Майор спустился вниз, приказав Саше ждать его в комнате. Он зажег карманный фонарик и осмотрелся. Весь подпол был уставлен кадками, кадушками, на песке насыпаны овощи. К кадкам, очевидно, давно не прикасались. Тряпки и камни, которыми были придавлены соленья, покрывала плесень. Майор осмотрел фундамент печи, сложенный из крупных неотесанных камней. Лампочка для освещения подвала висела близко от фундамента печи, а проводка уходила наверх как раз на стыке пола и каменной кладки. Внимательно осмотрев проводку, майор заметил, что у самого пола от проводов идет отвод в фундамент.
"Чувствовал себя в полной безопасности, подлец, - подумал Тимофеев, - мигает движок и мигает. Кому придет в голову, что это работает рация. Да и бывало это крайне редко…"
Василий Данилович пробовал пошевелить камни печи. Один из камней дрогнул. Тимофеев осторожно вынул его. За камнем открылось пространство, где свободно поместился бы патефон. Здесь лежала плотно подогнанная запыленная деревянная панель. На доске четко выделялся прямоугольник, свободный от пыли; предмет, стоявший на панели, сняли недавно.
- Так! - пробормотал Тимофеев. - Рацию взял, значит, возвращаться не думает.
Окончив осмотр, майор вылез из подвала и сказал хозяйке:
- В подпол не лазайте, пока его не осмотрят. Впрочем, лучше было бы, если бы вы заперли дом и пожили у соседей. Вы можете пожить у соседей? Дом мы запрем.
От неожиданности Степанида совсем растерялась. Она смотрела на майора округлившимися глазами и кивала, со всем соглашаясь.
- Воля ваша… Воля ваша… - бормотала она.
А когда, казалось, они обо всем договорились и оставалось Степаниде одеться и уходить из дому, она разрыдалась.
- За что же вы меня из дому гоните? Чего я вам, старая, сделала! Креста на вас нет. Из родного угла выживаете!
Тимофееву пришлось объяснить ей все сначала. Он потратил битый час, пока хозяйка не то чтобы поняла, но согласилась временно пожить на центральной усадьбе. Но когда майор запер замком дверь и положил ключ в карман, она снова заплакала.
- Не расстраивайтесь, - утешал ее Саша. - Вы-то ведь не виноваты. Это всего на день, на два. Вот выяснят все, и вернетесь.
Женщина ничего не ответила, стала на лыжи и пошла в сторону центральной усадьбы заповедника.
- Видно, этот Казин держал ее, как говорят, в страхе божьем, - проговорил, глядя ей вслед, Тимофеев. - Забитая уж очень она…
Тропка между сопками оставалась незанесенной. Ее лишь немного припорошило снегом. Дюжина собак легко везла под горку Сашу и Тимофеева. Снег продолжал падать, медленно и тихо, густой пеленой затягивая дальние сопки. Потом, когда они выехали туда, где пурга бушевала вовсю, майор и Саша слезли с нарт и начали торить тропу. Тимофеев часто вынимал карту и сверял путь с ориентирами, что дал дед Филипп. И он снова и снова удивлялся точности, с какой описал старик на первый взгляд неприметные деревья, камни.
К вечеру путники добрались до перевала. У камня, перегородившего дорогу, они остановились. Тимофеев подошел к обломку скалы.
- Саша! - позвал он. - Посмотри!
Туманов подбежал.
- Казин проехал по карнизу. Видишь следы нарт на надуве. А может, это ловушка?
Саша присел на корточки.
- Нарты были без груза. Полозья почти не врезались в снег. Факт, ловушка!
Туманов отошел к узкому проходу между камнями и скалой. Сняв варежку, он стал осторожно разметать снег.
- Василий Данилович! Вот следы.
Тимофеев нагнулся. Четко были видны два слоя снега: темноватый, на котором ясно виднелся след, и светлый, запорошивший его…
К концу вторых суток Саша остановил нарты около покрытых снегом пней.
- Смотрите, Василий Данилович. - Туманов показал на надув снега на комле.
На всех пнях шапки были огромные, сразу видно, сколько метелей прошло над ними, а на том, на который указал Саша, снег был свеж и шапка удивительно мала по сравнению с другими. Здесь, очевидно, кто-то рубил лес, рубил недавно, года два назад, потому что дед Филипп ничего не указал о порубке.
- Может быть, старик забыл? - предположил Тимофеев.
- Нет. Такого быть не может, - сказал Саша. - Наверное, бревна кому-то понадобились. Должно быть, избушку или землянку кто-то мастерил. Не иначе.
Они слезли с нарт и осмотрели снежные шапки на комлях. На одном снег был сбит остолом наискось по насту. Это определил Саша, осторожно смахнув наметенный позже сугроб. Тимофеев разгреб снег вокруг пня и под свежим наметом увидел четкий след полозьев. Осторожно сдувая снежинки, Тимофеев установи по собачьим следам, что здесь нарты повернули прочь от тропы.
- Свернем и мы, - проговорил Тимофеев, окончательно убедившись в своих предположениях. - Но каков дед Филипп! Не видя следа, мы едем точно. Казни проехал, очевидно, по опушке к обрыву. Видите вывороченное с корнем дерево, - рассуждал вслух майор. - Там он, наверное, укрывался от пурги.
- Пожалуй, так.
И они направились к огромной лиственнице. Корки ее высоко вздымались над обрывом. Когда они подошли, Тимофеев вдруг остановил собак.
- Землянка! - сказал он. - Видишь, под корнем дверь.
- Вижу! - почему-то шепотом ответил Саша.
Тимофеев вытащил из-за пазухи пистолет, спустился к двери, с силой распахнул ее и отскочил в сторону. Саша, припав на колено, навел ружье на вход. В землянке стояла тишина.
Вдруг собаки вскинули морды к небу и принялись угрюмо выть.
Майор зажег фонарик и стал шарить лучом внутри землянки. Стол и лавка были опрокинуты, на полу стояла свеча, в дальнем углу, уткнувшись головой в стену, лежал человек.
Жуткий собачий вой не ослабевал.
Тимофеев, а за ним Саша вошли в землянку. Майор прошел в дальний угол и осветил лицо трупа.
- Казин! - воскликнул Саша Туманов. - Он!
- На кухлянке и на волосах растаял снег, - проговорил Тимофеев. - Очевидно, убили на улице, а потом затащили. Вот варежка его.
- Н-нет, - неуверенно прошептал Туманов. - Я такую видел у его пасынка, у Владимира, когда тот приходил к Медведеву выписывать лицензию на отлов соболя.
- Пасынка, говоришь? - переспросил майор; - Как он сюда попал?
- Не знаю, - ответил Саша.
- Это я так… Скорее себя спросил, - и майор продолжал осмотр. Около печки он увидел плевки табачной жвачки.
- Казин жевал табак?
- Жевал? Зачем же старику жевать табак?
- Жуют… некоторые.
- Нет. Казин не жевал. И не курил.
- А Владимир?
- Тоже.
- Значит, это следы третьего.
- Какого третьего? Что же здесь произошло?
- Пока трудно сказать. Если Казин-старший убит на улице, значит, вся трагедия разыгралась там. Жаль, уже темно. Придется ждать утра. Судя по трупу, после убийства прошло больше суток. Не боишься спать в землянке?
- Нет.
…Спозаранку, едва рассвело, Тимофеев и Саша облазили откос, проваливаясь по пояс в снегу. Майор нашел окровавленный лоскут материи, оторванный, по всей вероятности, от нижней рубахи.
- Владимир ранен, - сказал майор.
- А может быть, тот, третий?
- Нет. Видишь, ручной шов. Вряд ли тот одет в белье, сшитое на руках.
Наверху, у землянки, неожиданно послышался собачий лай и визг.
Майор и охотовед бросились туда. Они увидели, что псы откопали из-под снега труп своего собрата. Саша и Тимофеев с трудом разогнали лаек. Василий. Данилович стал осматривать погибшего пса. Ударом дубинки у того был раздроблен череп. Пока Тимофеев занимался осмотром, псы, с остервенением разрывавшие снег, откопали еще одну лайку. Этот пес был убит выстрелом в упор.
Теперь, когда наст около землянки был изрыт, лайки нашли под снегом еще несколько собачьих трупов.
- Это был собачий бунт! - сказал Саша. - Собаки набросились на чужого. Значит, Володи с тем нет, его-то собаки знают! Смотрите! - Туманов показал убитого пса, в зубах у которого остался кусок меховой кухлянки. - Это, Василий Данилович, волчий мех. Камчадалы не шьют кухлянок на волчьем меху.
- Да, пожалуй… Сколько же собак у него осталось?
- У чужака-то? Пять, самое большее шесть. Больше двенадцати обычно не запрягают. Он погубил чуть не полторы упряжки. Здорово бунтовали псы.
- Так…
Майор долго стоял у входа в землянку и всматривался в густую сетку медленно падающего снега. Где-то там, на северо-востоке, за грядами сопок шел по тайге враг.
Тайга молчала. Холод пробрался под кухлянку и заставил Василия Даниловича вздрогнуть. "Хотя бы снег перестал идти, - подумал майор, - можно было бы выслать на поиски вертолет".
- Давай, Саша, запрягать собак!
Впрочем, "запрягать" относилось только к Туманову. Сам Тимофеев мог лишь стоять в стороне и смотреть на ловкую и быструю работу молодого зоотехника. Это было досадно. Василий Данилович в который раз подумывал о том, что, живя на Камчатке, ему следовало бы научиться премудрости езды на собачьих упряжках. Тут трудно было отговориться нехваткой времени. Подобное искусство - часть обязанностей офицера, несущего службу в здешних краях.
Но пока Саша запрягал собак, у Василия Даниловича нашлось достаточно дел. Он тщательно заделал вход в землянку под корнем лиственницы, чтобы досужий и голодный зверь не смог попасть в нее. Сюда еще предстояло вернуться. Одно дело - версия, согласно которой Тимофеев считал, что Казина смертельно ранил его пасынок, другое - скрупулезное ведение следствия. Ведь нельзя сбрасывать со счетов одно немаловажное обстоятельство: почему Владимир убил своего отчима, при каких обстоятельствах? Гораздо естественнее предположить, что напарника уничтожил тот, кто сейчас пробирается к океану. Характер ранения: то ли разрывная пуля, то ли охотничий "жакан" - вещь еще спорная. Это обстоятельство, как и многие другие, тоже предстоит выяснять и решать в ходе следствия.
Исчезновение похитителя
Радист вошел в казарму, стараясь не шуметь. Отовсюду несся могучий солдатский храп. Радист чиркнул спичкой. При слабом огоньке он едва различил фигуры спящих. Вошедший присмотрелся к обуви. У одной кровати стояли унты из собачьего меха. Радист подошел к койке и тронул за плечо лежащего на ней человека.
- Паша! Паш! - шепотом позвал радист.
Спящий что-то промычал в ответ.
- Паша! Метеосводку получил. Мотор прогревать пора! Скоро утро.
- Как погода?
- Ясную обещают, ветер слабый.
- Вторую неделю обещают. Я медведем стал.
- Проясняется. Звезды видно.
Летчик мигом сел на постели и стал одеваться.
- Проясняется, говоришь? Эх, застава Бабенко, застава Бабенко, Крепко мы здесь засели.
Быстро натянув куртку и штаны, пилот сунул ноги в унты:
- Что ж, пойдем посмотрим, как проясняется. Проверим…
Студеный воздух жег горло, щипал нос, щеки. Летчик крякнул и взглянул вверх. Звезды светили тускло. На седом от мороза небе медленно двигались темные тени облаков.
- Действительно проясняется, - повеселел пилот. - Вот это дело. Наконец-то! Засиделись, словно на курорте.
- Подожди-ка, - остановил разговорившегося пилота радист. - Слышишь? Собаки лают.
- Показалось тебе. Едва пурга кончилась - и сразу гости. Так не бывает. Не в метелицу же они шли по тайге. Показалось!
- Нет, не показалось. Лают.
Постовой, стоящий на вышке у въезда на территорию заставы, пронзительно засвистел, вызывая дежурного.
- Где же показалось. Вон и постовой услышал.
- Теперь и я слышу. Кто бы это?
Из дома выбежал, на ходу нахлобучивая шапку, дежурный по заставе. Он направился к воротам. За ним, проваливаясь по пояс в снег, пошли летчик и радист.
Собачий лай слышался все ближе. Вскоре во двор вбежала упряжка. Дежурный, летчик и радист подошли к приезжим.
- Застава Бабенко? - спросил, слезая с нарт, высокий мужчина.
- Товарищ майор! - воскликнул летчик, узнав Тимофеева. - Вот здорово! Опять встретились. Вовремя прибыли, к хорошей погоде.
Дежурный докладывал, что за истекшие сутки на заставе никаких происшествий не было.
- А вчера, позавчера?
- Ничего. Все спокойно.
- Черт возьми! - не выдержал Тимофеев. - Начальник у себя?
К приехавшим спешил капитан Бабенко.
- Наряды были усилены? - обратился к начальнику заставы майор.
- Так точно.
- Что ж, - сухо сказал Тимофеев. - Пойдемте в дом. Поговорим.
- Надо прогревать мотор, - сказал, обращаясь к радисту, летчик. - Видно, работенка будет.
- Пожалуй! - весело отозвался радист.
У нарт остался Саша. Он хлопотал с собаками. Те, которых он выпряг, уже рыли в сугробе ямки для отдыха.
В кабинете начальника заставы Тимофеев тяжело опустился на стул.
- Товарищ Бабенко, - обратился он, наконец, к начальнику заставы, - попросите, пожалуйста, электрика увеличить обороты, чтобы свет не мигал. Удивительно раздражает.
- Хорошо.
Бабенко передал распоряжение дежурному.
- Так. Значит, нарушитель не появлялся на линии границы?
- Нет, - ответил начальник заставы. - Я уже вам докладывал. Охраняемый участок усиленно патрулируется. Вся застава на ногах. В пургу мы особенно тщательно следили за побережьем.
- Вы полностью исключаете прорыв?
- Полностью исключаю, товарищ майор. За последние две недели - ни одного следа лыж…
- Куда же он мог запропаститься? - скорее себя, чем кого-либо спросил Тимофеев. Он встал и подошел к висящей на стене карте участка.
Густо-зеленое поле тайги на ней чередовалось с коричневыми пятнами высоток. Вдоль всего восточного побережья полуострова протянулись гольцовые безлесные сопки, и только на северо-востоке между ними образовался разрыв: своеобразные ворота к океану. Здесь-то и пролегла тропа, по которой, как предполагал Саша Туманов и как объяснил дед Филипп, должен был двигаться похититель. По расчетам Тимофеева, ему пора бы уж выйти на берег океана и попасть в руки пограничников. Однако этого не случилось.
"Может быть, похититель плутает в тайге? - размышлял майор. - Но эту версию принимать во внимание можно с большой натяжкой. У преступника не могло не быть карты и компаса. А вдруг похититель все-таки проскочил?.."
Тимофеев круто повернулся и подошел к столу. Мысль о том, что преступник ушел безнаказанно, представлялась просто невероятной.
- Что ж, товарищ капитан, - обратился Тимофеев к Бабенко, - будем считать, что преступник еще на нашей земле. Попросите зайти ко мне летчика.
Когда в кабинет вошел пилот, Тимофеев поднялся ему навстречу.
- Как техника?
- В полном порядке, товарищ майор. Я уже и мотор прогревать начал. Все на "товсь", как говорят моряки.
- Отлично. Давайте наметим маршрут. Присаживайтесь. И вы, товарищ Бабенко. Нам одних условных знаков, что на карте, мало. А вы участок вдоль и поперек исходили. Вам первое слово.
* * *
Огромная береза, стоявшая на опушке, неожиданно покачнулась в глазах Владимира. Чтобы не упасть, юноша схватился за тоненькую, хилую лиственничку. Постояв немного, он дождался, пока не прошло ощущение тошноты и слабости, и снова двинулся вперед по следу нарт.
Шел пятый день преследования неизвестного человека, после того, как в ночной перестрелке Владимир убил отчима.
Тогда Владимир увидел наверху вспышку выстрела, и его левая рука выпустила ружье и бессильно повисла. Подхватив ружье здоровой рукой, юноша бросился вниз по склону, прячась за деревьями. Пробежав метров пятьдесят по глубокому снегу, он остановился. Незнакомец стоял у тела отчима. Потом, взяв его под мышки, "гость" потащил тело в землянку. Владимир поднял "тулку" одной рукой, но понял: промахнется, и опустил ружье. Надо было перевязать рану. Оторвав кусок рубашки, он кое-как замотал плечо, вынул руку из рукава, спрятал ее под ватник. Двигаться стало труднее, но зато Владимир был уверен, что теперь рука не замерзнет. Ветер, посвистывавший в сучьях, хлестал по лицу круговертью снега. Порывы свирепели, а Владимир все стоял, прислонившись плечом к дереву, и ни о чем не думал. Это он твердо помнил: ни о чем не думал.
Когда мышцы начало сводить от холода, Владимир решил искать место для ночлега. Неподалеку он различил темную полоску. "Пожалуй, это стланик", - равнодушно подумал он и двинулся в ту сторону.
Кружилась голова, в желудке не проходило ощущение сосущей тошноты. Подойдя ближе к черной полосе на склоне, он увидел кусты кедрового стланика. Низкорослые, с густо переплетенными ветвями, образовывавшими что-то вроде свода, кусты были покрыты толстым сугробом. Владимир разгреб снег и протискался поглубже между стеблей. Здесь было теплее. Пригревшись, Владимир, ослабевший от потери крови, уснул.
Проснулся от дикой боли. Отлежав бок, хотел повернуться и задел раненым плечом корявый ствол. И в тот же миг вместе с болью к нему вернулись мысли, которые показались страшнее боли. Он вспомнил все, что произошло ночью. Юноша приподнялся. Сквозь густо переплетенные стволы увидел синий снег. Светало.
Что же делать? Он остался в тайге, он ранен, у него нет продуктов, а до ближайшей охотничьей избушки восемь дней пути. Но, кроме него, никто не знает, что человек, прятавшийся в землянке, - шпион, никто не знает, куда он пойдет и что будет делать с соболями.
Владимир решил идти за ним. И если у него нет сил задержать шпиона, он поможет пограничникам.
Как? Этого Владимир еще не знал, но раз он будет следить за этим чужаком, то наверняка подвернется случай оповестить о нем своих.
Юноша вылез из убежища. Рассвело, ветер утих, но тучи плотно покрывали небо, лениво падал частый снег. Стояла глубокая тишина. Тайга дремала. Спали темные ели, укутав ветви сугробами, спали березы, опустив ветви, спали кусты, и неслышно падавший снег убаюкивал их.
Прежде всего Владимир решил подобраться к землянке, узнать, что там делается. Он стал подниматься по откосу. Вчера вечером он, к счастью, поставил свои лыжи за землянкой, и страшный гость не заметил их. У корневища упавшей лиственницы он увидел убитых собак и понял, что произошло. В землянке лежал мертвый отчим. Владимир не подошел к нему.
На полу землянки валялись сухари, мясо, были рассыпаны ягоды. Владимир бережно собрал продукты. Юноша удивился, что чужой человек поступил так опрометчиво и, увозя соболей, облегчил поклажу за счет продуктов. Значит, чужак делает ставку на скорость передвижения. Чем еще можно объяснить такую оплошность. Не глупый же человек этот чужак. Да тут и ума не надо - простой расчет. Быстрота, с которой он может скрыться, - единственный шанс, оставшийся у него.
Став на лыжи, Владимир пошел по чуть прикрытому порошей свежему следу нарт.