"Так вот, на все вопросы в билете я ответил. Едешко помолчал, подумал и попросил рассказать о способах искусственного дыхания.
- Способ изо рта в рот, - говорю, - наиболее эффективный.
- Расскажи! - Масляно улыбаясь и заглядывая в мои глаза, предложил он.
- Ну, это просто! Надо бережно положить пострадавшего на спину и вдыхать воздух в его рот! Желательно через чистенький носовой платочек. И делать это, пока пострадавший не очнется, или не посинеет от безвременно наступившей смерти.
- Не совсем правильно рассказываешь! Давай - ка на мне покажи!
"Примат", в предвкушении моего позора, лег на кушетку, закатил глаза и обнажил зубы в саркастическом оскале…
Члены экзаменационной комиссии почуяв, что сейчас произойдёт нечто незабываемое, по накалу страстей не уступающее жёсткому порно, привстали со своих мест и приготовились смотреть спектакль: " Жизнь после смерти"…
- Пусть "земля Вам будет пухом", - выдал я, содрогнувшись от отвращения, и выскочил за дверь.
- Нос пострадавшему зажимать надо! - сразу ожив, закричал мне вслед экспериментатор. На всю жизнь запомни!
- И я запомнил. До сих пор его лошадиные зубы перед глазами стоят…
- То, о чём ты мне поведал, не смешно! А очень даже грустно! Ты не сможешь помочь мне, если я сейчас начну умирать.
Я поправил сползшего со спины Федю и нервно воскликнул:
- Мы, кажется, заблудились! Почему Юрка до сих пор костёр не разжёг?
Серёга шёл налегке, поэтому был более оптимистичен:
- А куда здесь денешься? Вперед и прямо, мимо них не пройдем… Долина ровная, ледником отутюженная. Спрятаться здесь негде… Тем более четверым!
- Так то оно так, да вот этого можем не донести! Возьми его. У меня что-то в паху заболело… Догадались бы навстречу выйти…
- Не выйдут! Федю они уже похоронили. Житник твой, наверное, уже руки потирает… Как же, человеком меньше - доля больше!
Я промолчал. Сергей был прав.
…Редкая до этого момента облачность стала почти сплошной и низкой.
Скальный уступ, по которому мы спускались, окутался густым туманом.
Поплутав в окутавшем нас облаке с полчаса и вконец вымотавшись, мы решили передохнуть. Только Федя очутился на траве, впереди по курсу, всего в пятидесяти метрах от нас, появились и затрепетали "языки", только что зажжённого, костра. Они немедленно вырвали из ночи и огромные валуны, и палатку и фигурки товарищей, стоящих вокруг, набирающего силу, огня.
- М…да! Это называется - палатку поставили… - с грустью изрек Сергей, разглядев появившуюся перед нами живую картинку…
"Поставили" - конечно, было громко сказано: палатка, из-за отсутствия кольев, висела на веревках, примотанных к двум довольно высоким валунам. Боковые и угловые растяжки были наспех привязаны к небольшим камням. Это придавало палатке форму основательно помятой консервной банки.
- Скажи спасибо, - прокряхтел я, вконец придавленный Федей, - на ночь хватит и ладушки!
* * *
Иначе и быть не могло. Старые геологи, а Житник был геологом со стажем, отличались от молодой геологической братии никем не превзойдённой, "элегантной" небрежностью.
Ставить палатку, укладывать рюкзак, разжигать костёр - это не для "богов", прошедших горнило десяти и более лет полевой жизни.
Особенно это касалось геологических молотков. По этому инструменту всегда можно было определить - кто есть кто!
У давно работающего геолога, он свободно болтался на треснувшей ручке из заштатной березы.
Начальники партий щеголяли с красивыми молотками, изготовленными первогодками, пришедшими в поле после институтской скамьи.
У начинающих геологов молоток почти как у начальства - чистенький и гладенький.
Настоящие же зубры нашей трудной и романтичной профессии усвоили одну простую истину: "Не всё золото, что блестит, не всё старое - плохое, не всё новое - достойно внимания"…
* * *
Вместе с Юркой и Бабеком мы донесли и бережно положили Федю на разостланный возле костра спальный мешок.
Набравшись смелости, мы начали восстанавливать пошатнувшееся здоровье своего товарища.
"Эскулапы на час"' - так окрестила нас Наташа, и я с ней не спорил, потому что принимать кардинальные решения в области хирургии надо было без промедления.
Я вспомнил рассказ незабвенного Антона Павловича Чехова "Хирургия" и сразу осмелел…
Сначала мы с Сергеем влили в горло Феди стакан водки. Потом приступили к голове. Подождав, пять минут, обработали рану йодом, затем обмыли кромки кипяченой водой. Я приладил сорванный лоскут кожи на место, и пришил его швейной иголкой, с белой ниткой, стерилизованной раствором борной кислоты. На перевязку головы ушли почти все запасы бинтов. Зато голова получилась, как яичко…
С открытым переломом предплечья мы разобрались не хуже профессиональных костоправов.
Федя был худосочен, и поэтому без премудростей, типа рентген, мы определили, что верхняя конечность сломана наискось. Я предложил разрезать околомышечную ткань и зафиксировать кость чем-нибудь металлическим, вроде шины… Сергей скривился и выдал нечто, явно противоречащее философии Гиппократа:
- Ну его на фиг, брось с ним возиться. Срастется, не срастется - пусть Аллах решает. Открыли тут филиал Склифосовского…
Юрке же идея понравилась. Он сам пару месяцев носил титановые стяжки, закреплённые винтами. Его предложение связать Федину кость нихромовой проволокой, завалявшейся у него в бардачке, мне показалось правильным…
От наших "мясницких" разговоров Федя очнулся и замычал. Мы тут же влили в него ещё полбутылки водки. Он моментально замолк и безропотно отдал себя в наше полное распоряжение. Я стянул ему руку выше перелома. Житник достал свой хирургический набор, прокипятил на костре и мы, обработав кожу в области перелома и свои руки йодом, начали оперировать.
Наташа светила нам китайским фонариком, Лейла, не выдержав вида крови, ушла к палатке готовить ужин. Всё оказалось до безобразия просто. Не задев крупных сосудов, мы обнажили кость, и с помощью плоскогубцев и пинцета обвязали ее в двух местах прокаленной проволокой.
Теперь оставалось зашить и перевязать рану. Моя и Юркина ловкость потрясла всех, наблюдавших за нами.
- Хирурги сраные! - от всего сердца похвалил нас Сергей, когда всё было закончено. - Через пару дней отрезать будете.
Я и без Серёгиной иронии понимал, что этот экспромт может выйти боком! Но другого решения в сложившейся ситуации не видел.
Каждый из нас не раз слышал, леденящие кровь, байки об оторванных от Большой земли геологах, отпиливающих друг другу пораженные гангреной конечности при помощи ножовки и водочной анестезии. Представить себя героем аналогичных событий я даже не мечтал! Но Жизнь, как говорится, диктует свои правила…
Поразмыслив, я предположил, что воздух стерилен, и ничего нового в рану попасть не могло, а завтра можно сгонять в горы и набрать мумие. Вот тогда заживет, как на собаке.
Уставшие от потрясений, выпавших на нашу долю, мы сели ужинать. С водкой, конечно. Нарезали баранины и нажарили вполне приличных шашлыков. Молодая баранина тем и хороша, что ее не надо мариновать и долго жарить. Вспрыснул разведенным уксусом или, как мы, лимонкой, подержал минуту над углями - и порядок!
* * *
Федя, замученный новоиспечёнными хирургами, спал.
Температуры у него не было. Я сидел, обняв Лейлу. Она ещё не отошла от усталости и беспокойств минувшего дня. Было видно, что в душе она не может смириться с издержками нового для нее образа жизни:
"Ты можешь погибнуть. И с кем я останусь? Я не смогу жить без тебя. А когда-нибудь ты не сможешь выбраться на тропу" - читал я в её глазах.
Сидела бы сейчас в Захедане и смотрела фильм об особенностях хайкинга в горах Эльбурса. А я бы в тюрьме персидской, как говориться, пайку хавал. Все равно бы через полгода мамочка вытащила…
Наташа сидела рядом с Житником. Она заснула, и ее голова потихоньку опустилась на Юркино плечо. Видимо, она сделала свой выбор. Приняв обстоятельства к сведению, решила идти не за, убегающим от нее Сергеем, а к идущему навстречу Житнику.
Истинная женщина!
Бабек о чем-то думал. Казалось, что-то камнем лежало у него на душе. И вообще, он был несколько странным. Совсем не обращал внимания на женщин. Не было у него, обычного для всех мужчин, многозначительного взгляда, устремленного в сторону наших прелестниц.
- Наверное, мечтает о жене, - думал я. Как она там, в городе?
Ишаки, забыв об ободранных боках, сосредоточенно поедали густую молодую травку, покрывавшую берега. Им явно было лучше всех…
* * *
На следующий день, рано утром мы отправили Бабека за мумие. Километрах в трех отсюда он знал пещерку, в которой было это природное лекарство, чудодейственно сращивающее кости и заживляющее раны. Собственно говоря, мумие - это, высушенный горным воздухом и солнечными лучами, мышиный помет. Стараниями полевок мумие постоянно воспроизводится. Из одной и той же пещеры можно каждые три года набирать примерно одинаковое количество снадобья. Я не всегда верил в лечебные качества мумие, но как-то однажды, играя в футбол, я поранился. Вернее - мне наступили ботинками на кисти обеих рук. Я смазал их мумие и к моему удивлению, уже на следующий день ранки зарубцевались!
Отправив Бабека в горы, мы занялись медосмотром пациента. Он чувствовал себя неплохо, лишь немного жаловался на головную боль.
Поразмыслив, мы выдвинули две версии: Это могло быть следствием сотрясения мозга, или похмельный синдром. От обеих болезней помогает водка, которую Федя и получил в количестве двухсот пятидесяти граммов.
- Эх, мужики! Не бережёте водичку! Что делать будете через неделю, когда все вылакаете? - сказал в сердцах бережливый Юрка.
- В Нагз побежите? Там магазина нет…
- Через неделю мы будем ведрами пить французское шампанское в Душанбе, а может быть - в Москве, а может быть - в Париже… Правда, Федя? - спросил я опохмелившегося больного и продолжил серьезно.
- Не подведешь, дружище? Дотянешь до респектабельного морга?
- Все путем! - Бодрясь, ответил он и, вдруг помрачнев, спросил:
- Слушайте, братва, на хрена я вам? Почему не бросили меня под скалами? Простой вопрос требовал такого же ответа. В голову полезло как всегда патетическое, и я не стал себя сдерживать:
- Понимаешь, Теодор! Бросить товарища - это равносильно самоубийству! Скажу красивее: "Сам погибай, а товарища - выручай!''
Это ЧП - Чудесное Правило было вбито в наши ДД - Детские Души молоденькими и красивенькими вожатыми. Вот такая, брат, чернуха! А вспомни стишки дедушки Корнея:
…"Он пришил ему новые ножки"… Заметьте, товарищ больной, о наркозе ни слова! Вот вам и "добрый" доктор Айболит! Неужели ты, Фёдор, не оказал бы посильную помощь кому-нибудь из нашего отряда?
Молчи, тебе трудно говорить! Я вижу по твоим честным глазам, что ты бы поступил правильно!..
Я разошёлся не на шутку… Федины глазки, затуманенные народной анестезией, глядели на меня, как на Магомета.
- Давным-давно, шли мы с Кумарха через перевал Хоки.
Метель! Снегу - по пояс! Все в изнеможении… Семь часов шли. Один, на самом перевале скопытился от кровоизлияния в мозг… Короче, на самый верх залезли все вместе, а вниз покатились, кто, как мог… Тот, кто покрепче был - вперед ушёл, бросив слабых. Я с Олежкой Бочкарёвым, оказался рядом. Сибиряк в пятом колене. Неплохой геолог. Маленький такой, розовощекий.
Так вот, обошёл он меня, и головы не повернул, потому что мой темп тормозил его. Тащусь, тихонько. Ног не чувствую, потому что отморозил! Наконец, обессилел и упал. Прямо на Бочонка - он поперек тропы лежал и замерзал. Улыбочка на лице блаженная…
"Оставь меня…" - шепчет. Я рассвирепел, глядя на него, надавал ему по щекам и потащил вниз. Откуда силы взялись! Дотащил до машины, полбутылки водки влил ему в горло, а он ничего не понимает, руками-ногами двигает, как будто идет еще. Такие вот дела! Со стороны может показаться, что я его спас. А на самом деле - вид Олежки меня взбодрил и не дал погибнуть!
- Ты заколебал уже всех этой историей, раз пять ее только при мне рассказываешь, - почему-то возмутился Юрка.
- Ты лучше расскажи, как во сне с саблей наголо нас освобождал. Эту историю мы еще не знаем! Ха- ха!
Но я не слышал Житника. Я глядел на Федю: Его подбородок дрожал, по небритым щекам катились слёзы, и вдруг с хрипотцой, так напомнившей голос Высоцкого, Федя запел:
…"Парня в горы тяни, - рискни, не бросай одного - его"…
Мы в первый момент остолбенели, а потом стали подпевать ему…
* * *
Когда пришел Бабек с мумие, Наташа осторожно смазала раны новоиспечённого барда и граммов двадцать заставила проглотить.
После такой интенсивной терапии он вновь уснул.
Ишаки к этому времени были навьючены. Один из них, Пашка, ходил счастливым - его вьюк был сегодня в три раза легче, чем у его коллеги. Но лишь до тех пор, пока мы не водрузили на него Федю. Идти нам оставалось совсем немного и по хорошей тропе. Через полчаса мы вышли к реке Кумарх, а еще через час неспешной ходьбы по ее берегу - к речке Уч-Кадо. Отсюда, до подножья скал, в которых прятались штольни Уч-Кадо, было рукой подать,
9. Рудник.
Подойдя к устью Кумарха, я объяснил Бабеку, зачем мы идём вверх по Уч-Кадо, к штольням. Выслушав наши доводы, Бабек сразу же поинтересовался насчет своей доли и, получив демократичный ответ, радостно сказал:
- Очень хорошо, мне много денег нада - еще два молодой жена покупать буду, болшой дом строить буду!
Радость его не уменьшилась и после нашего рассказа о конкуренции Абдурахманова. Он заулыбался еще шире и предложил отправить его на прочесывание окрестностей Уч-Кадо. Получив согласие, сразу же ушел вверх, в скалы. Мы решили дать ему время на обстоятельную разведку. А сами сели пить чай.
В самом начале чаепития на правом берегу Кумарха, под бывшей вертолетной площадкой Тагобикульской партии появилась небольшая, баранов в тридцать, отара, охраняемая парой облезлых, разноцветных волкодавов и несколькими мальчишками. Заметив нашу компанию, они сначала рассматривали нас минут пятнадцать, затем повернули стадо и спешно удалились. Наверняка эта отара была из ближайшего селения.
Название этого живописного кишлака, раскинувшегося на правом берегу Ягноба, чуть выше устья Уч-Кадо, я точно не помнил.
Кажется, он назывался Дехиколоном.
Многие его жители, голубоглазые потомки согдийцев, работали на кумархских штольнях горнорабочими. Конечно же, завтра утром они заявяться в гости, и им придется объяснять, что мы здесь "потеряли".
До верховьев Уч - Кадо мы добрались быстро, без приключений и сразу приступили к поиску подходящего места для лагеря. Внизу, в долине нашлось бы много таких мест, но было бы тяжело и нудно каждое утро подниматься вверх, к штольням. Ставить же палатки рядом с местом добычи опасно - местные жители, жаждущие общения или терзаемые любопытством, неминуемо окажутся в выработке. А нам это ни к чему!
После тщательных поисков мы выбрали местечко на плоской седловине небольшого скалистого отрога, ответвляющегося чуть ниже штолен. На южной стороне седловины было несколько мочажин, поросших диким луком и дававших исток довольно широкому ручейку с прозрачной ледяной водой.
Незамеченным подобраться к нашему лагерю было трудно. Долина Уч - Кадо просматривалась с обеих сторон.
Через полчаса к нам присоединился Бабек. Он клятвенно заверил, что облазил все окрестности и никого не встретил.
После короткого совещания было решено поселить женщин в отдельной палатке и в ней же устроить кухню и столовую. Поставив эту палатку первой, мы сразу же перенесли в нее все наши припасы и посуду. Затем Сергей и Бабек занялись сооружением обеденного стола из сланцевых пластин. Наши дамы в это время чистили и жарили шампиньоны, собранные неподалёку.
Кстати сказать, резвоновские синяки у Наташи совсем исчезли, и она стала очень даже привлекательной. Точнее - сексапильной мэм.
* * *
Они были такие разные с Лейлой. Всем своим видом Наташа говорила: "Я знаю, что нравлюсь мужчинам, и мужчины мне не безразличны. И если мы нравимся друг другу, то я с радостью выполню все Ваши мечты!"
Лейла - совсем другая: "Ну, так получилось, что я хороша собой. Это приятно, не скрою, но это вовсе не моя заслуга. Меня смущают ваши плотоядные взгляды… Почему вы не видите, что я всецело, всею душой, принадлежу своему избраннику?"