- Впрочем, не стоит ломать голову, пока мы точно не узнаем, чего она хочет. Я встречаюсь с ней завтра утром, после этого, вероятно, кое-что прояснится.
- Я пойду с тобой, - твердо заявил Курце.
- Она хочет видеть меня, а не тебя, - ответил я. - Она это специально оговорила.
- Чертова сучка! - взорвался Курце.
- И, ради Бога, подбери другое слово, надоело слушать, - раздраженно сказал я.
Он испепелил меня взглядом.
- Что, втюрился?
Я окончательно потерял терпение и ответил:
- Не знаю я эту женщину - видел ее всего пятнадцать минут. Отвечу тебе завтра.
- Она что-нибудь говорила обо мне? - спросил Уокер.
- Нет, - солгал я.
Не было смысла настраивать против нее обоих. Похоже, действовать нам придется вместе, и чем меньше неприязни, тем лучше.
- Но мне все же придется идти на встречу с ней одному.
Курце тихо ворчал, поэтому я счел нужным сказать:
- Не беспокойся: ни она, ни я не знаем, где находится золото. Ты нужен всем - и ей, и мне, и Меткафу. Кстати, мы не должны забывать о Меткафе.
* * *
На следующий день рано утром я отправился на поиски кафе "Три рыбки". Оно оказалось обычной портовой забегаловкой, каких полно в любом приморском городе. Приметив его, я пошел прогуляться около стоянки яхт, разглядывая элегантные прогулочные суда богатых европейцев. Среди них было немало больших судов, хозяева которых и гости вели беззаботную жизнь, пользуясь услугами наемного экипажа; но мне по вкусу были другие яхты - маленькие, удобные в управлении, где хозяева, не гнушавшиеся никакой работой, все делали сами.
С удовольствием погуляв часок, я почувствовал, что проголодался, и вернулся в кафе. Было ровно девять. Она еще не пришла, и я заказал завтрак, качество которого оказалось лучше, чем можно было предположить. Только я приступил к еде, появилась графиня и тихонько уселась напротив.
- Извините за опоздание, - сказала она.
- Ну что вы!
На ней были свободные брюки и свитер - наряд из числа тех, которые чаще встречаешь на страницах женских журналов, чем в реальной жизни. Свитер был ей к лицу.
Она заглянула в мою тарелку и сказала:
- Я уже завтракала, но, пожалуй, съем еще что-нибудь. Вы не против, если я присоединюсь к вам?
- Вы здесь хозяйка.
- Здесь хорошо кормят, - сообщила она и, подозвав официанта, сделала заказ итальянской скороговоркой. Я продолжал молча есть. Пусть заговорит первой.
Она тоже молчала и только смотрела на меня. Когда ей принесли завтрак, она набросилась на него так, словно неделю не ела. Здоровая женщина со здоровым аппетитом. Закончив, я достал пачку сигарет.
- Не возражаете? - спросил я.
В этот момент рот у нее был набит, и она только утвердительно кивнула головой. Я закурил. Наконец она со вздохом отодвинула тарелку и взяла предложенную мной сигарету.
- Пробовали наш кофе-эспрессо? - спросила она.
- Пробовал.
- Ах да, я забыла, что эти автоматы успели проникнуть даже в вашу Черную Африку. Его полагается пить после обеда, но я это делаю весь день. Выпьете?
Я согласился, и она крикнула официанту:
- Два эспрессо. - И повернулась ко мне. - Так как же, мистер Халлоран, обдумали наш вчерашний разговор?
Я сказал, что обдумал.
- И что же?
- И что же, - повторил я. - Правильнее было бы спросить - так как же? Мне надо знать о вас гораздо больше, чтобы довериться вам, графиня.
Похоже, она обиделась.
- Не называйте меня графиней, - сказала она с раздражением. - Что вы хотите знать?
Я стряхнул пепел.
- Во-первых, как вам удалось перехватить послание Меткафа? Сомневаюсь, чтобы графиня случайно могла натолкнуться на что-то в этом роде.
- Я уже говорила: у меня есть друзья.
- Кто они, эти друзья?
- Мой отец и я были среди тех, кто боролся против фашистского правительства во время войны…
- Вы были в партизанах, я знаю.
Она махнула рукой.
- Ладно, пусть в партизанах, если вам так нравится. Только не приведи Бог моих друзей услышать, как вы их называете, - коммунисты испоганили это слово. Мои друзья тоже были партизанами, и я никогда не прерывала с ними отношений. Понимаете, в то время они считали, что я, маленькая девочка, приношу им счастье. После войны многие из них вернулись к своей работе, но были и такие, кто не знал другой жизни, кроме той, в которой они убивали немцев. Это забывается не скоро. Вы понимаете?
Я спросил:
- Хотите сказать, что у них появился вкус к приключениям и им стала нравиться такая жизнь?
- Да, приключений хватало и после войны. Некоторые из них, перестав убивать немцев, начали убивать коммунистов - итальянских коммунистов. Это было ужасно. Но и коммунисты не отставали, между прочим. Некоторые ударились в другого рода приключения - даже выходящие за рамки закона, - ничего серьезного, правда, немного контрабанды, иногда кое-что похуже… Оказавшись вне закона, они невольно вступают в контакт с людьми из этого мира.
Действительно, очень логично, подумал я.
- В Генуе заправляет Торлони, один из лидеров преступного мира, большой спец в таких делах. Это он дал знать во все порты - в Савону, Ливорно, Рапалло и дальше к югу до Неаполя, что интересуется вами и готов заплатить за любую информацию. Он указал имена и название яхты.
Я не сомневался, что источником такой информации мог быть только Меткаф. Возможно, Торлони чем-то ему обязан и теперь таким образом расплачивается.
Франческа продолжала свой рассказ:
- Мои друзья услышали имя Курце - редкое в Италии, а им известно, что я интересуюсь человеком с таким именем, и сообщили мне об этом. Когда я услышала, как зовут второго, я поняла: что-то готовится. - Она пожала плечами. - С ними некий Халлоран - вы. О вас я ничего не знала, пришлось выяснять.
- Ваши друзья передали Торлони сведения о нас?
- Я попросила их проследить, чтобы Торлони ничего не узнал. Влияние моих друзей на побережье очень велико - во время войны весь этот район контролировался нами, а не немцами.
Вырисовывалась следующая картина: Франческа - талисман и дочь любимого командира. Она Хозяйка Побережья, Молодая Госпожа, которую нельзя обижать. К тому же план Меткафа, похоже, провалился, хотя бы временно. Но я на приколе у Франчески и шайки ее пиратов, а они в своем деле доки.
Я задал второй вопрос:
- Вы говорили, что отец не знает ничего об истории с золотом. А как же письмо, которое написал ему Альберто Корсо?
- Я не отдала письмо отцу, - просто ответила Франческа.
Я насмешливо посмотрел на нее.
- Вот как ведет себя дочь почтенного родителя! Не только читает чужие письма, но и скрывает их.
- Совсем не так, - резко возразила она. - Я расскажу, как это вышло.
Она облокотилась на стол.
- Во время войны я была еще очень маленькой, но отец заставлял меня работать - каждый должен был что-то делать. Мне приходилось, кроме всего прочего, собирать личные вещи погибших и складывать их в одно место, чтобы сохранить те из них, которые могут понадобиться, а остальное переправить семье погибшего. После того как Альберто погиб в горах, я собрала его небольшое имущество и среди вещей обнаружила письмо. Две исписанные страницы, адресованные моему отцу, но без концовки. Я бегло просмотрела письмо, и мне оно показалось важным, но смысла его я тогда не поняла, была слишком мала. Я положила письмо в карман, чтобы позже отдать отцу. Но немцы наступали, и нам пришлось срочно уходить. Мы укрылись в доме фермера, а вскоре ушли и оттуда. Так и вышло, что небольшая жестяная коробка, в которой лежали мои собственные вещи, осталась на ферме. И только в тысяча девятьсот сорок шестом году у меня появилась возможность вернуться на ферму, чтобы поблагодарить хозяев. Они угостили меня вином, а потом жена фермера вынесла маленькую коробку и спросила, не моя ли она. Я уже успела забыть и об этой коробке, и о том, что в ней.
Франческа улыбнулась.
- В коробке лежала кукла, ну, не кукла, а то, что вы называете… кажется, игрушечным маленьким медведем?
- Тедди-медвежонок, - подсказал я.
- Да, медвежонок… я его до сих пор храню. Были в коробке и какие-то безделушки, там же лежало письмо Альберто.
- Однако вы не передали его отцу? Почему?
Она стукнула своим маленьким кулачком по столу.
- Вам трудно понять, что происходило в Италии после войны. Ладно, попытаюсь объяснить. Тогда очень велико было влияние коммунистов, особенно здесь, на севере, и после войны они разорили моего отца. Обвинили его в сотрудничестве с немцами, в том, что он воевал с отрядами коммунистов, вместо того чтобы воевать с фашистами. И это моего отца! Который всю свою жизнь боролся с фашизмом! Они выставили ложных свидетелей, и никто не захотел слушать отца. Его поместья были конфискованы фашистским правительством, а после войны получить их он не смог. Да и как бы ему это удалось, если Тольятти, заместитель главы правительства, был руководителем итальянской компартии! Они сказали: "Он коллаборационист и должен быть наказан". Но даже несмотря на все ложные обвинения, они не осмелились посадить отца в тюрьму, только вот поместья он себе не вернул и теперь нищий.
В глазах Франчески стояли слезы. Она приложила платок к глазам и сказала:
- Извините, не могу спокойно говорить об этом.
Мне стало неловко.
- Ну что вы…
Она подняла на меня глаза и сказала:
- Эти коммунисты с их антифашистской борьбой! Да мой отец в десять раз больше сделал для победы над фашистами, чем они. Вы слышали когда-нибудь о Пятьдесят второй партизанской бригаде?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну как же, знаменитая коммунистическая бригада, которая захватила Муссолини. Коммунисты присвоили ей имя Гарибальди. Знаете, сколько человек воевало в этой якобы знаменитой Гарибальдийской бригаде в сорок пятом году?
- Я почти ничего не слышал о ней.
- Всего восемнадцать, - с презрением сказала она. - Восемнадцать человек называли себя бригадой. Да под командованием моего отца было в пятьдесят раз больше бойцов! А когда я поехала в Парму на юбилейные торжества в сорок девятом году, то увидела, что под знаменем бригады маршируют сотни людей! Все коммунистические подонки выползли из своих нор теперь, когда война закончилась и им ничего не грозило. Они шли по улицам, и у каждого на шее был красный фуляр, и каждый называл себя партизаном. Они даже памятник Гарибальди раскрасили так, что на нем оказалась красная рубашка и красная шляпа! Поэтому я и мои друзья не называем себя партизанами. По милости коммунистов слово "партизан" стало насмешкой.
От гнева ее трясло, в глазах сверкали непролитые слезы.
- Коммунисты разорили моего отца, потому что он пользовался авторитетом и выступал против коммунистического влияния в Италии. Он всегда был либералом и придерживался умеренных взглядов. А тех, кто идет по середине дороги, сбивают. Но он не мог понять этого, - сказала она мрачно. - Он-то думал, идет честная борьба. Как будто коммунисты когда-нибудь боролись честно!
История была трогательной и типичной для нашего времени. И совпадала с тем, что рассказывал Курце. Я заметил:
- Коммунисты сегодня далеко не так сильны. Почему бы вашему отцу не подать апелляцию на пересмотр дела?
- Грязь оставляет следы, и неважно, кто ее бросил. Да и лет прошло немало - люди предпочитают не вспоминать то время; к тому же никто, особенно официальные лица, не могут признавать свои ошибки.
Франческа трезво смотрела на жизнь, и я решил, что пора вернуться из прошлого в настоящее.
- Но как это связано с письмом?
- Вы хотите понять, почему я не отдала письмо отцу после войны?
- Да.
Она сдержанно улыбнулась.
- Чтобы понять, нужно знать моего отца. Видите ли, то, за чем вы приехали, имеет большую ценность. Из письма Альберто я поняла, что речь идет о документации и большом количестве золотых слитков. Так вот, мой отец - благородный человек. Он бы все вернул правительству, поскольку правительству это все и принадлежало. И не подумал бы взять себе хоть что-то. Это было бы неблагородно.
Она опустила глаза и стала разглядывать свои руки.
- Ну а я женщина не благородная. Мне больно видеть отца, живущего в миланских трущобах, вынужденного распродавать вещи из дому, чтобы купить продукты. Он старый человек: несправедливо, что ему приходится так жить. И если у меня будет достаточно денег, я позабочусь о его счастливой старости. И он не узнает, откуда взялись деньги.
Я откинулся на спинку стула и задумчиво рассматривал ее. Она покраснела под моим испытующим взглядом. Я мягко спросил:
- Почему бы вам не посылать ему денег? Я слышал, вы удачно вышли замуж.
Ее губы искривила неприятная усмешка.
- Вы же ничего не знаете обо мне, не так ли, мистер Халлоран? У меня нет ни денег, ни мужа - точнее, нет никого, кого бы я хотела назвать своим мужем. - Она протянула вперед лежавшие на столе руки. - Я продала кольца, чтобы послать отцу денег, но это было давным-давно. Если бы не мои друзья, я бы оказалась на улице. Нет, мистер Халлоран, у меня нет денег.
Я не все понял, но задавать вопросы не решился. Какая разница, почему она решила влезть в это дело, главное, она застала нас врасплох. При ее связях мы и шагу по Италии не сделаем без того, чтобы не споткнуться о какого-нибудь ее друга, бывшего партизана. Если мы попытаемся поднять золото, не заключив предварительного соглашения с ней, она возникнет в нужный момент и спокойно все отнимет. Она связала нас по рукам и ногам.
У меня вырвалось:
- Вы такая же, как Меткаф!
- Кстати, хотела выяснить, кто такой Меткаф?
- Так, один проказник.
Она не настолько владела английским, чтобы понять мой ответ.
- Проказник? - озадаченно переспросила она. - Это что, птица?
- Один из наших общих конкурентов. Тоже охотится за золотом.
Я наклонился над столом.
- Итак, если мы примем вас в дело, то хотели бы иметь определенные гарантии.
- Не думаю, что в вашем положении можно требовать гарантий, - сказала она ледяным тоном.
- Тем не менее, хотелось бы их иметь. Только не горячитесь, это и в ваших интересах - за спиной Торлони стоит Меткаф, а он крепкий парень. Поэтому нам нужна защита от Меткафа. Из ваших слов ясно, что Торлони имеет вес, но, если у него не хватит силенок, Меткаф, возможно, призовет на нашу голову еще кого-нибудь. Сможете ли вы обеспечить защиту от этой компании?
- В любой момент я могу собрать сто человек, - гордо ответила она.
- Кого же? - спросил я грубо. - Ветеранов на пенсии?
Она улыбнулась.
- Большинство моих военных друзей живут спокойно и каждый день ходят на работу. Мне бы не хотелось втягивать их в горячие или незаконные дела, хотя они придут на помощь, если понадобится. Но моим… - она запнулась, подыскивая слово, - моим менее привлекательным друзьям я охотно поручила бы это дело. Я говорила, они предприимчивы и совсем не старые - не старше вас, мистер Халлоран, - кокетливо закончила она.
- И их наберется целая сотня?
Она немного подумала.
- Ну, пятьдесят, - призналась она. - А ветераны из отряда моего отца дадут сто очков вперед этим головорезам.
У меня не было в этом сомнений, правда, при условии, что силы в количественном отношении будут равные. Но Меткаф с Торлони, пожалуй, могут собрать головорезов со всей Италии, и они скорее всего пойдут на это - слишком велика ставка.
- Нужны и гарантии на будущее. Где уверенность, что вы нас не надуете?
- В этом можете не сомневаться, - сухо ответила она.
Я решил заняться немного мелодраматическим искусством.
- Поклянитесь в том, что не пойдете на обман.
Она подняла руку.
- Клянусь, что я, Франческа ди Эстреноли, ни в коем случае не обману мистера Халлорана из Южной Африки! - Она улыбалась. - Так вас устраивает?
Я покачал головой.
- Не совсем. Вы же сами сказали, что вы неблагородная женщина Я хочу, чтобы вы поклялись именем и честью отца.
Ее щеки зарделись от гнева, мне показалось, что она вот-вот влепит мне пощечину, и я вкрадчиво спросил:
- Так вы клянетесь?
Она опустила глаза и тихо сказала:
- Клянусь.
- Именем и честью отца, - настаивал я.
- Именем и честью отца, - повторила она и в упор посмотрела на меня. - Теперь, надеюсь, вы довольны? - На ее глазах опять появились слезы.
Напряжение, которое не оставляло меня на протяжении всего разговора, вдруг исчезло, и я почувствовал облегчение. Пусть немного, но чего-то я добился - может, сработает!
Бармен за моей спиной вышел из-за стойки и медленно подошел к столу. Он посмотрел на меня с неприязнью и, обратившись к Франческе, спросил:
- Что-нибудь случилось, мадам?
- Нет, Джузеппе, все в порядке. - Она улыбнулась. - Ничего не случилось.
Джузеппе улыбнулся ей в ответ, бросил на меня мрачный взгляд и вернулся за стойку. У меня по спине прошел холодок. А если Франческа ответила бы ему иначе? Наверняка быть бы мне верным кандидатом на уютную водяную могилу где-нибудь возле причала еще до конца недели.
Я показал пальцем через плечо:
- Этот тоже из вашей гвардии, да?
Она кивнула:
- Он видел, что вы обидели меня, и подошел выяснить, не нужно ли помочь.
- Я не собирался обижать вас.
- Вам не следовало приезжать сюда. Вам не следовало приезжать в Италию. Я еще могу понять Курце и Уокера - они дрались с немцами, прятали золото. Но вы-то тут при чем?
Я тихо сказал:
- Я тоже воевал с немцами - в Голландии и Германии.
- Простите, мне не следовало так говорить.
- Ничего. Что же касается остального… - Я пожал плечами. - Должен же кто-то быть организатором… Курце и Уокер не способны на это: Уокер - пьяница, а Курце - просто туша без признаков интеллекта. Нужен был человек, который подтолкнул бы их.
- Но почему подталкивать взялись именно вы?
- Была одна причина, - коротко ответил я. - Забудем. Давайте лучше говорить о том, что нам предстоит. Например, о дележке.
- О дележке?
- Как мы будем делить добычу.
- Я еще не думала об этом - надо обсудить.
- Надо, - согласился я. - Итак, нас трое, вы и пятьдесят ваших друзей - всего пятьдесят четыре человека. Если вы собираетесь разделить все на пятьдесят четыре равные части, то лучше забудьте сразу. Мы на это не пойдем.
- Не понимаю, как мы можем обсуждать такой вопрос, не зная, о какой сумме идет речь.
- Мы обсуждаем принцип - в процентном соотношении, - нетерпеливо пояснил я. - Вот как я себе представляю: по одной части получит каждый из нас троих, одну часть вам и одну поделят между собой ваши друзья.
- Нет, - твердо заявила она. - Несправедливо. Вы здесь вообще ни при чем. Вы просто грабитель.
- Мне казалось, вы изменили свое отношение, - сказал я. - Ну так слушайте, и слушайте очень внимательно - я не намерен повторяться. И Курце и Уокеру полагается по целой части. Они отбили золото, позаботились о нем. Не говоря уже о том, что только они знают, где оно лежит. Правильно?
Она согласно кивнула головой. Я зловеще улыбался.
- Теперь перейдем ко мне, к личности, которую вы так откровенно презираете.
Я остановил ее нетерпеливый жест.