- Ах, какая ты красивая!
Девушка смутилась. Все, кто стоял возле нее, засмеялись. Позже, встречая Ирину, Николай каждый раз чувствовал, как все милее и желаннее она ему становится. Девушка видела это. Николай ей тоже нравился. Неожиданная встреча в тайге смутила и обрадовала обоих.
- Садись, гостьей будешь! - радостно сказал Олонко, постелив возле костра шкуру оленя, а сам устроился рядом на зеленых ветвях стланика.
У эвенов есть поверье, будто если девушка и парень посидят в тайге рядом у костра, то непременно поженятся. Верно это или нет - Николай не знал. Но готов был сидеть с Ириной до утра.
- Надю-то кое-как отходили, - Ирине не терпелось рассказать о случившемся с Надей.
- А что с ней было? - тревожно спросил Николай.
Ирина подробно рассказала и заодно сообщила ему все комкуровские новости.
- Кто же мог отрезать канат? Никто из охотников этого не сделает. И не было в здешних местах такого случая. Хорошо еще, что Надя упала на снег, а если бы на камни?..
Он взял шершавые руки Ирины и чуть стиснул.
Весело трещал огонь. На зарумянившемся лице Ирины играла улыбка. Они долго сидели молча, держа друг друга за руки.
- Приедешь на собрание? - нарушил молчание молодой охотник.
- Если тятя пустит, - опуская голову, тихо прошептала девушка. - Он ругает меня, что я с вами вожусь.
- А ты стой на своем, и в комсомол тебе давно пора.
Ирина промолчала.
- Так приедешь на собрание?
Она быстро вскинула на него глаза и прошептала:
- Приеду...
Он помог ей подняться. Подошли к нарте. Ирина села на нее и подобрала вожжи. Застоявшиеся олени рванулись вперед. Девушка обернулась и помахала рукой. Молодой охотник долго еще наблюдал за быстро мчащейся упряжкой. Скоро она скрылась в белых горах.
Николай забросал костер снегом, собрал вещи и двинулся дальше.
В это самое время в Комкуре перед домом агронома остановилась оленья упряжка. С нарты молодцевато спрыгнул Евгений Корнеевич Лагутин, взял какой-то сверток и направился в дом.
Надя сидела у стола и вышивала, когда раздался стук в дверь.
- Войдите!
Вместе с клубами пара в комнату вошел охотовед.
- Не ждали? - улыбнулся он.
С Лагутиным Надя давно была знакома. Охотовед всегда и всем улыбался и со всеми жил в мире. Ему можно было дать и пятьдесят и тридцать лет. Жил Лагутин в селе, но к себе редко кого приглашал. С Надей он старался дружить, а совсем недавно намекнул, что не прочь жениться на ней. "Свататься пришел", - подумала девушка и слегка улыбнулась.
Евгений Корнеевич поинтересовался здоровьем хозяйки дома, а потом длинно и витиевато начал рассказывать о своем одиночестве, о скуке. Надя подавила зевок и решила прервать поток красноречия:
- Если так скучно вам здесь, почему бы не уехать в Хабаровск или Владивосток?
- Рыбка ищет, где поглубже, а человек - где получше. - Лагутин вздохнул и закончил: - Здесь я получаю двойной оклад, Надежда Владимировна, мне выплачивают северные. Скоплю денежки - и вернусь к себе домой, но я хотел бы вернуться не один...
- Мечты у вас более чем скромные, - сказала Надя.
- Звезд с неба не хватаю. А то, что я хочу немного собрать денег и купить себе домик с садом, - разве это предосудительно? Ведь для того и трудимся, чтобы пожить. Мою работу тут каждый знает. Три грамоты уже получил... И счастье мое было бы полным, если бы... если бы я имел спутницу жизни.
Сказав это, Лагутин развернул сверток и извлек оттуда шкатулку из мамонтовой кости с золотыми инкрустациями. Надя залюбовалась: вещь была безукоризненной работы. Лагутин заметил, как заблестели глаза девушки, и улыбнулся. Шкатулку он поставил на стол. Надя придвинула ее к себе и на крышке прочитала искусно вырезанные слова: "Наде - взявшей перевал при "шепоте звезд". Девушка, прочитав надпись, быстро отдернула руку и густо покраснела.
- Зачем это вы? - прошептала она.
- В знак любви, Надежда Владимировна, и в честь вашего героического подвига, - торжественно сказал Лагутин, прижимая руки к груди.
- Не надо, Евгений Корнеевич, - она взяла шкатулку и протянула ее Лагутину.
Тот пятился к дверям. Надя наступала.
- Ваш отказ обидит меня, - повторял он.
- Возьмите, Евгений Корнеевич, возьмите...
В дверь постучали.
- Войдите, - сказала Надя.
- Надежда Владимировна, я сейчас уезжаю на заготпункт. Пусть шкатулка у вас постоит. Вернусь через три дня, тогда поговорим.
Лагутин, поклонившись вошедшим в комнату колхозницам, вышел.
Николай Олонко с перевала увидел здание заготпункта. Его со всех сторон окружили оленьи упряжки. "Много, однако, зверобоев!" - подумал Олонко.
Лыжи стремительно скользнули вниз. Искусно лавируя между кустами стланика, молодой охотник быстро спустился в долину. Около заготпункта его встретило несколько человек.
- Кепсэй! - поздоровался Олонко со зверобоями.
Ожидая Лагутина, Николай выпил несколько чашек чаю и принялся просматривать подшивку районной газеты. Ему не терпелось узнать новости. Из рассказа Ирины он о многом узнал, но в газете новостей больше. Там можно прочитать о жизни на Большой земле, о выполнении новой пятилетки. Николай Олонко тоже выполняет пятилетку. В прошлом году о нем так и писали в газете, что он "герой пятилетки".
Герой! Это хорошо! Очень хорошо!
Николай внимательно перечитывает каждую заметку. В одной газете сообщалось о Наде. "Надя тоже герой", - подумал Олонко, выбирая ей в подарок лучшую шкурку соболя из груды мехов. Заинтересовали его сообщения о добыче пушнины. Почти в каждом номере газеты говорилось о лучших охотниках. "Много героев", - подумал Николай и еще раз посмотрел на свои связки мехов.
- Лагутин приехал! - сообщил вошедший в чайную пожилой охотник.
Николай, расплатившись с буфетчиком, взвалил свою ношу на плечо и направился к двери, ведущей из чайной прямо в магазин. Увидев молодого охотника, Лагутин заулыбался и похлопал его по плечу.
- Клади-ка свой товар на прилавок, - сказал он и, пощупав связки мехов, добавил: - Тайга тебя не обидела, парень. Ишь, сколько добра притащил.
- Давай принимай, Евгений Корнеевич, - сказал Олонко, выбрасывая одну связку за другой. Скоро на прилавке образовалась горка из мягких шкурок. Началась приемка пушнины...
В село Николай вошел с тем радостным и взволнованным чувством, какое обычно испытывает человек, возвращаясь домой после долгого отсутствия. Молодой охотник шел быстрой походкой, присматриваясь к окружающему. Все было знакомо, и все стояло на месте. Вон дом старого Куна. Со двора выскочила собака и, незлобно полаяв, вернулась назад. На крыльцо вышел сам старый охотник. Потоптавшись на месте, он направился в глубь двора. У дома, где помещалось правление колхоза, стояли оленьи нарты и маленькая мохнатая лошадка, запряженная в длинные узкие сани. Двое - пожилой эвен и молодой парень - укладывали на них туго набитые мешки, лыжи, большой чайник, несколько кип газет и журналов.
Они ловко перевязывали кладь длинными ремнями и изредка перебрасывались короткими фразами.
- Кепсэй! - неторопливо поздоровался Николай, узнав колхозных каюров. "К оленеводам собрались", - подумал он, проходя дальше.
На дверях клуба висели афиши. Николай внимательно прочитал их. Сегодня кинофильм "Кубанские казаки", а завтра - "Свинарка и пастух". С афиш глядели веселые, улыбающиеся глаза героинь.
Сразу же за клубом Николай увидел свой дом. Сердце у охотника радостно заколотилось, но внешне он оставался спокойным и невозмутимым. Охотнику не подобает открыто выражать свои чувства.
От радости мать даже всплакнула немного. Подарок сына - отрез на платье - она спрятала в сундук. Там хранился уже не один подарок. В свободное время она достает их и подолгу любуется ими. "Женится - невесте подарю", - каждый раз мечтает старая эвенка, аккуратно складывая подарки обратно в сундук.
Дом, в котором жил Николай с матерью, походил на многие дома в селе. Строились они по типовому проекту под руководством председателя Дьякова. Наружные двери вели в небольшую переднюю. Здесь в левом углу стояла большая кадка со льдом для питьевой воды. Напротив - дверь в жилую комнату, справа - в кухню. Зимой передняя оказывала неоценимую услугу: она не пропускала холод внутрь дома.
Отдохнув с дороги, Николай направился к Наде. У нее в это время был председатель. Увидев Олонко, оба обрадовались.
- Тебя-то нам и надо! - сказала Надя.
Но чтобы не обидеть гостя (с охотниками сначала надо говорить об охоте), она спросила:
- Как белковал, Николай?
Олонко приосанился и с уважением посмотрел на девушку. "Знает охотничьи обычаи", - подумал он, выкладывая перед ней шкурку соболя. Надя горячо поблагодарила за подарок. С молодого охотника сразу же слетела вся его степенность. Обычаи соблюдены, чего же еще? Никто не скажет, что Олонко пренебрегает традициями отцов. Теперь это был живой, подвижный парень с веселыми умными глазами. На нем ладно сидел синий шерстяной костюм, шею охватывал мягкий воротник свитера из белого заячьего пуха, на ногах - белые бурки, обшитые желтой кожей.
- Куда это ты так вырядился? - явно любуясь охотником, спросил Дьяков.
- Два раза за зиму можно нарядиться, - смущенно сказал Николай.
- И хорошо делаешь, Коля, - заметила Надя. - А вы не смущайте его, Максим Николаевич. - И, обращаясь к Олонко, Надя добавила: - Мы тут решаем один вопрос и не можем решить. Понимаешь, надо провести одну работу, а мне еще дней пять придется пробыть дома - фельдшер не разрешает выходить.
- А что же это за срочная такая работа? - полюбопытствовал Николай.
- Надо приступить к подготовке земли для теплицы. Затягивать дальше никак нельзя. Вот если бы ты два-три дня до моего выхода руководил этой работой, а?
- Трудодни, конечно, запишем, - сказал Дьяков...
Глава шестая
КУН ИДЕТ ПО СЛЕДУ
В конце февраля старого Куна неожиданно навестил человек из района. Кто он - толком никто в Комкуре не знал. В этих краях его видели впервые. Зачем он приехал - тоже оставалось загадкой. Старый Кун на вопросы отмалчивался, от самых назойливых отделывался фразой: "Однако, мой хороший знакомый". Но скоро интерес к таинственному посетителю пропал. Всеобщее внимание привлекли теплицы. В селе еще никогда не было такого большого дома со стеклянной крышей. Это-то и вызвало любопытство. В теплицах с утра до вечера толпились охотники, заглядывавшие домой на два-три дня. Они молча и с бесстрастными лицами наблюдали, как их жены, дочери и сестры просеивали землю, клали ее на стеллажи и делали еще что-то непонятное им, зверобоям, и весело переговаривались при этом. Может быть, охотники и посмеялись бы над ними вдоволь, если бы работой руководила не Надя. Но она в их глазах была мудрой и смелой девушкой, достойной уважения почтенных людей, какими считали себя охотники.
Именно в эти дни исчез из села старый Кун. Куда и зачем он уехал, никто достоверно не знал. Одни утверждали, что он отправился на охоту, другие - к оленеводам, третьи говорили, что старый зверобой пошел искать след оймяконских грабителей. Но мало кто верил последней версии, потому что в Комкуре и Оймяконе упорно держались слухи, будто грабители приезжали из-под Алдана.
Кун вышел из дому на рассвете, когда село еще спало. Задание он получил ответственное: пойти по следу грабителей, сколько это возможно. Может, замки на складе действительно сломаны заезжими с Алдана? Но откуда бы они ни были и где бы они ни скрывались, надо их найти и наказать по советским законам. Так сказал старому охотнику человек из района. А еще он сказал, чтобы Кун вел себя осторожно и чтобы никто не знал о цели его похода. Что такое "цель", старик так и не уяснил, но понял, что он должен быть хитрее лисы. А это Кун сумеет. Ему не впервые выслеживать хитрого зверя, заметающего следы своим пушистым хвостом.
Приближался переменчивый март. В иные годы он бывал морозным и ясным, в иные - снежным, теплым, тогда невозможно бывает отыскивать следы.
Старый охотник знал: тучи не спросят, нужен ему в марте снег или нет, а начнут так сыпать, что держись! Поэтому Кун очень спешил. Сразу же за селом он стал на лыжи и направился к ложбине, где трое неизвестных жгли костер. Туда он пришел, когда рассвело. Здесь ничего не изменилось. Костер казался недавно потушенным, а отпечатки ног выглядели так ясно, будто по ложбине только что прошли люди. Но Кун опытным глазом видел другое: слежалую золу костра и изъеденные морозом кромки следов. Делать здесь было нечего. И Кун, поднявшись из ложбины, долго шел по колеям, проложенным тяжело груженными нартами. За перевалом один олень стал хромать. Старый охотник, наклонившись, присмотрелся. "Сбиты копыта", - решил он.
Скоро транспорт вышел к реке и двинулся по льду. Это удивило Куна, потому что река была притоком Индигирки и впадала в нее немного севернее заготпункта. Через километр начались наледи. Следы оборвались. Кун постоял, глядя на то, как парится вода, и решительно зашагал к левому берегу. "Раз они к реке вышли с правого берега, то где-то перебрались на ту сторону", - решил охотник, присматривая место для привала. Скоро возле перелеска задымил костер, и над ним повис небольшой, продавленный в боках котелок. Кун перекусил, выпил чаю, выкурил трубку и снова двинулся в путь.
Кругом лежала белая земля. Казалось, что нигде нет признаков жизни. Но зоркий глаз охотника видел все, что творилось вокруг. Вот тут недавно пробежал зайчишка. Там лиса подкрадывалась к белым куропаткам, задремавшим в снегу. А здесь лось подходил к реке, намереваясь переправиться на тот берег, но, потоптавшись на месте, повернул назад.
Наледям на реке не было конца. Солнце давно перевалило за полдень, а Кун не убавлял шага. К вечеру он поравнялся с заготпунктом, прошел мимо и вышел на Индигирку. Однако здесь переплелось столько следов, что трудно было отличить один от другого. Куну ничего не оставалось делать, как по правому берегу подняться до того места, где олений транспорт вышел на реку. И тут среди множества следов будто мелькнул перед глазами знакомый отпечаток сбитого оленьего копыта. Отпечаток был настолько слабый, что Кун не поверил себе. Он снял лыжи и, наклонившись, стал внимательно изучать его. Глаза не обманули охотника: это действительно был след сбитого копыта. Ближе к берегу отпечатки обозначались более явственно и шли к заготпункту: здесь возле привязей они терялись. Кун обошел здание, но ничего подозрительного на глаза не попалось. Только в одном месте на снегу виднелись затоптанные пятна крови. "Оленя забили", - подумал Кун, направляясь в чайную.
Старообрядец Кузьма Ошлыков привез на заготпункт большую партию пушнины. Где он белкует, Кузьма никогда никому не говорил, но шкурки всегда сдавал первосортные, одна лучше другой.
И жаден был Ошлыков до того, что за рубль мог человеку горло перегрызть. Сдавая пушнину, он торговался за каждую шкурку, добиваясь повышения ее сортности. Приемщик пушнины - лысый, благообразный старик - не мог с ним совладать и на помощь всегда призывал самого заведующего Евгения Корнеевича Лагутина. Этот, когда Ошлыков начинал торговаться, сбрасывал с прилавка все его шкурки и начинал принимать пушнину у другого промысловика. Ошлыков сдавался и до конца приемки угрюмо молчал. Получив деньги, он тут же аккуратно, слюнявя пальцы, пересчитывал их и только после этого приступал к закупкам.
В течение сезона Старовер приезжал на заготпункт три-четыре раза и всегда увозил на заимку много разных товаров.
В этот приезд Ошлыков почти не торговался, но пушнины сдал много, почти на десять тысяч рублей. Старик приемщик удивился столь мирному поведению Ошлыкова. На половину выручки Ошлыков закупил муки, сахара, спирта, несколько отрезов шелка на женские платья и дорогой мужской костюм. Такая щедрость всегда до этого прижимистого охотника опять-таки удивила приемщика.
- Не жениться ли уж ты вздумал на старости лет, Кузьма Федорович? - спросил он.
Ошлыков сумрачно посмотрел на него и промолчал.
Укладывая товары на длинные узкие нарты, Ошлыков увидел бредущего по берегу человека. "Что он там ищет?" - подумал Старовер, отрываясь от работы. "Да никак это старый Кун?" - не без удивления пробормотал он себе под нос. Ошлыков покрошил оленям буханку хлеба и, решив перед дорогой немного подкрепиться, направился в чайную. Кун вошел туда через полчаса. Ошлыков пригласил его к столу. За десять лет жизни в этих местах Старовер привык общаться с местным населением и многих уважал, как удачливых промысловиков. С Куном у них была старая дружба. Сдружились они давно, на берегу Охотского моря, после того как Ошлыков спас старого охотника от разъяренного медведя.
Кун считал себя опозоренным на все побережье. Он, лучший охотник, не мог справиться с медведем! Тут каждый смеяться будет. Эти мысли не давали покоя Куну. Правда, и случай был исключительный. Медведь напал внезапно, и Куну пришлось бы плохо, если бы не подоспел на помощь Ошлыков. Он всадил нож в зверя в тот самый момент, когда медведь подмял охотника под себя. Об этом случае Ошлыков никому не рассказывал, и за это уважал его старый охотник.
- Как охота, Кун? - спросил Ошлыков для начала разговора.
- Удача никогда не приходит одна, за ней тянутся другие удачи, - степенно ответил старый охотник, и, в свою очередь, спросил: - А твоя хорошо белкует, Кузя?
Приятели встречались редко и всегда случайно, вот как сейчас. Но ни тот, ни другой не приглашал друг друга в гости. Так уж повелось у них с первых дней знакомства. При встречах - чаще всего это случалось на заготпункте или где-нибудь на привале у костра - они молча выпивали по нескольку кружек чаю, чтобы потом разойтись в разные стороны. Разговаривали преимущественно о погоде, об охоте, вспоминали забавные случаи, которые с ними происходили в жизни.
Ошлыков заранее знал, как пойдет у них разговор, поэтому не спешил. Он заказал спирту, разлил его в два стаканчика и, чокнувшись, выпил. Его собеседник выпил спирт мелкими глотками и начал закусывать. Потом выпили еще по одной. Ошлыков рассказал, как он два дня выслеживал соболя и не поймал его.
- Видать, и тебе не повезло, друг Кун, - заметил Ошлыков, сверля старого охотника своими черными глазами.
- Искал, не нашел, - лаконично ответил Кун.
- Видел... А какого зверя ты выслеживал, друг Кун?
Кун не хотел рассказывать, потому что тайна принадлежала не ему. А чужие тайны зверобой хранил, как спички на охоте. Он помнил предупреждение человека из района - молчать. Но совесть не позволила ему солгать другу. Поэтому он замялся, не зная, что сказать.
- Выходит, тайна? А я-то думал: Кун мне друг.
- Ай-яй, Кузя! - покачал головой старый охотник.
- Не хочешь - не надо. Нынче, видать, ты совсем ослабел, не можешь ходить в тайгу белковать, а зверя ищешь возле речки.
- Обижай не надо, Кузя, не надо обижай.
Кун не успел договорить. В чайную вошли Лагутин и молодой человек высокого роста.
- Прошу знакомиться: наши лучшие промысловики, - представил охотников Лагутин.
- Очень хорошо! - произнес молодой человек, протягивая Ошлыкову руку. - Ветлужанин, будем знакомы.