* * *
Вести быстро неслись по лесам поздней осенью 1754 года.
По тропинкам лесной чащи и по рекам спешили гонцы, и белые, и краснокожие, а порой казалось, сам ветер передает об удивительных событиях в Канаде.
Черный Охотник вернулся из Монреаля и принес известие о торжестве французского оружия. Вашингтон сдался у Форта Необходимости, Вилье одержал победу у форта Дюкен, и теперь ни один английский флаг не развевался больше за Аллеганскими горами. А Селерон де Бьенвиль закончил свое изумительное дело: вдоль границы французских владений были на равном расстоянии друг от друга прибиты к деревьям металлические дощечки, на которых красовался щит Франции. Французское оружие и умение обращаться с индейцами одержали победу и вдоль реки Огайо, и на равнинах!
В английских колониях в это время Динвиди буквально выходил из себя, так как ассамблея квакеров не желала оказывать сопротивление неприятелю на севере и на западе. Политика британских губернаторов приводила к тому, что все больше и больше индейских племен отходило от них; несмотря на то, что в колониях проживало полтора миллиона англичан и лишь семьдесят тысяч французов, Динвиди не переставал требовать помощи из Англии.
И в ответ на его призыв Англия отправила армию под предводительством генерала Браддока.
Эти вести горячо занимали Давида Рока и вызывали в нем все больший трепет, по мере того как приближался день отъезда в Квебек. Он подробно написал Анне обо всем, что происходило на юге, и о том, что передавалось на реке Ришелье, и через десять дней получил ее ответ.
"То, о чем ты пишешь, так ничтожно по сравнению с теми великими событиями, которые должны раньше или позже разыграться в истории Новой Франции, - писала она. - И когда эти страницы истории начнут разворачиваться, я бы хотела, чтобы ты был готов занять место, которое ты заслуживаешь. Я уверена, что у тебя нет никаких резонов дольше откладывать поездку в Квебек".
Она также писала, что ему, наверное, приятно будет узнать, что интендант дважды возил ее кататься по дороге Сентфуа вместе с прелестной мадам де Лери и ее супругом, что он оказывает ей исключительные почести, когда бы он ни встречался с ней.
"Здесь все говорят о том, что король собирается послать армию в Новую Францию, и во главе ее будет стоять один из величайших генералов в мире, - заканчивала она письмо. - И я хотела бы, чтобы к тому времени, когда он прибудет, мой Давид находился уже в Квебеке".
- Анна совершенно права, мой мальчик, - сказал Черный Охотник. - Пора тебе в путь. Интендант действительно обратил на тебя внимание, и если явится французская армия, то чем больше ты будешь подготовлен, тем более достойный тебя пост ты займешь в ней. Я тоже решил идти в Квебек вместе с тобой, а оттуда через Шодьер я отправлюсь к английским колониям.
Глаза юноши загорелись радостным огнем, когда он услышал, что Черный Охотник будет сопровождать его. Но почти тотчас же его взор затуманился, радость уступила место разочарованию и страху.
- Я надеялся, что вы останетесь возле моей матери, - сказал Давид.
Черный Охотник нежно положил руку ему на плечо и ответил:
- Ты можешь быть спокоен, Давид. Хотя меня здесь не будет, твоя мать останется под надежной защитой. Она ни на минуту не останется одна, даже когда мы с тобой будем находиться на расстоянии многих миль отсюда.
- Вы хотите сказать, что эти четыре индейца делавара, которые пришли навестить нашего Козебоя, останутся здесь?
Черный Охотник утвердительно кивнул головой.
- Да, они останутся здесь до конца. Каждый из них верен мне по гроб, а в храбрости они не уступят пантерам. Твоя мать уже знает, что они остаются с ней, а сегодня утром я сообщил об этом старому барону, и он тоже позаботится о ней - так что тебе совершенно не о чем беспокоиться.
- А вы… вы тоже хотите, чтобы я уехал?
- Я полагаю, что это лучше всего для тебя, - тихо ответил Питер Джоэль. - Хотя не скрываю, что у меня на сердце, как и на сердце твоей матери, будет пусто после твоего отъезда.
- Почему вы хотите, чтобы я поехал в Квебек? - спросил Давид. - Почему вы все на этом настаиваете, когда мое сердце и все, что мне дорого, остается здесь? Меня нисколько не влечет та слава, которую мне сулят там, я даже боюсь тех обещаний, которые надавал мне интендант. Я хочу только остаться в этих лесах и защищать их от англичан и их жестоких союзников, если они осмелятся прийти сюда.
- Твой язык передает лишь часть того, к чему стремится твое сердце, Давид. И весьма незначительную часть к тому же. Ты больше всего на свете хочешь быть с Анной.
Давид опустил голову и тихо произнес:
- Это правда.
- И ради Анны ты должен поехать в Квебек, - продолжал Черный Охотник с такой нежностью в голосе, что Давиду, который стоял, опустив глаза в землю, показалось, что говорит его мать. - Город завладел помыслами Анны, в ней живет сильное желание оставаться там, и это желание, впрочем, так же естественно, как и твоя любовь к лесам, окружающим тебя. Когда-нибудь ты привезешь ее обратно сюда. Ты должен победить! Когда ты достигнешь того, что Анна рисовала тебе, она сама тогда рада будет вернуться в замок Гронден. Ты понял меня, Давид? Ты не находишь, что я прав?
- Я много думал в последнее время, и порой меня охватывал страх. Но теперь мне все ясно. Вы действительно правы.
- И ты всегда останешься тем же честным человеком, каким был до сих пор?
- Да.
- И не позволишь большому городу нанести тебе поражение?
- Никогда.
- И всегда будешь хранить в душе ту чистоту, которая составляет часть наших лесов?
- Да, всегда.
- Тогда поезжай, мой мальчик, и наступит день, когда Анна Сен-Дени вернется сюда вместе с тобой.
* * *
Серый ноябрь 1754 года тяжело повис над Новой Францией, словно зловещее знамение. Ни разу в продолжение всего месяца не показалось в небе солнце, но в то же время не выпадал и снег, который несколько оживил бы серую мрачную землю.
Среди холода и мрака неслась лодка, в которой Давид и Черный Охотник спешили по реке Ришелье к реке Святого Лаврентия, чтобы оттуда пуститься прямиком к Квебеку. На второй день плавания они вошли в реку Святого Лаврентия, где она расширяется среди островов озера Святого Петра. На третий день они миновали Николет, и вдали показались богатые владения могущественных баронов, населявших земли между тремя реками и Квебеком.
Четвертый день был еще мрачнее предыдущих, и казалось, сплошная тяжелая серая мгла облекала всю землю. Сумерки уже надвигались, когда Черный Охотник направил лодку к берегу близ леса Силлери. И только тогда он сказал Давиду, что дальше сопровождать его не будет.
Час спустя Давид направлялся к "Городу на скале", неся на спине котомку со всем своим имуществом и зажав в руке длинную винтовку. Пройдя несколько сот шагов по тропе, которую в течение многих десятков лет утаптывали и бароны, и вассалы, и воины Новой Франции, Давид увидел перед собой большой город.
Ночь быстро опускалась, и молодой охотник ускорил шаг. Напрягая зрение, он пронизывал сумерки глазами и, забыв обо всем на свете, не исключая и Черного Охотника, думал только о своей Анне и о ее городе. Вскоре его уже приветствовали освещенные окна, и через некоторое время он очутился в Нижнем городе. В это время на улицах было уже мало народу, и, когда Давид Рок проходил по опустевшему городу, эта безлюдность невольно напоминала ему о родных лесах.
Зато позади, за окнами, затянутыми занавесками, он мог видеть уютный, мягкий свет, и оттуда слышался смех, веселые голоса детей и песни. Внезапно до его слуха донесся голос ночного сторожа, охранявшего город от злоумышленников.
- Шесть часов и все благополучно! Мир и закон царят в городе, во имя короля и народа!
Давид направился к тому месту, откуда доносился голос, и, когда он поравнялся со сторожем, последний поднял фонарь и посмотрел ему в лицо.
- Здорово, брат! - приветствовал он его. - Длинная винтовка и полный мешок, - откуда ты, из форта или с поста?
- Прямо с реки Ришелье, - ответил Давид.
- О, в таком случае ты мужчина! - ответил блюститель покоя и порядка и пошел своим путем.
Продвигаясь в глубь города, юноша вышел на площадь, где раздавались веселые голоса и громкий смех. Это была площадь Нотр-Дам-де-Виктуар, и здесь собралась большая шумная толпа. По трем сторонам площади горели огромные плошки, а на небольшом бугре был разложен яркий костер. И при этом зловещем свете молодой охотник увидел невысокий помост, вокруг которого стояло множество людей, на самом же помосте стояли на коленях друг против друга мужчина и женщина, а головы их были просунуты в огромные деревянные тиски.
Давид Рок в изумлении остановился и стал глядеть на это необычайное зрелище.
- Что это означает? - спросил он у круглолицего юнца, который заливался безудержным смехом.
- Старуха Гарен украла серебряную ложку, а ее муж сплавил краденое. Вот они оба выставлены здесь на потеху. И должен вам сказать, что они счастливо отделались, ибо ложка была украдена из частного дома, и закон мог бы обоих повесить за это.
Несколько поодаль от себя Давид Рок заметил небольшую компанию, державшуюся в стороне от толпы. Там стояло трое офицеров и с ними три нарядно одетые дамы в шелковых масках. Все они громко смеялись, и видно было, что зрелище доставляет им огромное удовольствие. Эта компания до такой степени напомнила юноше недавних гостей, которых он видел в замке Гронден, что он подошел ближе и стал всматриваться в них. Один из офицеров, человек с высокомерным и тупым лицом, заметил его.
- Черт тебя возьми, кто ты такой и чего тебе надо? - крикнул он.
Захваченный врасплох, Давид ответил:
- Я ищу монастырь Святой Урсулы. Я был бы вам очень признателен, если бы вы указали мне дорогу.
Офицер повернулся к нему спиной и обратился к своим дамам:
- Если бы я не боялся, что зловоние его крови отравит воздух, я проткнул бы его клинком за то, что он осмелился так глядеть на вас.
Дамы весело захихикали.
Весь кипя от бешенства, Давид Рок сделал было шаг вперед, но в это время чья-то рука, сильная и твердая, дружески легла на его рукав.
- Обождите, мой друг, - услышал он тихий и ласковый голос. - Я вам покажу дорогу к монастырю.
И раньше, чем Давид успел оказать сопротивление, эта рука потащила его за собой и увела подальше от толпы.
- Если ваша кровь такая же гнилая, как кровь капитана Талона, и вы намерены проливать ее из-за него, то она, я бы сказал, никуда не годится! - продолжал тот же голос. - Я только недавно вернулся из Монреаля, где этот негодяй осушил все источники пороков. Он убил шесть человек и не задумываясь убьет еще одного, чтобы доставить удовольствие своим дамам, которые явились наслаждаться этим зрелищем. Меня зовут Пьер Кольбер, и "длинные винтовки" из пограничных лесов - мои друзья.
- Благодарю вас, - ответил Давид. - Меня зовут Давид Рок, и я живу в сеньории Сен-Дени на реке Ришелье.
- Бравые люди живут там, - сказал Пьер Кольбер. - Я торгую мехами и скупаю их непосредственно у индейцев. Пойдемте со мной. Ночь темна, и для того, чтобы увидеть монастырь Святой Урсулы, нужно подняться на высокий холм.
Они пустились в путь, и почему-то Пьер Кольбер снял шапку. И тогда Давид Рок заметил нечто такое, от чего возглас изумления сорвался с его губ. Как раз над ухом торговца мехами начинался рубец, который шел вокруг всей головы, и над этим рубцом не было ни малейшего признака ни волос, ни кожи.
- Знамение времени, мой друг, - сказал Пьер Кольбер, и его голубые глаза весело сверкнули. - Индейцы-сенеки заполучили меня лет двенадцать тому назад и сняли мой скальп, но этого было недостаточно, чтобы убить меня. А в былые дни и я сам не расставался с длинной винтовкой, и потому рад каждому, кто является в Квебек из пограничных лесов. Вот сейчас мы начнем подниматься на холм. Вы, я полагаю, никогда раньше не были здесь?
- Никогда, - признался Давид.
- В таком случае позвольте вам сказать, молодой человек, что это несколько необычно справляться о монастыре Святой Урсулы в такой час ночи.
- Я только хотел было издали взглянуть на него, - ответил Давид, и лицо его залилось краской. - Там учится мадемуазель Сен-Дени - моя невеста.
- О! - произнес Пьер Кольбер, тяжело дыша, так как они уже начали подыматься в гору. - Вы кого-нибудь знаете здесь?
- Да, многих, - ответил Давид Рок. - Интенданта Биго, и маркиза Водрея, и Гюго де Пина, и Пьера Ганьона, и, наконец, мадемуазель Нанси Лобиньер.
- Черт возьми! - тихо произнес Пьер Кольбер и как-то странно посмотрел на юношу. - Вот здесь в таком случае находятся ваши друзья, - сказал он, указывая на дворец (во много раз больше замка Гронден), окна которого ярко горели в глубоких сумерках. - Сегодня понедельник, и там заседает Верховный Совет. Это губернаторский замок, обитель вице-королей Канады, и в настоящую минуту Дюкен сидит за столом, по правую руку его - епископ, по левую - интендант, а вокруг них сидят советники, занимая место по старшинству. Не собираетесь ли вы отдать им визит сегодня?
- Нет, - просто ответил Давид Рок, не замечая подозрительной интонации в голосе спутника. - Я не стану их сегодня беспокоить.
Пьер Кольбер посмотрел на молодого человека, разинув рот от изумления.
- Убей меня Бог! - воскликнул он. - Вашей выдержки хватило бы на десятерых лесных жителей с реки Ришелье! Пойдемте дальше. Монастырь Святой Урсулы расположен там, а я живу вот тут, на Рю-де-Повр. Я пригласил бы вас разделить со мной трапезу, но какое дело другу губернаторов и интендантов короля до простого смертного, вроде меня.
- Вы ошибаетесь, я счастлив буду принять ваше приглашение, - с улыбкой ответил Давид, догадываясь наконец, что его проводник сомневается в правдивости его слов.
- В таком случае вы пойдете со мной?
- Если вы разрешите и если вы будете достаточно снисходительны к такому лжецу, каким я кажусь вам.
- Черт меня возьми, я начинаю уже любить вас! - воскликнул Пьер Кольбер. - Я готов поклясться, что у вас побольше найдется о чем рассказать, чем у меня. Но вот и монастырь, в котором живет ваша возлюбленная.
Давид Рок почувствовал, что какой-то клубок подкатил к его горлу, и он с трудом проговорил:
- Не можете ли вы мне указать, где находится монастырская школа, мсье?
- Вот, - ответил Кольбер, - там, где виднеется свет. Обождите-ка минутку! Там кто-то движется… Я вижу двух слуг с фонарями… А в глубине справа стоит экипаж. Ха! Юбка и сабля! Очевидно, по специальному предписанию власть имущих, если только не бегство!
Как раз в это время один из слуг поднял фонарь, и при тусклом свете его Давид Рок различил лица людей, занимавших места в экипаже. Юноша издал заглушенный крик, и почти одновременно слова Пьера Кольбера подтвердили, что глаза не обманули его.
- Мсье Биго! Интендант Новой Франции собственной персоной, или пусть меня разразит гром! И с ним…
- …мадемуазель Сен-Дени, - закончил за него Давид Рок совершенно спокойным голосом. Но на душе у него был лед. - Мсье, - продолжал он, - вы были очень добры ко мне. Я хочу просить у вас еще об одной милости. Вполне возможно, что мне все же придется сделать еще сегодня визит во дворец интенданта. Но сейчас я прошу об одном: укажите мне путь к дому Нанси Лобиньер.
Пьер Кольбер ничего не ответил и повел юношу по улице, спускавшейся вниз. Вскоре он круто завернул на улицу Святого Людовика и остановился на углу.
- Я дальше вас провожать не буду, - сказал он. - Отсчитайте десятый дом налево, и там живет Нанси Лобиньер. Только смотрите не ошибитесь и не попадите в одиннадцатый - там живет красотка Анжелика де Пин, жена человека, которого вы, кажется, знаете, и она же chère amie интенданта. Между прочим, она также получила воспитание в школе монастыря Святой Урсулы, что не мешает ей, однако… Очевидно, наш уважаемый мэр де Пин у себя дома… Когда вы закончите свои дела и все еще будете нуждаться в теплой постели и сытном ужине, спросите у кого угодно, где живет Пьер Кольбер. Мой дом стоит неподалеку от статуи Иоанна Крестителя. Но если даже вы не придете сегодня и вам понадобится друг завтра, то вспомните, что я когда-то был оскальпирован сенеками. В моем сердце всегда найдется уголок для "длинных винтовок". Доброй ночи, друг Давид.
- Доброй ночи, Пьер Кольбер!
Юноша повернул обратно и снова направился к площади Нотр-Дам-де-Виктуар. Прокладывая путь сквозь туман и слякоть, он не переставал спрашивать себя, куда это могла ехать Анна в такой поздний час в обществе интенданта. Как это возможно, что, вопреки строгим правилам монастырской школы (как Анна сама неоднократно рассказывала), ей разрешили ночью выйти из монастыря? И что означали слова Пьера Кольбера "по особому предписанию власть имущих?"
Внезапно Давид Рок услышал позади себя скрипение колес. Он быстро обернулся и узнал экипаж, в который незадолго перед этим Биго помогал сесть Анне Сен-Дени. Экипаж остановился, кучер соскочил и открыл дверцу, и оттуда, гремя саблями, вышло двое мужчин - Анны не было с ними!
Юноша крепко зажал винтовку в руке и, не обращая внимания на окрик часового, направился прямиком к двери, в которой скрылись люди, приехавшие в экипаже.
- Полегче, паренек! - крикнул часовой, загораживая ему путь. - Куда ты так спешишь? И что означает твоя длинная винтовка здесь, у дверей губернаторского дома?
- Я только что пришел с реки Ришелье, и мне нужно немедленно увидеть интенданта. Я хотел бы знать, дома ли он?
- А если даже так - тебе что до этого? Ну-ка, проваливай живее!
- Но если он здесь, и мадемуазель Сен-Дени с ним…
Но часовой не дал ему докончить.
- Если даже мсье Биго и находился в обществе мадемуазель, кто бы она ни была, то я не думаю, чтобы он стал привозить ее сюда на заседание Верховного Совета. Но теперь я понимаю, мой милый мальчик, почему его так долго не было, ха-ха-ха! Ну, что же, пожелаем ему счастья. А теперь, шевели ногами: тридцать секунд по часам - максимальный срок, что разрешается чужим останавливаться у дворца.
Давид Рок не стал вступать в пререкания. Сердце его ныло от какой-то тупой боли, а кровь бурлила в жилах. Он продолжал бродить во мраке и слышал, как сторож выкликал часы. Он снова прошел мимо монастыря, но там уже погасли все огни. Сердце его больно сжалось.
Внезапно молодой охотник принял какое-то твердое решение, и через несколько минут он уже снова находился на углу улицы Святого Людовика, где лишь недавно распрощался с Пьером Кольбером. Он тотчас же принялся отсчитывать дома по левую руку от себя и остановился возле десятого.
Это было большое красивое здание с высоким крыльцом, и оно стояло несколько в стороне от улицы. Над дверью горел большой фонарь, освещавший почти половину фасада. Давид Рок услышал голоса, доносившиеся изнутри, и в его сердце взыграла надежда. Голоса эти принадлежали Нанси Лобиньер, Луизе Шарметт и какому-то мужчине. Возможно, что Биго именно сюда проводил Анну, - пронеслось в мозгу юноши.
Молодой человек быстро взбежал по ступенькам крыльца, и как раз в эту минуту дверь отворилась, и оттуда вышли три дамы в сопровождении трех кавалеров. Дверь затворилась за ними раньше, чем кто-либо успел заметить Давида. Последний стоял белый, как привидение, при тусклом свете фонаря и совершенно неподвижный, словно изваяние. Его Анны не было с ними!