Элен с улыбкой встретила стайку маленьких воробьев, шумно пролетевших мимо. Площадь наполнялась людьми, улицы звуками машин и голосов, все приходило в движение. Город ожил, а темные чары пали и теперь все входило в прежнее русло. Люди, очевидно, не помнили, что с ними произошло, но это было уже и неважно. Девушка стояла и улыбалась, она захотела вновь увидеть своих друзей, прикоснуться к ним и знать, что все с ними теперь в порядке, и уже было собралась вернуться в то место, где их оставила, но вот снова к ней прикоснулся тихий шепот, услышанный ранее у канала:
– Пора, дитя. Здесь тебе делать нечего. Тебя ждет другой мир. Ты нужна ему. Пора…. – Голос обволакивал нежным теплом и затуманивал все вокруг. – Следуй за мной, дитя.
– Но как же они? Как я узнаю, что с ними все в порядке? Как? Я хочу их увидеть и знать!
– Ты уже знаешь. Пора. Торопись.
Элен нерешительно пошла на зов и ступила в легкую пелену тумана, образовавшегося внезапно и сокрывшего от нее площадь и людей. Марево сгущалось и темнело, послышался раскатистый шум, и в лицо пахнуло соленой свежестью.
Еще пара шагов и девушка ступила в сгущавшихся сумерках на мокрый песок, омываемый пенными волнами.
***
У автомата с кофе в больничном холле шел следующий диалог двух медсестер:
– Выдалась свободная минутка, Сара? Я смотрю, ты забегалась, мы с тобой давненько не пили кофе вместе.
– И не говори, Дрю. Сезон начался. С травмами так и несут.
– Слушай, Сара, а говорят, у вас какая-то странная больная появилась, что будто бы оборудование ломается у нее. Это правда? Я-то сижу в регистратуре, ко мне только слухи долетают, как птахи малые.
– Любишь ты сплетни собирать. Ох, Дрю.
– А что? Мне скучно совсем внизу. У меня ничего интересного не происходит, ты сама это прекрасно знаешь. Другое дело у тебя в отделении. Сама жизнь.
– Плутовка, ты Дрю. Ну да ладно. Есть одна у нас, три дня назад поступила. Уже несколько раз оборудование отключалось, а самое интересное, как только пытались ее реанимировать, то оно само включалось! Чертовщина какая-то. Мы уже шутим на этот счет: у больной к оборудованию любовь такая. Эх. Жалко ее, девочка совсем молоденькая, худенькая и бледненькая. И чем держится за этот свет, ума не приложу? Наверное, мать ее держит.
– Мать? А что такого в ней?
– Да моя сменщица, Тамара, помнишь ее? Брюнетка низенькая такая, из цыган.
– А ну помню ее. Эффектная дамочка.
– Так вот, она утверждает, будто бы, когда оборудование выходило из строя, и сердце девушки останавливалось аж, несколько раз, уму непостижимо, мать оказывалась рядом. Тамара уверяла меня, что именно мать свою дочь возвращала на этот свет, а не врач и оборудование. Ну, ты знаешь, какие цыгане суеверные. Я-то не верю во все эти штучки. Но именно она и разнесла по отделению, а оттуда и дальше по больнице пронеслось, что у нас в отделении странная больная появилась. По мне, так у девушки просто несовместимость на энергетическом уровне, ну знаешь там, когда часы ломаются на руке, или другая техника при соприкосновении. Все проще простого, нежели эта мистика.
– Ну, знаешь, Сара, а может и правда здесь мистика замешана? Все же в жизни бывает. Я вот, например, верю во всё такое.
– Ты в своей регистратуре и в черта лысого поверишь. Да ну, брось, все это чушь. Ой, все время закончилось, мне пора бежать. Ладно, как-нибудь пересечемся, и забудь ты про эти слухи. Все проще некуда.
Тишина белела сочно
Расстилавшимся туманом.
И укутывала прочно,
В плен беря своим дурманом.
Шум огней ей подчинился,
Умолкая до рассвета,
Темноту зовя, склонился
И исчез в ней без ответа.
Молча, ангелы взглянули
В красоту ночного неба
И неслышно ускользнули
В море розового света.
ПОСЕЛЕНЦЫ
Девушка стояла на берегу океана и не могла произнести ни слова, дикая красота вздымаемых бурлящих волн завораживала, поглощала и успокаивала одновременно. Набегая на берег и заглатывая жадными рывками песок, неспокойная вода мгновенно уходила обратно вглубь, оставляя белую шипящую пену.
Элен вдруг захотелось пройти босиком по пенным барашкам, как в детстве когда-то, они с Олиф были еще совсем маленькими и родители впервые взяли девочек на морское побережье. Тот первый раз отчеканился в памяти ребенка жгуче солнечным, с синевой без единого облачка и размеренным грохотом бьющихся в природной закономерности волн. Та соль, впервые коснувшаяся ее носа и языка, она тогда посвятила ее в некую тайну, окрестила и сделала частицей той бескрайней, волнами разбегавшейся отовсюду и в никуда воды. Малышка, тогда успокоенная и загипнотизированная мерным покачиванием барашек у самого берега, смело ступила в теплую и приветливую соль, быстро вбиравшую гостью в свои жадные объятия. Только резкий и испуганный окрик матери и вовремя подоспевший отец выдернули Элен из влажных и остывавших рук соли, затянувших девочку по самую шею. Это она помнила до сих пор и даже сейчас не могла понять, куда подевался весь ее страх перед водой, ведь до той поездки к морю она жутко боялась купаться и дома мама никогда не наполняла ей ванну, предпочитая обычный душ. А тогда что-то поменялось для нее, будто тумблер повернули в другой режим.
Ей захотелось снова пройтись босиком по кромке соли и вспомнить то, что с ней случилось в детстве, понять, и она … приподняла подол длинной юбки. Нет, не той цветастой хиппи из спавшего городка, совершенно другой. С удивлением девушка рассматривала свою новую одежду: плотная тканая юбка свободного кроя почти до пят и черно-желтого цвета, в котором просматривался замысловатый рисунок; кофта, связанная из грубой серой шерсти под которой чувствовалась приятная тонкая блуза, на ногах узкая кожаная обувь на манер чешек только с жесткой подошвой. Просто диво дивное.
"Что же случилось с моей одеждой? Забавно. Куда я теперь попала? Что за новый кошмар у меня впереди?". Она озадачено провела рукой по голове, которая была надежно упрятана в странный убор с рюшами и повязанный под подбородком. Кроме того, рука не болела, а все порезы и мелкие ранки пропали и излечились. В лицо дул прохладный влажный ветер и соль в воздухе приятно щекотала нос.
Элен подошла к линии воды, присела на корточки и погрузила ладонь в воду. Головной убор оказался самым что ни на есть обыкновенным чепцом, который в старину носили дамы, черный и с кружевами в виде рюш. Ничего особенного, но зато ветер не так сильно продувал голову. Несмотря на промозглость и суровость края, в который забросило путницу, вода на удивление была теплой и мягко обволакивала пальцы. Не раздумывая, девушка сняла обувь, приподняла юбку чуть выше колен и шагнула в набегавшую пену. До чего же было приятно ощутить пальцами ног расползающийся мелкий песок и мягкий ласковый массаж налетавшей воды. Улыбка сама собой подняла уголки ее рта, глаза закрылись в блаженстве; подставив лицо заходящему солнцу, девушка замерла, глубоко вдыхая свежесть океанского бриза. Что-то позабытое и тревожившее ее с детства вновь было здесь, рядом и еще пара шажков и она точно вспомнит…
Очнулась Элен от пронзительного крика чайки, несущейся во весь опор со стороны водной глади и довольно круто спикировавшей над головой девушки в сторону валунов, окаймлявших берег. От неожиданности Элен чуть не упала на мокрый песок, но сохранив равновесие, рассмеялась забавной проделке птицы. Солнце быстро садилось за горизонт, и нужно было найти достойный сухой ночлег, поэтому, девушка, подобрав юбку, пошла вдоль берега по кромке воды, все еще не желая расставаться с расковывающей легкостью волн, погружая в них при каждом шаге ноги по щиколотку. Пристально вглядываясь, она надеялась углядеть хоть какую-нибудь тропинку, по которой можно было бы пройти вглубь берега, за каменистой грядой окутанного непрерывной линией пышного кустарника, в надежде повстречать людей.
За двумя большими валунами впереди Элен уловила легкое движение и сделала несколько больших шагов с растущим волнением. Не спеша и медленно поправляя чепчик на голове, над камнями возвысилась фигура женщины и замерла, заметив девушку. Элен приветливо помахала рукой и направилась в сторону незнакомки, та же настороженно следила за приближавшейся чужачкой и не выходила из-за валунов.
– Добрый вечер, мэм. Будьте добры, помогите мне, пожалуйста. Я не из этих мест и не имею понятия, где нахожусь. Мое имя Элен Киндмонд. Скажите, что это за место? – Элен интуитивно поклонилась незнакомке.
Та все еще опасливо косилась из-за камней и не отвечала, видимо обдумывая сказанное девушкой. Тогда путница присела на один из ближайших камней, благо ими усыпан был весь берег, и не спеша принялась натягивать на влажные стопы свою нехитрую обувку.
– Красиво у вас тут. – Элен не знала, что еще сказать, чтобы хоть как-нибудь расположить к себе незнакомку. – Мэм, я говорю правду, мне и пойти некуда, а скоро же ночь наступит, если вам не в тягость, то подскажите, хотя бы дорогу к вашему городу. Я была бы очень признательна вам, мэм.
Что-то видимо тронуло женщину в облике пришлой скиталицы или обращение откинуло естественный страх, но она отозвалась:
– Ты заблудилась, дитя? – Заботливо спросила женщина, выглядывая без опаски из-за своего каменного убежища с явным интересом. – Недалеко отсюда за каменной грядой и пролеском лежит наша деревня Остеренд, названная в честь нашей родины, голландской деревушки Остеренд, откуда приплыл мой отец и другие жители. Они и основали здесь поселение и назвали его в память о родной земле.
– Так совсем рядом деревня! Я успею еще засветло попасть под крышу. Это чудесная новость, мэм. Могу ли я узнать ваше имя?
– На счет крыши ничего не могу сказать, нынче народ в деревне неспокойный и не особо жалует чужаков. Ой, что это я! Забыла представиться, Катарина Флорис, мое имя. – Женщина тоже наклонила голову в знак уважения и приветствия.
Элен смогла рассмотреть женщину лучше: длинная черная юбка из грубого тканого материала, такая же кофта с поднятым воротом, чепец черный, полностью скрывавший волосы на голове и завязанный под подбородком. На вид Катарине можно было дать не более тридцати лет, худощавая с загорелым лицом и натруженными жилистыми руками, она сжимала ручку небольшой корзинки, наполовину заполненной травами. Ясные голубые глаза излучали прямоту, простоту и тепло доверия.
– Я издалека, мой город не в здешних краях, а как я здесь очутилась и сама не ведаю. Мне нужен ночлег хотя бы на одну ночь, можете мне помочь? Может, посоветуете какой-то конкретный дом? – Спросила Элен и легкий румянец смущения пятнами выступил на щеках и шее.
– Думаю, что сейчас бесполезно тебе идти в деревню, говорю, нрав у людей стал крут и могут просто отказать в ночлеге даже в единственном постоялом дворе. – Лицо женщины посуровело на мгновение в задумчивости, но вновь смягчилось. – Но можешь у меня остановиться на ночь. Я все равно живу на отшибе, и мне не помешает компания. Заодно расскажешь про свой город и края, откуда родом. Мне очень интересны места, где я не была и вряд ли попаду когда-нибудь.
Катарина ласково улыбнулась и сразу помолодела лет на десять. Элен уже и не ждавшая, что ее вот так запросто пустят на порог дома, да еще и на ночлег, благодарно закивала и предложила помочь нести корзину с травами. Женщина, смеясь, согласилась, говоря, что ноша легкая, но видя смущение и порыв новой знакомой, передала ей в руки плетеную и правда легкую поклажу.
Путницы пробрались меж тесно соседствовавших валунов, отторгнутых когда-то древним океаном и лежавших в хаотичном порядке, белея словно кости первых земных людей, на неприметную узкую тропинку и поднялись выше по ней к широкой каменистой тропе, вдоль которой росла редкая растительность на скудной почве. Элен шла рядом с Катариной и слушала историю ее жизни.
Задолго до появления Катарины на свет Божий ее молодые, полные сил и энтузиазма родители вместе с другими отважными людьми из деревни Остеренд переплыли океан в поисках лучшей жизни. Местечко, на которое они высадились после странствия, приглянулось им, и было решено основать поселение именно там, а чтобы как-то унять гнетущую тоску по родине, поселение из двух с половиной десятков неуклюжих домиков получило имя родной деревни – Остеренд.
Мужчины были отменными рыбаками, а берега оказались богатыми разнообразной рыбой, что весьма благотворно повлияло на жизнь поселенцев. Некоторые из жителей привезли с собой домашний скот, который разросся с годами и обеспечивал необходимыми продуктами селение. Со временем деревушка разрасталась, место первичных неказистых изб теперь занимали просторные добротные дома, огороженные крепкими заборами. У каждой хозяйки имелся рядом с домом небольшой огород под зелень и овощи; так как почва была больше каменистая и малопригодная под хозяйственные нужды, на телегах с удаленных участков была натаскана плодородная земля и смешана со скудной. А через пару лет удалось наладить сообщение с другими, близлежащими вдоль берега селениями, что позволило установить торговлю, приносящую существенную прибыль всем жителям.
Ровно через три года после высадки людей на берег у Питера и Беатрисы Хеммес родилась долгожданная дочь, которую назвали в честь бабушки Беатрисы – Катариной. Она стала единственным ребенком у любящих и заботливых родителей, так как Беатриса, застудившись позднее зимой, более не могла зачать. Отец души не чаял в своей дочурке, обожал ее всем сердцем и потакал любым капризам, а мама не могла долго быть строгой с ней и всегда умилялась проделкам дочери. Девочка росла умницей и послушной, больше всего на свете она любила родителей и делала все, чтобы им угодить.
Но был и недоброжелатель у семьи Хеммес – Абель ван Клеве. Вместе с Питером Хеммесом и группой рыбаков Абель выходил в море. Но разлад прошел меж закадычными друзьями, когда Абель, подпавший во власть алчности, высказался за неравный раздел улова: он считал, что большая часть промысла должна доставаться главам поселения, а их было несколько человек, среди которых были Питер и Абель. Отец маленькой Катарины же напротив, всегда на равных делил улов, а присваивание себе большей доли посчитал делом постыдным и лишенным чести. Между друзьями вспыхнула ссора и они разошлись недругами. Со временем Абель стал верховным главой деревни и полностью контролировал рыбный промысел, отчего разбогател. Питер же вышел из управления и отдалился от промысла, выходя на своей лодке в одиночку.
Пересеклись пути бывших друзей снова, когда Катарина ходила в невестах. Девушка была юна, весела и прекрасна, а поэтому женихи постоянно вились неподалеку. Влюбился в нее и старший сын Абеля, и, несмотря на запрет отца, просил руки красавицы. Но, увы. Сердце Катарины уже занял юный рыбак Николас Флорис и девушка отказала незадачливому претенденту. Питер уважал мнение дочери и ее выбор, Николас понравился отцу девушки характером, смелостью и порядочностью, и не смотря на то, что парень был сиротой, вскоре была сыграна свадьба, после которой Катарина с мужем переехали в дом на отшибе селения, который юноша только отстроил, и это был самый лучший дом для влюбленных, несмотря на недостроенность и необустроенность быта новоиспеченной семьи. Абель же еще более возненавидел семейства Хеммес и Флорис и через многие года выплеснул злобу с лихвой.
Молодожены же зажили счастливо в своем уединенном домике, который с годами превратился в уютный, надежный, с аккуратным забором и обихоженным огородиком. Но судьба снова решила испытать Катарину. Десять лет назад от эпидемии гриппа скончались обожаемые ею родители. Горю девушки не было предела и лишь Николасу удалось удержать разум любимой жены от надвигавшегося крушения. Спустя два года, после кончины родителей, у них родилась дочь, которую окрестили Анной, и в семью Флорис вновь возвратилось счастье.
Но все благополучие рухнуло, когда девочке исполнилось шесть лет. Николас вместе с другими рыбаками вышел на промысел, но погода резко ухудшилась, и налетевшей волной его и двух мужчин смыло за борт. Спасти никого не удалось, а тела сгинули в бушующем потоке. С того времени прошло два черных года для Катарины и ее дочки. При жизни отца и мужа старый Абель не осмеливался обижать женщину, но оставшись без поддержки родных, уже ничто не могло оградить несчастную от его накопленной ненависти и злобы. Особенно помутился разум старика после того, как скоропостижно скончался его старший сын и незадачливый жених Катарины, сгорев за одну ночь от таинственной лихорадки незадолго до появления Элен. В смерти своего первенца винил он дочь бывшего друга, ведьмой называл ее, и не было никого, кто бы мог его вразумить.
Катарина еще девочкой от матери научилась искусству травоведания и в совершенстве знала свойства всех растущих в этой местности растений. Но старый Абель ван Клеве настроил всю деревню против несчастной вдовы, выставив ее колдуньей. Люди, крестясь, обходили Катарину стороной, а если и обращались за помощью, то обычно под покровом ночи, чтоб не испортить репутацию. Единственный человек в деревне, кто не гнушался общества и дружбы травницы, была престарелая Мария Бриль. Жила она на другом конце деревни одна, так как ее единственные сын и внук пали жертвами того злосчастного гриппа, который унес жизни родителей Катарины. Вдова с дочерью постоянно навещали Марию, помогали по хозяйству, а та в свою очередь считала их за родных и любила.
Тяжело было жить Катарине, но она не жаловалась, у нее была дочь, ради которой она сражалась с жизнью каждый день. Одно лишь огорчало женщину: из-за негатива со стороны людей местные детишки не играли и не общались с ее дочкой, и это сказалось на маленькой Анне. Аннушка, так звала ее мать, росла замкнутым и тихим ребенком, хотя была очень доброй и отзывчивой девочкой. Любви и уважения к своей дочурке желала Катарина со стороны жителей деревни, лучшей доли хотела для дочери.
***
Вот что поведала женщина Элен пока они шли по тропе, усыпанной мелкой каменной крошкой, выйдя в лесной пролесок. По пути их обогнала небольшая группа рыбаков, спешащих домой с уловом. Мужчины в напряженном молчании обошли женщин, перекрестясь, и, не по-доброму пялясь на Элен, словно на чумную, а затем, прибавив шагу, быстро скрылись из виду.
Наконец, прошагав еще немного, в стороне от тропы на достаточном удалении показался дом травницы. По удобной дорожке, выложенной мелкой галькой и сокрытой от дороги травой ростом по колено, женщины подошли к домику. Это был небольшой, но добротный и крепкий на вид дом в один этаж высотой с вытянутым чердаком и окрашенный в темно-синий цвет; вокруг ограждением высился частый забор, поблекший от солнца и времени и давно нуждавшийся в покраске. Катарина распахнула калитку забора и пропустила вперед свою новую знакомую и в этот самый момент открылась дверь дома и оттуда вылетела навстречу маленькая девочка.
– Мамочка! Мамочка! – закричала тоненьким голосочком девочка, но увидев незнакомку, она остановилась, как вкопанная и замерла.
– Все в порядке, Аннушка, эту госпожу зовут Элен и ее не нужно бояться. – Улыбаясь, мать подошла к дочери и та прижалась к ней, обхватив ручонками за ноги.
Катарина ласково погладила дочь по пепельно-русым волосам, непослушным, выбившимся из двух маленьких косичек. Элен приветливо улыбнулась девочке и подмигнула, но та застенчиво спрятала лицо в юбке матери.