В течение всего дня Давид нетерпеливо дожидался какой-нибудь весточки от Анны, но весточка не приходила. Зато ему принесли письмо от Нанси, веселой и счастливой Нанси, в котором та сообщала, что получила подробное письмо от Пьера и очень просит Давида прийти поужинать вместе с ней и ее отцом.
Давид не задумываясь принял приглашение. Его встретила Нанси, сияющая и радостная. Ее голос слегка дрожал, когда речь заходила о Пьере Ганьоне. Она очень боялась, как бы Пьер не забрел слишком далеко в земли индейцев.
Взяв с нее слово никогда не рассказывать об этом Пьеру, Давид дал ей прочесть письмо, которое последний оставил ему перед отъездом.
Слезы выступили на глазах Нанси, когда она кончила читать.
- Милый Пьер, - прошептала она. - Пройдет много времени, раньше чем я его снова увижу, и все же я рада, что он уехал.
Мсье Лобиньер, который предпочитал, чтобы люди забывали о его баронском титуле, принял Давида как родного сына и также как равного. Этот высокий, красивый джентльмен, глава Общества Честных Людей, предки которого начали строительство Новой Франции под предводительством славного Талона, произвел на Давида более глубокое впечатление, чем кто-либо до сих пор. Между ним и старым джентльменом тотчас же возникло чувство доверия и взаимного уважения. Давид стал рассказывать ему про Ришелье, про земли, лежащие на юге, про английские форты, про индейцев, а мсье Лобиньер упивался каждым словом молодого охотника. А затем он в свою очередь принялся рассказывать Давиду про Квебек, правительство, политику, о слабых сторонах города и о тех людях, которые навлекают на Новую Францию опасность.
Когда зашла речь о капитане Робино, дымка грусти прошлась по лицу старого джентльмена, и он тихо заметил:
- Никак не могу понять, по какой причине Робино якшается с интендантом и его друзьями. Вы должны знать, что Робино - лучший военный эксперт во всей Новой Франции и даже лучше знаком с условиями этой страны, чем вы и я. Он происходит от чрезвычайно порядочных и честных людей, и сам тоже никогда ничем не запятнал себя. Но в последний год он так изменился, что мы совершенно не узнаем его. Он превратился почти в отшельника, если не считать его военных обязанностей. Для меня является загадкой, каким образом Биго сумел захватить его в свои руки.
Нанси Лобиньер все время оставалась с ними и слушала, несмотря на то, что ее давно уже клонило ко сну. Когда же Давид собрался наконец уходить, и он и девушка остались на минутку одни, Нанси впервые упомянула имя Анны Сен-Дени.
- Вы видели ее сегодня? - спросила она.
- И в глаза не видел, - грустно ответил Давид.
- Но вы что-нибудь слыхали о ней?
- Ничего.
- В таком случае, я получила от нее письмо, которого хватило бы на нас обоих! - сказала Нанси, и в ее глазах вспыхнул огонек. - Она прислала мне длинное и весьма ядовитое послание, в котором упрекает меня за то, что я отравила ваше сознание и настроила против Биго. Возможно, что нехорошо с моей стороны так расстраивать вас, Давид, но все же я буду продолжать в том же духе, пока не буду окончательно убеждена, что вам удастся спасти Анну от губительного влияния интенданта. Он опять катался с ней по городу в экипаже, и я была буквально ошеломлена, когда увидела их, За всем этим что-то скрывается, и мы должны во что бы то ни стало раскрыть это дело.
Нанси чуть вздрогнула и умолкла.
- Почему вы не скажете всего, что накопилось у вас на душе? - сказал Давид.
- Я не могу! Я не могу! Мои мысли слишком страшны, слишком неправдоподобны!
- Я почти уверен в том, что вы хотели бы сказать мне, что… Биго добивается обладания Анной.
Нанси опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.
- Да, вы совершенно правы, Давид.
- И вы думаете…
- О, я ничего не думаю, Давид, я только боюсь!
Юноша спокойным голосом пожелал ей доброй ночи и, высоко, как индеец, держа голову, вышел из дома Лобиньер. Но когда он остался один, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он ничего не видел вокруг себя и понятия не имел о том, куда несут его ноги. Очевидно, инстинкт привел его к стенам монастыря, и он обошел вокруг него и долго стоял под тем окном, где в это время спала Анна Сен-Дени. Мысли вихрем проносились у него в голове. То его глазам представлялся лес на реке Ришелье и долина, вся в цветах, залитая лучами солнца, то он видел вдруг перед собой смятую перчатку Анны или же Биго вместе с ней в экипаже…
- Куда мог деться Черный Охотник? - не раз спрашивал он себя. - О, если бы он был сейчас здесь!
Давид стиснул зубы и расправил плечи. Он знал, что сказал бы в таком случае Черный Охотник: "Охотник с реки Ришелье никогда не поворачивается спиной к опасности!"
Он снова вспомнил свой разговор с Нанси Лобиньер. Наконец-то ему открылась часть загадки. Но почему же, почему Биго по-прежнему так дружески расположен к нему?
* * *
На третий день после "бегства" Пьера, Давид получил наконец письмо от Анны Сен-Дени.
Письмо было очень коротенькое. Она обращалась к нему по-прежнему "дорогой Давид" и подпись гласила "твоя любящая Анна", но в самом письме не чувствовалось прежнего тепла. Она писала, что была больна и не сможет видеться с ним, пока не поправится окончательно. Но она не перестает думать о нем. Она выражала надежду, что ее посланец доставил ему в целости пергамент с его производством; она очень рада слышать, что он быстро подвигается вперед в военных науках.
Давид ответил на письмо в спокойном и нежном тоне. Но в то же время он отнюдь не настаивал на свидании с ней. Он только писал, как это прискорбно, что он столько времени не будет видеть ее. Он писал ей про Пьера и о своем военном обучении под руководством Робино и как бы между прочим упомянул о вечере, проведенном в обществе Нанси Лобиньер и ее отца.
И после этого Давид Рок с еще большим усердием принялся за работу. В продолжение следующей недели он изредка получал вести от Анны, которая писала, что физическое недомогание лишает ее возможности увидеться с ним. Робино, приходивший в изумление от успехов своего ученика, обстоятельно докладывал обо всем Биго. Последний трижды приглашал юношу в свой дворец, и тот каждый раз находил там Каде, де Пина и других. Давид надел военную форму и вскоре немного освоился с нею. А в глазах Робино блеснул огонек профессиональной гордости, когда он впервые увидел своего ученика в мундире и при сабле.
Биго по-прежнему уделял много внимания Давиду. Он лично представил его губернатору и познакомил с советниками, которые собирались на заседание Совета во дворце Святого Людовика. Однажды он пригласил Давида на одно из этих заседаний и попросил его поделиться с присутствующими своими сведениями о пограничных лесах и главным образом о землях, расположенных вдоль Ришелье. Он всеми мерами старался показать юноше, что тот приносит огромную пользу Новой Франции и этим оправдывает заботы интенданта о нем.
Однажды на заседании своего частного Совета он расспрашивал Давида о его поездке с Черным Охотником в форт Вильям-Генри и в Пенсильванию и просил подробно поделиться своими впечатлениями от этого путешествия. Он также познакомил его с епископом, который интересовался борьбой между двумя церквами на юге, где сталкивались два направления: католицизм и протестантство.
Давид, который все еще терялся в догадках, давал на все обстоятельные ответы и в то же время ломал голову над вопросом, почему интендант по-прежнему так дружески расположен к нему.
А Биго, подобно огромному пауку, дожидающемуся жертву в центре паутины, потирал руки от удовольствия.
Тем временем де Пин, Бодрей и Дешено не переставали рассказывать направо и налево о том, какая глубокая, искренняя дружба зародилась между интендантом Новой Франции и красавцем-охотником из пограничных лесов, несмотря на то, что последний незадолго перед этим удостоил великого интенданта "ледяным крещением". И романтическая сторона этой истории захватила воображение жителей Квебека.
По мере того, как проходили дни, Давид, к удивлению своему, стал замечать, что становится заметной фигурой в городе. Он это видел и чувствовал. Самый могущественный человек во французских владениях отметил его своими милостями. Спокойное отношение Давида ко всему окружающему, его сдержанность, напоминавшая поведение индейца, его быстрая карьера - обо всем передавалось из уст в уста.
А Биго между тем изливал свою душу Анне в обильных посланиях и каждый раз напирал, что все, о чем он пишет ей, должно оставаться в секрете. Он умолял ее простить его за то, что досаждает ей тревогами, но он сам живет, мол, все это время в безумной тревоге и нуждается в человеке, с которым мог бы поделиться и которому мог бы изложить все, что волнует его в связи со счастьем двух наиболее дорогих существ на свете - ее и Давида Рока.
Он просил ее приложить все старания и использовать свое влияние на Давида, дабы тот прекратил всякие сношения с Черным Охотником. Его письма, казалось, исходили из глубины великой души. А смиренный тон их окружал Биго ореолом святого в представлении Анны Сен-Дени.
Что же касается Давида, то он черпал бодрость у Нанси Лобиньер. Она откровенно показывала, что гордится им. И она, и ее отец относились к нему как к лучшему другу и познакомили его с большим числом "Честных Людей", принявших Давида в круг близких друзей.
Мало-помалу Нанси Лобиньер, опьяненная своим собственным счастьем, стала преодолевать свой беспричинный страх за Анну.
- Я надеюсь, - говорила она Давиду, - что Анна допустила ошибку только в своем мнении насчет Биго. Остается лишь радоваться тому, что она находится еще в монастырской школе, которая в значительной степени ограждает ее от интенданта. А к тому времени, когда Анна кончит школу, она в достаточной степени убедится в том, кто такой Биго, и сама не захочет лучшего места на земном шаре, чем замок Гронден, - на коленях будет умолять вас о прощении. Точно так же, как я сама не мечтаю о лучшем пристанище, чем дом Пьера на реке Ришелье.
Однажды она встретилась с Анжелой Рошмонтье, и та в разговоре об Анне сказала:
- Анна не больна - я хочу сказать, физически она отнюдь не больна. Что-то гложет ее сердце и ее мозг, нечто такое, что тревожит меня больше, чем серьезная болезнь, которая в большинстве случаев поддается лечению.
В субботу после целой почти недели молчания Давид получил наконец записку от Анны. Ее принесли ему утром чуть не на заре. Анна просила его не откладывая прийти к ней в полдень в школу.
В первое мгновение волна радости залила душу Давида. Но потом его возбуждение улеглось, и он твердо решил, что должен выложить ей все, что он знает о Биго и в чем его подозревает.
Ровно в полдень он был в монастырской школе; его провели в низкую, сводчатую комнату. Когда Анна вошла, дрожь прошла по всему телу Давида. Перемена, которую он заметил в ней, не могла быть результатом болезни. Не говоря уж о том, что в лице девушки не было ни кровинки, что оно стало много тоньше, она производила впечатление совершенно бескровного существа.
Девушка заметила, как потрясен ее возлюбленный.
Прошло несколько секунд, прежде чем кто-либо в состоянии был заговорить. А затем Анна тщательно прикрыла дверь за собой и, ласково улыбнувшись Давиду, протянула ему руку. Но юноша тотчас же увидел, что ее улыбка вымученная. Он взял ее руку в свои и крепко сжал ее, борясь с безумным желанием заключить девушку в свои объятия. И он ясно видел, что Анна тоже переживает такую же борьбу. И только это сознание заставило его наклониться, чтобы поцеловать ее.
Но Анна не позволила даже этого. Она слегка отодвинулась от него и сказала:
- Только не сейчас, Давид!
А потом они сели у окна друг против друга, и глаза Анны скользнули по мундиру Давида. Она снова улыбнулась, нисколько не скрывая своей гордости, но ее улыбка, как показалось юноше, принадлежала старому человеку, и вместо того, чтобы доставить ему удовольствие, она лишь пуще прежнего потрясла его.
- Форма тебе удивительно к лицу, Давид, - сказала она.
- Я очень рад, что тебе нравится, - ответил юноша.
Он не отдавал себе отчета, что его лицо было сейчас так же бескровно, как и ее.
- Анжела Рошмонтье рассказала мне, что ты с удивительной быстротой продвигаешься вперед и даже успел стать заметной фигурой в городе.
- Робино говорит, что я делаю быстрые шаги, - подтвердил Давид, оставляя без внимания вторую половину ее фразы.
Некоторое время они сидели молча. Внезапно Давид вскочил на ноги, и глаза его вспыхнули огнем.
- Анна! - крикнул он. - Во имя нашей любви, скажи мне, что случилось? Что все это значит? Что означает эта перемена в тебе? Я сижу в этом проклятом городе только из-за тебя, я ношу эту форму только ради тебя, я принимаю благодеяния и лицемерную дружбу негодяя и предателя только ради тебя. Совсем еще недавно ты радовалась, когда я обнимал тебя, ты говорила, что любишь меня, а теперь ты, очевидно, возненавидела меня. Почему это? Что произвело эту перемену… Если не Биго, это чудовище, который ослепил тебя своими лисьими речами, который украл у Карбанака жену, а его самого предал экзекуции, который строит все время хитроумные замыслы, чтобы забрать тебя у меня! Как же ты…
Больше он ничего не успел сказать. Анна тоже вскочила на ноги, и мертвенная бледность ее лица сменилась густым румянцем. Властным жестом указав на стул, с которого встал Давид, она приказала:
- Садись!
Давид, который под действием страсти и душевной муки сказал гораздо больше, чем намеревался, повиновался и сел. Анна тоже опустилась на стул и посмотрела на него глазами, в которых сверкал огонь.
- Во-первых, я прошу тебя вспомнить, что ты находишься в монастыре, а потому должен был бы больше обдумывать свои слова, перед тем как швырять подобные оскорбления. Затем позволь мне сказать несколько слов, не прерывая меня, и я объясню тебе, почему я не бросилась в твои объятия, когда ты вошел, и почему, как ты говоришь, во мне произошла такая перемена.
Уже целую неделю, как мое сердце разрывается от тоски, боли и тревоги. Мне очень хотелось бы, чтобы ты обнял меня. Мне очень хотелось бы целовать тебя. И я люблю тебя сейчас еще больше, чем когда-либо. Но это не значит, что я могу позволить себе усыпить мою преданность Новой Франции и веру в человека, который думает только о ней.
Она умолкла и продолжала глядеть на Давида, словно желая увидеть, какое действие произвели ее слова.
- Ты сказал сейчас, что мсье Биго - чудовище, негодяй и предатель. На каком основании ты бросаешь такие обвинения?
- У меня уже есть доказательства и с каждым днем их прибавляется все больше.
- В таком случае, Давид, когда ты услышишь о том, что заставило меня пригласить тебя сюда, ты переменишь свое мнение. У каждого из нас есть свой долг независимо от нашей любви, и в течение всех этих дней я собиралась с силами, чтобы, вопреки наболевшему сердцу, сказать тебе, что происходило за это время в моем мозгу, обо всем, что я думала и в чем убедилась.
И позволь тебе сказать, что, несмотря на все те злобные сплетни и пересуды, которые раздаются по адресу Биго, я считаю его самым честным человеком в Новой Франции. Его враги угрожают ему смертью, а его смерть была бы равносильна гибели Новой Франции. Он единственный преданный ей человек, он - крепость, о которую разбиваются все козни врагов, от которой зависит судьба нашей родины. Тогда как ты слеп, он великолепно все видит, и только благодаря той бескорыстной дружбе, которую он питает к нам, он до сих пор не уничтожил еще - по заслугам - человека, который дорог тебе. Биго сумел обнаружить один из источников, один из самых главных, между прочим, откуда исходит предательство, которое с каждым днем дает англичанам все больше и больше преимуществ перед нами. И теперь я понимаю, почему мое сердце наполнялось таким безотчетным страхом каждый раз, когда ты произносил при мне имя Черного Охотника. В этом крылся инстинкт самозащиты еще до того, как появился на горизонте интендант Биго. Ибо теперь уже не может быть больше сомнения, Давид… Черный Охотник, который так глубоко привязан к тебе и к твоей матери, - предатель и шпион, один из самых смертельных врагов Новой Франции!
Руки его покрыты кровью французских колонистов, их жен и младенцев. Роль, которую отвели ему англичане, заключается в том, чтобы собирать сведения для них, и он предает наши беззащитные дома огню и топорам индейцев. Благодаря своим друзьям (а интенданту известно, что таковые есть у Черного Охотника на реке Ришелье), ему удалось добыть все сведения, какие только нужны англичанам. И в последнее время, как ты сам знаешь, он стал еще более смел, чем когда-либо. Биго знает, что он проводил тебя почти до самых ворот Квебека и там оставил тебя… а несколько позднее он пробрался к Квебеку в качестве торговца мехами, два дня спустя покинул город и с добытыми сведениями направился к англичанам. И интендант Биго, человек, которого ты называешь чудовищем, негодяем, предателем, этот великодушнейший патриот, который так искренне пригрел и тебя и меня, этот великий человек дал Черному Охотнику возможность безнаказанно выйти из города! Он дал уйти угрозе Новой Франции! И только потому, что, будь Черный Охотник пойман и повешен, это непременно было бы связано с опасностью для тебя и для твоей матери.
Лицо Давида приняло пепельно-серый оттенок, и кровь совершенно застыла у него в жилах к тому времени, когда Анна кончила говорить. А девушка, видя результат своих убийственных слов, не спускала с него глаз.
- Давид, я позвала тебя, чтобы открыто сказать обо всем… даже если ты будешь ненавидеть меня за это. Теперь на карту ставится наше счастье, а также твое будущее и даже твоя жизнь. И я прошу у тебя только одного: откажись от дружбы и всякого общения с человеком, который называет себя Питером Джоэлем. Выкинь его из памяти, как человека, который может явиться причиной твоей гибели, и настаивай, чтобы твоя мать тоже так поступила - хотя возможно, что она откажется. Если Питер Джоэль будет повешен…
- Тогда я займу место рядом с ним и вместе с ним пойду на виселицу, - ответил Давид.
Его слова произвели ошеломляющее впечатление на Анну. Она в продолжение нескольких секунд глядела на него, широко раскрыв глаза, словно не веря себе, а потом прикрыла лицо обеими руками, и юноша услышал ее заглушенные рыдания.
Он встал и, подойдя вплотную к девушке, положил руку на ее склоненную голову. Вопреки всему, что она сказала, он любил ее сейчас больше, чем когда-либо. Но теперь к его любви прибавилось еще чувство страшного опасения за ее жизнь, чувство, во много раз сильнее того страха, что испытывала за него Анна Сен-Дени. Голосом, полным нежности, он сказал:
- Все, что ты слыхала, все, что ты мне передала, - ложь, возмутительная ложь.
Анна сидела не шевелясь и, казалось, перестала дышать.
- И в самом ближайшем будущем ты сама в этом убедишься, - прошептал юноша, склонясь над ней.
У него появилось безудержное желание охватить ее голову руками и прижаться губами к ее волосам, но он взял верх над собой.
- В скором времени ты узнаешь, что во всем виновен только Биго: он старался завоевать твое доверие и сделал это таким образом, чтобы обратить тебя против меня. Он хочет тебя. И он знает…