Она отползла назад, забыв о порезанном колене. В руке у нее сам собой появился мобильник. Набрала номер Тараса.
- Тарас, быстро приезжай! Я дома! Тут кто-то есть!..
- Понял, лечу! - услышала она голос Тараса и, опустив телефон на пол, попятилась на кухоньку, где уселась прямо на полу, застыв взглядом на краешке занавески, из-за которой еще несколько мгновений назад доносился леденящий душу хрип задыхающегося человека.
Тарас, сбегая по лестнице, первый раз, должно быть, своевременно наступил на пятую ступеньку. Ее душераздирающий вскрик плавно перешел в дребезжание дверного звонка в коридоре у Ежи. Тарас прижал кнопку звонка со всей силы и всё еще держал ее, когда дверь открылась и в проеме появилось перепуганное лицо Ежи Астровского.
- Быстро, поехали! У Оксаны дома грабители! - выкрикнул Тарас и только после этого отпустил кнопку и побежал во двор к машине.
Ежи, как был в тапочках, так и понесся за ним следом.
Старый "опель" вырвался из дворовой брамы на Пекарскую со скоростью "феррари". Тут же раздался визг тормозов, на который Тарас не обратил внимания. Резко повернул налево и снова - на газ.
- Ты чуть потише, а то из меня сейчас сердце выпрыгнет! - вырвалось у Ежи.
- Да мы счас, тут рядом! - не отрывая взгляда от дороги, сказал водитель, и машина, промчавшись на красный сигнал светофора, выскочила на улицу Франко.
Бросив машину прямо напротив Оксаниного двора на проезжей части - места для парковки тут не было, - они выскочили из салона. Тарас забежал во двор, почти впрыгнул в парадное, застучал подошвами по деревянным ступенькам круглой лестницы. Дернул дверь в квартиру Оксаны. И первая, и вторая двери были открыты.
- Оксана, где ты? - спросил, остановившись уже в квартире.
- Я тут, - прошептала она из кухни.
Ее лицо было непривычно бледным, глаза влажными.
- А этот где? - Тарас тоже перешел на шепот.
Оксана показала дрожащей рукой на занавеску, закрывавшую окно.
Тут в коридор зашел, тяжело дыша, Ежи. Он только открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Тарас поднес к его губам указательный палец правой руки, а потом им же указал на занавеску.
И оттуда, из-за занавески, снова раздался хрип. Ежи вздрогнул. Тарас сделал полшага назад.
- Нож, дайте нож! - зашептал Ежи, уже осмотревшийся и заметивший Оксану, сидевшую на полу в своей малехонькой кухоньке. - И палку!
Оксана показала взглядом на столик, но внезапно осмелевший Ежи Астровский уже был на кухне, аккуратно переступив через хозяйку. Он схватил со столика правой рукой хлебный нож с длинным пилообразным лезвием, в левую взял швабру на дюралюминиевой ручке и ринулся к окну.
Тарас и не думал, что у его соседа может оказаться достаточно силы, чтобы, размахнувшись, так ударить шваброй по занавеске, что поднятый ветерок сбросит с кухонного столика несколько бумажных салфеток. В ответ на удар шваброй из-за занавески снова раздался хрип.
- Ты в милицию не звонила? - спросил Тарас хозяйку квартиры.
Она отрицательно мотнула головой.
Тарас, которому вдруг стало неловко наблюдать, с каким рвением Ежи вступил в поединок с неизвестной опасностью, тоже взял в руки веник и кухонный нож.
- Ежи, - зашептал он, - ты шваброй отбрось с окна занавеску! Тогда мы его и прижмем!
Ежи кивнул. Он размахнулся шваброй и ударил по верхним кольцам занавески, которая тут же съехала по деревянной трубке-карнизу в правый конец.
Оксана вскрикнула и сама себе зажала рот ладонью правой руки. Мурашки пробежали по спине Тараса. Ежи застыл с открытым ртом.
В разбитом стекле окна торчала окровавленная огромная чайка. Кровь капала с нее на белый подоконник, а потом дальше на пол, на разбитый аквариум, на камешки и водоросли.
Оксана поднялась с пола. Ее трясло, но она всё равно подошла чуть ближе, присмотрелась к чайке.
Потом опустила взгляд на кастрюльку с водой, в которую она опустила поднятых с пола рыбок. Рыбки были живы. Чайка тоже.
- Я этой пернатой сволочи сейчас горло перережу! - возмущенно заявил Ежи, всё еще сжимавший в правой руке рукоять хлебного ножа.
- Зачем? - растерянно спросила Оксана.
- Ну… Чтоб не мучилась, - Ежи оглянулся на хозяйку. - Всё равно ведь сдохнет…
Оксана отрицательно мотнула головой, наклонилась к раненой птице.
- Осторожно! - предупредил ее Тарас. - Она может клюнуть!
Чайка, словно Тарас напомнил ей о ее оружии, приподняла клюв и, уставившись своими маленькими глазками на Оксану, захрипела снова.
Тарас заметил на кухонной полке скотч, оторвал кусок клейкой ленты и быстрыми, решительными движениями намотал ее на клюв раненой птицы.
- Теперь не опасно, - сказал он.
- Надо "скорую ветеринарную помощь" вызвать, - произнесла Оксана. - Набери справочную, узнай номер! - Оксана показала Тарасу на стационарный телефон, стоявший на пуфике под следующим окном, уже в комнате.
- Да рыбки, вроде, в норме?! - Ежи опустил взгляд на кастрюльку на полу.
Оксана кивнула, не сводя своих глаз с птицы.
- У них услуги платные! - крикнул из комнаты Тарас, всё еще прижимая телефонную трубку к уху. - За вызов сто гривен, дополнительно за помощь. Вызывать?
- Вызывай! - ответила Оксана.
Минут через двадцать в квартиру спешной походкой вошла ветврач в фирменном зеленом комбинезоне с пластиковым зеленым чемоданчиком в руке. Ее лицо выражало озабоченность. Коротко стриженные русые волосы были взъерошены. То ли случайно ветром, то ли сознательно парикмахером.
- Разуваться? - спросила она у Оксаны.
- Не надо. - Оксана жестом позвала ее за собой в комнату. - Вот, видите!
- Ой, как же это она так! - вырвалось у ветврача при виде чайки. - Надо ее освободить!
- А она при этом еще больше может пораниться, - предположила Оксана.
- Вы не вегетарианка? - Врач напряженно посмотрела на хозяйку квартиры.
- Нет.
- Тогда дайте молоток для отбивки мяса!
- Оксаночка, - отвлек хозяйку Тарас, - мы с Ежи за новым аквариумом сходим и за водой для него!
Оксана кивнула. Принесла из кухни молоток. Женщина в зеленом комбинезоне внимательно осмотрела стекло под чайкой, не обращая внимания на слабое похрипывание птицы. Потом ударила молотком по стеклу сразу над нижней перекладиной рамы. Послышался звон.
Оксана наблюдала, как сначала вылетел кусок стекла под чайкой, но чайка не упала, она продолжала как бы висеть в этой дырке, зажатая стеклом по бокам.
- Возьмите тряпку и стойте рядом! - скомандовала ей ветврач, примеряясь молотком к правой стороне стекла. - Я сейчас ударю по стеклу, а вы сразу ловите ее, чтобы не упала!
Так и получилось. Правая сторона стекла осыпалась. Чайка неуклюже взмахнула раненым крылом и тут же упала на руки Оксане, точнее, на старую зеленую кофточку, которую Оксана вовремя взяла в руки.
Она опустила кофточку с птицей на пол, уже очищенный и от крови, и от битого стекла. Ветврач принесла чемоданчик, раскрыла его. Чайка вдруг стала подпрыгивать, чем напугала Оксану.
- Ой, что делать? Что делать?
Ветврач, уже надевшая толстые резиновые перчатки, прижала правой рукой чайку к полу, потом развернула ее на спинку и показала Оксане, как надо придерживать птицу, придавив крылья к полу. Оксана так и застыла, упершись обеими руками в раскрытые крылья птицы. А ветврач уже наклонилась над чайкой и осматривала порезы на ее теле.
В дверь позвонили.
- Открыто! - крикнула Оксана.
В коридор зашел Тарас с двумя большими бутылями воды.
- Ежи еще не вернулся? - спросил он, поставив бутыли на пол.
- Нет еще. Иди сюда! - позвала она Тараса. - Подмени меня, а то я устала!
Тарас опустился на корточки, сменил Оксану, хотя, казалось, особой надобности в этом уже не было - чайка больше не трепыхалась.
Пока Тарас наблюдал, как ветврач поливает раны птицы каким-то раствором, Оксана поставила на огонь чайник и кастрюлю с водой.
- Я сегодня с ума сойду, - в сердцах сказала она. - То у тебя, Тарас, что-то не в порядке, то этот Ежи стрижку навязывает, то тут черт знает что происходит! Разве так можно? Чтобы всё это и в один день!
- Магнитные бури, наверное, - вступила в разговор и коротко стриженная женщина-врач в зеленом комбинезоне. - У нас сегодня три вызова от голубятников было - чайки покалечили голубей! Что-то в природе происходит…
В этот момент в коридор зашел тяжело дыша Ежи. В руках - аквариум.
- Вот, меньшего не было, - сказал он, показывая покупку Оксане, выглянувшей из кухни.
- Да он в два раза больше разбитого, - проговорила она задумчиво.
- Можно будет еще рыбок докупить, - предложил Ежи Астровский. - Им же чем больше их, тем веселей! О! - Он обратил внимание на успокоившуюся раненую чайку. - Ну что, жить будет?
- Будет, обязательно будет, - кивнула ветврач. - На чайках всё заживает, как на собаках!
- Но собаки лучше! - твердо произнес Ежи.
- Собаки лучше, - согласилась ветврач. - Но лечить их дороже.
Женщина-ветврач, оставив уже перебинтованную чайку на полу, поднялась.
- Ну вот и всё, - сказала она Оксане. - Пускай три дня полежит в бинтах. Кормить, конечно, надо. Можете купить ей мороженых бычков. Только размораживайте их под теплой водой, прежде чем ей давать!
- А клетку ей надо купить? - ответственно поинтересовалась Оксана.
- Зачем вам тратиться? - пожала плечиками ветврач. - Возьмите под любым гастрономом картонную коробку из-под маргарина и держите ее в ней. Испачкается - выбросите и возьмете новую. Сейчас она всё равно никуда не улетит!
- А клюв?
- Знаете, я бы перед тем, как кормить, связывала бы ей лапы! На всякий случай. Всё-таки хищник! Если лапы связаны, то и клюв можно освободить…
Оксана кивнула, оглянулась на Тараса и Ежи.
- Вы запомните всё, а то еще забуду, - произнесла она уставшим голосом.
Расплатившись и отпустив ветеринарного врача, Оксана решила покормить гостей-спасателей. Усадила их вокруг маленького столика на колесах. Подогрела в микроволновке картошку с грибами.
- Вы там себе налейте, если хотите, - крикнула из кухни. - Под столиком всё есть!
Ежи заглянул под столик. Увидел водку и коньяк. Достал водку и посмотрел на Тараса взглядом, требующим одобрения.
- Можно по рюмочке, - кивнул Тарас. - От стресса!
Выпив без закуски, и Тарас, и Ежи оглянулись по сторонам. Взгляд Тараса замер на пустом новом аквариуме, стоявшем на полу под окном, в метре от лежавшей на Оксаниной кофточке перебинтованной чайки.
Тарас поднялся, принес из коридора две бутыли с водой, вылил воду в аквариум.
- Оксан, а где рыбки?
- Да тут, в кастрюле, на плите! - ответила хозяйка квартиры из кухни.
Тарас подошел, с опаской заглянул под кастрюлю, в которой плавали приходившие в себя после шока рыбки - газ под кастрюлей не горел. Тарас с облегчением вздохнул.
Отнес кастрюлю с рыбками к аквариуму, руками переловил рыбок и отправил плавать в новую "квартиру". Нашел на подоконнике пакет с сухим кормом, насыпал и увидел, как устремились рыбки к этой непонятной для человека еде. Заметил, как чайка направила на рыбок свой острый и хищный взгляд. Ее маленькие глазки показались Тарасу злыми.
- И не вздумай! - строго сказал он забинтованной птице.
За едой все трое выпили еще по паре рюмочек, после чего Оксана немножко расслабилась.
- А что вы будете с ней делать? - спросил Ежи у хозяйки квартиры, кивнув на чайку.
- Подлечу и выпущу, что с ней еще делать?! - Оксана пожала плечами. - Надо не забыть бычков ей купить…
- Ей, наверное, сейчас больно, - задумчиво произнес Ежи. Потом налил рюмку водки, выпил почти до дна. Поднялся и подошел к чайке. Присел возле нее на корточки и вылил остававшуюся водку птице на клюв.
- Может, на язык попадет! Это же как анестезия! - пояснил он, усаживаясь на свое место. Снова оглянулся по сторонам. - Интересно тут у вас! - сказал, и взгляд его остановился на волосах Оксаны.
- Не начинайте! - строго предупредила его хозяйка квартиры.
Ежи покорно опустил взгляд на свою тарелку.
Глава 23
- Адрес? - Женщина за почтовым окошком вопросительно уставилась прямо в глаза Рябцеву.
- Освицкая тринадцать, квартира шестнадцать.
Она опустила глаза на стол перед собой и зашуршала пенсионными ведомостями.
- Рябцев? - спросила она, снова подняв глаза.
Рябцев кивнул и протянул ей паспорт.
Расписавшись в ведомости, он взял свои тысячу двести гривен и отошел в сторону, где дрожащими пальцами пересчитал полученную пенсию. Настроение у него всякий раз портилось после этого ежемесячного ритуала, состоявшего из стояния в очереди от получаса до часа, "идентификации" его личности почтовой работницей, подписи на ведомости и получения суммы, равнявшейся сотне евро. И это всё за тридцать пять лет верной службы в рядах сначала советских, а потом уже и независимых украинских чекистов!
За стеклянной дверью почтового отделения моросил дождь. Обычная львовская осень, погода, в принципе не влиявшая на планы бывшего капитана КГБ. Теперь надо где-то выпить кофе - он привык блюсти эту традицию еще с советских времен, только тогда, получив зарплату, он смело заходил в любое львовское кафе и громко заказывал чашечку кофе - всегда на русском языке. Ему почему-то нравилось, когда на него смотрели с опаской и нелюбовью. Сейчас, всякий раз получив пенсию, он отправлялся в кафе и заказывал себе чашечку уже на украинском. Теперь ему хотелось, чтобы его любили, но на него просто не обращали внимания, как, впрочем, уже не обращали внимания и на других клиентов, на каком бы языке они ни заказывали свой кофе. Он был просто клиентом, вот и всё.
Переставив свой желтый "piaggio" под дерево, он отправился в ближайший бар, на углу улицы. Заказал чашечку кофе, расплатился. Присел у окна.
Как только кофе приятно загорчил на языке, в мысли Рябцева впрыгнули грусть и осознанная жалость к себе. Он ведь еще не старый, а уже никому, кроме своих голубей, не нужен. Руки сильные, голова ясная, ростом - ну не меньше Путина, образованием - тоже. Но при всем при этом, да и при других положительных качествах - угнетающая душу бесполезность собственного существования. Бесполезность, подпитывающаяся смешной пенсией. Нет, он не из тех, кто жалуется на жизнь. Наоборот, раньше ему было приятно думать, что жизнь имеет право жаловаться на него, на капитана Рябцева, потому что не могла тогда жизнь диктовать ему условия! Жизнь пасла задних, она с завистью смотрела в спину Рябцеву, выглядывая из-за угла здания обкома партии. Нет, он не злорадствовал по этому поводу, не взирал на других свысока, не выпячивал свое "Я" так, чтобы это "Я" могли засечь из космоса враждебные спутники-шпионы. Он, Рябцев, всегда сохранял ровность и скромность характера, и всё, что происходило внутри него, всё, что отражалось не разумом, а сердцем, всё это оставалось никому не видимым и не ощутимым. Всё оставалось в себе. И тем более слабости, в которых он сам себе признался уже после смерти своей Родины - Советского Союза. Эти слабости в свое время доказали самому Рябцеву, что он не такой простой, каким кажется начальству. Они, эти слабости, добавили перца в его мысли, но при этом не вызвали никаких сомнений, не лишили Рябцева надежного и крепкого контакта с почвой, с землей, с устройством покойного советского мира. Один вопрос, правда, всегда беспокоил Рябцева: почему ему не дали звания майора? Почему его сослуживцы-одногодки ушли из конторы полковниками, а один даже генералом, а он остался на всю жизнь капитаном?
Второй глоток кофе добавил бодрости в его мысли и немного отодвинул грусть. Вспомнились двое друзей-сослуживцев, с которыми он иногда ночью в кабинете слушал конфискованные из международных почтовых отправлений пластинки. Стерео-проигрыватель, сделанный где-то на тайном сибирском военном радиозаводе, мог засунуть за пояс по качеству звука и Sony, и Philips, и Grűndic. Колонки по пятьдесят ватт ускоряли движение крови по венам и артериям. Тело само становилось музыкальным инструментом. Иван Сухих, человек, телесно полностью соответствовавший своей фамилии и ушедший в отставку полковником, при первых же звуках западного рока менялся лицом, и только теперь, вспоминая это лицо, Рябцев понимал, что выражало оно полную раскрепощенность и независимость, то есть приобретало лицо Вани Сухого выражение свободного западного человека. Правда, как только пластинку снимали с круга, чтобы перевернуть и поставить с другой стороны, лицо коллеги вновь принимало вопросительно-напряженное выражение советского чекиста. Второй сослуживец и коллега по тайной любви к року лицом во время прослушивания "вредоносной" музыки не менялся. Только глаза у Никиты Рюмачова загорались по-особенному и не затухали до последних аккордов. Никита Рюмачов ушел в отставку подполковником, потом стал Мыкытой Рюмачовым, а его сын, Василий, уже в независимой Украине шел на выборы от националистов под фамилией Рюмач. Пути Господни неисповедимы. Будь у него самого, у Рябцева, дети, кем бы они сейчас были? По одну сторону этнического фронта или по другую? Или в тылу? Или в Чехии на заработках?
Рябцев вздохнул, глотнул кофе, посмотрел в окно. Там светило внезапное солнце, и замершие на внешней стороне стекла капли недавнего дождя искрились, преломляя солнечный свет и превращая его в украшение воздуха.