СЛЕДОВАТЬ ЗА МНОЙ!
Пять часов утра. Медленно пробили склянки. Раньше положенного по уставу времени с мостика раздалась команда:
- На флаг и гюйс смирно!
Горнист заиграл сигнал, его подхватила дробь барабанов. Из-за ходового мостика медленно поднялся красный флаг. На шканцах раздался могучий клич сотен глоток:
- Долой самодержавие! Да здравствует революция!
Команда была распущена, но не ушло с мостика новое командование крейсера. Командиром "Памяти Азова" был единодушно выбран Нефед Лобадин, руководитель корабельной большевистской организации, помощниками командира - Оскар Минес и Петр Колодин. Они совещались, как действовать дальше.
Неожиданно снялся с якоря и пошел к выходу из бухты минный крейсер "Воевода". На всех кораблях отряда слышали стрельбу на "Памяти Азова", потом увидели красный флаг на его мачте и без труда догадались, что крейсер захвачен восставшими матросами. Командир "Воеводы" лейтенант Гильдебрандт решил рискнуть уйти из бухты, чтобы сообщить в Ревель о случившемся. Но на "Памяти Азова" зорко следили за кораблями, и на мачту флагмана взлетел сигнал:
"Воеводе" встать на якорь".
Минный крейсер сделал крутой поворот, но пошел не обратно в бухту, а к берегу и выбросился на мель.
Тогда двинулся и "Память Азова". Крейсер пошел к выходу из бухты и на ходу поднял сигнал:
"Абреку" и миноносцам следовать за мной".
После томительной паузы минный крейсер и миноносцы подняли ответ:
"Ясно вижу".
На носу у шпилей засуетились якорные команды, из труб повалил дым, забурлили под кормой винты, но корабли не двинулись с места.
- Враздрай работают! - возмущенно и зло закричали на "Памяти. Азова".
На правом борту крейсера высунулось в амбразуру шестидюймовое орудие. Вспухло облако дыма. Между "Абреком" и "Ретивым" поднялся мощный фонтан воды. И словно ожидая этого сигнала, минный крейсер и миноносцы дали полный ход. Но пошли они не к выходу из бухты, а тоже к берегу. Корабли врезались форштевнями в прибрежный песок, с бортов спустили трапы. Под дулами офицерских револьверов матросы сошли на берег и побежали в лес.
Все было кончено. Крейсер под красным флагом остался один.
Командный состав крейсера собрался в боевой рубке.
- Что будем делать? - обводя взглядом верных друзей, спросил командир крейсера Лобадин.
- Идти в Ревель! - без колебаний ответил Оскар Минес. - Там нас ждут рабочие. Объединенными силами, с моря и суши возьмем город и присоединим к себе солдат. Царских карателей из Петербурга в первые дни можно не бояться. Эстонские боевики взорвут железнодорожные мосты.
- А в Ревеле к нам присоединится "Рига". Я в этом уверен, - поддержал Минеса Лобадин. - Я тоже за поход на Ревель!..
Под кормой крейсера заклубились буруны. Он лег на курс в открытое море. Только чайки вились за кормой одинокого корабля с красным флагом на мачте.
"РИГА" ПОКАЗАЛА КОРМУ
Из боевой рубки не расходились. Ждали, какие вести принесет радиотелеграф. Наконец на стальном трапе загромыхали шаги телеграфного квартирмейстера Николая Баженова. Но в рубку он вошел медленно, с угрюмым лицом.
- Молчат! Молчат как рыбы! - безнадежно развел он руки. - Свеаборг молчит, Кронштадт молчит, "Цесаревич" и "Слава" молчат, минный отряд в Гельсингфорсе молчит!
- А "Рига", как "Рига"? - нетерпеливо поднялся Лобадин.
- И "Рига", Нефед Лукьяныч, молчит, как проклятая!
После тяжелого молчания заговорил Петр Колодин, исполнявший обязанности старшего офицера:
- Дело будет серьезнее, чем думали. Поэтому давайте обсудим, как поступим с оставшимися на крейсере офицерами. Враги ведь!
- Комитет уже решил. Офицеров не трогать, их судьбу решит позднее революционный суд, - ответил Оскар Минес.
- Офицеры первые начали стрелять в матросов: Захаров, Соколовский, Зборовский. Ладно! Коли комитет решил так, перетакивать не будем. Но есть еще и кондукторы, а их даже не заперли в каютах.
- Как они себя держат? - спросил Лобадин.
- Как кулаки на деревенской сходке. Кучкой держатся, матросов чураются. Вспомните, товарищи, сколько вреда принесли шкуры кондукторы в Севастополе и на "Потемкине".
- Ты, Петя, кондачок любишь. А тут дело серьезное, - недовольно возразил Лобадин. - Надо поговорить с ними, прощупать.
- Щупайте! - рассерженно отмахнулся Колодин. - Только они, извиняюсь, не куры-несушки.
Доверчивость и гуманность простых русских людей, матросов, вскоре погубила их.
Переговорная трубка на мостике заурчала.
- Рубка слушает! - крикнул Лобадин.
- Выходим на створ ревельских маяков! - донесся из трубки голос рулевого Мундштукова, теперь штурмана крейсера. - Начинаем поворот на Ревель!
- Поворачивайте! - ответил Лобадин. - И передай, Алеша, сигнальщикам, чтобы зорче смотрели. Ищите "Ригу"!
Командиры поднялись на мостик. А палуба крейсера уже была забита матросами. Все чувствовали, что приближается решительный момент. Открылся заросший соснами остров Нарген у входа в ревельскую бухту. Отсюда до Ревеля час хорошего хода. Как-то встретит восставший корабль рабочий Ревель? И где-то близ острова проводит учебные стрельбы "Рига", готовая присоединиться к революционному крейсеру.
- "Рига"! - вдруг закричали на палубе. Взлетели бескозырки, загремело "ура".
Но куда же она идет? Обогнув южный маяк Наргена, "Рига" начала уходить за остров, на запад, а не на юг, в Ревель.
- Почему "Рига" уходит? - встревоженно посмотрел Оскар Минес на Лобадина. - Нужно ее догнать!
- Догоним! Обойдем остров с севера и ляжем на пересечку курса "Риги"! - ответил Лобадин.
Всех, и на мостике и на палубе, шатнуло от крутого поворота "право на борт". Крейсер весь дрожал от мощной работы машин. Вот и бело-красный маяк на северной оконечности острова. Тут азовцы снова увидели "Ригу", вернее - ее корму. Винты уходившего корабля бешено работали.
- У нас ход семнадцать узлов, у "Риги" двадцать! - сказал безнадежно Мундштуков. - Командуй, Нефед, поворот!
Лобадин приказал повернуть и идти на Ревель, На палубе подавленно молчали.
Почему же ушла "Рига"?
Настроение ее команды с утра 20 июля было напряженным. Матросы уже знали о восстании в Свеаборге и Кронштадте, но о событиях на "Памяти Азова" им не было известно. А командир "Риги" капитан 2-го ранга Герасимов был извещен об этом по радиотелеграфу и принял меры. Экипаж "Риги", учебного судна, наполовину состоял из гардемаринов и кондукторов, проходивших артиллерийскую стажировку. Герасимов собрал их на одной из палуб и вооружил винтовками. Затем, чтобы избежать встречи с мятежным крейсером, приказал идти в Либаву. На траверсе Наргена "Рига" встретилась с крейсером. Матросы-большевики "Риги", видя, что их корабль уходит от крейсера, дали давно ожидаемую команду:
- В ружье, товарищи!..
Разбив трюм, матросы начали доставать патроны. Но вооружиться они не успели. Налетели гардемарины и кондукторы под командой офицеров. Восстание на "Риге" было подавлено в самом начале. Утром того же 20 июля, после трехдневных кровопролитных боев, пал и революционный Свеаборг, в этот же трагический день было жестоко подавлено восстание матросов и солдат в Кронштадте. На броненосцах "Слава" и "Цесаревич" начальство списало на берег революционно настроенных матросов и заменило их гардемаринами. На миноносцах в Гельсингфорсе были произведены массовые аресты.
Вот почему молчал эфир, когда Николай Баженов выстукивал запросы из радиорубки "Память Азова".
АБОРДАЖ
В пять часов вечера революционный крейсер бросил якорь на ревельском рейде. Команда села ужинать. За столами против обыкновения было тихо. Ни шуток, ни смеха. Многих учеников не хватало за столом, а те, кто сел ужинать, вдруг по какому-то тайному сигналу поднялись и ушли. Пустовали и столы кондукторов.
Поп Клавдий спустился вниз и пошел к кормовой артиллерийской палубе, где сидели арестованные офицеры. Двери не заперты, но у порога стоят двое караульных из учеников-переменников. Поп вошел, умышленно не притворив за собой дверь. Караульные не решились задержать священника.
- Господа офицеры, "Рига" корму показала! - весело сказал поп. - Крейсер наш теперь один как перст!
- Вернее, как "Потемкин"! - воскликнул насмешливо лейтенант Сакович. - Тот в Румынию ушел, а наш крейсер в Швецию, видимо, потопает. С революционным визитом!
- Вы бы поговорили, батюшка, с нашими кондукторами и учениками, - умышленно громко сказал лейтенант Лосев, косясь на часовых-переменников. - Они ведь ни в чем не виноваты. Кашу заварили наши бунтари и этот мерзавец штатский. Несправедливо будет, если учеников на расправу потянут!
- Святые твои слова, сыне!.. Это даже мой долг, как духовного пастыря, - ответил поп, направляясь к дверям.
А на верхнем мостике в это время Лобадин, Оскар Минес и Петр Колодин рассматривали в бинокль город, порт, набережные и прилегающие к ним улицы, занятые войсками и полицией.
- В порту не менее двух рот пехоты! - сказал Лобадин. Опустил бинокль и Оскар Минес. - На крыше Батарейных казарм сидят артиллерийские наблюдатели. А во дворе конные жандармы и казаки!
- Посмотрите в сторону Балтийской мануфактуры! - воскликнул возбужденно Колодин. - Туда драгуны на рысях подходят!
На мостик взлетел Степа Гаврилов.
- Своими ушами слышал! - закричал он еще на трапе. - Кондуктор Давыдов тихо приказал ученикам: "После ужина разбирайте винтовки и по моему сигналу бросайтесь на главарей!"
- Начинается! - мрачно сказал Колодин. - Говорил ведь я, что шкуры кондукторы покажут нам кузькину мать!.. Слышите? Вот оно, самое!
Внизу раскатились два винтовочных выстрела, затем ударил залп. Ученики и кондукторы рвались на верхнюю палубу, но матросы согнали их вниз. Там контрреволюционеры одержали первую победу: захватили кормовую батарею и освободили офицеров. Теперь они орудовали по четкому плану, а революционные матросы из-за внезапности нападения действовали разрозненными группами, а то и в одиночку.
Бой на палубах крейсера длился более часа с переменным успехом. Кондукторы и ученики заняли было машинное отделение и кочегарку, но были выбиты оттуда машинной вахтой. На верхней палубе матросы-революционеры очистили бак, но у них не было там вожака, руководителя. Лобадин с матросом Котихиным бросился к ним, но добежать не успел. Кондукторы перехватили его и погнали в обратную сторону, к юту.
- Котихин, к пулемету! - крикнул Лобадин, взбегая на кормовую пристройку.
- Стой! Бросай оружие! На распыл пущу! - закричал Котихин, водя пулеметом.
- Не балуй, дурочка! - засмеялся кондуктор Лаврииенко и спокойно пошел прямо на пулемет. - Пулеметы мы давно испортили. И пушки тоже!
Котихин ударил кулаком по замку молчащего пулемета и от ярости заплакал. Лобадин бросил револьвер. Все патроны были расстреляны.
- Сдавайся! - крикнули ему снизу.
- Живым не возьмете! - гордо ответил он, поднимая правую руку. В кулаке было что-то зажато.
Враги бросились к нему по обоим трапам. Лобадин метнулся им навстречу, но споткнулся и упал, выронив из правой руки детонатор. Он взорвался и ранил Лобадина в живот. Озверевшие враги кололи его штыками, били прикладами, ногами. Так, героем, не сдавшись врагам, погиб командир революционного крейсера "Память Азова", матрос-большевик Нефед Лобадин.
А к "Памяти Азова" спешили со стороны города крейсер пограничной стражи "Беркут" и два портовых буксира. Их палубы, были забиты жандармами и городовыми. Нападавшие применили тактический прием времен парусного флота - абордаж. Суда сцепились бортами. Жандармы и городовые лезли на палубу крейсера, матросы сбивали их штыками, прикладами, гандшпугами, кидали на их головы бочонки, куски угля. Дольше всех держался командный мостик. Там с десятком матросов сражался Оскар Минес. Когда оборонявшиеся расстреляли все патроны, Оскар отказался сдаться и прыгнул в море. Проплыв под водой метров тридцать, он вынырнул набрать воздуха. По нему начали стрелять, он снова нырнул. Он уплывал все дальше и дальше, но его настигла посланная в погоню шлюпка.
В семь часов вечера с мачты крейсера был спущен красный флаг.
РАСПРАВА
Вечером 20 июля на крейсере был арестован почти весь основной экипаж.
Следствием руководил главный военно-морской прокурор. Из Петербурга ему дан был наказ "не тянуть и не миндальничать". Прокурора особенно интересовал Оскар Минес, он же тамбовский мещанин Петров. Кто же он в действительности? Охранка, наконец, расшифровала его. Это оказался профессиональный революционер-большевик Арсений Иванович Коптюх. Ему было всего двадцать лет.
Следствие продолжалось неделю. Допрашивали, а потом судили и здоровых и раненых, даже тяжело раненного, обмотанного бинтами Ивана Аникеева. На скамью подсудимых посадили девяносто два человека. 5 августа суд Особой комиссии вынес приговор: восемнадцать человек - к расстрелу, двенадцать человек - на каторгу до двадцати лет, тринадцать - в тюрьмы и дисциплинарные батальоны, пятнадцать - к наказанию в дисциплинарном порядке.
Приговоренным к смертной казни дали только полчаса на письма к родным. В три часа ночи их привели в губернаторский сад и привязали к канату, натянутому между деревьями. Плечом к плечу стояли Арсений Коптюх, стройный красавец Петр Колодин, румяный весельчак Степа Гаврилов, радиотелеграфист Николай Баженов, защищавший Лобадина в бою матрос Котихин и остальные тринадцать. Раздалась команда:
- Стрельба взводом! Взво-од!..
Роковую команду заглушили крики смертников:
- Да здравствует революция!.,
- Смерть тиранам!..
- Умираем за народ!..
- Пли!..
Залп. Тишина. И снова:
- Пли!..
Второй залп. Со зловещим карканьем поднялись испуганные вороны и черной тучей повисли над садом.
Солнце уже вставало над Финским заливом, когда в городе запели заводские гудки. Начала "Вольта", подхватили Балтийская мануфактура, "Крулль", "Двигатель". Долго не смолкали скорбные гудки: рабочий класс Ревеля прощался с героями-азовцами. А в эту минуту около острова Нарген, в месте, где на карте отмечена стометровая глубина, с борта портового буксира сбросили в море восемнадцать наглухо забитых ящиков.
"СКОРЫЙ" ВЕДЕТ БОЙ С ЧЕТЫРЬМЯ КОРАБЛЯМИ
Одним из последних аккордов первой русской революции было исключительное по дерзости восстание "Скорого".
17 октября 1907 года. Владивостокский рейд. В 8 часов 30 минут эсминец "Скорый" снимается с бочки, подходит к стенке и начинает грузить уголь. Бункеровка окончена, окатили палубу из брандспойтов. Задымили трубы. Миноносец разводит пары во всех четырех котлах, отходит от стенки и мчится к Гнилому углу, где расположены казармы 2-го армейского полка. На ходу "Скорый", к ужасу офицеров и командующего эскадрой, поднимает красный флаг революции.
С мостика эсминца видно, что полк выстроен на плацу. "Скорый" выкидывает сигнал "добро". И вдруг полк панически разбегается. Тогда эсминец начинает, словно ястреб, кружить по бухте и открывает артогонь по казармам полка.
Суть этих событий в следующем. Владивостокский гарнизон тайно готовил восстание. Кроме моряков, должны были восстать и пехотные части - 10-й и 12-й сибирские стрелковые полки и 2-й армейский пехотный полк. Начал восстание "Скорый".
Когда же на "Скором" увидели, что 2-й армейский не поддержал восстания, матросы обстреляли казармы.
Эскадра, стоявшая в бухте, сперва была безучастной свидетельницей событий. В штабе эскадры струсили, думали, что к "Скорому" присоединятся и другие корабли. Но эсминец был одинок. И адмирал решился.
В 12.00 миноносец "Грозный" выпускает по "Скорому" торпеду. Она прошла без вреда под кормой восставшего корабля. Тогда канонерка "Маньчжур", а также миноносцы "Смелый", "Сердитый" и "Грозный" открыли по "Скорому" артиллерийский огонь. Стреляли офицеры, так как матросы все поголовно отказались убивать своих товарищей.
"Скорый", отстреливаясь, пошел самым полным к выходу из бухты, надеясь вырваться в море. Но снаряды загородили ему путь и заставили вернуться. И "Скорый" принял неравный бой.
Но выстрелы его звучали все реже и реже. Тяжелым снарядом с канонерки перебило паровые трубы "Скорого" и заклинило руль. Эсминец рыскнул круто влево и выскочил на мель у Штабной пристани.
На корабле были убиты шесть матросов и руководитель восстания унтер-офицер Пайлов. Много матросов погибло при взрыве труб… Восстание продолжалось четыре часа.
Оставшихся в живых судили военно-полевым судом. Приговор был жестокий: двадцать шесть человек к расстрелу, девяносто два человека на каторжные работы, остальные - в дисциплинарные батальоны и тюрьмы. Оправданных по суду не было. Сплоченная, спаянная революционной идеей команда "Скорого" не имела ни предателей, ни трусов, ни колеблющихся.
* * *
Отгремела первая русская революция 1905–1907 годов.
Наступила пора черной реакции, потом кровавый угар первой мировой войны. Кронштадт и Балтийский флот объявлены на "осадном положении", за нарушение его - военно-полевой суд. И все же сигналом грядущего Октября снова звучат мятежные, зовущие слова: "В ружье, товарищи!.."
В 1915 году вспыхнули волнения на линкоре "Гангут". Начальство успело изолировать "Гангут" от других кораблей Балтфлота, а затем стрелковые команды береговых флотских экипажей, укомплектованные из самых неразвитых и забитых матросов, расправились с гангутцами.
Затем Февральская революция. Матросы принимают в ней активное участие.
25 октября 1917 года. Выстрел "Авроры". Славный русский военный флот ложится на курс, проложенный великим Лениным.
Лазарь ЛАГИН
ПОЛЕТ В НИКУДА
Усиленно работаю над новым романом для взрослых и над повестью для детей. Роман, вероятнее всего, будет называться "Голубой человек", повесть - "Заколдованный класс". Если ничего непредвиденного не произойдет, закончу обе эти книги в ближайшее время. И тогда получится, что книги для детей я пишу раз в двадцать пять лет: "Старик Хоттабыч" написан мной и впервые опубликован в 1938 году.
Одновременно исподволь подготавливаю к переизданию мой роман "Атавия Проксима". Очень много правлю и вычеркиваю, очень мало вписываю нового. "Полет в никуда" - единственный новый эпизод этого романа.