Глава VI
Меткаф
На следующий день мне стало лучше.
Мы благополучно прибыли на верфь Пальмерини, въехали в приготовленный для нас большой ангар, разгрузили машины и с благодарностью вернули их владельцам. Прицепной дом на колесах устроили в углу - он должен был служить нам кухней и спальней.
Для серьезной работы я еще не годился, так что Уокер и Курце взялись привести "Санфорд" со стоянки после того, как я проясню ситуацию с Меткафом и Торлони. Франческа переговорила с Пальмерини, и вскоре на верфь вереницей потянулись итальянцы с донесениями. Они тихо разговаривали с Франческой и быстро исчезали, их откровенно радовало возвращение к былой партизанской службе.
Собрав информацию, Франческа пришла ко мне, вид у нее был несчастный.
- Луиджи в госпитале, - сообщила она. - Ему разбили голову. Бедный Луиджи! Наемники Торлони и не подумали утруждать себя подкупом. Портовая полиция разыскивала налетчиков, но безуспешно; полицейские хотели встретиться с владельцем яхты для составления протокола о краже. Они думали, что это обычное ограбление.
От Франчески веяло ледяным холодом.
- Мы знаем, кто это сделал, - сказала она. - Из Рапалло им так просто не уйти!
- Прошу, не надо, - сказал я. - Оставьте их в покое.
Мне не хотелось до поры до времени раскрывать карты, а вдруг повезет - и Меткаф с Торлони поверят в мою выдумку. К тому же по причинам, неясным до конца мне самому, я не хотел открыто впутывать в наши дела Франческу - ей еще жить здесь, в Италии, а мы уедем.
- Не трогайте их, - повторил я. - Мы сами позаботимся о них. Что известно о Меткафе и Торлони?
Оказалось, они все еще в Генуе и видятся каждый день. Обнаружив, что мы исчезли из Рапалло, они прислали еще троих наблюдателей, и теперь тех здесь пятеро. Меткаф поднял свой фэамайл из воды, и Крупке перекрашивает дно. Араб Моулей Идрис исчез, и никто не знает, куда он делся, но в Рапалло его нет наверняка.
Все выглядело относительно спокойно, если не считать того, что в Рапалло стало больше людей Торлони.
Я позвал Курце и рассказал ему обо всем.
- Когда отправитесь за яхтой, сообщи в полиции, что со мной в горах произошло несчастье и я нездоров. Бурно, возмущайся ограблением, как положено честному человеку. Зайди в больницу навестить Луиджи и скажи ему, что больничный счет будет нами оплачен и сверх того он получит за причиненный ему ущерб.
- Позволь я займусь этими мерзавцами. Ведь не было у них необходимости избивать старика.
- И близко не смей подходить к ним, - ответил я. - Это можно будет сделать только перед самым отплытием.
Курце заворчал, но спорить не стал, и они с Уокером отправились выяснять, какой ущерб нанесен яхте. После их ухода я поговорил с Пьеро:
- Слышал о Луиджи?
- Да, грязное дело, но очень похоже на Торлони.
- Думаю, нам понадобится здесь охрана.
- Мы уже принимаем меры, - сказал Морезе. - Нас здесь хорошо охраняют.
- А Франческа знает об этом?
Он покачал головой.
- Женщинам не стоит вникать в такие дела. Я скажу мадам, когда будет необходимость. Но верфь хорошо охраняется. Я могу собрать десять человек в течение пятнадцати минут.
- Нужны сильные и выносливые, чтобы справиться с бандитами Торлони.
На лице Пьеро мелькнула мрачная усмешка.
- Люди Торлони - профаны, - сказал он презрительно. - А люди, которых могу собрать я, - настоящие бойцы, они убивали вооруженных до зубов немцев голыми руками. Если бы не Луиджи, я бы им даже посочувствовал.
Его слова меня успокоили. Могу себе представить, какой портовый сброд работает на Торлони, им не устоять против людей, привыкших к дисциплине и закаленных в боях.
- Только помни - трупы нам ни к чему.
- Трупов не будет, если они не начнут первыми. А если начнут… - Он пожал плечами. - Я не могу поручиться за разгневанных людей.
Я простился с ним и пошел в домик, чтобы почистить и смазать пистолет. В туннеле было сухо, и шмайссер практически не пострадал. Сомневался я в патронах: столько лет пролежали, годятся ли еще? Но выяснится это только во время перестрелки. А может, обойдется без перестрелки? Хорошо бы, Меткаф и Торлони не узнали о нашей связи с партизанами - я ведь вроде все сделал, чтобы скрыть ее. Если Торлони предпримет нападение, для него их присутствие будет сюрпризом. И все же лучше, если бы нападения не было, очень уж не хотелось вовлекать итальянцев в наши дела.
* * *
Поздно вечером Курце с Уокером привели "Санфорд" на верфь, и сыновья Пальмерини сразу занялись ею - подняли на стапель и сняли мачту.
Курце сообщил, что за ними следовал мощный катер.
- Значит, они знают, что мы здесь?
- Да, - ответил он, - но мы им доставили немало хлопот.
Уокер пояснил:
- Только мы отчалили, они за нами пустились, думали - совсем отплываем. Вышли из гавани - зыбь, качка - тут всех троих и укачало. - Он усмехнулся. - И Курце тоже.
- Яхта сильно пострадала?
- Не очень, - ответил Курце. - Взломали шкафы и разбросали вещи, но полиция успела навести порядок после этих свиней.
- А печки?
- Нормально. Я их первыми проверил.
Тогда все не так уж плохо. Сейчас успех экспедиции держался на этих печах, если бы их украли, все наши усилия пропали бы даром. Времени на замену уже не оставалось, истекал крайний срок в Танжере. Теперь все зависело от того, как быстро мы будем работать.
Курце занялся печами. Он быстро перенес их с яхты и вскоре уже монтировал на верстаке в углу ангара. Пьеро ничего не понимал, но помалкивал.
Я решил, что бессмысленно и дальше скрывать от него и Франчески наш план, да и невозможно. И вообще я начал уставать от бесконечных подозрений, в которых и сам запутался, как в паутине. Итальянцы вели себя до сих пор честно и открыто, к тому же мы целиком находимся в их власти, и, если у них было намерение отобрать груз, они давно могли это сделать.
Я объяснил Пьеро, что собираюсь изготовить новый киль для "Санфорд". Пьеро удивился:
- Зачем? Какая-нибудь поломка?
- С ним все в порядке, только вот сделан он из свинца. А я человек привередливый и хочу киль из золота.
Лицо его осветила радостная улыбка.
- А я-то гадал, как вы собираетесь вывезти золото из страны! Думал и так и эдак, но ничего не выходило, а вы казались такими уверенными…
- Да, таким вот способом, - сказал я и направился к Курце.
- Послушай, в ближайшие дни я не гожусь для тяжелой работы. Буду монтировать печи - работа сидячая, а ты лучше займись другими делами. Например, изготовлением формы.
- Я уже кое-что предпринял, - ответил он. - У Пальмерини, оказывается, много формовочного песка.
Я развязал пояс и из потайного кармана достал чертеж нового киля, который сделал много месяцев назад.
- Гарри внес изменения в кильсон, чтобы он подходил новому килю. Он, наверное, подумал, что я рехнулся. От тебя требуется отлить киль точно по этому чертежу - и он встанет как миленький.
Курце забрал чертеж и пошел разыскивать Пальмерини. Я занялся монтажом печей - работы было немного, и к ночи я завершил ее.
* * *
Полагаю, мало кому доводилось распиливать золотые слитки ножовкой. Работа адски трудная, потому что металл мягкий и зубья быстро засоряются. Как сказал Уокер, это все равно что патоку распиливать.
Но приходилось пилить, потому как за один прием мы могли расплавить только два фунта золота. Проблему с золотой пылью я решил, послав за маленьким пылесосом, которым Уокер весьма усердно пользовался, обсасывая каждый кусочек золота, попадавший ему под руку.
Когда Уокер в конце дня заканчивал с распилкой, ему приходилось подметать вокруг верстака и промывать собранную пыль в тазу, как в прежние времена это делали старатели. Но даже с такими предосторожностями, как я полагал, мы должны были потерять несколько фунтов золота на распилке.
На первую плавку собрались все. Курце уронил маленький кусочек золота на графитовую прокладку и включил аппарат. Чем больше накалялась графитовая прокладка, тем ярче становилось белое свечение, и золото таяло, растекалось лужицей, и через несколько секунд можно было выливать его в форму.
Три печки работали исправно, но, поскольку они были всего-навсего лабораторными аппаратами и выдавали жидкое золото маленькими порциями, работа предстояла долгая. Внутрь формы мы заложили проволочную сетку, которая должна была скреплять золото. Курце одолевали сомнения в успешном результате такого метода, несколько раз он останавливал работу и переплавлял золото заново.
- В киле будет столько пузырей и трещин, что он развалится, - говорил он.
Приходилось добавлять все больше и больше проволоки: заливая ее золотом, мы надеялись, что она сможет удержать всю эту массу.
Усталость и раны на спине давали себя знать, нагибаться для меня стало пыткой, и помогать я, естественно, в полную силу не мог. Я обсудил положение с Курце.
- Знаешь, кто-то из нас должен показаться в Рапалло. Меткаф ведь знает, что мы здесь, и, если мы все засядем в ангаре, он постарается узнать, чем мы тут заняты.
- Верно, тебе стоит показаться в городе, - сказал Курце. - Здесь ты пока не нужен.
* * *
Франческа сменила мне повязку, и я поехал прямиком в яхт-клуб. Секретарь выразил мне сочувствие в связи с нападением на "Санфорд" и надежду, что ничего не украдено.
- Вряд ли это местные, - сказал он. - У нас здесь с этим очень строго.
Он так вопросительно поглядывал на мое лицо в синяках и ссадинах, что я улыбнулся и сказал:
- Похоже, ваши горы сделаны из более твердого материала, чем наши, в Южной Африке.
- А-а, вы занимались альпинизмом?
- Пытался, - ответил я. - Разрешите пригласить вас?
Он отказался, а я пошел в бар и, заказав себе виски, занял столик у окна, из которого открывался вид на стоянку яхт. На стоянке появилось новое судно - огромная яхта водоизмещением около ста тонн. На Средиземном море такие не редкость. Их владельцы, очень богатые люди, выходят в море только в хорошую погоду, но при этом содержат постоянный экипаж, члены которого, можно сказать, наслаждаются жизнью на берегу, так как работы у них немного. Исключительно от нечего делать я стал рассматривать яхту в клубный бинокль и прочитал название - "Калабрия".
Выйдя из клуба, я засек своих наблюдателей и с удовольствием поводил их за собой по самым многолюдным туристским местам. Будь я в лучшей форме, помотались бы они у меня, но я пошел на компромисс и взял такси. Дело у них, я отметил, было поставлено здорово: подъехала неизвестно откуда взявшаяся машина и подобрала их.
Вернувшись на верфь, я рассказал об этом Франческе.
- Торлони прислал в Рапалло подкрепление, - сообщила она.
Новость мне не понравилась.
- И большое?
- Еще троих, теперь их восемь. Видимо, он хочет набрать здесь столько людей, чтобы хватило для слежки за каждым из нас, на случай, если мы разделимся. А ведь им еще спать иногда надо.
- А где Меткаф?
- Пока в Генуе. Утром его судно спустили на воду.
- Спасибо, Франческа, вы действуете великолепно.
- Буду рада, когда все это кончится, - сказала она мрачно. - Лучше бы я не влезала в это дело.
- Мороз по коже?
- Не понимаю, что вы этим хотите сказать, но боюсь, здесь скоро станет слишком жарко.
- Мне и самому все это не по душе, - честно признался я. - Но события развиваются, и их уже нельзя остановить. У вас, итальянцев, есть поговорка: что будет, то будет.
Она вздохнула:
- Да, в таких делах, если начал, иди до конца.
Вот, наконец, и она поняла, что ввязалась совсем не в ту игру. В этой игре ставки так высоки, что игроки не остановятся даже перед убийством: наши противники - наверняка, а возможно, и Курце…
Работа по выплавке киля шла полным ходом. Курце и Пьеро потели у раскаленных печей, в ярких вспышках света они напоминали двух бесноватых.
Курце сдвинул очки и спросил:
- Сколько у нас запасных прокладок?
- А в чем дело?
- В том, что они долго не выдерживают. Четыре плавки, и сгорают. Нам может не хватить прокладок.
- Пойду проверю, - сказал я. И пошел считать с карандашом и бумагой. Закончив расчеты, я пересчитал прокладки и вернулся к Курце. - Нельзя ли проводить пять плавок на одной прокладке?
Курце заворчал:
- Можно, но работать придется аккуратнее, а значит, медленнее. Хватит ли времени?
- Если прокладки кончатся до завершения работы, то время уже не будет иметь значения - так и так погорим. Надо уложиться. Сколько выйдет за день, если на каждой прокладке делать по пять плавок?
Он задумался, потом сказал:
- Двенадцать плавок в час, не больше.
Я снова пошел считать. Если взять девять тысяч фунтов золота, получится четыре с половиной тысячи плавок, из которых Курце провел пятьсот. Двенадцать плавок в час - значит триста сорок рабочих часов, по двенадцать часов в день - то есть двадцать восемь дней. Нет, это слишком долго, и я начал сначала. Триста сорок часов работы по шестнадцать часов в день - двадцать один день. А сможет ли он работать по шестнадцать часов? Я проклинал свою разодранную спину, которая выбила меня из колеи, но рисковать не имел права: если мне станет хуже, наш замысел вообще не осуществится. Ведь кто-то должен управлять яхтой, а на Уокера я теперь положиться не мог, его молчаливость и скрытность все больше бросались в глаза…
Я опять пошел к Курце, двигаясь до неестественности прямо, так как спина горела адским пламенем.
- Тебе придется увеличить свой рабочий день. Срок истекает.
- Если б мог, то работал бы по двадцать четыре часа в сутки! Но вряд ли получится. Буду работать, пока не рухну.
Я стал думать - нет ли другого выхода. Наблюдая за работой Курце и Пьеро, вскоре я сообразил, как можно ускорить весь процесс.
На следующее утро я взялся руководить ими. Курце я велел только заливать расплавленное золото в форму. Пьеро будет плавить золото и передавать Курце. Печки довольно легкие, поэтому я поставил стол так, что они свободно могли передвигаться вдоль него. Уокер успел напилить много золота, поэтому я оторвал его от верстака. Он будет забирать печку у Курце, менять прокладку, закладывать кусок золота и передавать Пьеро печь, готовую для плавки. На себя я взял обязанность чистить прокладки для повторного использования - это я мог делать сидя.
Надо было всего-навсего решить задачу на время и выстроить технологический ряд. Теперь до конца дня мы делали по шестнадцать плавок в час и расходовали гораздо меньше прокладок.
Так проходили дни. Мы начали работать по шестнадцать часов в сутки, но не выдержали, и постепенно наши дневные темпы снизились, несмотря на увеличение часовой выработки. Работа возле полыхающих жаром печей была каторжной, мы все теряли в весе и не могли утолить постоянную жажду.
Когда дневная производительность упала до ста пятидесяти плавок, а оставалось еще две тысячи, я начал беспокоиться всерьез. Мне нужны были три недели, чтобы доплыть до Танжера, а выходило так, что их у меня не будет. Стала очевидна необходимость срочных мер.
Вечером, когда мы собрались за ужином после рабочего дня, я объявил:
- Послушайте, мы все здорово устали. Нам нужно передохнуть. Завтра у нас будет выходной день, и мы ничего не будем делать - только отдыхать!
Я решил испробовать и такую возможность: пожертвовав одним днем, выиграть потом на повышении производительности. Но Курце тупо возразил:
- Нет, будем работать! Мы не можем попусту тратить время.
Надежный человек Курце, но умом не блещет!
- Скажи, ведь до сих пор я принимал правильные решения?
Нехотя он признал это.
- Мы сможем сделать больше, если отдохнем, - сказал я. - Обещаю тебе.
Он поворчал еще немного, но спорить не стал - так устал, что сил на борьбу не осталось. Остальные согласились без особого энтузиазма, и мы разошлись спать с мыслью о завтрашнем выходном.
* * *
На следующее утро за завтраком я спросил у Франчески:
- Чем занимаются наши враги?
- Продолжают наблюдение.
- Подкрепление есть?
Она покачала головой.
- Нет, их по-прежнему восемь человек. Дежурят по очереди.
- Пора им размяться. Мы разделимся и погоняем их по городу или даже за городом. А то они совсем обленились в последнее время. - Я взглянул на Курце. - Связываться с ними не надо - к открытому столкновению мы еще не готовы, и чем позже это произойдет, тем лучше для нас. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь из нас выпал из игры, если такое случится - нам кранты. Все оставшееся время мы потратим на изготовление киля, надо успеть к намеченному сроку.
Предупредил и Уокера:
- А ты воздержись от выпивки. Тебя будут соблазнять, а ты не поддавайся. Помни о том, что я сказал тебе в Танжере.
Он молча кивнул и уставился в тарелку. В последнее время меня беспокоила его замкнутость, хотел бы я знать, что у него на уме! Франческе я сказал:
- А вам, думаю, пора пригласить ювелира для оценки драгоценностей.
- Сегодня встречусь с ним, - ответила она, - и, возможно, сумею договориться на завтра.
- Хорошо, но его визит должен пройти незамеченным. Если наблюдатели Торлони узнают, что здесь драгоценности, мы их не удержим.
- Пальмерини доставит его сюда незаметно, в грузовике.
- Отлично. - Я встал из-за стола и потянулся. - А теперь - путаем следы. Все расходятся в разные стороны. Пьеро, вам с Франческой лучше выйти отсюда последними, пока можно, надо держать их в неведении о нашем союзе. Но если мы все уйдем, то кто обеспечит безопасность верфи?
- Десять наших людей проведут здесь весь день, - сказала Франческа.
- Что ж, великолепно, пусть только не привлекают к себе внимание.
Предстоящий выход в город радовал меня. Спина вроде заживала, лицо больше не напоминало поле боя. Настроение было приподнятое, потому что впереди целый выходной день. Должно быть, Курце чувствовал это еще острее, подумал я. Ведь он не покидал верфь Пальмерини с того дня, как приплыл на яхте, а я за это время уже не один раз выходил в город.