ДЕЙСТВУЙТЕ
В назначенное время Бутов появился в кабинете Клементьева. Виктор Павлович уже успел встретиться с Рубиным, получить от него письменное сообщение о беседе Кастильо, уточнить некоторые детали. На доклад шел несколько озабоченный, как-то сложно наложилось одно на другое - ГУМ, Третьяковка, встреча в ресторане, Кастильо, Луи Бидо и трудный разговор с Крымовым...
Генерал принадлежал к числу людей, обладающих счастливым даром одной своей улыбкой вызывать у собеседника хорошее настроение. Не покидавшую Бутова тревожную озабоченность словно ветром сдуло. И все же...
- Опять хмуритесь, Виктор Павлович? - И не дожидаясь ответа: - Докладывайте... Что там в ГУМе напакостил турист?
Бутов кладет на стол листовки, фотографии, свидетельства очевидцев и протоколы допроса "туриста".
- Отмалчивается, прохвост...
- Похоже, не хочет выдавать тех, кто направил его к нам с листовками, - с раздражением говорит генерал. - Как думаете, Виктор Павлович, Кастильо мог быть причастным к этой акции? Ведь турист и испанец появились в Москве одновременно.
- Трудно сказать. У Кастильо здесь, вероятно, дела поважнее. Хотя не исключаю и этого.
- Обнаглели! Стали действовать грубо... Не скрываясь. Не иначе, как дело рук одного из зарубежных антисоветских центров. Нам с вами, Виктор Павлович, не впервые разоблачать их эмиссаров. Не сомневаюсь, что ЦРУ приложило руку. Поддерживайте связь со следователем и регулярно информируйте меня. А теперь перейдем к сократовским делам.
Клементьев откинулся на спинку кресла, и снова весь внимание. О Сократе ему известно многое. Но, чтобы не утерять свежести впечатления, слушает так, будто обо всем этом узнает впервые. Потому и не прерывает, когда Бутов восстанавливает в памяти генерала последние страницы биографии Захара Романовича.
- Вот, кратко о том, что было. А сегодня прибывший в Москву связник Мигуэль Кастильо встречался с Сократом.
- Надеюсь, свидание контролировалось?
- Товарищ генерал, неужели вы могли усомниться... Тотчас после звонка связника Рубин по телефону поставил меня в известность и получил подробную инструкцию, как действовать. По предложению гостя, встретились в Третьяковской галерее.
- Нашел место, поганец. Ну, и как Рубин? Выдержал испытание?
- Пожалуй, да. Я тоже был в Третьяковке. Для визуального, как говорится, контроля.
Генерал не преминул поддеть полковника.
- А кто недавно сомневался в Рубине? Эх, Бутов, Бутов!..
- Было такое, товарищ генерал. Время, оно всему судья...
- Вы сказали, связной назвал себя Мигуэлем Кастильо. Он испанец?
- Да. Человек, известный нам. В Москву прибыл как коммерсант из Венесуэлы.
- Если мне не изменяет память, он в свое время проходил по одному делу.
- Вы правы. У него и кличка есть - "хромой испанец", сын бывшего франкистского летчика, который стал агентом гитлеровской разведки, а после войны - агентом ЦРУ. В пору войны в Испании летчика вместе с сыном Мигуэлем перебросили в лагерь республиканцев, и франкистское подполье помогло отправить мальчика в Советский Союз. Окончил нашу школу, а после Великой Отечественной войны репатриирован на родину, в Испанию. Хорошо знает нашу страну, наш быт, обычаи. И, конечно, язык. Разведчик опытный, и ему могли поручить серьезную акцию... На юге Франции процветает контора "Арриго Кастильо и сын". Официально она представляет интересы какой-то венесуэльской фирмы. Сын и есть "хромой испанец". А раньше в поле нашего зрения он попал по делу отнюдь не оригинальному - безуспешно пытался склонить к невозвращению на Родину матросов с советского судна во время стоянки во французском порту. Визитная карточка и фотография Кастильо сохранились: матросы судна передали их в местные органы госбезопасности.
МИССИЯ МИГУЭЛЯ
По докладу помощника Бутова, Сухина, Кастильо прибыл в Москву самостоятельно для переговоров с одной из внешнеторговых организаций. Привез каталоги и несколько коробок образцов экспортных изделий. У чекистов нет сомнений: фирма, каталоги, образцы, переговоры - это все атрибуты прикрытия того главного, с чем прибыл испанец, - шпионаж. Встреча с Сократом, интерес, проявленный Кастильо к научно-исследовательскому институту Рубина, не оставили никаких сомнений на этот счет.
- Правда, меня несколько смущает, - заметил Бутов, - как это Кастильо мог решиться на шпионский вояж в Москву после всего того, что приключилось с ним во французском порту. Не находите ли, товарищ генерал, что с его стороны это рискованная затея?
- В определенном смысле да. Но давайте порассуждаем несколько шире. Вспомните, когда Кастильо так опростоволосился во французском порту?
- Давненько...
- То-то... Думаю, что он как разведчик тогда только-только начинал... Первые, еще неумелые шаги... Начинал с грубой ловли "заблудших душ"... Не вышло! Спрашивается, зачем ему было докладывать начальству о неудаче? Тем более что он, видимо, не терял надежды - авось моряки все же клюнут на приманку, и ему будет что доложить шефу. Для того и оставил свою визитную карточку. Так что, скорее всего, он умолчал об этом печальном эпизоде и постарался забыть его. А тут извольте видеть - предлагают отправиться в Москву - значит, открывается дорога к большой карьере. И он, конечно, охотно согласился. А в глазах шефа Кастильо кандидатура подходящая: сын матерого разведчика, долгое время жил в Москве. Наверняка сохранились кое-какие связи. Так что есть все основания полагать, что вражеская разведка, отправляя Кастильо в Москву, доверила ему ответственные задания.
- Вы говорите - задания. Но мы знаем только об одном: Рубин.
- Пока да. Но я не исключаю и других, в том числе и листовки в ГУМе.
- Пожалуй... В последнее время ЦРУ нацеливает свою агентуру на "многопрофильную работу". Идеологические диверсии приняли небывалый размах.
- Так что берите Кастильо под самое пристальное наблюдение... Действуйте, полковник!
Бутов поднялся и собрался уходить, но генерал попросил его задержаться.
- Есть у меня к вам, Виктор Павлович, еще один вопрос... - Клементьев подвинул к себе массивную пепельницу, очистил трубку, наполнил ее табаком, разжег и неторопливо продолжал: - Как поживает ваш подопечный Крымов?
- В каком плане, товарищ генерал?
- Вам ведь известно, что он промелькнул в материалах о пребывании испанца в Москве?
- Да, известно.
- Что вы можете сказать по этому поводу?
- Странное стечение обстоятельств. Связной филиала ЦРУ Кастильо приезжает: в Москву установить контакт с Рубиным. Но еще до встречи с ним его московские дороги пересек зять Рубина - Сергей Крымов, причем в обществе профессора Полякова, туристки из Франции и иностранного журналиста Луи Бидо...
Генерал перебил Бутова:
- Среди показанных вами фотографий иностранных журналистов, прибывших в ГУМ на "галапредставление", я видел снимок с подписью - "Луи Бидо". Его имеете в виду.
- Да, но чтобы было понятнее, позвольте высветить некоторые обстоятельства.
- Какие же такие обстоятельства?
- Дружба журналиста Сергея Крымова с профессором Поляковым, участником Сопротивления во Франции. Человек очень трудной и интересной судьбы. Одинокий...
Генерал внимательно выслушал рассказ Бутова о Полякове, француженке Аннет, о ее приезде в Москву, намерения Крымова писать очерк о Полякове и Аннет, о "Метрополе", неожиданном появлении там, Кастильо и столь же неожиданном его исчезновении.
- Кстати о Крымове. Это все, что вы хотели сказать о нем?
- Нет. По просьбе Крымова я сегодня виделся с ним. Просил совета - как ему писать задуманный очерк об Аннет и Полякове, а теперь уже и о Кастильо? Крымов подробно рассказал о встрече с героями своего будущего очерка, о неожиданно открывшемся мерзком облике Кастильо, о знакомстве с Луи Бидо и той тени, что в этой связи легла на него, Сергея, милостью редакционного недоброжелателя...
- Что же его смущает?
- Из рассказов Полякова и Аннет, из всего того, что произошло на глазах Крымова в ресторане, он понял: Кастильо - враг. И решил посоветоваться - если печатать об этом, не повредит ли его очерк нам?
- Резонно. Что же вы посоветовали?
- Сказал, что лучше некоторое время воздержаться. По крайней мере, о Кастильо.
- А как считаете - можно доверять Крымову? Вы уверены в нем?
Бутов не ожидал такого вопроса. Генерал никогда еще так не разговаривал с ним. Видимо, есть какие-то основания, неизвестные ему, Бутову, и тем не менее... Виктор Павлович полон доверия к мудрости и опыту Клементьева.
- Товарищ генерал, смею вас заверить, что Сергей Крымов - порядочный человек... Я знаю, у нас не исправительно-трудовая колония и мы не Макаренки. Но хочу напомнить вам ваш же призыв - учиться у Дзержинского терпеливо воспитывать молодежь, выводить на путь правильный тех, кто где-то, когда-то споткнулся. Крымов стоит большого, длительного труда...
...Бутов начал издалека. У него правило: с утра заглядывать в "святцы" - записную книжку-календарь, где чуть ли не на год вперед помечено, у кого когда день рождения. Это одна из особенностей бутовского стиля, пронесенная через многие годы. Человек пунктуальный, обязательный и организованный, он считал, что есть круг друзей и знакомых, к которым он обязан проявлять элементарное внимание. В эти "святцы" был внесен и день рождения Сергея Крымова.
Этот молодой человек в разную пору своей сложной жизни не раз считал себя заново родившимся.
Бутов помнит, как года три назад Сергей кричал в телефонную трубку:
- Спасибо, большое спасибо. Виктор Павлович. У меня сегодня двойной праздник. И день рождения... И день второго рождения - восстановили в комсомоле и институте.
- Значит, заслужил, - сдержанно обронил Бутов. - Поздравляю. Порадовал. Мне это приятно слышать.
Сергей не знал тогда, что для Бутова это не новость, что после того, как исключили его из комсомола и института за аморальное поведение, за связь с компанией спекулянтов и фарцовщиков, за связь с английским разведчиком Дюком, Бутов продолжал помогать ему. Верил в него. Верил в победу светлого над темным. И это он, Бутов, попросил секретаря институтского парткома поручить комсомольцам, бывшим его друзьям, взять Крымова под свою опеку.
А в прошлом году полковник поздравил Сергея с двумя праздниками сразу: Сергея в день его рождения приняли кандидатом в члены партии. В генеральском вопросе "Можно ли доверять Крымову?" Бутов почувствовал недомолвку: "Неужели ошибся?.." Нет, ошибки не было. Бутов, прервав свой рассказ о судьбе Сергея, о своей роли в его становлении, вдруг поднялся с места, подошел к Клементьеву и заговорил несколько запальчиво:
- Я хочу кое-что напомнить вам, товарищ генерал. Когда я в самой малой мере усомнился в правдивости Сократа - не водит ли он нас за нос, - вами были сказаны такие хорошо запомнившиеся мне слова: "Следуя разуму, нельзя быть крайне рациональным. Мне кажется, Бутов, что вы иногда боитесь открытого проявления души, подавляете ее порывы". Тогда я промолчал, но то был не знак согласия. В справедливости ваших слов я убедился позже. И как это ни парадоксально, тут сыграла свою роль история гражданского формирования Сергея Крымова. Вот как бывает в жизни.
- Бывает... - задумчиво повторил Клементьев. - Бывает...
И после небольшой паузы с доброй улыбкой продолжил:
- То, что вы сейчас сказали, мне по душе... Вы, пожалуй, дали исчерпывающий ответ на мой вопрос... Я имею в виду Крымова... Так что действуйте, Виктор Павлович, в том же духе...
ПРОЩАЛЬНЫЙ ЗАВТРАК
Поляков предупредил Сергея с вечера:
- Завтра Аннет улетает в Ленинград, оттуда в Париж. Устраиваю прощальный завтрак. Приглашаю. И от своего имени и от имени Аннет, Кстати, она просила разыскать Луи Бидо. Хотела бы с ним попрощаться. Впрочем, может, не столько попрощаться, сколько договориться о встрече в Париже.
- Постараюсь... Это, кажется, входит и в его планы. Коллега задумал серию очерков для французского журнала... "Мишель и Аннет..."
...В укромном уголке немноголюдного в полуденный час зала было весело, хотя повод для застолья не очень радостный - прощание. Поляков, будучи в ударе, блистательно вел стол, сыпал остроумными тостами, переключаясь с русского на французский. Помянули павших, пили за дружбу русского и французского народов, за мир и за тех, кто, приравняв перо к штыку, охраняет его.
В разгар пиршества к столику подсели еще двое - коллеги Луи, - случайно, а быть может, и преднамеренно, заглянувшие в ресторан.
- Надеюсь, мадемуазель Бриссо не будет возражать? - извинился Луи. Вопрос не совсем деликатен, ибо по лицу хозяина стола видно: ему эти гости ни к чему. Однако профессор не протестовал: что делать? Долг хозяина стола.
Поляков попросил официанта добавить два прибора, процедил тост за здоровье журналистов разных стран и, не обращая больше никакого внимания на Луи и его друзей, тихонько разговаривал с Аннет. Сергей попытался принять на себя роль хозяина стола - честь профессии обязывает - и как мог потчевал гостей. Но роль эта была явно не по нутру, и, к его вящему удовольствию, незаметно душой маленького общества стал мсье Бонар, полноватый, в годах, с бородкой а ля Ришелье, представлявший какую-то французскую газету. Ему подыгрывал длинноногий, рыжий, небрежно одетый молодой человек. в дымчатых очках. Отвесив общий поклон, он коротко представился: "Смит. Британия".
Бонар, словесных дел мастер, блистал легкостью речи, экскурсами в литературу, тонкими комплиментами, что не мешало ему, однако, одаривать публику пошлыми каламбурами: "Когда я попадаю в общество милых представительниц слабого пола, я сам слабею". При этом он смеялся громче всех. Говорили обо всем понемногу. Жаловались на капризы погоды, и к этой теме все проявляли интерес, Бонар полагал, что планета вступит в новый ледниковый период, а Смит, ссылаясь на приятеля, работающего в обсерватории Кембриджского университета, утверждал, что "шарик" медленно, но верно поджаривается, глобальная температура скоро начнет стремительно расти, и вообще пятна на солнечном диске, которые господин Галилей ухитрился разглядеть в 1611 году, доставят-таки человечеству немало неприятностей. От погоды перескочили к Жану Габену, от Габена - к Майе Плисецкой. Вторгшись в мир искусства, стали изощряться в "информированности". В ход пошли окололитературные и околотеатральные сплетни.
Вдоволь перемыв косточки именитых, Бонар и Смит переключились на профессиональную орбиту - байки из жизни коллег. Байки эти по-разному говорили о нравах западных журналистов, и одна из них запомнилась Сергею. Якобы московский корреспондент известного зарубежного агентства передал по телефону сообщение о свершившемся час назад важном событии, а затем, чтобы опередить соперников, на два часа заказал "провод", читая по телефону какие-то статьи из центральных советских газет. И опередил.
Сергей неплохо владел языком и понимал почти все, о чем говорили Бонар и Смит, но когда попадались особенно "трудные" слова, обращался к помощи Бидо. От Бонара это не ускользнуло. Постучав ножичком о пустую винную бутылку, попросив тишины и внимания, он объявил, что хотел бы произнести небольшой спич, и повернулся к Сергею и Бидо:
- Я попрошу вас, Луи, перевести русскому другу те несколько слов, которые я сейчас скажу. Я хочу быть уверенным, что до господина Крымова дойдет точный их смысл.
Бонар предложил поднять бокалы за великую журналистскую державу, не признающую никаких границ, за профессиональное братство без различия политических взглядов и позиций, без... запнувшись, он перешел к духовному единству, союзу интеллектуалов, крутился вокруг да около, но мысль основательно подвыпившего оратора все же стала прорисовываться, пробиваясь сквозь туман обтекаемых фраз, проясняться. Выраженная одним не сказанным вслух словом - "конвергенция", то есть сходимость взглядов, она была тут же подхвачена Смитом: "Истина, и только она, есть повелитель умов и сердец журналистов всех континентов".
Крымов, с трудом сдерживая саркастическую улыбку, не выдержал. Покрыв голос оратора, он крикнул: "Абстрактной истины не существует, абстрактная справедливость - это бред, выдумка!"
И грянул спор. Сергей не мог не заметить, что Аннет и Луи Бидо внимательно слушали и настороженно молчали. Все грязное, антисоветское, что плескалось в последнее время в мутных волнах эфира, Смит выдавал сейчас как сведения, полученные им лично из "самых достоверных" источников. И тут подал голос профессор Поляков:
- Ваши источники могут быть точно обозначены, господин Смит, - радиостанции "Голос Америки", "Свобода", Би-би-си, "Немецкая волна". Для меня они не достоверны. И не могу не заметить, господин Смит, что некоторые передачи упомянутых станций стряпаются по писаниям небезызвестного вам беглеца-отщепенца. Я имею в виду его пасквили, изданные в Амстердаме махровой антисоветской организацией, именуемой "Фонд Герцена". Мне довелось на месте познакомиться с этим фондом. И еще я хотел бы заметить, что такие радиостанции, как "Свобода", Би-би-си, недобросовестно интерпретируют факты, заимствованные из советской прессы. В этом я убеждался не раз на собственном опыте...
- Яркая иллюстрация к мысли, оброненной кем-то из французских философов, - негромко заметил Луи, молчавший до тех пор. Смит резко повернулся к нему:
- Простите, господин Бидо, я не совсем понял, что вы хотели сказать?
- Постараюсь объяснить, дорогой Смит. Русские достаточно откровенно пишут о своих бедах. А кто-то из философов мудро заметил: чтобы самому осудить свои слабости, нужна большая сила. Открытый разговор русских о трудностях предостерегает от ложного мнения о легкости их преодоления. Нет, нет, это не каламбур. Это трезвый подход к сложности жизни.
- Я понял вас, Луи... Но, увы, известно, что люди, пытающиеся по-своему трактовать некоторые, как вы изволили выразиться, трудности, объявляются инакомыслящими и за свои идеи попадают в тюрьму.
- Неправда. - Сергей старался выдержать невозмутимо спокойный тон. - Те, о ком вы говорите, не инакомыслящие, а отщепенцы. Если быть более точным, - противники советского строя. Их изолируют от общества согласно закону. За идеи, какие бы они ни были, у нас к ответственности не привлекают. Их справедливо обвинили в преступной антисоветской деятельности. Подчеркиваю - деятельности. Таких отщепенцев жалкая кучка. Это только видимость внутренней оппозиции. Но ведь и один подонок, купленный врагом, может нанести огромный урон. Не так ли?
- Я не совсем понимаю вас, господин Крымов.
Сергей лишь на мгновение засомневался - надо ли вот так, без оглядки, в атаку? Но тут же решил - надо. И Крымов ответил:
- Полагаю, что сидящие за столом коллеги созерцали незатейливое шоу, недавно разыгранное в универмаге? Не сомневаюсь, что на страницах представляемых вами газет отличнейшим образом использован спектакль, поставленный иностранным туристом, чтобы еще раз пустить в ход миф о якобы существующем у нас "подполье".
Крымов умолк, засунув руки в карманы, стиснув в зубах сигарету. Он огляделся по сторонам: Бонар иронически улыбался, а Смит пытался отшутиться. И тогда Сергей мысленно сказал себе: "А ну-ка поддай еще немного жару".
- Господа, позвольте напомнить вам, что так называемые отщепенцы на свет божий появились не сами. У них есть повивальная бабка.