Молодой охотник двигался быстро, насколько позволяли ему силы. Мучила жажда от большой потери крови. Но он не ел снега, зная, что снег не утолит жажды. Только к полудню след привел его к роднику, у которого останавливался враг. Напившись, Владимир внимательно осмотрел стоянку. Первое, что заметил Владимир: человек не разжигал костра, но остатки мяса на обглоданных костях свидетельствовали, что его жарили на огне. Значит, пропала надежда, что пограничники увидят дым костра и придут. И еще одно обстоятельство поразило юношу. Он увидел, что враг ухаживал за соболями. Он их не собирался бросать. Он чистил клетки, кормил соболюшек мясом и рябиной. Это было совершенно непонятно. Шпион ухаживает за соболями, кормит их, чистит клетки. Может быть, это все-таки местный охотник?
В раздумье Владимир отправился дальше. Теперь он стал внимательно наблюдать, как идущий впереди торит тропу, и убедился, что чужой человек не знает местности и ориентируется только по компасу. Тропа шла прямо через заросли, когда шагах в двухстах поляна и идти там было бы легче, за ней начиналось озерко, потом тянулась опушка березового леса. Но идущий впереди шел напрямик. Он не знал местности и не умел проложить тропу, затрачивая как можно меньше драгоценных сил. И еще об одном важном обстоятельстве рассказали Владимиру следы. Очевидно, во время собачьего бунта какой-то пес сильно укусил шпиона за ногу. Движения левой лыжи были короче, а след, оставленный правой ногой, глубже.
Идя по готовой лыжне, юноша тратил намного меньше сил, но голод давал себя знать все острее. У юноши были патроны, но стрелять он не решался. Идущий впереди услышал бы выстрел и сделал засаду. Владимир чувствовал, что он слаб для борьбы. И потом на стороне врага было два явных преимущества. Он мог напасть внезапно, и у него был пистолет, а у Владимира не оставалось ни одного "жакана", патроны были набиты дробью.
Для ночевки Владимир строил из ветвей и сухостоя маленькие шалаши у корней какого-нибудь большого дерева и покрывал их еловыми лапами. Чтобы не выдать огнем своего присутствия, дымоход он делал у самого ствола, и дым, поднимаясь, стлался по нему и незаметно рассеивался. Хотя Владимир шел сзади, отставая на день ходьбы, он опасался, что чужак в конце концов захочет узнать, нет ли погони, и сделает круг.
На пятый день преследования, когда с Владимиром случился голодный обморок и он увидел, как огромная береза запрокинулась в его глазах, юноша решил: как ни рискованно уходить от тропы, которую может замести снегом пурга, а без еды он не может продолжать преследование. Ему повезло: на одной из полян, неподалеку от следа, проложенного чужаком, он увидел следы соболя, который удачно охотился за глухарем на ночевке. Зверек съел только голову и шею птицы, а вся пятикилограммовая тушка досталась Владимиру.
Охотник сделал привал. Старая ель на опушке сослужила Владимиру хорошую службу. Юноша разжег костер у корня. Огромная разлапистая крона дерева хорошо рассеивала дым. Владимир несколько раз отходил поодаль, чтобы посмотреть, не приметен ли его костер, и каждый раз возвращался успокоенный. Он плотно поел и выспался. Отдохнув, пробежал до темноты свой дневной путь и не устал. На ночевке идущего впереди он нашел шкуры двух убитых собак. У чужака, очевидно, кончились продукты. Мясо он ел сам и кормил соболей. На костях охотник увидел следы зубов зверюшек.
Вечером Владимир обнаружил, что сопка с тремя скалами на вершине, которая должна была остаться далеко влево, оказалась справа. Это его обеспокоило. Почему идущий впереди изменил путь? Теперь он направился не к долине между двумя горными массивами, которая через два дня пути привела бы его к побережью, а пошел обратно.
Смеркалось. Сидя в шалаше, Владимир ломал голову, стараясь разрешить эту загадку. Тихо горел маленький костер. Бледные языки жалкого пламени тускло освещали шалаш. День, как и все дни, был пасмурный, снежный и ветреный, он погас незаметно. От усталости мысли шевелились лениво. Так ничего и не решив, Владимир забылся тяжелым сном.
Что произошло, юноша понял только к вечеру следующего дня. След привел его опять на то же место. Снова вправо от него виднелась сопка с трезубцем камней на вершине. "Идущий впереди заблудился", - понял Владимир. Он идет странными суживающимися кругами, к какому-то неизвестному центру. Что произошло с ним? Ведь до этого времени Владимир удивлялся, насколько точно по азимуту проложена тропа.
На другой день, и на следующий, и еще через день Владимир шел за идущим впереди человеком по какой-то странной спирали к таинственному центру, хотя побережье океана было всего в двух днях пути.
Десятые сутки преследования ознаменовались для Владимира радостным событием. Он снял повязку с раненой руки. Она почти совсем зажила, и ее можно было просунуть в рукав.
К вечеру меж туч показалось солнце. Оно смотрело прямо в лицо Владимиру, и юноша подумал, что впереди идущий круто повернет в сторону. Неужели по солнцу он не поймет, что двигается на северо-запад, а не на северо-восток, как, очевидно, ему надо.
Наутро, достигнув места ночлега идущего впереди, Владимир увидел у подтаявшего снега, где неизвестный жег таинственный костер, не оставляющий копоти, кровь и внутренности соболя.
- Сволочь! - возмутился Владимир. - Жрет соболей!
Он свыкся с мыслью, что впереди идет враг, но он относился к нему с каким-то чувством, похожим на уважение, потому что на каждой стоянке Владимир замечал, как чужак внимательно и хлопотливо заботился о соболях: кормил мясом и ягодами, чистил клетки. По помету охотник видел, что животные здоровы и чувствуют себя хорошо. А теперь, соболь, драгоценный зверек, может быть, тот самый, за которым Владимир охотился целую неделю, съеден. И завтра будет съеден другой.
Нет, охотник не мог вынести этого!
Теперь юноша решил отлить из дроби одного патрона "жакан", устроить засаду на пути идущего впереди и убить его. Но, подумав, юноша решил, что убивать того человека нельзя, что лучше ранить его, захватить в плен и доставить на заставу.
Он сойдется с врагом один на один, он не будет, не может больше ждать!
Принятое решение сначала очень обрадовало Владимира, но одновременно и озадачило. Сумеет ли он, ослабевший от раны, обогнать этого здоровенного детину, выйти ему наперерез? Может быть, лучше просто поднять стрельбу? Два выстрела в тайге могли привлечь внимание пограничников, которые искали человека, преследуемого Владимиром. Но беда была в том, что молодой охотник не знал, где сейчас находятся пограничники. Там, где он их встретил, или же они ушли в другой район? И хотя он не сомневался, что преследует врага, история с братьями-таежника-ми поневоле заставляла его думать об осторожности и быть предусмотрительным.
Правильно ли он поступит, выйдя один на один с врагом? Боялся он не за себя. Ему как-то и в голову не приходило, что с ним может случиться непоправимое. Нет, не это беспокоило Владимира. Да и кто в шестнадцать лет задумывался о подобном, имея в руках ружье, а у пояса нож? Владимира волновало другое: не совершает ли он глупости, которая лишь осложнит пограничникам поимку врага?
Схватка
В спешке сборов Тимофееву показалось, что солнце как-то стремительно выскочило из льдов океана и засияло нестерпимо ярко, словно стараясь вознаградить людей за свое долгое отсутствие. Гряды сопок были похожи на горы раскаленного добела металла.
На поляне темным силуэтом рисовался вертолет, напоминающий фантастическое насекомое. Пилот и механик долго копошились у машины. Наконец Тимофеев услышал звук работающего мотора. Повиснувшие от собственной тяжести лопасти двинулись по кругу. Снежные вихри окутали вертолет. В лучах пурпурного солнца будто огромный костер запылал на поляне, и все новые и новые вихри вздымались и закрывали машину. Потом из красного снежного вихря поднялось кургузое тело вертолета.
Майор залюбовался сильной машиной. Пилот высунулся из кабины и помахал рукой, приглашая Тимофеева и как бы говоря: "Все в порядке".
- Когда-то охотились за зверем с собаками, а теперь" а вертолетах, - сказал подошедший к майору Бабенко.
- Что верно, то верно, - ответил Тимофеев. - Продолжайте тщательно следить за границей.
- Слушаюсь.
- Кстати, товарищ капитан, дайте мне бинокль. В общем-то он и ни к чему, но на всякий случай…
- Хорошо. Вы идите, вам к самолету, тьфу, к вертолету, принесут. Ни пуха вам, ни пера!
- Пожелайте удачного поиска.
- От всей души, Василий Данилович.
Офицеры крепко пожали друг другу руки.
Тимофеев направился к вертолету. На полдороге его догнал солдат и передал бинокль.
И вот снова Тимофеев взмыл в воздух на странной, на земле казавшейся такой неуклюжей машине. Опять будто подвешенный на невидимой нити, вертолет, чуть покачиваясь и содрогаясь корпусом от напряжения, поднялся, а потом плавно заскользил вперед.
Майор сидел рядом с пилотом. С первой минуты, лишь только расширился горизонт, Василий Данилович стал пристально всматриваться в яркую, слепящую глаза снежную пелену, расстилавшуюся перед ним.
- Входим в квадрат, - услышал Тимофеев в шлемофоне голос пилота.
Майор положил на колени планшет с картой и компас. Он ясно видел на снегу тонкую ниточку следов нарт, которую они црокладывали прошедшей ночью вместе с Сашей. Вертолет шел на высоте трехсот метров. Так было удобно. Тайга хорошо просматривалась в радиусе до пяти километров.
Всюду, насколько хватал глаз, тянулась укрытая снегами чащоба, заваленная буреломами, переметанная глубокими сугробами, молчаливая, равнодушная. Пропади в ней человек, и вовек не узнаешь, что стряслось с ним, где нашел он свою погибель, может быть, неожиданную, страшную, а может быть, ему неделями пришлось ползти по обледенелому, режущему руки снежному насту, пока мороз однажды ночью не забрался под кухлянку… Крепко хранит тайга свои тайны.
- Посмотрите направо, - услышал Тимофеев в шлемофоне голос пилота.
- Где?
- Градусах в пятидесяти справа по курсу.
Майор заметил на снегу темную полоску глубокого следа. Поправив на горле ларингофон, Тимофеев сказал пилоту, что хорошо бы снизиться и осмотреть след. Тот кивнул головой, и вертолет стал косо, будто с горки на салазках, опускаться к земле. У самых вершин пихт машина вздрогнула и повисла, напряженнее заработал двигатель. Тимофеев открыл боковую дверцу и взглянул за борт. Под деревьями шел медвежий след. Косолапый несколько раз подходил к деревьям, принюхивался и лениво отправлялся дальше. Видимо, кто-то разбудил мишку, потревожил его в берлоге. Теперь будет он бродить по тайге всю зиму, злой, невыспавшийся, голодный. Шатуном зовут такого медведя на Дальнем Востоке.
Майор закрыл дверцу и снова занял место второго пилота. Вынув из планшета карту, отметил примерное направление следов, чтобы не спускаться к ним, если они встретятся еще раз.
- Не то? - спросил летчик.
- Медведь… Летим дальше, - ответил Василий Данилович.
Вертолет поднялся. Теперь по просьбе Тимофеева они пошли на небольшой высоте. Именно в этой части квадрата он предполагал обнаружить следы. Сверяясь по компасу и ориентирам, майор отмечал путь машины, чтобы не оставить не осмотренным ни одного уголка на лесистых склонах.
Неожиданно Василий Данилович увидел, что стрелка компаса быстро поползла влево, хотя вертолет не менял курса.
- Посмотрите. Что случилось? - обратился Тимофеев к пилоту.
Пилот взглянул на компас майора, на бортовой магнитный компас и гирокомпас. Показания магнитных на сорок пять градусов отклонились влево. Тогда летчик, включив автопилот, занялся изучением бортовой карты. Через минуту Тимофеев услышал в шлемофоне веселый голос летчика:.
- Здесь в земле лежит менисковый магнетит. Это что-то вроде линзы из железняка. Вот магнитные компасы и балуют.
Посмотрев еще раз внимательно на карту, Тимофеев увидел, что именно здесь пролегал их путь с Сашей. Но они совсем не пользовались компасом, доверившись ориентирам, которые подсказал им старик Филипп.
* * *
Огонь костра то ярко вспыхивал, когда ему удавалось добраться до новой смолистой ветви, то угасал и тихо шевелил бледными желтыми языками, исподволь подкрадываясь к новой еловой лапе. Сизый дым курился над пламенем, извивался, поднимаясь к отверстию в шалаше, который Владимир, как всегда, устроил у ствола раскидистого дерева.
Сегодня, за день добравшись до ночной стоянки идущего впереди, молодой охотник вновь обнаружил кровавые следы и остатки от второго съеденного соболя. Это окончательно укрепило его в мысли; самому расправиться с врагом.
Устроившись на ночлег, Владимир развел костер и принялся отливать самодельный "жакан". Взяв один из трех оставшихся заряженных дробью патронов, Владимир вынул картонный пыж и высыпал дробинки на кусочек бересты, вынул войлочный пыж и пороховой заряд, кончиком ножа разбил капсюль. Насыпав в пустую гильзу дробь, охотник поставил ее на уголья и расплавил свинец. Убедившись, что дробинки слились в один комок. Владимир подождал, пока свинец немного остынет, и вытряхнул его из гильзы. Получившуюся отливку охотник долго прокатывал ножом по прикладу, чтобы она удлинилась и стала тонкой. Потом опустил ее в ствол ружья и проверил: проходит ли она свободно, не задевает ли стенок? Прижавшись ухом к стволу, Владимир внимательно прислушивался к движению пули и, вынув ее, улыбнулся. "Жакан" получился хорошим. Затем охотник ножом заострил пулю с одного конца, обмотал ее узкой полоской материи, оторвав кусок от своей рубашки, и снова проверил, плотно ли входит "жакан" в ствол. Потом высыпал дробь из второго патрона и на место ее вогнал пулю.
Почти всю ночь потратил Владимир на изготовление "жакана". Убедившись, что он получился на славу, охотник плотно закусил остатками глухаря, пожевал кислой рябины и прилег отдохнуть. Спал он чутко, без снов, обеспокоенный одной мыслью: не прозевать бы рассвета.
Проснулся Владимир, когда угли костра совсем скрылись под налетом пепла. Он снова поел рябины, вогнал в ствол самодельный патрон и вышел из шалаша.
Заря едва занималась. Небо было чистое, палевое, звезды едва просвечивали.
- Пора, - решил Владимир.
Он рассчитал, что догонит идущего впереди к полудню, когда тот, устав тащить нарты с соболями, остановится на отдых. За это время Владимир на лыжах, без поклажи сможет настичь его и подстрелить из засады. Встречаться с ним лицом к лицу Владимир не решался. Раненая рука еще плохо слушалась.
Сначала Владимир шел по следу, но потом свернул в сторону и двинулся по целине, в обход. Молодой охотник сам удивлялся, откуда у него брались силы, чтобы без отдыха брать крутые подъемы на сопки, вихрем скатываться с обрывистых склонов и все время бежать, бежать. Пот теплыми каплями выкатывался из-под треуха, холодил щеки. Он едва успевал вытирать его, чтобы не поморозить лицо, и бежал все дальше и дальше. Ноги будто сами несли его, и дыхание было глубоким и ровным.
Уже в пути охотник решил, что идущий впереди, заметив, что сбился с дороги, станет двигаться с вершины одной сопки на другую. Это даст ему возможность лучше ориентироваться и быстрее увидеть берег океана, к которому он так спешил.
Часу в одиннадцатом Владимир увидел километрах в пяти сопку, на склоне которой у голой вершины, господствующей над местностью, медленно двигалась черная точка. Охотник остановился и проследил за продвижением похитителя.
Владимир знал, что с вершины идущий впереди увидит берег океана, до которого оставалось менее десяти километров. Вряд ли тот, кто прятался в тайге, пойдет к берегу днем. Он станет ждать темноты и пообедает еще одним соболем.
- Ну нет! - решил охотник. - Не выйдет!
Он побежал еще быстрее, чтобы раньше похитителя добраться до леса на другой стороне сопки, по которой тот будет спускаться.
Напрягая все силы, охотник мчался наперерез врагу.
В спешке он несколько раз падал и снова поднимался и чуть было не сломал лыжу, наткнувшись на скрытую под снегом валежину. Когда Владимир добежал до опушки, он увидел, что человек, раньше шедший впереди его, идет теперь навстречу ему: он поспел как раз вовремя.
Охотнику было заметно, как тот, кого он ждал, согнувшись, с трудом волочит провалившиеся в снежный наст нарты. Солнце, стоявшее сбоку, ярко освещало фигуру человека. Одет он был в меховую кухлянку из волчьего меха, меховую шапку и штаны.
Удобно устроившись в густых зарослях березняка, Владимир положил ствол в рогатку меж ветвей, чтобы бить наверняка. Уставшее сердце колотилось очень сильно, и от его толчков колебался ствол. Владимиру не терпелось выстрелить. Но надо было ждать. Лежа в засаде и глядя на врага, он несколько раз мысленно спускал курок и видел, как падает тот, кто посмел красть соболей, тот, кто питался мясом драгоценных зверьков, которых с таким нетерпением ждали там, на материке, где соболюшки должны были стать родоначальниками новой стаи.
Человек с нартами спускался все ниже и ниже по склону. Теперь Владимиру был уже хорошо виден пар от дыхания, таявший в воздухе. Человек двигался медленно, с трудом переставляя ноги, и упорно смотрел вперед, на близкий лес. Постепенно Владимир стал различать его лицо, поросшее светлой, побелевшей от инея бородой. Вот Владимир впился в чужака взглядом, но тот еще не приметил охотника. Он шел к кустарнику, где, наверное, решил отдохнуть, и смотрел, как с каждым шагом сокращается расстояние до цели.
В тот миг, когда глаза их готовы были встретиться, Владимир вытащил из-за пазухи руки, положил палец на спусковой крючок и, плотнее прижав приклад к плечу, прицелился в голову.
"Пограничникам он нужен живым! - мелькнула вдруг острая мысль. - Ранить! Целиться в ноги!" Он чуть опустил ствол, не заметив, что против дула встала тонкая как спичка ветка, и нажал спусковой крючок. Желтое пламя вырвалось из ствола, в ушах зазвенело от выстрела.
Но капризная пуля, встретив на своем пути ветку, отклонилась и подняла фонтанчик снега у ног человека с нартами.
Тот остановился как вкопанный. Потом выхватил пистолет и направил его туда, где над зарослями таял дымок выстрела. Снова и снова человек, впряженный в нарты, нажимал курок, но выстрела не было. Пистолет отказал на морозе. Молчали и заросли. Потом оттуда снова прогремел выстрел, но тогда, когда человек в волчьей кухлянке повернулся, чтобы бежать, мелкая дробь подняла снежную пыль, не причинив ему никакого вреда. Человек в волчьей кухлянке понял, что у его противника ничего, кроме дроби, нет. Он обернулся и посмотрел в его сторону.
Владимир бросил ставшее ненужным ружье, вышел из зарослей.
Они долго смотрели друг на друга.
Человек в волчьей кухлянке медленно, через голову сбросил лямку нарт, так же медленно, будто нехотя, вынул нож.
- Ну! Щенок! - и первым шагнул навстречу Владимиру.
Владимир тоже выхватил нож.