могильниках, как бы я поступил, если бы удалось узнать точное местоположение? Я ответил, что поехал бы да выкопал. А дальше, спрашивает, государству передал бы ценности за вознаграждение? Государство, говорю, за такое едва ли выплатит. Скорее годика на три изолирует, чтобы не копался, где не надо и не положено. "Все-таки поехал бы копать?" - он допытывался, "Конечно, - ответил, - собиратели, слава богу, не перевелись". Понимаете, шуткой сперва шел разговор…
- Продолжайте.
- Он показал мне карту. Небольшая такая и очень подробная самодельная карта, вся выполненная красной тушью. И на ней восемь крошечных, с пшеничное зернышко ромбиков - древние курганы.
- Симакин говорил, откуда карта?
- Да. Из "Хрустальной пробки". Книга так называется. Карта была вклеена в обложку… Разговор пошел конкретный. Карта старая, курганы могли оказаться давно обследованными. Договорились, что я соберу все сведения об экспедициях и раскопках нашего периода и приеду в августе. Спешить некуда. Все равно, пока туристский сезон не кончится, копать нельзя.
- И вы приезжали в августе?
- Да, всего на несколько часов. Посидели в загородном ресторане, договорились, что отпуска возьмем в первых числах октября, и расстались.
- А что стряслось перед двадцать вторым сентября?
Лоб у Ровикова опять сильно взмок, он вынул носовой платок, но вместо того чтобы утираться, усиленно мял в руках.
- Последние несколько лет я жил как-то по инерции, что ли. Изо дня в день работа, текучка….. Каждый месяц зарплата. Кончились деньги - жди… А тут, после этой встречи, появилась цель. И вдруг он позвонил восемнадцатого, сказал, что передумал, никуда мы не поедем, просил срочно вернуть каргу. У меня была копия.
- Что он хотел сделать с картой?
- Не знаю, он не объяснял. Может, кого-то другого нашел. Велел привезти - и все. Мне было не до анализа. Почувствовал, как все разом рушится. Я уже не мог остановиться.
- Откуда вы взяли чемеричную спиртовую настойку?
- Взял да и взял. Какая разница?
- Почему именно чемеричную?
- Это еще с первой встречи. У него на даче на окне стояла. Но та слабая.
- И вы привезли покрепче.
Арестованный кивнул.
- Я не знал, по-прежнему ли на веранде те бутылки. Если бы не стояли, я бы, наверное, не решился. Но они оказались на месте.
- Ваш компаньон был с вами?
- Нет, нет, нет, - Ровиков энергично потряс головой. - Он вообще не догадывался об этом, не знает, откуда карта. То есть, я ему другое сказал о ее происхождении.
Ровиков умолк, сидел понурый, глядел на выкрашенную в салатовый цвет стену. Признание далось ему нелегко. Лицо приобрело землистый оттенок, во всем его облике обозначилось обреченное безразличие. И все же Шатохин был уверен: арестованный что-то недоговаривал.
- Выходит, Симакин показал вам карту с нанесенными ромбиками, и вы беспрекословно поверили, что обозначения - именно древние могильники? Что же, на карте была гербовая печать, авторитетные подписи? В конце концов, Симакин мог просто разыграть вас.
- Зачем бы он стал так шутить.
- Действительно, шутка опасная, - без тени иронии сказал Шатохин. - Хорошо, пусть курганы на месте, не тронуты. Но как археолог, вы лучше моего должны знать, что на сотни древних погребений едва попадается одно неразграбленное. На сотни! Это утверждает ваша сокурсница, ее руководитель. Не поверю, что, видя одну карту, при таких ничтожных шансах вы решились на убийство. Что другое, Ровиков? Говорите. Чистосердечное признание и раскаяние ваши последние шансы. Правду говорите. Каждое слово будет проверяться.
- Я все основное сказал… Просто еще в августе Симакин дал мне золотую фигурку оленя. Продать. Потрясающий олень! Настоящий. Из кургана. Вот и требовал вернуть эту фигурку. Она у меня в прихожей на антресолях лежит.
- Всего одна была фигурка?
- Других я не видел. Подумал, что он…
- Что подумал?
- Что он уже…
- Водит вас за нос и сам раскопал курганы?
Ровиков торопливо, словно опасался, что ему не поверят, закивал.
- Но больше у него ничего не было. Ни на даче, ни на квартире.
- А книги старинные пропали. Ваша работа?
- Да, семь штук. Я их все сжег. Вместе с оригиналом карты. Позвонил через четыре дня в ателье, к нему, просто так позвонил, не знаю почему. И после сжег.
Шатохин еще раз пристально посмотрел на арестованного. Похоже, теперь можно верить в его искренность. Последний вопрос можно было не задавать. Шатохин все-таки спросил:
- Скажите, Ровиков, вам известно, как назывались племена, которые населяли Алтай в глубокой древности?
- Да… Стерегущие золото грифы… Не думал, что они подстерегут меня.
Нотки сожаления и горечи проскользнули в его голосе.
- Теперь все ясно, - сказал Шатохин. - Дать вам ручку и бумагу, или мне самому записывать?..
