…Население камеры 584 было здорово озадачено заскрежетавшим в девять вечера замком. Ничего хорошего это не предвещало, слишком уж неурочным был час для любого движения, а всяческие новации в тюрьме приносят подследственным исключительно головную боль. Какие предположения пронеслись в бритых шарабанах - одному Богу известно. Ждали проверку, подсадку, маски-шоу. Последнего особенно, поскольку боялись больше всего. Камуфляжные громилы с обтянутыми черной тканью лицами безжалостными побоями наводили жуть на "Кресты". Попадать под дубинал по поводу и без повода желающих находилось мало, тем более что гарантировавшие неопознаваемость маски фактически дозволяли отморозкам безнаказанное убийство.
"До утра посидит. Не бейте его", - предупредил цирик, запуская в камеру зашуганного коротышку.
Дверь закрылась. Двенадцать пар глаз настороженно осматривали вошедшего. Он был неимоверно грязен и оборван: драная у ворота футболка, потертые тренировочные штаны и дырявые шлепанцы на босых ногах составляли его одеяние. В руках он держал полиэтиленовый мешок с тряпьем. Стоял, потупившись, у дверей и шмыгал носом. На вид ему было лет пятнадцать.
Попытки выяснить его происхождение, имя, возраст и сексуальную ориентацию дали своеобразный результат: на один и тот же вопрос он всякий раз отвечал не так, как прежде. Например, сегодня ему двенадцать лет, а завтра - уже сорок. Стало понятно, что человек не в своем уме. Олигофрена определили под шконку, куда он забрался с превеликой охотой - видать, был привычен. Для ясности окрестили его доном Драконом: белые пятна на штанах идиотика имели несомненное малафейное происхождение.
Разбудила меня возмущенная брань. Со второго яруса дон Дракон казался совсем маленьким. Он стоял в проходе между шконками со спущенными штанами. Изнутри штаны были рыжие от кала.
- Ты что же, сука?!
- Я обосрался! - довольным голосом сообщил бесстрашный дон Дракон.
- Кекоз! - сказал я.
Стараясь не прикасаться к радостному дебилу, его сопроводили к унитазу, в котором уже шумела пущенная на полный напор вода. Приказали сесть и как следует подмыться.
Пока дон Дракон наводил гигиену, мы вчетвером спешно решали, что с ним делать. Бить такого демона бесполезно. Оплеух этот черт за свою жизнь выхватил немало, и кулаком его уже не проймешь. Можно отлупить, но на утренней проверке кровопотеки заметят, и начнутся неприятности - ведь просили же чушка не трогать, заранее рекомендовали. И тут мне пришла в голову свежая идея. Я предложил использовать дона Дракона в качестве биологического оружия. Все равно в нем осталось мало человеческого, а если и было когда - тюрьма давно сточила.
Важнее всего было точно рассчитать время. Определив, что пища в организме дона Дракона усваивается за пять часов, ибо ужин был в шесть, а обосрался он в одиннадцать, мы спланировали акцию против коллектива соседней камеры. В ней сидели десять азерботов, с которыми у нас была тихая вражда.
Утром дон Дракон, заряженный миской перловки и парой буханок хлеба (вот кто жрал как умалишенный), был выведен в стакан. С корпусным, ведавшим распределением лыжников, за деньги решались любые вопросы, и вскоре мы услышали, как лязгает замок азеровской хаты.
Поднявшая вой после взрыва "бомбы замедленного действия" пиковая масть за стенкой была, в силу своей национальной особенности, по беспределу укрощена не ведающими пощады масками. Дона Дракона мы больше не видели. Только по галере, перебивая запах свежей баланды, расползалась вонь химического заряда небывалой мощности…
Тюрьма сама по себе ужасное место, а уж извращения в ней поддаются лишь описанию, но никак не оценке.
От мрачных раздумий меня отвлекла Маринка.
- Милый, будь с мамой помягче, - попросила она.
- Она сама ищет ссоры со мной, - возразил я.
- Все это так, но не мог бы и ты сдерживаться? - ласково проворковала жена.
- В другой раз постараюсь, - обещал я.
- Спасибо, милый, - Маринка всегда добивалась чего хотела.
Мы не спеша шли дворами - я под ручку с супругой, рядом ковыляло слабое подобие дона Дракона, После застолья было приятно пройтись, малость развеяться. Хватит с меня на сегодня отрицательных эмоций. Вдобавок Анатолий Георгиевич дал повод призадуматься. Со "Светлым братством" дела обстояли даже серьезнее, чем мне поначалу казалось. Когда политическая организация по совместительству является коммерческой структурой, вставлять ей палки в колеса смертельно опасно. Надо было спешно искать выход из положения, но сейчас ломать голову над этим не хотелось. Вечер был просто прекрасен, и в компании близких мне людей я тщился найти отдохновение.
- Я ненадолго, - оповестил Слава, вдруг заторопившись к ближайшему парадняку. - Идите, я догоню.
- Подождем? - заботливо спросила Маринка.
- Догонит, - пробурчал я. Телефонный разговор, в котором жена перепрыгнула через мою голову, до сих пор задевал за живое. - Никуда твой любимый Славик не денется.
- Не дерзи, - осадила Маринка. - Что ты опять навыдумывал?
- Я не навыдумывал, - огрызнулся я. - Могла бы для приличия меня к телефону позвать.
- Ах, ты об этом, - догадалась Марина. - Ну что ты, правда, как маленький?
- Да и ты хороша, подруга. Проигнорировала меня будто пустое место. Так ведь тоже нельзя…
- Прости. Не подумала, милый, что это тебя так заденет. Ну не дуйся, солнышко.
- Я не дуюсь. На надутых воду возят и разные тяжести кладут. - В разговоре с женой тет-а-тет я избегал бранных слов.
Мы брели вдоль длинного дома с таким расчетом, чтобы Слава успел догнать нас раньше, чем дом закончится.
- Ну вот, ты опять.
- Что "опять"?
- Вечно ты ищешь во всем несуществующий подтекст. Слишком плохо думаешь о людях. Даже о самых близких людях, - неодобрительно заявила Марина.
- Не надо давать повода.
- Ищущим повода, - переиначила на свой лад супруга. Манеру украшать речь цитатами она переняла у меня. Самые расхожие из Библии даже знала наизусть. - Сколько лет ты уже ревнуешь меня к Славе? Наверное, с первого дня. А ведь знаешь, что у нас с ним ничего быть не может и не было никогда, но все равно ревнуешь.
- Неправда, - пробормотал я, но мой голос не был услышан.
- Правда-правда. Ты меня к каждому столбу ревнуешь, даже к маме, боишься, что она может меня отнять. В принципе, ревность это нормально, когда в меру. Только вот насчет сегодняшнего ты зря. Славик парень неплохой.
"Только дрищет и глухой", - посмеялся я мысленно.
- На самом деле ты ему больше, чем мне, доверяешь, - продолжала Маринка. - Помнишь, когда к нам эти бандиты из "Светлого братства" с мечами пришли, ты меня совершенно спокойно со Славой оставил, когда к Ксении убежал… ой, извини, вынужден был скрываться от милиции. Перепоручил ведь, ничуть в тот момент не сомневаясь, что мы можем воспользоваться твоим отсутствием.
- Не говори глупостей.
- Когда мужчина хочет сказать женщине, что она дура набитая, он обычно говорит ей: "Ты совершенно права, дорогая", - ехидно напомнила Марина. - А вот Слава, между прочим, тебя к своей Ксении ничуть не ревнует. Я совершенно точно говорю. Мы с Ксюхой на эту тему немало разговаривали. Она его, кстати, тоже ко мне не ревнует.
- Неужели? - вырвалось у меня.
- Можешь сам спросить.
- Обязательно, - неохотно пообещал я.
Вынырнувшая откуда-то со стороны детской площадки четверка молодых людей быстро направилась к нам. Я продолжал вести Маринку как ни в чем не бывало, а у самого торопливо застучало сердце. Мне не понравилась их целеустремленность. Шли несомненно по делу. Ребятки обладали внешностью дворовой шпаны, которая проводит досуг в возлияниях под окнами родного дома. Сейчас им явно не хватало на бутылку. Брешь в бюджете должен был залатать неосмотрительно забредший в их дворик прохожий со своей барышней.
Как бы невзначай я опустил руку в карман, где лежал светошоковый фонарь.
- Мужик, дай закурить, - обратился главшпан - высокий тинейджер в серой клубной куртке.
Я не курил, о чем мог бы сказать, но не захотелось терять лицо в присутствии Маринки. Да и не помогло бы. Так к чему унижаться!
- У меня одна.
- Давай одну.
Кодла обступила нас полукругом. Справа от главшпана заняли позицию мальчонка в клетчатой кепке и чернявый пацан с пэтэушными усиками, слева стояло нескладное пирамидальное творение пьяных люмпенов, узкоплечее, толстожопое, с огромным губастым ртом под приплюснутым носом-пуговкой. Подростки меряли нас оценивающими взглядами, особенно Маринку, сволочи!
- Вы такие не курите, - ответил я, сожалея, что не остановился и не подождал Славу.
- Курим, курим, доставай, - насмешливо произнес главшпан, а мальчонка не преминул спросить:
- Что за сорт?
- "Красный богатырь", - ответил я, поражаясь собственному бесстрашию. - Только предупреждаю, она одна на всех.
- Чего? - не врубился сразу главшпан. - Что за богатырь?
- Красный, - ответил я, - с мохнатым фильтром и задними колесами.
Со смекалкой у ребят был напряг. Только чернявый просек, что над ними глумятся, и быстро ткнул меня в лицо кулаком.
Удар пришелся в губы, был он несильным. Я отступил и выдернул из кармана фонарь.
"Везет на синьхуанов", - подумал я, нажимая на кнопку, но чернявый опять опередил меня. Удар ногой, ловкий и незаметный, выбил из руки шокер. Фонарик улетел, а кодла бросилась в драку. Отступать было некуда, Маринка связывала по рукам и ногам, да и не дали бы убежать молодые и резвые. Догнали бы и растерзали, поганцы.
В озверелом обществе действовали законы стаи. Атаковал старший. Уклоняясь от удара, я пригнулся и поддел плечом движущегося по инерции главшпана. От удара под дых он содрогнулся, согнулся и отвалил. Я пнул изо всей силы оказавшегося поблизости мальчонку. Жесткий рант модельного ботинка угодил ему по голени. Поганца словно ветром сдуло, он отскочил, визжа.
Чернявый с пирамидой налетели на меня, мутузя с обеих сторон. Попали в голову, я потерялся. Уже ничего не видя, не слыша и не соображая, я упал на спину, локтями инстинктивно защищаясь от сыплющихся отовсюду ударов. Сучьи детки, next-поколение, глушили меня с очумелой жестокостью. Могли бы и убить, не заголоси на весь квартал Маринка. На ее крик с воем примчался Слава и в шесть секунд навел порядок, утихомирив хулиганов связками ударов. Мне оставалось только кататься по земле, чтобы не попадать под ноги дерущихся.
Когда рядом свалился главшпан, я понял, что развязка боя близка, вскочил и стал охаживать полудурка пыром по ребрам. Переросток кряхтел и ойкал, закрываясь руками, как я только что, но меня перемена ролей ничуть не смущала, и я продолжал с остервенением выколачивать из него дурь.
- Хорош, Ильюха, - остановил меня корефан, - ты его так вообще забьешь насмерть.
- Ну и пусть, - выдохнул я, сплевывая кровавую пену, но бить перестал, - одним подонком будет меньше!
- Пошли отсюда. - Слава с Маринкой потащили меня с поля брани.
- Пидоры и уроды! На людей как бешеные бросаются, лупцуют почем зря. Я же им ничего не сделал, петухам!
- Сделал, не сделал, - пробормотал Слава, - какая разница. Все мы такими были по молодости.
- Нет, не все. - Ярость моя иссякла, осталась только злость. - В юности я таким не был, можешь мне поверить.
- Ну, это ты не был, - туманно заметил Слава. Должно быть, мы с ним росли по-разному, у него было рыльце в пушку. В результате что выросло, то выросло: я пасую перед малолетками, над которыми он с легкостью одерживает победу. Драться в детстве полезно, драться в детстве нужно.
Когда мы завалились домой, Ксения уже пришла с работы.
- Ого, у тебя и видок, - смерила она меня взглядом эскулапа и покосилась на мужа. - Где это вы отирались?
- У тестя были, - ответил я, чем ее весьма удивил.
- Ни хрена себе страна! - воскликнула Ксения. - Чего же вы так с тестем не поделили? Приличные ж люди, хучь бы Маришки постыдились.
Жена, не отвечая, смотрела в пол.
- От тестя что-нибудь осталось? - не унималась Ксения.
- Папа здесь ни при чем, - быстро сказала Маринка. - Это хулиганы напали.
Казалось, она затаила обиду, только я не мог понять на кого.
- А чего случилось? - забеспокоилась Ксения, озабоченно заглядывая в глаза мужу.
- Да ничего, бакланы какие-то с Ильюхой сцепились, - смутился тот.
- А ты где был? - накинулась на него Ксения, будто Слава был моим секьюрити, а она - директором охранного бюро.
- Он задержался немного, - поспешил я на вы. ручку другу. - Мы с Мариной ушли вперед, а он слегка подотстал.
- Нужда замучила, - нашелся Слава.
- Ох, заняться вами некогда, - грозно подбоченилась Ксения. - Вы посмотрите, что с Маришкой творится, идолы.
Маринку била крупная дрожь. Нормальный отходняк после стресса, только проявился поздновато.
- Зато изничтожили заблатовавшую шушеру, - попытался я приободрить ее, но мне это не удалось.
- Илья, ты свой фонарь потерял, - сосредоточенно произнесла Маринка и вдруг зарыдала. Ксения, обняв ее за плечи, увела в комнату.
Мы как оплеванные стояли в прихожей и глядели друг на друга.
- Ну ничего, - сказал корефан и стал раздеваться, - бабы сами разберутся.
Это означало, что он предлагает возобновить банкет.
- Нет, - возразил я, еще не отойдя после разговора с Маринкой, - моя половина без меня разбираться не будет. Пойду ее успокою.
С этими словами я направился в комнату. Маринка с верной подругой, обнявшись, сидели на диване. При моем появлении догадливая Ксения вышла, оставив нас одних.
- Прости, что так получилось, - сказал я, присаживаясь рядом.
- Милый. - Маринка, всхлипывая, прильнула ко мне и уткнулась лицом в грудь.
Я заботливо погладил ее по голове и почему-то вспомнил, что сегодня жена сделала новую прическу.
- У тебя очень красивые волосы, - совсем не к месту сказал я комплимент и в результате под конец сумасшедшего дня лишился остатка невинности. Утешало, что Слава с Ксенией люди взрослые, в жизни повидавшие не только войну. Но все же я предпочел бы находиться в отдельной квартире.
- Я так за тебя испугалась, - доверительно прошептала Маринка и запоздало хлюпнула носом.
- Ничего страшного не могло случиться, - успокоил я ее, утвердившись в мысли, что никогда не расскажу ей о том, что произошло сегодня у магазина. И о многом-многом другом. - Линия жизни на моей ладони уходит концом в вечность.
Маринка поцеловала меня в разбитые губы. От неожиданной боли я поморщился.
- Так быстрее заживет, - оправдалась она.
- Губа заживет совсем быстро, если ты не будешь высасывать из нее кровь.
- А может, она у тебя вкусная, - рассмеялась удовлетворенная Маринка. - Может, мне нравится.
"Доведут же проклятые гопники!" - подумал я.
9
Наутро я решил, что с меня хватит сумбура. Два нападения грабителей за один день, может, и случайность, но какая премерзкая! Они ко мне липнут, как железные опилки к магниту. Вообще-то, говоря языком марксизма, случайность есть непознанная закономерность. Мне доводилось видеть чудеса похлеще, но сейчас совпадения откровенно настораживали. Особенно после того, что услышал от тестя. "Светлое братство" с присущей ему радикальной ехидностью вполне способно было руками уголовников попрессовать строптивого археолога: смотри, что мы можем, и делай выводы. Сразу убивать меня не имело смысла, тогда бы "братья" не получили Доспехов, а создав нервную почву, можно было на это рассчитывать. Труп ржевского меченосца гарантировал Обществу, что прессуемый не обратится в милицию. Ради этого стоило потерять бойца. Они себе нового через газеты найдут, а вот оказавшийся в безвыходном положении раскопщик рано или поздно сдастся. Его уговорят: не парламентеры, так родственники; не родственники, так друзья. "Никто не хотел умирать". В результате добьются полной капитуляции с последующей экспроприацией искомого артефакта. А уж потом и археолога ликвидируют.
Поскольку такой вариант меня никоим образом не устраивал, я счел нужным временно самоустраниться. Заодно проверить возможности "Светлого братства". Сумеет ли оно найти меня на даче у Славы? Друган по случаю прикупил участок земли в Горелово, оформив его на Ксению, как и все прочее имущество. Слава был парень нежадный. Он сам и предложил затихариться у него, мне же не оставалось ничего, кроме как согласиться. К Маринкиным родителям на дачу дорога была однозначно заказана. Не хотелось одалживаться, да и отыскать нас там легко.
Маринка была не против. В сущности, она сама уболтала меня на этот шаг. Придя к обоюдному согласию, мы сели в "Ниву" и поехали домой - собирать пожитки. Славу с Ксенией оставили отдыхать. Я пообещал им беречь Маринку и в доказательство продемонстрировал АПС, после чего убрал его во внутренний карман куртки. Мне поверили, вручили ключи от дачи, сопроводили напутствиями. Настроились отваливать конкретно - я даже Доспехи в багажник положил, чтобы из дома сразу ехать в Горелово. Сокращая время пребывания в городе, мы уменьшали возможность возникновения новых эксцессов. Я всегда был легок на подъем, да и Маринка тоже - она ведь моя вторая половина.
Нежилая квартира производила тягостное впечатление, но я предложил Маринке не возиться с мокрой тряпкой, а поскорее укладывать шмотки. Сам же решил заглянуть к Боре - попрощаться, если он еще не уехал.
Боря не уехал. Он встретил меня в той же рубашке с тем же значком, только в руке на сей раз держал трофейную "хлорницу" - прямоугольный пенальчик из коричневого эбонита, в котором немцы хранили порошок для обеззараживания воды. Из "хлорницы" торчали иголки. Видать, выломился отпирать прямо с рабочего места. Ждет, что ли, кого?
- Привет, - сказал я. - Не ждал меня?
- Не-а. - Боря отступил, пропуская меня в комнату.
- А кого ждал?
- Ребята должны зайти. Я заморочился в лес с ними поехать.
- Где будете копать? - Кажется, Боря нашел подходящую компанию "черных следопытов".
- В Синявино. Там у человека своя дача есть.
- Что за ребята? - Мир тесен, некоторых я вполне мог знать по своему трофейному детству.
- Аким, Пухлый, Саша Крейзи, Дима Боярский, Болт, и еще кто-то будет.
- Что за Пухлый - Чачелов?
- Ну да, - неуверенно ответил Боря, наших общих знакомых он знал несколько хуже, чем я. - Вова. Со шрамами такой: у носа щека и у глаза скула разворочены.
- Затвором от трешки. Перед армией напоследок из любимой винтовки пальнул, а ему затвор в морду влетел.
- Ты знаешь Пухлого?
Я кивнул:
- Он у вас небось проводником идет?
- Ну да, - подтвердил Боря. - Он, говорят, в Синяве самый фирменный проводник, с малых лет копает. Это его дача. Нас Аким свел. Дима-мент и Крейзи тоже давно там тусуются.
"Про меня, значит, не упоминали", - понял я. В прихожей раздался звонок.
- Ага, пришли, - сорвался открывать Боря, но это оказалась Маринка.
- Тебя папик хочет, - сообщила она.
- Спешу на зов, - пришел мой черед подрываться. - Боря, дверь не запирай, я сейчас вернусь.
- Лады, - мотнул башкой Боря.