- Pardieu, не могу сказать, мое солнышко! А почему он вас так интересует? Вы ведь не его сестра? Нет, вижу, что нет, - продолжал солдат, посмотрев на Сабину и Фримена и став несколько почтительней при виде слуги в ливрее. - Вы, должно быть, англичанка?
- Да.
- Если немного подождете, - сказал зуав, - я зайду туда и спрошу.
- Пожалуйста, мсье!
Отойдя немного в сторону - Сабина и Фримен защищали ее от толчков, - Бланш ждала возвращения солдата.
Как и обещал, он скоро вернулся, но никакой информации не сообщил.
Мог только сказать, что "молодого человека арестовали за какое-то политическое преступление. Он помешал солдатам исполнять их долг".
- Может быть, мсье был слишком неосторожен, - добавил солдат шепотом. - Наверно, кричал "Vive l’Republique!", а пароль сегодня "Vive l’Empereur!". Он тоже как будто англичанин. Ваш родственник, мадмуазель?
- О, нет! - ответила девушка, торопливо отворачиваясь и даже не сказав "мерси" человеку, который помог ей.
- Пошли, Сабина, нужно возвращаться домой. А вы, Фримен, бегите в английское посольство! Если не найдете там папу, отправляйтесь искать его. Ищите по всему Парижу, если понадобится. Скажите, что он нужен, что я его жду. Приведите его с собой. Дорогой Фримен, пообещайте, что вы не станете терять ни минуты. Это тот самый джентльмен, который спас мне жизнь в Ливерпуле! Вы ведь помните это. Если в этом ужасном городе что-нибудь с ним случится… Идите быстрей! Возьмите это! Вам может понадобиться экипаж. Скажите папе… скажите лорду С… Вы знаете, что сказать. Быстрей! Быстрей!
И половины монет, которые перешли в его руку, хватило бы, чтобы поторопить слугу.
Не возражая, он бросился в направлении английского посольства.
А его молодая хозяйка вернулась домой - ожидать прихода отца.
Глава XXXVI
В ПОСОЛЬСТВО
- Корнелия? Ты идешь со мной?
Это спросила Джули у кузины после возвращения в отель "Лувр". Они были одни в своей комнате, все еще в шалях и шляпках, как зашли после прогулки.
Миссис Гирдвуд разговаривала с джентльменами в приемной внизу.
- Куда? - спросила Корнелия.
- Куда? Я удивлена тем, что ты спрашиваешь! Конечно, за ним!
- Дорогая Джули! Я понимаю, о чем ты говоришь. Я сама об этом думала. Но что скажет тетя, если мы уйдем? На улицах опасно. Мне кажется, солдаты стреляют в население, я в этом уверена! Ты ведь слышишь стрельбу? И пушечные залпы?
- Не будь трусихой, кузина! Помнишь, как громко ревели волны у утеса в Ньюпорте? А его это остановило, когда нам грозила опасность? Может, мы сумеем спасти его жизнь!
- Джули! Я тебя не держу! И я готова идти с тобой, если мы можем что-нибудь для него сделать. Что ты предлагаешь?
- Прежде всего нужно узнать, куда его увели. Скоро я это узнаю. Ты видела, что я говорила с рассыльным?
- Видела. Ты что-то сунула ему в руку.
- Пятифранковую монету. Я попросила его идти за зуавами и посмотреть, куда они отведут пленника. И пообещала вдвое больше, когда он вернется с сообщением. Я уверена, что он скоро будет здесь.
- А что тогда, Джули? Что мы сможем сделать?
- Мы сами ничего. Я не больше тебя знаю, почему у капитана Мейнарда неприятности с французскими солдатами. Несомненно, это связано с его республиканскими убеждениями. Мы слышали об этом; и да благословит его Господь за эту веру!
- Дорогая Джули! Я вполне разделяю твои чувства!
- Но неважно, что он сделал. Наш долг помочь ему.
- Я это знаю, кузина. Я спрашиваю только, что мы сможем сделать.
- Посмотрим. У нас здесь есть посол. Не тот человек, что нам нужен: несчастье Америки, что представителем к европейскому правительству посылают человека, который не способен представлять наш народ. Как раз напротив. Третьеразрядный ум и привычка к высшему свету - словно только это нужно, чтобы быть принятым при королевских дворах. Как будто Американская Республика нуждается еще в какой-то поддержке и дипломатии, чтобы быть принятой! Корнелия, мы теряем время! Человеку, которому мы обе обязаны жизнью, может быть, в этот момент грозит опасность потерять собственную жизнь! Кто знает, за что его арестовали? Наш долг узнать это.
- Ты расскажешь тетушке?
- Нет. Она, конечно, будет возражать. Даже постарается удержать нас. Спустимся по лестнице незаметно и выйдем, ничего ей не сказав. Мы будем отсутствовать недолго. Она вообще ничего не узнает, когда мы вернемся.
- Но куда ты собираешься идти, Джули?
- Сначала выйдем в фойе отеля. Там подождем рассыльного. Я велела ему не заходить в отель, мы с ним встретимся снаружи. Может быть, он уже там. Пошли, Корнелия!
Обе леди спустились по лестнице и остановились у входа в отель "Лувр". Ждать им пришлось недолго. Служащий встретил их на ступеньках и сообщил о результате исполнения поручения.
Отчет его был прост. Он не привык рассуждать о том, за что ему платят. Зуавы отвели пленника в караульную перед садом Тюильри и держат его там. Так он предполагал.
Он записал номер дома и отдал записку леди, получив в обмен золотую монету. Сдачи у него не потребовали.
- Быстрей! - торопила Джули кузину. Девушки вышли на улицу и направились в сторону ничем не примечательного здания, на котором написано "Посольство США".
Как и повсюду, тут царило возбуждение, даже ужас. Девушкам пришлось пройти через толпу своих соотечественников.
Вежливость американцев по отношению к женщинам вошла в пословицу. Толпа расступилась, давая леди дорогу. Да и кто бы не уступил таким женщинам?
Их принял секретарь посольства. Он с сожалением сообщил, что посол занят.
Но гордая Джули Гирдвуд не приняла его отказ. Время очень важно. Может быть, дело идет о жизни и смерти! Она должна видеть представителя своей страны - и немедленно!
Нет силы большей, чем женская красота. Секретарь посольства покорился этой силе; нарушив полученный приказ, он отворил боковую дверь и пропустил посетительниц к послу.
Они рассказали обо всем. Человек, пронесший звездно-полосатый флаг под огнем не одной битвы, поднявший его на крутой Чапультепек, этот человек теперь в Париже, он пленник пьяных зуавов, его жизни грозит опасность!
С такой просьбой обратились к послу Америки.
Просьба не нуждалась в таких прелестных просительницах. Стремление защитить честь своей страны превыше мужского консерватизма.
Уступая этому стремлению, посол отправился исполнять свой долг.
Глава XXXVII
СМЕРТЬ ПОД БАРАБАНЫ
- Я приду к вам! Приду!
Гордость охватила сердце пленника, когда он услышал эти слова и понял, от кого они исходят. Они позволили ему спокойней выдержать оскорбления.
Слова продолжали звучать в его ушах, когда его ввели во двор, напоминающий двор тюрьмы.
В глубине двора находилось помещение, похожее на камеру. Дверь открыли.
Пленника втолкнули внутрь, как быка, не желающего заходить в загон. Один из стражников пнул его сзади, как только он ступил через порог.
У него не было возможности отомстить за грубость. Дверь с грохотом закрылась, снаружи задвинули перекладину.
Внутри камеры было темно, и мгновение Мейнард продолжал стоять на том месте, куда отлетел после толчка.
Сердце его было полно негодования, и он произнес громкое проклятие всем формам деспотизма.
Больше, чем когда-либо, он боялся за судьбу республики. Он понимал, что его окружают не ее солдаты.
Впервые он на себе испытал последствия единовластия и лучше теперь понимал ненависть Рузвельдта к священникам, принцам и королям!
- Ясно, что республике здесь конец! - произнес он после проклятий врагам.
- C’est vrai, monsieur, - послышался голос из глубины камеры. - C’est fini! Сегодня все кончается!
Мейнард вздрогнул. Он считал, что находится здесь один.
- Вы говорите по-французски? - продолжал голос. - Вы англичанин?
- На ваш первый вопрос - да, - ответил Мейнард. - На второй - нет. Я ирландец!
- Ирландец! За что же вас привели сюда? Прошу прощения, мсье. Я слишком вольно веду себя с товарищем по заключению.
Мейнард откровенно все рассказал.
- Ах, друг мой, - сказал француз, выслушав его, - вам нечего опасаться. Со мной - другое дело.
Послышался вздох.
- Что вы хотите сказать, мсье? - машинально спросил Мейнард. - Вы ведь не совершили преступление?
- Да, совершил! Величайшее преступление - я патриот! Я сохранил верность своей стране - и свободе! Меня зовут Л.
- Л.! - воскликнул Мейнард, узнав имя, хорошо известное среди поклонников свободы. - Возможно ли это? Меня зовут Мейнард.
- Бог мой! - воскликнул заключенный француз. - Я слышал о вас! Я знаю вас, сэр!
В темноте они обнялись и вместе произнесли драгоценные слова:
- Да здравствует республика!
А Л. добавил:
- Свобода и демократия!
Мейнард ничего не ответил. Помолчав немного, он спросил:
- Но что вы имели в виду, говоря об опасности? Неужели они дойдут до этого?
- Слышите эти звуки?
Они прислушались.
- Да. Там, снаружи, стреляют. И крики слышны. Вот это ружейные выстрелы. А это, подальше, пушечный выстрел. Можно подумать, что идет сражение.
- Так и есть! - серьезно ответил республиканец. - Сражение, которое кончится уничтожением нашей свободы. Вы слышите погребальный звон - и по мне тоже, я в этом не сомневаюсь.
Тронутый серьезным тоном пленника, Мейнард попросил у него объяснения, - но в это мгновение неожиданно отворилась дверь, впустив несколько человек. Это все были офицеры в мундирах различных частей, главным образом зуавов и африканских егерей.
- Вот он! - воскликнул один из них. Мейнард узнал голос Вирока.
- Выведите его! - приказал офицер с нашивками полковника на плечах. - Трибунал состоится немедленно!
Мейнард подумал, что речь идет о нем. Но он ошибался. Речь шла о более известном человеке и более опасном для возникающей империи. Это был Л.
На открытом дворе стоял большой барабан, вокруг расставили с полдюжины стульев. На барабане чернильница, ручка и бумага. Все это символы полевого суда.
Но они были нужны лишь для прикрытия. На бумаге ничего не записано. Ручку даже не обмакнули в чернила. Все присутствующие: председатель суда, члены, защитник - все полупьяны. Все требовали крови и были полны решимости пролить ее.
Но Мейнарду не пришлось быть зрителем этой пародии на суд. Дверь снова закрыли, и он остался за ней и стоял, прислушиваясь.
Недолго. Не прошло и десяти минут, как в замочную скважину донеслось слово, приговорившее его товарища по заключению. Это было слово: "Coupable!".
За ним последовала фраза:
- Tirez au moment!
Послышался протестующий крик, в котором Мейнард узнал голос товарища по заключению:
- C’est un assassinat!
Последовал топот, вероятно строящегося взвода.
Наступило молчание, как затишье перед бурей.
Оно было кратким - всего несколько секунд.
Раздался крик, заполнивший весь двор, хотя кричал один человек. Когда-то этот крик сбросил короля с трона, а сейчас служил протестом перед наступающей империей:
- Да здравствует республика! - Это были последние слова Л., которые он бросил, глядя в глаза своих убийц.
- Tirez! - Мейнард узнал голос лейтенанта зуавов Вирока. Его заглушил грохот выстрелов, эхом отразившийся от стен.
Неподходящее время для торжества после такой трусливой и подлой казни. Но двор был полон необычных людей. Они скорее напоминали демонов, когда, размахивая киверами, ответили на крик расстреливаемого возгласом, означавшим падение Франции:
- Vive l’Empereur!
Глава XXXVIII
ДВА ФЛАГА
Вслушиваясь в происходящее снаружи, почти не слыша слов, но все понимая, Мейнард пришел в ярость.
Человек, которого он только что обнимал, чье имя он давно знал и уважал, этот человек только что убит, как собака!
Ему начинало казаться, что он видит сон!
Но он слышал протестующий крик:
- Это убийство!
Повторяя его, он колотил в дверь, надеясь отвлечь солдат и задержать расправу.
Он продолжал кричать, пока его голос не заглушил залп.
Когда смолкло эхо выстрелов, во дворе стало тихо. Члены полевого суда услышали его.
- У вас там сумасшедший! - сказал председательствующий офицер. - Кто он такой, Вирок?
- То же самое, - ответил лейтенант зуавов. - Такой же, как тот, от которого мы только что избавились.
- Вы знаете его имя?
- Нет, полковник. Он иностранец.
- Из какой страны?
- Англичанин - или американец. Его привели с бульваров. Взяли его мои люди и по моему приказу.
- За что?
- Он мешал нам исполнять свои обязанности. Но это не все. Я случайно встретил его вчера в кафе де Миль Колон. Он там выступал против правительства и выражал жалость к бедной Франции.
- Правда?
- Я ответил бы ему на месте, мой полковник, но мне помешали под предлогом, что он иностранец.
- Но это не причина позволять ему произносить такие речи здесь.
- Знаю, полковник.
- Вы готовы дать показания?
- Готов. Присутствовало несколько десятков человек. Вы слышите, что он говорит сейчас?
- Верно, верно! - согласился председательствующий. - Приведите его! То, что он иностранец, его не спасет. Не время разбираться в национальностях. Англичанин он или американец, такой язык должен замолчать. Друзья! - негромко обратился он к членам суда. - Этот офицер свидетель, вы поняли? Мы должны судить преступника, и так как обвинения Вирока серьезны, заставить замолчать. Все поняли?
Ему ответило мрачное молчание, все понимали, что это лишь пародия на суд. Эти офицеры были специально отобраны, особенно председательствующий, известный полковник Гардо.
Мейнарду в камере почти ничего не было слышно. На улицах продолжалось смятение. Слышались ружейные выстрелы и орудийные залпы. Во двор постоянно приводили новых пленников под топот солдат и звяканье оружия. Повсюду был шум.
Тем не менее несколько слов, которые он разобрал, показались ему зловещими. Он видел негодяя Вирока и знал, что ему грозит опасность.
Однако, он не ожидал сурового наказания, тем более смертного приговора. Полагал, что его продержат в тюрьме, пока мятеж не кончится. Затем его допросят и за тот поступок, что он совершил, военные могут его лишь оправдать. Его сердило только невежливое обращение и необходимость ждать. Он не знал ни сути мятежа, ни его планов.
Как честный солдат, он не мог представить себе характер этих франко-алжирских негодяев, в чьих руках он оказался.
Убийство Л. его поразило, но тот имел какое-то отношение к происходящему. А он иностранец и не отвечает за политические события в стране. Ему следует обратиться за защитой к собственному флагу.
Ему не приходило в голову, что во время революции безжалостные палачи не уважают никакой флаг.
Но размышлять над всем этим ему не дали времени. Он по-прежнему горел негодованием по поводу ужасной трагедии, которая только что завершилась, когда раскрылась дверь и его потащили на суд.
- Ваше имя? - высокомерно спросил председательствующий.
Мейнард ответил.
- Из какой страны?
- Я ирландец - британский подданный, если предпочитаете так.
- Это не имеет значения, мсье! Все здесь равны, особенно в такое время. Мы не делаем различий среди подстрекателей к бунту. В чем вы его обвиняете, лейтенант Вирок?
С лживыми измышлениями, от которых покраснела бы даже проститутка, офицер зуавов рассказал свою историю.
Мейнард был почти поражен такой изобретательной ложью. Он даже не стал с нею спорить.
- Какой в этом прок, господа? - обратился он к членам суда. - Я не признаю вашего права судить меня, тем более военно-полевым судом. Предлагаю вам завершить дело. Требую обращения к посольству моей страны!
- У нас нет времени на обращение в посольство, мсье. Признаете вы наше право или нет - как вам будет угодно. А мы осуществим свое право на суд. В том числе и над вами.
Подлец даже позволял себе насмешки.
- Господа, - продолжал он, обращаясь к членам суда, - вы слышали обвинение. Виновен обвиняемый или нет?
Первым отвечал лейтенант с неприятной внешностью, самый младший член суда. Понимая, чего от него ждут, он заявил:
- Виновен!
Ужасное слово по кругу обошло барабан, никто не проявил несогласия, а затем последовала еще более страшная фраза, произнесенная председательствующим:
- Приговаривается к смерти!
Мейнард вздрогнул, словно в него выстрелили. В который раз спросил он самого себя:
"Может быть, все это мне снится?"
Но нет, слишком реален окровавленный труп другого пленника, лежащий в углу двора. Слишком серьезны мрачные лица окружающих. Чуть в стороне стоит взвод, приводящий приговор в исполнение и готовый выполнить очередной приказ.
Все вокруг него свидетельствует, что это не сон, не розыгрыш, а кошмарная реальность!
Неудивительно, что он пришел в ужас. Неудивительно, что в который раз вспомнил слова: "Я приду к вам! Приду!" Неудивительно, что с тревогой посмотрел в сторону входа.
Но та, которая произнесла эти слова, не пришла. И даже если бы пришла, что она смогла бы сделать? Девочка, невинный ребенок, как ее вмешательство могло подействовать на этих безжалостных людей, которые намерены были совершить казнь?
Она не может знать, куда его увели. На заполненных народом тревожных улицах она, должно быть, потеряла его из виду, а на ее вопросы ответят слишком поздно!
Он не надеялся на ее приход. И на то, что еще раз увидит ее по эту сторону могилы.
Мысль эта причинила ему боль. И заставила обратиться против судьи и обвинителя, дать выход тому, что бушевало у него в груди.
Речи его встречали только смех и издевательства.
Но вскоре на него перестали обращать внимание. Привели новых пленников - свежие жертвы, подобно ему самому, обреченные на смерть у барабана!
Суд больше им не занимался.
Он был предоставлен Вироку, командовавшему палачами в мундирах.
Двое из них заставили Мейнарда встать к стене, возле трупа республиканца.
Приговоренный был в наручниках и не мог сопротивляться. Никто не может ему помочь.
Солдаты стояли, ожидая команды "Огонь!"
Через мгновение лейтенант зуавов отдаст эту команду.
Но судьба решила иначе. Прежде чем была отдана команда, раскрылись ворота, впустив человека, чье присутствие вызвало неожиданную остановку казни.
Торопливо пройдя по двору, этот человек остановился между солдатами и жертвой, в то же время доставая из-под пальто флаг и накрывая им приговоренного.