- Скоро будет светло.
- Да, - откликнулся я. - Скорей бы Уокер с Франческой возвращались. - Я повернулся к нему. - Пьеро, меня кое-что беспокоит.
- Что же, синьор Халлоран?
- Курце! У него остался пистолет, и, думаю, он попытается отыскать обоймы с патронами, которые я выкинул.
Пьеро засмеялся:
- Я пригляжу за ним. Глаз не спущу.
Вот так-то! Эти двое так будут заняты взаимной слежкой, что у них не останется времени на глупости. Я даже польстил себе сравнением с Макиавелли. Франческа меня больше не беспокоила. По-моему, она вообще не способна на двойную игру. Пьеро - другое дело, не случайно ведь он сказал, что золото портит характер.
Вскоре вернулись Уокер и Франческа, привезли еду, одеяла, несколько диванных подушек из домика… Я тихо спросил Уокера:
- Были трудности?
- Никаких, - ответил он.
Зыбкий свет наступающего утра уже проступал на востоке.
- Пора, - сказал я. И мы с Уокером вернулись в туннель. Курце начал заваливать вход снаружи, а я помогал ему изнутри.
Чем выше становилась стена камней, тем сильнее я чувствовал себя отшельником, добровольно замуровавшим себя ради спасения души. Прежде чем положить последние камни, Курце сказал мне:
- Насчет Варци не беспокойся, там будет все нормально.
- Жду вас завтра, когда стемнеет, - ответил я.
- Будем как штык! - пообещал Курце. - И не думай, что я не доверяю тебе.
Последний камень полностью закрыл вход, и я еще долго слышал, как он возится с той стороны, наводя порядок, чтобы все выглядело естественно.
Я пошел в глубь туннеля и нашел Уокера, по локти закопавшегося в золотые соверены. Стоя на коленях перед ящиком, он пересыпал монеты, издававшие приятный звон.
- Нам тоже пора за дело. Перетащим половину груза, потом позавтракаем и перетащим остальное. А после этого завалимся спать.
Если работа есть, надо ее делать. К тому же я хотел, чтобы Уокер измотался и покрепче уснул, тогда я смог бы достать свой шмайссер.
Сначала нам потребовалось очистить от камней площадку перед первым грузовиком - здесь мы будем камуфлировать ящики с золотом и перепаковывать остальной груз. Работали мы быстро, не отвлекаясь на разговоры. В туннеле стояла мертвая тишина, слышалось только наше тяжелое дыхание, приглушенный шум лампы и изредка стук камня.
Через час мы расчистили площадку и начали перетаскивать золото. Ящики были чертовски тяжелыми, и носить их приходилось осторожно. Один ящик мы чуть не уронили на ногу Уокеру, тогда я предложил сбрасывать их с грузовика на диванные подушки. Подушки, конечно, пострадали, но это все-таки не такой убыток, как сломанная нога. Переносить ящики было неудобно. Расстояние между грузовиком и стеной слишком узко для двоих, а в одиночку их не унести. Я проклинал Курце, загнавшего грузовики в туннель задним ходом.
Наконец, побродив между грузовиками, я нашел буксирный трос. Теперь мы стали обматывать каждый ящик и волоком тащить по земле, сменяя друг друга. Работа пошла быстрее.
Сняв все золото с первого грузовика и перетащив его поближе к выходу, я объявил перерыв. Франческа приготовила для нас горячую еду и кофе в большом количестве. Мы ели и лениво переговаривались.
- Что ты сделаешь со своей долей? - спросил я.
- Не знаю, - ответил Уокер. - Еще не думал. Но времена настанут хорошие, это я могу сказать тебе точно.
Я скривился. Большую часть твоих денег получат букмекеры, подумал я, а остальные в первый же год уйдут в доход владельцев питейных заведений. А потом, скорее всего, Уокер умрет от цирроза печени или белой горячки.
- Возможно, отправлюсь путешествовать, - продолжал он. - Всегда мечтал о путешествиях. А ты что будешь делать?
Я мечтательно запрокинул голову.
- Полмиллиона - большие деньги. Хотелось бы построить новые яхты самых разных и невероятных конструкций, чтобы людям в здравом уме страшно было ступить на их борт. Например, огромный крейсерский катамаран… да много чего можно сделать в этой области. У меня хватит денег обзавестись испытательным бассейном, как и положено. Я мог бы финансировать личное участие в чемпионате Америки - мне всегда хотелось спроектировать двенадцатиметровую яхту. Представь, как будет здорово, если она придет первой.
- Ты хочешь сказать, что будешь работать?! - ужаснулся Уокер.
- Я люблю свое дело, а когда дело по душе, это уже не работа.
Так мы строили планы на будущее, вспоминая все, о чем когда-то мечталось… Потом я посмотрел на часы:
- Пошли вкалывать, чем быстрее закончим, тем раньше завалимся спать.
Было уже девять часов утра, и, по моим подсчетам, мы должны были закончить к середине дня.
Таскать золото из кузова третьего грузовика приходилось дальше, и на это ушло больше времени. Под конец работа пошла полегче, и скоро в машине остались только бумажные деньги. Уокер посмотрел на них с сожалением:
- А может, мы…
- Ни в коем случае, - резко оборвал его я. - Сжечь бы их, да дым могут увидеть.
Уокера, казалось, потрясло такое еретическое намерение, и он уселся считать деньги, пока я расстилал одеяла, устраивая себе ложе для сна. Когда я уже лег, Уокер вдруг сказал:
- Здесь почти тысяча миллионов лир - подумать только! И еще фунты стерлингов. Тысячи купюр по пять фунтов.
Я зевнул:
- Какого цвета купюры?
- Белые, - ответил Уокер. - Самая большая купюра, которую я когда-либо видел.
- Предъявишь одну и высоко залетишь, - сказал я. - Они поменяли ее цвет, когда выяснилось, что немцы выпустили фальшивые купюры Бог знает на сколько миллионов. Поразмышляй-ка над этим, может, те, что здесь лежат, немецкого производства. Ложись спать, потом сам будешь радоваться.
Мои слова явно огорчили его. Он забрал свои одеяла и устроился внизу. Я лежал, изо всех сил стараясь не уснуть, пока не услышал ровное дыхание крепко спящего Уокера. Тогда я поднялся и тихо пошел в глубь туннеля. Вытащил шмайссер с обоймами и принес их к себе в постель. Вначале я не мог придумать, куда их лучше спрятать, потом обнаружил, что диванная подушка у меня в изголовье порвана и оттуда вылезает набивка. Я распотрошил набивку и положил внутрь пистолет и обоймы. Подушка стала тверже, но мне было все равно - зато теперь, если кто-то станет угрожать мне оружием, у меня есть возможность ответить тем же.
Спали мы плохо - обоих одолевали беспокойные мысли. Я непрерывно ворочался и слышал, как ворочается Уокер. Наконец нам это надоело, и мы отказались от дальнейших попыток. Было четыре часа дня, и, если все шло по плану, наши партнеры уже должны отправиться в Варци.
* * *
Мы прошли к началу туннеля и еще раз все проверили, а потом уселись ждать наступления темноты. А может, ночь уже наступила и мои часы показывают неправильно - в туннель ведь свет не проникал.
Уокер нервничал, дважды спрашивал меня, не слышу ли я шума, но не со стороны входа, а из глубины туннеля. Трупы убитых им немцев не давали ему покоя. Я посоветовал пойти взглянуть на них, полагая, что шоковая терапия подействует благотворно. Но он отказался.
Наконец послышался слабый шум у входа Я взял молоток и приготовился - ведь это мог быть и не Курце. Упал камень, и чей-то голос позвал: "Халлоран?"
Я расслабился и с облегчением вздохнул: Курце. Упал еще один камень, и я спросил через завал:
- Все в порядке?
- Без сучка и задоринки, - ответил он, энергично разбирая камни. - Грузовики здесь.
Вместе с Уокером мы помогли изнутри разобрать завал, и Курце посветил мне в лицо фонариком.
- Ну и ну, - сказал он, - придется вам умыться.
Могу себе представить, на кого мы были похожи! Воды в туннеле не было, и пыль покрыла нас плотным слоем. Рядом с Курце стояла Франческа.
- Как вы, мистер Халлоран?
- Все в порядке. Где грузовики?
Она двигалась, едва различимая в темноте.
- Здесь, недалеко.
- С ними четыре итальянца, - сказал Курце.
- Они знают, что им предстоит делать? - поспешно спросил я.
Из темноты надвинулся Пьеро.
- Они знают, что дело секретное, а значит, наверняка незаконное, - сказал он. - Больше им ничего не известно.
- Пусть двое из них спустятся вниз к нашей стоянке, снимут лагерь и ждут там. Предупредите, чтобы следили за дорогой, и, если кто-то появится, немедленно сообщили. Двое других пусть поднимутся в горы для наблюдения за подходами к шахте, один - слева, второй - справа. Сейчас самый опасный момент, нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох, когда мы вынесем золото.
Пьеро ушел, и я слышал, как уверенно он отдавал приказания.
- Остальные будут работать здесь. Принесите доски из грузовиков, - командовал я.
Все действительно удалось, грузовиков оказалось даже больше, чем нужно. Один из них был набит обрезками грубой древесины, а также наспех сделанными багажными клетями, в которые предстояло переложить остальной груз.
Мы вытащили доски и перенесли их в туннель вместе с инструментами - двумя пилами, четырьмя молотками и несколькими пакетами гвоздей. Там мы начали обивать ящики с золотом, меняя их конфигурацию и размеры.
Вчетвером мы действовали быстро, уже в процессе работы распределив обязанности. Уокер распиливал доски нужной длины, Курце прибивал их снизу и сверху ящиков, я обивал их с боков, а Пьеро заканчивал. Франческа занялась переупаковкой драгоценностей и золотых мелочей из тех ящиков, в которых они лежали, в багажные клети.
Через три часа мы закончили, оставалось только вынести груз из туннеля и погрузить в машины.
Я скатал одеяла, вынес их вместе с подушкой и затолкал за водительское сиденье в одном из грузовиков - в таком месте шмайссеру будет уютно.
Ящики получились тяжелыми, но Курце и Пьеро напрягались изо всех сил, поднимая их вертикально в машины и аккуратно укладывая.
Мы с Уокером опять воспользовались тросом, чтобы вытащить ящики из туннеля через узкий для двоих проход. Франческа приготовила несколько фляжек кофе и гору сандвичей; мы ели и пили, не прерывая работы. Она определенно верила, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
Наконец и с этим было покончено.
- А теперь, - сказал я, - надо убрать из туннеля все, что мы принесли с собой. Надо уничтожить малейшие следы нашего пребывания здесь, не должно остаться ни одной мелочи, которая могла бы выдать нас.
Мы вернулись в туннель и подобрали одеяла, подушки, инструменты, фонари, фляжки, даже погнутые гвозди и клочки обивки разодранных диванных подушек. Все снесли в грузовики, а я задержался, чтобы еще раз все осмотреть. Подобрал забытый кусок доски и направился к выходу.
Тут-то это и случилось.
Курце, должно быть, торопился, когда укреплял свод в конце входа - он ведь уже видел золото и ни о чем другом думать не мог. Когда я повернулся, чтобы выйти, злополучный кусок доски задел стенку входа и сдвинул камень. Послышался угрожающий треск, я бросился бежать, но… поздно.
От сильного удара в плечо я рухнул на колени, успел услышать нарастающий грохот камнепада и, по-видимому, потерял сознание.
* * *
Придя в себя, как сквозь вату я различил голос:
- Халлоран, как вы? Халлоран!
Что-то нежное прикоснулось к моей щеке, потом что-то холодное и мокрое. Я застонал и открыл глаза, но ничего не увидел. В затылке пульсировала боль, и ее волны застилали глаза. Должно быть, я опять потерял сознание. Но когда в следующий раз открыл глаза, изображение стало четким. Голос Курце сказал:
- Можешь двигать ногами, парень? Можешь ногами двигать?
Я попытался. Оказалось, что с ногами все в порядке, и я попытался встать. И не смог! Какая-то тяжесть на спине не пускала меня.
- Не волнуйся, парень, мы вытащим тебя отсюда, это точно!
Видимо, он ушел, и я услышал голос Франчески:
- Халлоран, вы должны лежать тихо и не двигаться. Вы слышите меня?
- Слышу, - пробормотал я. - Что случилось? - Мне было трудно говорить, потому что правая сторона лица оказалась прижатой к чему-то грубому и твердому.
- Вас придавило грудой камней, - сказала она. - Ногами двигать можете?
- Да, могу.
Франческа отошла, слышно было, как она разговаривает с кем-то. Разум возвращался ко мне, и я понял, что лежу ничком, на спине - огромная тяжесть, а голова повернута так, что правая щека упирается в камень. Правая рука вытянута вдоль тела, и я не могу ею шевельнуть. Левая рука чуть приподнята и в таком положении плотно зажата.
Вернулась Франческа и сказала:
- Теперь будьте внимательны. Курце говорит, что, если ноги свободны, значит, вас завалило только посредине. Он собирается освободить вас, но на это уйдет много времени, и вы не должны двигаться. Поняли?
- Понял.
- Как вы? Где-нибудь болит? - Голос ее был тихим и нежным.
- Тела не чувствую, - ответил я. - А главное, давит на спину.
- Я принесла бренди. Хотите глотнуть?
Я попытался покачать головой, но понял, что это невозможно.
- Нет, пусть Курце начинает разбирать завал.
Она ушла, вернулся Курце.
- Парень, - сказал он, - ты попал в трудное положение, да. Но не волнуйся. Мне уже приходилось заниматься таким делом. Все, что требуется от тебя, - лежать и не двигаться.
Вскоре я услышал скрежет камней - на лицо посыпалась пыль. Время тянулось медленно. Курце работал осторожно, не торопясь снимал камень за камнем, предварительно проверяя каждый. Иногда ему приходилось отходить, и я слышал тихий разговор, но он быстро возвращался и трудился с тихим упорством.
Наконец Курце сказал:
- Теперь уже недолго.
Неожиданно он начал убирать камни энергичней, и тяжесть на спине уменьшилась. Ощущение было прекрасным. Курце предупредил:
- Сейчас я вытащу тебя. Будет немного больно.
- Тащи!
Он ухватил меня за левую руку и дернул изо всех сил. Я сдвинулся с места, а через две минуты уже лежал под открытым небом и смотрел на бледнеющие звезды. Я хотел встать, но Франческа велела лежать и не двигаться. Светало, и уже можно было разглядеть ее лицо, склонившееся надо мной. Брови ее были нахмурены, когда она мягко прошлась руками по моему телу, проверяя, нет ли переломов.
- Можете перевернуться? - спросила она.
С болью я перевернулся на живот и услышал, что она рвет на мне рубашку. Затем я услышал, как она присвистнула.
- У вас сильно поранена спина.
Я и сам чувствовал, что сильно. Ее руки, мягкие и нежные, осторожно двигались по моей спине.
- Ни одного перелома, - с радостным изумлением заключила Франческа.
Я криво усмехнулся. По моим ощущениям, спина была перебита и кто-то развел на ней костер, но ее известие, что ни одна моя кость не пострадала, радовало. Она что-то рвала и перевязывала мои раны. Когда она закончила, я сел.
Курце держал доску размерами шесть на шесть.
- Тебе чертовски повезло, парень. Эта штука лежала поперек спины и держала весь груз камней, свалившихся на тебя.
- Спасибо, Кобус, - сказал я.
От смущения он покраснел и отвернулся, пробормотав:
- Чего там, Хал… все в порядке.
Впервые он назвал меня Хал. Потом, посмотрев на небо, сказал:
- Нам лучше сейчас же отправиться. - И обратился к Франческе: - Он может двигаться?
Я медленно встал на ноги:
- Конечно, могу.
Франческа попыталась удержать меня, но я сделал вид, что не заметил.
- Действительно, пора выбираться отсюда.
А Курце я сказал, посмотрев в сторону туннеля:
- Тебе лучше закончить с ним сейчас, используя мой маленький вклад. Тогда и тронемся.
Курце направился к туннелю.
- А где же Уокер? - спросил я.
- Сидит в машине, - ответил Пьеро.
- Пошли его вниз на стоянку и свистни двум дозорным, пусть идут с Уокером. Все они могут отправляться в Рапалло.
Пьеро кивнул и ушел. Франческа спросила:
- Не лучше ли вам немного отдохнуть?
- Отдохну в Рапалло. Вы сможете вести грузовик?
- Конечно, - ответила Франческа.
- Хорошо. Один грузовик поведут Курце и Пьеро, а мы с вами - второй. Хотя, вероятно, я не смогу подменить вас.
Мне не хотелось оставлять Пьеро и Франческу вдвоем, к тому же неплохо, если бы за другими итальянцами приглядывал Уокер. Конечно, я мог поехать и с Пьеро, но я был не в том состоянии, чтобы оказать сопротивление, если ему вздумается напасть на меня.
- Я справлюсь, - заверила меня Франческа.
В это время послышался шум обвала - это Курце завалил вход в туннель, запечатав его, к счастью, навсегда. Курце подошел к нам.
- Ты поедешь с Пьеро в том грузовике, - сказал я ему. - Не тащитесь у нас в хвосте, сохраняйте дистанцию, мы не должны выглядеть как колонна.
- Ты сможешь перенести дорогу? - спросил он.
- Смогу, - ответил я и, с трудом передвигая ноги, пошел к грузовику, в котором спрятал пистолет. Попытки залезть в кабину вызвали сильную боль в спине, но, в конце концов, мне это удалось, и я в изнеможении опустился на сиденье, не решаясь, правда, откинуться назад. Франческа лихо взлетела на водительское место и захлопнула дверцу. Она посмотрела на меня, и я махнул рукой: поехали.
Она включила двигатель, рывком тронула машину с места, и мы покатили, подскакивая на камнях, вниз по дороге, ведущей к шахте. Показавшееся на горизонте солнце светило нам в лобовое стекло.
* * *
Обратное путешествие в Рапалло не показалось мне увеселительной прогулкой. Езда в грузовике утомительна даже при самых благоприятных условиях, а для меня она стала пыткой. Я смертельно устал, все тело ныло, а ободранная спина кровоточила. В общем, состояние было плачевное.
Франческа, вопреки ее уверениям, никак не могла сладить с грузовиком. Она привыкла к переключению скоростей в легковушках, и ей никак не удавалось правильно переключать скорость у грузовика. Чтобы зря не рисковать, мы притормозили, и я показал, как это делается. Машина пошла ровнее, и мы смогли разговаривать.
- Вам нужен доктор, мистер Халлоран.
- Друзья зовут меня просто Хал, - сказал я.
Она удивленно посмотрела на меня:
- Я уже ваш друг?
- Вы не дали мне погибнуть, когда меня завалило в туннеле, - сказал я. - Значит, друг.
Она покосилась на меня:
- Но ведь и Курце помогал.
- Ему я еще нужен, без меня он не вывезет золото из Италии.
- Он действительно беспокоился, - согласилась она. - Но не думаю, что только золото тому причиной. - Она замолкла, входя в поворот. - Кто думает только о золоте, так это Уокер. Он все время сидел в грузовике, готовый в любую минуту смыться. Жалкий человечек.
Слишком усталый, чтобы вникать в ее слова, глядя на бегущую ленту дороги, я погружался в какое-то гипнотическое состояние. Среди прочих обрывочных мыслей мелькнуло: что-то я не видел портсигара, который, по рассказам Уокера, Гитлер якобы преподнес Муссолини во время их встречи на Бреннерском перевале в сороковом году…
Воспоминание о портсигаре мелькнуло, и я тут же забыл о нем, а когда вспомнил, было уже поздно.