Тут я одернул себя. Нечего распускаться, пользы от этого никакой, только нервы истреплешь. Петровичу ничего не докажешь, да и нужно ли? Я отложил дневник и достал из серванта коньячный бокал. Глупости это и дурацкие предрассудки, что нельзя пить одному. Регулярно - да, но регулярно хлестать вообще не рекомендуется. А так вот, раз в три месяца распить бутылочку хорошего коньяка, дабы расслабиться и предаться философским размышлениям, - почему бы и нет? А один я или в компании, это совсем не важно. С моей тягой к спиртному спиться мне не грозит.
Я откупорил бутылку и налил себе на два пальца светлой янтарной жидкости. Затем согрел бокал в ладони и стал обонять. Аромат был достоин коньяка класса V. S. О. Р. Я еще немного подождал и попробовал. Превосходный напиток. Я люблю французские коньяки за их свойство стимулировать мыслительный процесс. Водка отупляет голову и делает агрессивным, а коньяк, наоборот, дарит чуточку эйфории и настраивает на философский лад, что мне от него, по большому счету, и надо.
От дневниковой записи мысли, понукаемые "Мартелем", перекинулись на личность Петровича, и я вспомнил давний наш разговор об энергиях и предметах старины.
... Дело было в "Металлострое". Я недавно заехал на зону и только что был принят в "семейку" Петровича. Мы тусовались в отряде, не работали и со скуки беседовали на самые странные темы.
- Я могу отличить настоящую вещь от новодела, просто взяв ее в руки. - Афанасьев затянулся "беломориной".
Его худощавое, в жестких морщинах лицо и короткий седой ежик волос в ту пору еще заставляли меня сомневаться в научном звании собеседника. Кто же мог подумать, что к сорока семи годам проведший полжизни на раскопках доктор исторических наук будет похож на зэка с лесоповала?
- Это как же? - спросил я.
- По исходящим от нее вибрациям, - просто ответил Афанасьев. - Смотришь на вещь, трогаешь ее и понимаешь, была у нее судьба или нет. У новодела нет за спиной долгой жизни. А значит, от него излучение другое исходит.
- Когда-нибудь и современный новодел станет антиком, - вставил я.
- Когда станет, тогда много веков пройдет, он проживет долгий срок, поучаствует в своем событийном ряду, и это на нем скажется. На его ауре.
Как завзятый материалист, я в ауру не верил и о столь тонких материях судить не был готов. Я заговорил о патинировании, о мелких повреждениях, но Петрович стоял на своем. Он считал, что химические и физические изменения тоже имеют место, но существуют также энергетические. Которые он был способен ощущать при близком контакте с исследуемым предметом...
Тогда я так и не поверил Петровичу. Только увидев обнаженный кинжал ас-Сабаха, на своей шкуре ощутил злую силу, которую Афанасьев назвал негативным излучением. Оно действительно существовало" Значит, у исмаилитских реликвий имелась судьба. Они прожили долгую, заслуженную великими Деяниями прошлых владельцев, жизнь.
Наверное, Петрович прав. Вещи тоже обладают памятью. Они несут на себе отпечаток своих создателей и хозяев и могут поделиться воспоминаниями с тем, кто готов их услышать. Я выпил один бокал, налил другой и прошелся по комнате, любовно обозревая стеллажи с книгами. Это моя вторая библиотека. Рафинированная, академическая, строгая. Жюль Верн и Луи Буссенар стали неинтересны. Когда какой-то автор становится неинтересен - это признак взросления. Скажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Домашнюю библиотеку тоже можно назвать самоценной вещью. Не знаю, как насчет ауры, а вот подбор книг говорит о многом. Ну, в данном случае все ясно: коммерческий археолог, разведен, детей нет. На стеллажах еще оставалось много пустых полок. Я улыбнулся и нежно провел пальцами по корешкам. Борхардт, Дэвис, Струве, Морган. Золотой саркофаг Тутанха-мона. Я люблю тебя, жизнь, какая бы ты ни была! Впрочем, жаловаться по большому счету не на что. Я нашел свое место, цель избрал еще в раннем детстве, теперь только идти да идти. И я иду. Трою, конечно, не откопаю, но... На библиотеку Ивана Грозного и без меня охотников хватает, так же как на Янтарную комнату, казну Колчака и прочие мифические сокровища, которые ищут уже полвека и не находят. Тут все поделено на сферы влияния, и человеку со стороны делать нечего. Вместо легендарного ЭПРОНа создано акционерное общество "Золотой галеон", специально предназначенное для поиска ценностей на затонувших судах. Но подводная археология - это совсем иная отрасль, со своей спецификой работы в чуждой человеку среде. В моем родном городе энтузиасты лопаты сбились в "Историко-изыскательское общество Петербурга по направлению кладоискательства". К ним я не совался из принципа. Люблю работать один. Охоту к сотрудничеству с малознакомыми людьми навсегда отбил предатель Есиков. Афанасьев был исключением - со своим семейником я просидел достаточно долго, чтобы отправиться с ним в экспедицию.
Так что рыться мне и рыться в безвестных могильниках, ведь нарыл же я сокровища ас-Сабаха. Кабы только не на свою голову. Эх, Петрович! Таких специалистов единицы. Где другого найдешь? А какое чутье! Всего-то раз и поработали вместе, а результат я уже записал как свой рекорд.
Марию Анатольевну забывать, конечно, нельзя. Мне бы ее связи! Но светить раритеты перед незнакомыми людьми я, пожалуй, не буду. А вот перед знакомыми вполне можно. Заодно имидж удачливого кладоискателя укреплю. А Афанасьевой подкину тысяч десять зеленых, это все ж лучше, чем делить выручку пополам в случае нашего сотрудничества. Связи связями, но, когда речь идет о сотнях тысяч долларов (в иных цифрах я свою находку уже не оценивал), потенциальными связями можно и пренебречь.
Я наполнил опустевший бокал и набрал номер старого приятеля - одноклассника Гоши Маркова. В школе мы как-то не очень дружили, но потом, когда я вплотную занялся коммерческими раскопками, сошлись и даже какое-то время вместе ходили в секцию каратэ. Гоша был хорошим реализатором, его отец имел много знакомых в среде коллекционеров, а страсть к антиквариату у них Фамильная. Я добывал, Гоша перепродавал, так мы и жили. Кое-что он иногда брал для себя, как правило, монеты, но в основном грелся на посредничестве. И грелся, по всей видимости, неплохо. Будем надеяться, к сегодняшнему дню он дорос до торговли солидным товаром. Гоша взял трубку сам:
- У телефона.
- Привет паразиту общества от деклассированного элемента.
- А, это ты, - Гоша узнал и обрадовался. Он всегда радовался, когда я звонил. - Как съездил?
- Не без результата. Это и хотелось бы обсудить.
- Ты зайдешь или мне подъехать?
- Лучше подъехать. Кстати, у меня едва початая бутылка "Мартеля Медальон"...
- Ты в своем стиле.
- ... Так что по дороге шоколадку купи.
- О'кей, еду.
Гоша появился через двадцать минут. Как всегда, в новом, с иголочки, костюме. И был бы он похож на салонного француза, если б не характерная, типа самурайской, прическа в виде закрученного пучка волос на затылке. В свое время папа Марков отдал сына в престижную по застойным годам секцию каратэ, где Гоша проявил талант в гибкости и быстроте движений, а попутно получил прозвище Самурай. - Привет.
- Ну, привет, привет. - Я закрыл за ним дверь. - Тапочки надевай. Проходи. - Видел мою новую птичку?
- Которую? Белую "девятку"? - Машины были у Гоши второй страстью после антиквариата.
- Насчет "девятки" шутку понял! - возмутился Марков. - У тебя под окном стоит, взгляни.
Я посмотрел в окно. Внизу, точно под ним, был припаркован новенький коричневый, похожий на машину из будущего, "понтиак-трансспорт".
- Ого, да ты крутеешь!
- Не без того. Растем-с, - самодовольно промурлыкал Гоша.
- Обрати внимание на мой колониальный загар! - надо было и мне чем-то похвастаться.
- Хорош, достоин белого господина, - признал Гоша.
Я достал из серванта второй бокал и налил "Мартеля". Марков разломал на дольки "Марабу". Хороший горький шоколад, отлично идет под коньяк, хотя и очень твердый - с непривычки неудобен для употребления. Мы посидели, болтая на отвлеченные темы. Гоша вспомнил, кого встречал из наших общих знакомых, я рассказал пару приколов из поездки по Средней Азии и, как логическое продолжение, показал браслет и кинжал. Гоша загорелся. Он долго крутил браслет, изучая со всех сторон, потом поинтересовался, что означает надпись.
- Шейх аль-джабаль - Старец Горы, - авторитетно произнес я. - Есть мнение из компетентного источника, что эта штуковина принадлежала Хасану ас-Сабаху, так что она имеет еще и историческую ценность. Слыхал о таком?
- Кое-что доводилось, - задумчиво произнес Гоша. - Я слышал, что все это нашли, но там должен быть еще и перстень.
У меня приоткрылся рот. В узком кругу коллекционеров слухи расходятся быстро, но не настолько же. Я же только что приехал. Воистину, "слава мчалась впереди него".
- С перстнем неувязочка получилась, - неопределенно пояснил я, - но это оригиналы. Вот, гравировочку "джихад" на лезвии можешь посмотреть.
Гоша отложил браслет и вытащил лезвие. У меня по спине ощутимо пробежал холодок. Маркова, видимо, тоже что-то смутило, он убрал кинжал в ножны. Как там у Петровича? "Существенно увеличивается диаметр зрачка, и на лице выступают крупные капли пота"? Любопытно, но все коньячное умиротворение как ветром сдуло. Я снова был трезв и даже напряжен. Чтобы расслабиться, я поспешил снова наполнить бокалы.
- Полагаю, что можно найти клиентов, - вынес резюме Гоша. Судя по тону, покупатели будут оповещены в кратчайший срок, возможно даже сегодня. Марков клюнул, теперь оставалось не прогадать в цене. - Сколько ты за это хочешь?
Вопрос был задан ненавязчиво и чрезвычайно корректно, но внезапно - словом, в обычной Гошиной манере. И я был к нему готов. - Сто тысяч долларов. - Это просто невероятная сумма.
В уме я держал три суммы, готовясь выдать наиболее приемлемую, в зависимости от развития торга. Я четко представлял, что Гоша Марков, несмотря на молодость, спец в своем деле, что он отдает себе отчет в подлинности предметов и что он о них действительно слышал. Да и клиента он наметил. Теперь оставалось зафиксировать "ножницы" - разницу между моей ценой и зарядкой для покупателя, что и станет его заработком со сделки. Самурай вкалывал вовсю, и новенький "понтиак" был наглядным доказательством его успеха.
- За такие вещи вполне нормальная, - отчеканил я. - Как ты понимаешь, здесь важна историческая ценность.
- Не смеши меня, - сказал Гоша. - Эти старые мульки не стоят и пяти.
- Если бы был полный комплект, вместе с перстнем, я бы оценил его в двести тысяч.
- Их у тебя никто не купит.
- А сколько ты предложишь? Просто так сказки, ради интереса.
- Семь тысяч.
- Семь тысяч за личные вещи Хасана ас-Сабаха?! - Я задохнулся от праведного негодования.
- А ты хотел бы десять?
- Я хотел бы восемьдесят!
- Ха-ха. Пятнадцать.
- Семьдесят.
- За семьдесят ты можешь оставить их себе.
- Тогда я их лучше отнесу в мечеть и посмотрю, сколько там предложат.
- Хорошо, двадцать.
- Какие "двадцать"? Шестьдесят!
- Они не стоят шестидесяти. Я настоящий кинжал "Фэйрбейрн-сайкс" в Германии на распродаже купил за десять евро! Подлинник Второй мировой, в родных ножнах из кожи!
- Ну и че теперь?
- Пусть этот слегка подороже будет. В комплекте с браслетом - двадцать пять тысяч.
- Разуй глаза, это же реликвии!
- Учтем золото и сомнительные камни... Ну, тридцать.
- Не юродствуй, Гоша. Это тебе не к лицу. Пусть будет пятьдесят. Пятьдесят для ровного счета. Это моя окончательная цена.
- Жаль. Я думал, ты согласишься на тридцать пять.
- Только во имя нашего давнего знакомства и партнерства - сорок пять.
- Жаль, я думал, мы сойдемся во взглядах. Можешь идти в мечеть.
- И пойду. Сорок!
- Хорошо, - с неожиданной легкостью уступил Гоша. Мы встали и подняли недопитый коньяк: - За сделку века!
Очень не люблю торговаться с друзьями. Но с Марковым без этого никак.
* * *
Несмотря на вчерашнее возлияние, я проснулся со свежей головой. Французский коньяк хорош еще тем, что после него не бывает похмелья. Погода стояла преотличная - видимо, небесная канцелярия соизволила дать жителям передышку.
Есть не хотелось. Я надумал совершить перед завтраком прогулку до обменника, которая поможет нагулять аппетит, а скорее, мне просто хотелось выбраться на солнце, ибо осадки успели надоесть.
Я вытянул из книги двести долларов, накинул куртку и, не дожидаясь лифта, быстро спустился по лестнице. На улице в самом деле было чудесно! Резвым аллюром я промчался вдоль дома и, влетая под арку, сбил плечом какую-то барышню. Послышался сдавленный крик, зазвенела жесть, и по асфальту растеклась белая лужа молока. Я остановился, мысленно обложив себя последними словами. Какого черта было лететь?! Испортил кому-то настроение, а теперь мне испортят. Какая-то рублевая мелочь, впрочем, у меня оставалась, и я мог возместить ущерб. Приготовив самые изысканные извинения, я наконец оторвал взгляд от лужи, поднял бидон и только тут заметил, что пострадавшая - молодая женщина, почти девчонка - лет двадцати, не более, и понял, что особенных проблем с объяснениями не будет.
- Великодушно прошу простить меня, - начал я загруз с достаточно провокационной фразы. - Видит Бог, я не хотел! - Я прижал руки с бидоном к груди и сотворил самую умильную улыбку. - Исключительно виноват. Я не сильно вас ушиб? Не давая ей раскрыть рта, я продолжил:
- Простите меня еще раз. Если вы не очень торопитесь, мы пойдем в магазин и купим другое молоко. Обещаю компенсировать все доставленные неудобства. Кстати, как вас зовут?
- Ира, - ответила девушка, невозмутимо выслушав мою тираду. Похоже, она была готова идти в магазин и не собиралась затевать скандал.
- А меня - Илья, - представился я. - Так пойдемте? У бочки с разливным молоком была очередь.
- Постарайтесь побыстрее, - сказала девушка, - у меня ребенок дома.
Она только что отстояла такую вот очередюгу, и, естественно, ей не хотелось париться по новой.
- Ребенок дома голодный благим матом орет, пропустите, пожалуйста, - тыркнулся я, но меня осадили.
- Займите очередь, - отрезала женщина, нервно звякнув своим бидончиком.
- Все мы торопимся, - возмутился стоящий за нею дед. - Я вообще ветеран, мне без очереди положено, а вот стою.
Этот спуску не даст, понял я, будет удерживать позиции до последнего вздоха.
И тут я заприметил парнишку примерно моих лет, снулое лицо которого свидетельствовало о тяжком бремени семейной жизни. Он стоял за геройским фронтовиком и с отсутствующим видом прислушивался к нашему спору. Ему было абсолютно на все плевать.
- Выручи, братишка. - Я протянул ему бидон. - Совсем времени нет!
- Угу, - кивнул парень, - вставай впереди меня.
- Спасибо, брат, - не обращая внимания на ропот сзади, я пролез перед потеснившимся пацаном и вскоре стал обладателем двух литров заветного молока. Ира ждала меня поодаль.
- Все в порядке, - с облегчением похвастался я. Мы направились в сторону дома. - Еще раз простите.
- Вы куда-то спешили? - поинтересовалась де вушка.
- Нет, что вы. Просто обрадовался хорошей погоде и выскочил погулять. Я вас не очень задержал? Дитя, наверное, есть хочет. Кто у вас, девочка или мальчик? - Девочка, - ответила Ира.
Справа по курсу показался ларек. Я и вынул купюры.
- Одну минуточку, - сказал я. Ира послушно остановилась.
При моем приближении окошечко ларька приоткрылось. Очевидно, мой вид говорил о высокой платежеспособности.
- Баксы почем берешь? - спросил я продавца. Тот с готовностью вскочил со стула.
Я купил большую плитку "Фазера" с орехами, изюмом и прочей дребеденью, которую и вручил Ире.
- Это маленькая компенсация за причиненные неудобства.
- Спасибо, - улыбнулась она. - Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
- Ах, какие пустяки, право слово!
- Я вас не задерживаю?
- Нет, что вы, я свободен, как птица, и сам себе хозяин.
- Счастливый человек! - произнесла Ира с завистью. Я снисходительно улыбнулся.
- По-моему, каждый сам выбирает, кем ему быть в жизни. Достичь можно всего, стоит только захотеть, - банально, конечно, но умничать с барышнями не рекомендуется - не оценят.
- Как у вас все легко, - скептически усмехнулась Ира. - Вы работаете?
- Только сам на себя. Коэффициент полезного действия в этом случае оказывается гораздо выше. - Бизнесмен?
- Боюсь, что я далек от коммерции. Скорее, научный работник: история, археология...
- А я думала, ученые бедно живут, - судя по виду, Ира к категории граждан с высоким достатком не относилась.
- Это смотря как уметь продавать свои мозги, - с подкупающей простотой ответил я. - В мире все относительно. А знания, кстати, дорого стоят.
- Вот мы и пришли, - она остановилась. Мой ответ ей явно понравился.
- Моя парадная через одну, - известил я. - Вы давно здесь живете? Почему я вас раньше не видел?
- Два месяца, - ответила Ира и потянулась, чтобы забрать бидончик.
- А что вы делаете сегодня вечером? - спросил я, дождавшись, когда ее рука ляжет рядом с моей.
- Сижу с ребенком.
"Наверняка не замужем, - подумал я. - Уточним".
- А что вы хотели предложить? - спросила Ира, сбив ход моей мысли.
- Мы живем рядом, - начал я, на ходу перестраивая уже продуманный алгоритм разговора. - Могли бы и прогуляться вместе. У вас никто не будет возражать?
- Нет, - ответила Ира, - никто. С удовольствием с вами погуляю.
- Тогда звоните. - Я наконец-то отдал ей бидон и вытащил записную книжку с отрывными листочками. - Вот мой телефон.
- Запишите мой, - сказала Ира.
4
Все оказалось гораздо проще и обыденнее, чем я ожидал.
Ира с полуторагодовалой дочкой жила у своей матери, не очень рассчитывая на поддержку молодого папаши. Как прав был Эрик Берн, утверждая, что родители бессознательно стремятся передать ребенку свой жизненный сценарий и весьма в этом преуспевают. Мать, уже имея аналогичный опыт, отлично все понимала и согласилась посидеть с девочкой: должна же быть у Иры личная жизнь. Мой старательно приготовленный ужин не пропал даром. Открыв утром глаза и обнаружив рядом тихо посапывающую даму, я даже слегка разочаровался. "О tempora, о mores!". Возможно, я отстал от жизни, но на моей памяти, когда я учился в университете, девушки были другими.
Я осторожно выбрался из-под одеяла, чтобы не разбудить спящую красавицу, и проследовал на кухню. Не испить ли нам кофею? Надо полагать, дама тоже не откажется. Я приготовил две порции, поместил чашечки на поднос, дополнил сахарницей и вернулся в спальню. Красавица уже пробудилась и изумленно хлопала глазами. Кофе в постель не угодно ли? К такому обращению она не привыкла.
- Доброе утро, мадемуазель!
- Ты просто прелесть, - восхищенно произнесла она.
Для счастья женщине нужно, как правило, немного.