- Братишка, у нас не было времени на вскрытие. Но и оно не прояснило бы ничего. Мы ведь пользовались немецким оружием и взрывчаткой - трофеи, а Курце с самого начала воевал с немецким автоматом, считал, что немецкое оружие лучше английского.
Вид у Уокера был печальный, но он продолжал:
- Случай с Паркером заставил меня задуматься всерьез. Слишком уж все как на заказ - ребята погибали так нелепо. И когда погиб Донато, я смылся. Все равно от нашего иностранного легиона почти никого не оставалось. Я дождался момента, когда Граф послал Курце куда-то с заданием, собрал свои манатки, сказал "гуд бай" и подался на юг - к союзникам. Мне повезло - я добрался до них.
- А что же Курце?
- Он оставался с Графом до прихода американцев. Встретил я его в Йоханнесбурге два года назад. Перехожу улицу, направляясь в пивную, и вдруг вижу - туда входит Курце. Я и передумал, выпить-то я выпил, но только в другом месте.
Внезапно он вздрогнул.
- Нет, лучше держаться от Курце подальше. Между Кейптауном и Йоханнесбургом тысяча миль - должно хватить.
Он резко встал.
- Пошли выпьем, ради Бога!
Мы пошли и выпили, и не по одной.
Я чувствовал - Уокер что-то хочет мне предложить. Он говорил, что ему причитаются непонятно откуда деньги, что он нуждается в человеке, на которого можно положиться. Наконец он решился.
- Слушай, - начал он, - мой старик умер в прошлом году и мне причитается две тысячи фунтов, если удастся вырвать их из лап адвокатов. Я мог бы съездить в Италию на эти две тысячи.
- Конечно, мог бы, - сказал я.
Он прикусил губу.
- Хал, я хочу, чтобы ты поехал со мной.
- За золотом?
- Да, за золотом. Поделим поровну.
- А как же Курце?
- К черту Курце! - горячась, сказал Уокер. - Я не хочу иметь с ним дело.
Его предложение заставило меня задуматься. Я был молод, настроение в те дни - паршивое, а тут такое заманчивое предложение, если, конечно, Уокер не врет. Да хотя бы и врал, почему бы мне не прокатиться в Италию за его счет? Путешествие сулило интересные приключения, но я колебался.
- А зачем я тебе?
- Не справлюсь я один, - ответил он. - Курце я бы не доверился, а тебе доверяю, честное слово.
Я решился.
- Хорошо, договорились, но при одном условии.
- Выкладывай.
- Ты перестанешь напиваться, - сказал я. - Пока ты трезвый, все хорошо, но в пьяном виде ты невыносим. К тому же, сам знаешь, ты болтаешь много, когда наберешься.
Он скорчил самую серьезную мину.
- Согласен, Хал, больше не притронусь.
- Ладно, когда отправляемся?
Теперь-то я понимаю, какими наивными дурачками мы тогда были, собираясь без всяких хлопот вытащить из-под земли несколько тонн золота. Мы и не представляли себе, сколько изворотливости ума, усилий потребуется от нас, все это ожидало нас в будущем.
Уокер вздохнул:
- Адвокат говорит, что завещание вступит в силу только через шесть недель. Тогда мы сразу можем с тобой отправляться.
Мы частенько обсуждали с ним предстоящее путешествие. Собственно, практическая сторона дела Уокера не интересовала, он и думать не хотел о том, как достать золото из шахты, как переправить его. Он находился под гипнозом каких-то призрачных миллионов.
Однажды он сказал:
- Курце подсчитал, что золота там четыре тонны. По нынешним расценкам выходит больше миллиона фунтов! Да, там ведь еще лиры - коробки просто набиты ими. Ты даже представить себе не можешь, какое количество лир только в одной такой коробке.
- О них можешь забыть, - предупредил я. - Только вынешь такую бумажку, как тут же окажешься в лапах итальянской полиции.
- Совсем необязательно тратить их в Италии, - недовольно буркнул он.
- Тогда придется иметь дело с Интерполом.
- Да ладно, - нетерпеливо отмахнулся он, - забудем про лиры. Но там еще драгоценности: кольца, браслеты, бриллианты и изумруды! - Глаза его загорелись. - Бьюсь об заклад, что эти драгоценности куда дороже золота.
- Да, но их труднее сбыть, - сказал я.
Меня все больше и больше беспокоило его явно иллюзорное представление о практической стороне задуманного дела Ситуация осложнялась еще и тем, что Уокер не говорил, где, собственно, находится этот свинцовый рудник, так что я был лишен возможности активно участвовать в подготовке нашего путешествия.
Он вел себя словно ребенок в предвкушении рождественских подарков. Я не мог заставить его подумать о фактической стороне дела и был готов отказаться от участия в этой безумной затее. Тем более что временами передо мной маячила перспектива низкооплачиваемой работы после длительной отсидки в итальянской тюрьме.
Вечером, накануне того дня, когда Уокер должен был пойти к адвокату подписать последние бумаги и получить наконец наследство, я зашел к нему в гостиницу. Полупьяный, он лежал на постели, рядом стояла бутылка.
- Ты же обещал больше не пить, - холодно сказал я.
- А, Хал, я не пью, совсем не пью. Только пригубил чуть-чуть, чтобы отметить событие.
- Будет лучше, если ты прервешь свое ликование и почитаешь газету.
- Какую газету?!
- Вот эту, - сказал я, вынимая из кармана сложенные газетные листы. - Вот, маленькая заметка в самом низу.
Он взял газету и тупо уставился на нее.
- Что я должен читать?
- Заметку под заголовком "Приговор итальянцам вынесен".
Заметка была крошечной, такие обычно используют в газетах для подверстки.
Уокер сразу протрезвел.
- Но они же не виновны, - прошептал он.
- Это, как видишь, не спасло их от веревки, - грубо ответил я.
- О, Господи! - воскликнул он. - Они все еще ищут.
- Конечно, ищут, - нетерпеливо сказал я. - И будут продолжать поиски, пока не найдут.
Интересно, подумал я, что их больше волнует: золото или документы?
Эйфорическим грезам Уокера был нанесен серьезный удар. Теперь ему придется взглянуть в лицо действительности и понять, что охота за золотом на итальянской земле сопряжена с опасностями.
- Тогда поездка отменяется, - медленно процедил он. - Мы не можем ехать туда сейчас. Подождем, пока все уляжется.
- А ты думаешь, уляжется… когда-нибудь? - спросил я.
Он поднял на меня глаза.
- Я не поеду туда сейчас, - сказал он с решительностью напуганного человека. - Все откладывается… на неопределенное время.
В каком-то смысле я почувствовал облегчение. В Уокере все-таки была какая-то слабина, смущавшая и беспокоившая меня. Я уже давно сомневался в целесообразности поездки в Италию, а теперь все решилось само собой.
Я ушел не простившись, так как он занялся своим привычным делом: наливал себе очередную порцию.
По дороге домой мне пришло в голову, что газетный репортаж в деталях подтверждал рассказ Уокера. А это было самым главным.
* * *
День уже клонился к вечеру, когда я закончил свой рассказ. В горле у меня пересохло, а глаза Джин стали больше и круглее.
- Прямо из историй Испанской армады, - сказала она, - или триллеров Хэммонда Иннеса. А золото все еще там?
Я пожал плечами:
- Не знаю. В газетах больше ничего не писали. Думаю, что там… если, конечно, Уокер или Курце не откопали его.
- А что было дальше с Уокером?
- Он получил свои две тысячи фунтов и начал потихоньку спиваться. Потерял работу и исчез с горизонта. Кто-то сказал, что он уехал в Дурбан. Во всяком случае, я его не видел с тех пор.
История с золотом захватила Джин, и вскоре мы стали играть, придумывая, каким способом можно вывезти из Италии четыре тонны золота незаметно, Чисто теоретически. Джин обладала завидным воображением, и некоторые ее идеи были небезынтересными.
Собственно, проблема сводилась к тому, как практически можно вывезти четыре тонны золота не просто незаметно, а так, чтобы вообще никто не увидел груза.
В пятьдесят девятом году мы, благодаря строгой экономии, расплатились с банком. Верфь теперь целиком принадлежала нам, мы отметили это событие закладкой нового судна водоизмещением в пятнадцать тонн, которое я спроектировал для себя и Джин. Моя старая, надежная яхта "Королевский пингвин", родоначальница этого класса, идеально подходила для прибрежного плавания, но мы мечтали совершить как-нибудь путешествие по океану, а для такого плавания требовалась посудина побольше.
Яхта водоизмещением в пятнадцать тонн - самое подходящее судно для двоих: и управлять им легко, и места для запасов достаточно, чтобы не ограничивать время плавания. Предполагалось, что габариты ее будут соответствовать сорока футам длины, тридцати футам по ватерлинии и одиннадцати футам ширины. Яхта должна была быть оснащена в полном соответствии с требованиями океанского плавания и иметь в запасе большой дизель. Назвать ее мы решили "Санфорд" в честь старого Тома. После окончания строительства мы собирались взять годовой отпуск и отплыть на север, чтобы побывать на Средиземном море, возвратиться вдоль восточного побережья, совершив таким образом круиз вокруг Африки. С озорным блеском в глазах Джин сказала:
- Возможно, мы привезем с собой то самое золото.
Но два месяца спустя случилось непоправимое.
Я закончил проект судна для Билла Медоуза и отправил ему чертежи. На беду, чертежи внутреннего устройства яхты забыли вложить в пакет, и Джин вызвалась отвезти их в Фиш Хоек, где находился дом Билла. Дорога туда чудесная, вдоль мыса Чэпмена, с видом на море и горы, по красоте превосходящая все, что я видел на Ривьере. Джин отвезла чертежи, а на обратном пути в сумерках какой-то пьяный придурок на скоростной американской машине снес ее с дороги, и она упала в море с высоты трехсот футов.
С утратой Джин моя жизнь утратила всякий смысл. Мне было все равно, что водителю той машины дали только пять лет за непредумышленное убийство, какая разница - Джин ведь все равно не вернуть. Я запустил дела на верфи и, если бы не Гарри Маршалл, наверняка бы разорился. Тогда я передумал всю свою жизнь и мысленно подвел итог - мне тридцать шесть лет, я занимаюсь любимым делом, которое идет хорошо, но теперь оно уже не так увлекает меня, я здоровый и сильный - работа на верфи и хождение под парусами помогли мне сохранить хорошую форму, и у меня нет долгов, наоборот, в банке у меня скопилось столько денег, сколько никогда не было. А с другой стороны, мне ужасно не хватало Джин, и ничто не могло избавить меня от этой тоски.
Я понял, что не смогу оставаться на верфи и даже в Кейптауне, где за каждым углом меня подстерегали воспоминания о Джин. Я хотел уехать и ждал только повода.
Я был готов на любые авантюры.
Спустя две недели я сидел в баре на Эддерлей-стрит и выпивал. Не то чтобы я ударился в пьянство, но пил все-таки гораздо больше, чем раньше. И только хотел осушить третий бокал бренди, как почувствовал, что кто-то трогает меня за локоть, и чей-то голос произнес:
- Привет, не встречал тебя целую вечность.
Повернувшись, я увидел Уокера.
Годы не пощадили его. Он отощал, потерял облик смуглого красавца, черты лица заострились, волосы поредели. Одежда на нем была мятая и вытертая по краям, весь его потрепанный вид производил удручающее впечатление.
- Привет, - ответил я. - Откуда ты свалился?
Уокер не мог оторвать взгляд от моего стакана с бренди, и я предложил ему выпить.
- Спасибо, - поспешно согласился он, - мне двойную.
Я понял, в чем причина его плачевного состояния, но мне было не жаль потратиться на его выпивку, и я заказал двойную порцию бренди.
Слегка дрожащей рукой он поднес стакан к губам и одним глотком осушил две трети. Оторвавшись от стакана, он сказал:
- У тебя вид процветающего человека.
- Дела идут неплохо.
- Мне было тяжело узнать о гибели твоей жены.
Увидев мой вопросительный взгляд, он торопливо добавил:
- В газете прочитал. И подумал, что это, должно быть, твоя жена - имя и все остальное.
Видимо, он какое-то время разыскивал меня. Ведь старые друзья и приятели - самые милые люди для алкоголика. Можно растрогать и выставить их на выпивку или перехватить пятерку.
- Все было и быльем поросло, - отрезал я. Без умысла, но он задел меня за живое - напомнил о Джин. - Чем ты теперь занимаешься?
Он пожал плечами:
- Всем понемногу.
- Золото еще не откопал? - с умышленной жестокостью спросил я. Мне хотелось отплатить ему за ту боль, которую он причинил мне, спросив о Джин.
- Неужели я похож на владельца золотых россыпей? - произнес он с горечью. Потом неожиданно сказал: - Я видел Курце на прошлой неделе.
- Здесь? В Кейптауне?
- Да. Он возвращался из Италии. Наверное, сейчас он уже в Йоханнесбурге.
Я улыбнулся:
- Значит, он привез с собой золото?
Уокер покачал головой:
- Он сказал, что ничего не изменилось.
Он порывисто схватил меня за руку.
- Золото еще там - никто не нашел его. Оно еще там, в туннеле - четыре тонны золота и все драгоценности.
В его настойчивости была безумная одержимость.
- Так почему же Курце ничего не предпримет? - спросил я. - Почему он не поедет и не достанет эти сокровища? Почему бы вам вдвоем туда не поехать?
- Он меня терпеть не может, - мрачно ответил Уокер. - Едва ли он станет разговаривать со мной.
Он взял из моей пачки сигарету, и я дал ему прикурить, забавляясь всей этой сценой.
- Вывезти такой груз из страны нелегко, - продолжил Уокер. - Даже такой высокомерный и всемогущий сержант, как Курце, не может ничего придумать. - Он загадочно усмехнулся. - Нет, ты только представь себе, даже мозговитый Курце ничего не может сделать. Он загнал золото в подземную дыру, но слишком труслив, чтобы достать его оттуда.
Уокер истерически захохотал. Я взял его за руку.
- Успокойся.
Он резко оборвал смех.
- Все нормально - сказал он. - Заплати еще за одну порцию. Я забыл бумажник дома.
Я подал знак бармену, и Уокер заказал себе вторую двойную. Становилась понятной и еще одна причина его деградации. На протяжении четырнадцати лет мысль о том, что золото лежит в Италии и ждет, когда его заберут, пожирала Уокера, как тяжелая болезнь. Уже тогда, десять лет назад, я знал за ним эту пагубную страсть, очевидно, крушение надежд подкосило его. Мне было интересно: а как Курце переносит такое напряжение? По крайней мере, он, видимо, что-то предпринимает, хотя бы присматривает за ситуацией.
Я осторожно спросил:
- Если Курце возьмет тебя, готов ли ты отправиться в Италию за добычей?
Вдруг он стал совершенно спокоен.
- Что ты имеешь в виду? Ты что, говорил с Курце?
- Я его в глаза не видел.
Уокер взглядом нервно обшарил бар, потом выпрямился:
- Ну, если он… согласится, если… я буду ему нужен - готов. Он произнес эти слова с явной бравадой, но уже в следующее мгновение из него полезла злоба. - Ему без меня не обойтись. Нужен же я был ему, когда мы прятали добычу.
- И ты не будешь его опасаться?
- Что ты хочешь сказать? Почему я должен его опасаться? Я вообще никого не боюсь.
- Ты же был абсолютно уверен, что он совершил, по крайней мере, четыре убийства.
Мои слова вызвали у него раздражение.
- А, это… Так это было давно. И я никогда не говорил, что он убил кого-нибудь. Этого я никогда не говорил.
- Да, буквально так ты не говорил.
Он нервно заелозил.
- Да какая разница! Он не позовет меня с собой. Он так и сказал на прошлой неделе.
- Нет, позовет, - тихо сказал я.
Уокер вскинул на меня глаза.
- Это почему же?
Я невозмутимо ответил:
- Да потому, что я знаю, как вывезти золото из Италии и доставить в любое место земного шара просто и почти без риска.
Он вытаращил глаза.
- Что-что? Как же ты можешь это сделать?
- Я не собираюсь рассказывать тебе, - спокойно продолжал я. - Ведь ты не говоришь мне, где спрятано золото.
- Так, пожалуйста, - сказал он, - я расскажу тебе, где золото, ты достанешь его, и сам черт тебе не брат. Зачем же брать с собой Курце?
- Для такого дела потребуется больше двух человек, - возразил я. - К тому же он заслуживает своей доли: Курце приглядывал за золотом четырнадцать лет, и это значительно больше того, что сделал ты.
Я не стал говорить, что считаю Уокера самым ничтожным из всех созданий Божьих.
- Если мы договоримся, как ты будешь ладить с Курце?
Он отвернулся, надувшись.