Минуты две он молча рассматривал гору и наконец сказал, опустив подзорную трубу:
- Да, там стоит человек, но кто мне поручится, что это не крестьянин, взобравшийся туда в поисках пропавшей козы?
- Как! Вы не видите? - воскликнул Антонио, подскочив на месте. - Вы не видите его остроконечной шляпы с развевающимися лентами, не различаете блеска его карабина? Смотрите, он свесился над пропастью, оценивая, нельзя ли там спуститься вниз! Это же сам Джакомо, а за ним стоит Мария, смотрите же! Теперь-то вы видите? Видите?
Полковник вновь невозмутимо поднес трубу к глазам и, уже не опуская ее, сказал:
- Да, да, вижу! Начинаю думать, что, быть может, ты и не будешь повешен.
Слова эти доставили огромное удовольствие Антонио.
- Позовите ко мне полкового врача! - приказал полковник.
Затем, повернувшись к Антонио, он спросил:
- Могут они найти на этой вершине что-нибудь съедобное?
- Ничего! - ответил тот.
- Итак, раз им оттуда не выбраться, то они либо сдадутся, либо умрут с голоду.
- Без сомнения.
- Доктор, сколько дней человек может жить без пищи?
Тот, к кому обратился с вопросом полковник, был маленький толстый человечек, похожий на шар, к которому школяр ради шутки прилепил голову и ноги; несомненно, он меньше любого другого был готов к эксперименту на самом себе для выяснения ответа на этот вопрос и потому, услышав его, казалось, весь содрогнулся.
- Без пищи, полковник? - переспросил он с ужасом. - Без еды? Но человек, ведущий правильный образ жизни, не должен допускать более пятичасовых промежутков между приемами пищи и питаться реже трех раз в день! Что касается вина, которое следует пить, то это зависит от нрава, от возраста...
- Я вас не спрашиваю о правильном режиме питания. Я задаю простой научный вопрос, доктор! К тому же, успокойтесь, он к вам лично не имеет никакого отношения.
- Если вы за это ручаетесь, полковник...
- Ручаюсь!
- Тогда я вам отвечу, что при осаде Генуи, когда мне представилась возможность провести множество опытов такого рода, мы пришли к выводу, что в среднем человек не может продержаться без пищи более пяти-семи дней.
- Так вы были при осаде Генуи?
- Да, - ответил врач на удивление безучастно.
- Как же вы, с вашей привычкой к правильному образу жизни, смогли перенести подобные мучения?
- О, - промолвил доктор, - я был в том знаменитом полку, который, как только начался голод, принял решение есть австрийцев, и мы не слишком страдали от нехватки провианта.
- И какими они были на вкус? - засмеялся полковник.
- Неплохими, - серьезно ответил доктор. - Поскольку их регулярно, раз вдень, обрабатывали шомполами, мясо у них было выдержанное.
- Ну, что ж, - заметил полковник, - подождем, пока они сдадутся или перемрут с голоду! Спасибо за приятное сообщение, доктор! Не хотите ли перекусить со мной?
- Охотно, полковник.
- Жюльен, - обратился полковник к своему вестовому, - предупреди моего повара, что к завтраку сегодня будет четверо гостей.
Удовлетворившись заверениями Антонио и сведениями, полученными от доктора, полковник отдал распоряжения: офицерам усилить надзор, а солдатам - бдительность. Три тысячи дукатов снова были обещаны тому, кто принесет в лагерь голову Джакомо.
Прошла неделя. Каждое утро полковник обходил посты, чтобы узнать, не сдались ли осажденные, потом шел на свой наблюдательный пункт, наводил подзорную трубу на вершину горы, разглядывал бандитов, либо сидевших, свесив ноги в пропасть, либо греющихся на солнце, и призывал к себе Антонио, неизменно твердившего:
- Клянусь вам, ваше сиятельство, если они не питаются травой, как кролики, или песком, как кроты, то ничего съедобного у них быть не может!
После этого призывался доктор, и тот в свою очередь заверял:
- Это непременно произойдет завтра, полковник; человеческий организм не в состоянии жить больше пяти-се-ми дней при полном отсутствии пищи, и завтра они либо сдадутся, либо умрут от голода. Пойдемте завтракать, полковник!
На двенадцатый день полковник потерял терпение. Он велел, по своему обыкновению, привести Антонио и разыскать полкового врача. Однако на этот раз он сказал бандиту:
- Ты негодяй!
А врачу бросил:
- Вы дурак!
Он посадил доктора под арест, а Антонио посоветовал подумать о душе, на случай если она у него имеется. Врач безропотно подчинился с рабской дисциплинированностью военного, а Антонио поспешил окликнуть уже удаляющегося полковника.
- Послушайте, полковник, - сказал он ему, - вам мало будет проку, если вы меня повесите, ибо от этого те, кто наверху, ни на день раньше не сдадутся и не умрут голодной смертью; вероятно, они нашли не известный ни мне, ни вам способ добывать питание. Надеюсь, вам не приходит в голову мысль брать их приступом, так как только скатывая камни, которых в горах в избытке, они сокрушат целую армию, у вас же всего один полк. Если бы я был на вашем месте - заметьте, полковник, я говорю вам это с хладнокровием человека, часто глядевшего смерти в глаза и боровшегося с ней за свою жизнь, но не боящегося ее, - итак, повторяю, если бы я был на вашем месте, то решил бы выяснить, каким чудом эти люди могут жить на отрезанном от всего мира горном уступе, на бесплодной вершине; я бы решил это выяснить не для удовлетворения личного интереса, а чтобы воспользоваться их опытом при подобных обстоятельствах. Я проявил бы настойчивость и, поскольку узнать это можно единственным способом, прибегнул бы к нему.
- И какой же это способ?
- Я бы сказал тому самому Антонио, чья смерть была бы для меня бесполезна, а жизнь могла бы пригодиться: "Поклянись мне кровью Христа, что ты вернешься сюда через неделю!" - и после этого освободил бы его.
- А что будет делать Антонио в течение этой недели?
- Он присоединится к своему бывшему атаману, скажет, что ему удалось вырваться из рук палача и что он вернулся жить или умереть с ним вместе. И вряд ли Антонио будет так глуп, а Джакомо так хитер, что за неделю Антонио не сможет разгадать секрет Джакомо; а уж разгадав, он вернется сообщить о нем полковнику, который, согласно своему обещанию, отпустит Антонио на свободу.
- Ну, а если он не раскроет секрета Джакомо?
- Он все равно вернется, и тогда полковник выполнит свою угрозу и повесит его.
- Это дело! - сказал полковник.
- Договорились! - ответил Антонио.
- Клянись!
Антонио снял с груди маленький ковчежец, из тех, что носит всякий благочестивый неаполитанец - на местном наречии он называется abbitiello , - протянул его полковнику и, держа руку над ковчежцем, произнес:
- Югянусь этим ковчежцем, освященным в римском соборе святого Петра в Вербное воскресенье, возвратиться сюда через неделю как пленник, независимо от того, узнаю я секрет Джакомо или нет!
Полковник хотел вернуть ему ковчежец, но Антонио отвел его руку.
- Храните его как залог, - сказал он, - и, если я не вернусь через неделю в этот же час, этот ковчежец останется у вас свидетелем моего клятвопреступления. Бросьте его тогда в огонь, и пусть в таком же пламени я буду гореть вечно!
- Этот человек может идти куда ему вздумается, - распорядился полковник.
В тот же вечер Антонио присоединился к своим бывшим товарищам; Джакомо, считавший его убитым или повешенным, принял его как отец принимает сына. Антонио рассказал о своем побеге, и ему все поверили; когда он умолк, Джакомо заметил:
- Досадно, что ты пришел так поздно, - ты мог бы с нами отобедать.
Антонио сказал, что он ел перед побегом, поэтому не голоден и спокойно может подождать до следующего дня.
- К тому же, - прибавил он, - ваша еда не может быть слишком обильной, а я не хотел бы уменьшать долю других, по крайней мере сегодня.
Жест, сделанный Джакомо, достаточно красноречиво говорил: "Мы, конечно, не живем в довольстве, но все необходимое имеем".
Антонио предполагал, что увидит своих бывших товарищей исхудавшими, истощенными, умирающими от голода, но ничего подобного не оказалось, - напротив, они были бодрыми, жизнерадостными и крепкими. Мария по-прежнему была полной и свежей, ее младенец выглядел здоровым; Антонио считал, что они питаются кореньями и дикими плодами, но, осмотрев лагерь, увидел кости; правда, они были тщательно обглоданы, но ведь до того, как их обглодали, на них было мясо! Как могло мясо попадать в руки людей, отрезанных от всего мира, затерянных на этом скалистом уступе? Этого он не мог понять. На мгновение ему пришла в голову мысль, что по каким-то тайным тропам, по каким-то подземным ходам к ним пробирается какой-нибудь пастух, но он тотчас же отверг ее, понимая, что если есть путь, по которому кто-то приходит, то им можно воспользоваться, чтобы уйти, и, разумеется, не стал бы Джакомо в этом случае сидеть, как петух на колокольне, на этой вершине в течение двенадцати дней. Он ничего не понимал. Уж не заключили ли они договор с дьяволом?
Настало время расставлять посты. Антонио предложил атаману свои услуги, но тот отказался, сказав, что Антонио слишком устал от перенесенных волнений и перехода и что его очередь наступит завтра или послезавтра.
Через десять минут весь лагерь спал, за исключением часовых и Антонио.
Утром все были веселы, как птицы, поющие у подножия горы, только Антонио чувствовал себя разбитым - терзаемый тревожными мыслями, он не мог сомкнуть глаз целую ночь. В семь часов утра атаман посмотрел какой-то список, дотронулся пальцем до одного из своих людей и сказал:
- Твой черед!
Бандит, не сказав ни слова, ушел с двумя товарищами. Антонио предложил себя в качестве участника этой экспедиции, какой бы она ни была.
- В этом нет необходимости, - ответил ему Джакомо, не вдаваясь ни в какие объяснения. - Вполне достаточно троих.
Два часа спустя все трое вернулись. Антонио внимательно изучал бандита, которого атаман назначил старшим, - на руках и на лице его он заметил несколько ссадин и ничего более.
Еще через четыре часа Джакомо, взглянув на солнце, сказал:
- Пора обедать!
Каждый уселся на кучу вереска; принесли обед; он состоял из пары куропаток, зайца и половины ягненка восьми-десятидневного возраста. Атаман сам нарезал порции с беспристрастием, которое сделало бы честь даже палачу царя Соломона. Что касается воды, то она была в избытке - тут же на вершине находился источник. О хлебе никто не говорил ни слова, но Антонио был так поражен увиденным, что спрашивал себя, не появится ли хлеб и чего им не хватает для его выпечки - муки или печи?
- На сегодня все, а завтра в то же время, - пояснил Антонио атаман, - мы здесь едим один раз в день и, как видишь, не чувствуем себя от этого плохо. Умеренность - это половина добродетели, и если так считать, то у нас на двадцать человек наберется дюжина добродетелей. Хорошенько запомни это и подтяни потуже пояс, чтобы еда переваривалась как можно дольше.
Антонио вымученно улыбнулся, затем принялся за игру в морру с тремя друзьями; так он убил два часа. По прошествии этого времени он почувствовал на своем плече руку Джакомо: тот предложил ему прогуляться по плато. Антонио поспешил согласиться.
Во время прогулки Джакомо заставил его повторить все подробности своего пленения и бегства. Антонио, повторяя свой рассказ, смотрел по сторонам. Внезапно он заметил вход в какую-то пещеру.
- Что там такое? - с напускным безразличием спросил он атамана.
- Наша кухня, - кратко ответил тот.
- А! Вот оно что! - промолвил Антонио.
- Хочешь посмотреть? - спросил Джакомо.
- Охотно! - поспешно ответил бандит.
- Мы спрятали ее здесь, - пояснил атаман, - чтобы французы не видели дыма.
- Ловко придумано! - заметил Антонио.
- Если они его увидят, то поймут, что при такой жаре костер разводят только для приготовления пищи, а надо, чтобы они думали, будто мы голодаем.
- О, что касается этого, атаман, - воскликнул бандит, - то я могу тебя заверить, что в настоящее время они считают, будто вы живете святым духом или едите друг друга!
- Вот дураки! - пожал плечами атаман.
Антонио, без возражений приняв брань и на свой счет, вошел в пещеру и стал ее внимательно изучать. Он постучал кулаком по стенам и, услышав в ответ глухой гул, убедился в их массивности; он топнул ногой - отзвука не было: значит, нет никаких скрытых тайников; он поднял глаза к своду, но не увидел никаких отверстий, кроме естественных трещин, через которые выходил дым. Огонь еще горел в глубине очага, по обе его стороны стояли грубо сработанные деревянные сошки - они поддерживали шомпол от карабина, заменявший вертел во время приготовления обеда.
- А что это за дыра? - заинтересовался Антонио, указывая пальцем на углубление, не замеченное им сначала и обнаруженное только тогда, когда его глаза привыкли к темноте.
- Наша кладовая, - пояснил атаман.
- И наверняка с солидным запасом? - с сомнением в голосе спросил Антонио.
- Кое-что есть, впрочем, ты можешь взглянуть сам.
Антонио стал на камень, вероятно специально положенный, чтобы с него, как со ступеньки, легче было дотягиваться до кладовой. Поднявшись на носки, он заглянул в пролом. Там он увидел вторую половину того ягненка, что был подан на обед, две или три куропатки и несколько небольших птичек из породы дроздов.
- Черт побери, атаман! - воскликнул бандит, опускаясь на пятки, а рукой продолжая опираться на угол кладовой. - Ваши поставщики разбираются в провизии; особого изобилия нет, но деликатесы отменные.
- Да, - усмехаясь, согласился атаман, - бедняги стараются все равно как для себя.
Антонио посмотрел на атамана, как бы говоря: "Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю!", но Джакомо не обратил внимания на его вопрошающий взгляд и, выйдя из пещеры, продолжал прогулку. Антонио шел за ним. Ему снова пришла в голову мысль о крестьянах, под покровом ночи приносящих провизию банде.
Остаток дня прошел без всяких упоминаний о кухне и еде: очевидно, каждый опасался заводить подобные разговоры из боязни пробудить голод, уже начинавший беспокоить желудки бандитов.
В девять часов вечера атаман назначил Антонио в караул. Тот взял карабин, надел пояс с патронами и пошел было, но тут же остановился и спросил:
- Атаман, если кто-нибудь пойдет, я должен в него стрелять?
- Разумеется, - ответил Джакомо.
- Ну, а если...
- Что, если?
- Понимаете...
- Нет.
- Ну, а если это друг?
И он пояснил свою мысль жестом, поднеся указательный палец правой руки к широко раскрытому рту.
- Друг? - переспросил атаман. - Дурень! С неба он к нам что ли свалится? Нас слишком хорошо охраняют, чтобы он мог к нам пробраться по земле!
- Черт возьми! Я и не знал, - ответил Антонио, направляясь на свой пост.
Ночь прошла спокойно; ни друг, ни враг не потревожили часового. С наступлением дня Джакомо приказал его сменить. Он вернулся в лагерь и услышал, как и накануне, фразу "Твой черед!", сказанную атаманом одному из бандитов; тот, ни слова не говоря, ушел в сопровождении двух товарищей.
Антонио умирал от усталости: он не смыкал глаз два дня и две ночи. Отыскав затененное место, он сделал себе подушку из охапки вереска, завернулся в плащ, крепко уснул и проспал до тех пор, пока его не разбудили к обеду.
Так же как и накануне, трапеза была из отменной дичи; Антонио заметил ту же тщательную дележку, то же изобилие воды и то же отсутствие хлеба.
На следующий день с едой было так же, и еще через день ничего не изменилось. Наконец, прошло шесть дней, а Антонио, шесть раз получавший еду в строго определенные часы, так и не смог выяснить, каким чудодейственным способом пополняется кладовая.
Утром седьмого дня Антонио, погруженный в размышления, прогуливался по краю скалы, выходящему к морю; он понимал, что ему осталось всего двадцать четыре часа, чтобы постигнуть секрет, который он не сумел разгадать за все прошедшие дни. Бросив взгляд на долину, он тотчас же заметил на том самом месте, куда он поклялся вернуться, проклятого полковника с нацеленной трубой, а рядом с ним - толстого доктора.
По движению полковника в ту минуту, когда тот заметил Антонио, он догадался, что его узнали; он видел, как полковник передал свою трубу доктору и тот, посмотрев в свою очередь, кивнул, как бы говоря: "Вы правы, полковник, конечно, это он, черт побери!"
"Да, да, вы правы, - подумал бандит, - это именно он, этот дурак, этот недоумок Антонио!"
Переведя взгляд на красивые деревья, под которыми расположилась группа, рассматривавшая его с таким вниманием, он печально спросил себя, какое из них стоило бы выбрать, чтобы быть повешенным самым приятным образом. Он глубоко задумался над этим, как вдруг неожиданный удар по плечу заставил его быстро оглянуться: перед ним стоял атаман.
- Я ищу тебя, - сказал Джакомо.
- Меня, атаман?
- Да, твой черед!
- Мой черед? - переспросил Антонио.
- Ну да, твой!
- А что я должен делать?
- Идти за провизией, черт возьми!
- А! - протянул бандит.
- Ну, поторопись же! - приказал Джакомо. - Видишь, товарищи тебя уже ждут.
Антонио проследил за направлением руки атамана и в самом деле увидел двух разбойников, кивавших ему.
- Иду! - воскликнул он.
И, не теряя ни минуты, он присоединился к ним.
Все трое молча направились к той части плоскогорья, где скалы обрывались совершенно отвесно и глубина пропасти была так велика, что полковник посчитал излишним ставить внизу пост часовых. Они подошли к самому краю, и, пока Антонио со спокойствием горца смотрел вниз, один из бандитов, отойдя на несколько шагов в сторону, достал из дубовых зарослей мешок и веревку: мешок он повесил на шею Антонио, а веревкой обмотал его под мышками.
- Что вы там задумали, черт побери! - спросил Антонио, которого эти приготовления начали беспокоить.
Один из бандитов лег на живот, свесив голову в пропасть.
- Делай то же самое! - сказал он Антонио.
Тот послушно растянулся рядом с товарищем.
- Ты видишь дерево? - спросил бандит, показывая пальцем на сосну, выросшую в расщелине скалы, в двадцати футах от них и в тысяче футов от долины.
- Да.
- Ты различаешь углубление за сосной?
- Да.
- Так вот, в этом углублении находится орлиное гнездо. Мы спустим тебя до той сосны, ты уцепишься за нее одной рукой, а другой будешь шарить в гнезде: что найдешь - сложишь в мешок!
- Что, орлят? - спросил Антонио.
- Нет, ту дичь, что им приносят родители. Три четверти мы съедаем, а одну оставляем им.
Антонио вскочил на ноги.
- И кому это пришло в голову? - спросил он.
- Как кому? Атаману, конечно, черт побери!
- Потрясающе! - воскликнул Антонио, хлопая себя по лбу. - И такого человека я предаю, - со вздохом прошептал он.