- Не знаю, этого мне не говорили. Странно, что отец никогда не рассказывал вам, - добавил Леддер, и я понял, что он нее еще сомневается.
- Он утратил лир речи...
- Но ведь можно было и написать.
- А что это за Тим Бэйрд? Родственник погибшего Билла Бэйрда? Что еще он вам рассказывал? Назвал он имя второго участника похода? Сказал, куда и зачем они направлялись?
- Нет. Но почему ваш отец молчал?
- Из-за мамы. Наверное, обещал не впутывать меня. Судя по всему, она ненавидела Лабрадор, - добавил я, вспомнив сцену на перроне.
И вот я здесь, на Лабрадоре...
- Вы спрашивали Лароша о Львином озере?
- Нет, не было случая. Ваш отец вел журнал?
- Конечно,- я подал ему свой листок.- Вот его записи, касающиеся Брифа.
- Странно,- пробормотал Леддер.- Некоторые заметки кажутся вполне осмысленными, другие - белибердой. Вот, например, эта: "Ларош? Нет, невероятно. Я схожу с ума". Что он имел в виду?
Я покачал головой.
- Или вот эта, от двадцать шестого сентября, когда Ларош добрался до людей: "Ларош? Невозможно". Покажите-ка сами журналы.
Я протянул ему стопку тетрадей. Увидев рисунки и каракули, Леддер улыбнулся.
- Совсем как в моих блокнотах,- сказал он, и в этот миг я начал испытывать симпатию к нему.
- Что за человек этот Ларош? - спросил я, вспомнив о сомнениях, охвативших Фарроу и заставивших меня посмотреть на радиограмму с другой точки зрения…
- Ларош? Понятия не имею. Французский канадец, но вроде неплохой парень. Высокий, волосы с проседью. Да я и видел-то его всего один раз. Я дружил с Тимом Бэйрдом, братом погибшего Билла.
Леддер умолк и заглянул в журнал. Тот был открыт на странице с записью: "Ищите узкое озеро со скалой в форме..."
- В форме чего? - задумчиво пробормотал радист. Я не ответил.
- Рисунки львов,- продолжал он.- Интересно, знает ли Ларош о Львином озере? Может быть, запись кончалась словами "со скалой в форме льва"? Вот изображение львиного туловища, словно изваянного из камня, а здесь еще одно. Вы говорили что-то о карте Лабрадора над столом вашего отца. На ней было отмечено Львиное озеро?
- Да, отец наметил его карандашом между Атиконаком и Жозефом.
- Квадрат С2 в том же районе. Черт возьми! Мы ничего не потеряем, если сообщим об этом властям. Куда полетит отсюда ваш самолет?
- В Монреаль.
- Отлично. Правление компании как раз там. Ну и чертовщина. А впрочем, как знать? Тут, на севере, все возможно.
Он потянулся к передатчику, взялся за ключ, нацепил наушники, и секунду спустя я услышал сигналы Морзе. Я устало закурил. Кажется, мне удалось чего-то добиться: человек, который поначалу отнесся ко мне настороженно, теперь подключился к делу.
- Ну вот, пожалуй, и все,- сказал Леддер, выключив передатчик и стянув с головы наушники.- Прочтите, что я им радировал.
"Возможно, что заявление G2STO о приеме радиограммы от Брифа заслуживает внимания,- прочел я.- Настоятельно рекомендую повидаться с сыном Фергюсона".
- Не знаю, как вас и благодарить...- начал я. Леддер, казалось, смутился. Я спросил его: - Передатчик был в самолете, когда произошла авария?
- Да, но самолет затонул, и им не удалось ничего спасти. Ларош выбрался из тайги с пустыми руками, на нем была только одежда. Во всяком случае, так мне сказали. Я радировал, чтобы вас встретили в аэропорту Дорваль, и сообщил номер рейса. Не думаю, что ответ придет сегодня. Должно быть, завтра утром.
Я кивнул. Он сделал все, что мог.
Жена Леддера позвала нас к столу, и за чашкой кофе хозяин впервые подробно рассказал мне все, что знал об исчезновении Брифа. Они были знакомы, да и о Билле Бэйрде Леддер много слышал от его брата Тима.
12 сентября Бриф запросил самолет для доставки экспедиции из квадрата С1, с берега озера Разочарований, в С2, на берег озера Атиконак. Троих - Сэйгона, Хэтча и Блэнчарда,- как обычно, вывезли первым рейсом, чтобы те разбили новый лагерь. Брифу и Бэйрду предстояло лететь во вторую очередь и везти с собой передатчик, каноэ и остальные пожитки. То же самое повторилось и 14 сентября, но погода помешала отлету, о чем Бриф немедленно радировал в Монреаль. Потом он сообщил, что туман рассеялся и первая часть экспедиции улетела. В 15.00 начальник геологов дал знать, что самолет не вернулся из-за вновь сгустившегося тумана.
- Тут я заволновался,- добавил Леддер.- С Атлантики надвигался циклон, и я попросил Брифа выходить на связь каждый час. В 16.00 туман наконец рассеялся, но самолета все не было, и прилетел он только час спустя. Ларошу пришлось садиться на озеро в десяти милях от С1 и пережидать туман. Я не советовал Брифу лететь в тот же день: погода ожидалась мерзкая. Все рейсы через Атлантику отменили, самолеты садились в Кеблавике, в Исландии. Над Лабрадорским плато дождь переходил в снег, скорость восточного ветра повысилась до двадцати узлов, и ожидалось ее увеличение еще вдвое на следующее утро
- И все же Бриф решил лететь? - спросил я.
- Да. У озера Разочарований плохое дно, и самолет наверняка сорвался бы с якоря. В конце концов Бриф рискнул.
Я вспомнил эту запись отца, в которой он обозвал Брифа дураком, и задался вопросом, что гонит его дальше.
- Но ведь последнее слово в таких случаях принадлежит пилоту...
- Верно. Только Ларош никогда не боялся риска. Он решил, что перелет в С2 - меньшее из двух зол. В 22.00 Бриф не вышел на связь, молчал он и всю ночь, а утром были страшные помехи. Погода испортилась, и только через двое суток, один из самолетов поднялся с базы, чтобы облететь квадрат С2. Он и сообщил об исчезновении экспедиции. Немедленно объявили поиск. Использовали самолеты ВВС и гидросамолеты с базы в Пор-Картье, где главная контора строителей железной дороги.
Вскоре я откланялся. Проводив меня до двери, Леддер обещал сообщить, когда придет ответ из правления компании, и я вышел в ночь. Звезды исчезли, валил снег. Стояла такая тишина, что я, казалось, слышал, как падают снежинки. Фонаря у меня не было, поэтому я с трудом отыскал дорогу в гостиницу.
Погода задержала отлет, и грузовик прибыл за нами в девять утра. До половины десятого мы проторчали на аэродроме. Снегопад прекратился, воздух был холодный и жесткий, линия холмов на том берегу гавани резко выделялась на фоне мерзлого серого неба. В воздухе пахло зимой, все вокруг было черным и серым, никаких других цветов. Угрюмый пейзаж угнетал меня.
От Леддера не было никаких известий. Мы взлетели в двадцать минут одиннадцатого и почти сразу же вошли в слой рваных облаков. В просветах виднелась земля, которую бог подарил Каину. Она казалась совсем близкой, хотя мы летели на высоте шести тысяч футов, и была покрыта какими-то бороздами, как песок во время отлива. Эти черные борозды то и дело перемежались выходящими на поверхность скалами, отшлифованными глетчерами ледникового периода. Там и сям поблескивали озера, обросшие по краям ледяной коркой и плоские, как стальные листы. Более унылой местности я еще никогда не видывал. Казалось, земле этой нет ни конца, ни края.
Спустя час в грузовом отсеке появился Фарроу.
- Пришло сообщение из Гус-Бей,- сказал он.- Макговерн, президент компании, ждет тебя в поселении Сет-Иль. Что делать?
- А ты сможешь там сесть?
- Сет-Иль уже не деревушка индейцев-рыболовов, а целый город. Там есть взлетно-посадочная полоса. Правление компании доставляет грузы почти исключительно по воздуху. Даже цемент для строителей и бульдозеры для рудников. Только я не смогу ждать тебя там. Теперь ты будешь один, сам по себе. Решай! Выше президента компании тебе все равно не прыгнуть.
- Ладно,- сказал я.- Ты уверен, что посадка не нарушит твоих планов?
- Ерунда. Глядишь, еще и благодарность объявят, если удастся хоть кого-то спасти. На случай, если захочешь лететь домой, знай: до завтрашнего утра мы в Монреале.
Вскоре самолет приземлился в небольшом городке на берегу залива Святого Лаврентия. Фарроу хлопнул меня по плечу.
- Удачи, парень!
В диспетчерской конторе никого обо мне не предупредили. Я попытался разузнать о Макговерне, но о нем тут никто никогда не слыхал.
- Вы геолог? - спросил меня диспетчер.
- Нет, инженер, но это не имеет никакого значения...
- Тогда вам лучше обратиться вот к этому парню.- Он кивнул на грузовик у крыльца и снова уткнулся в бумаги. Поняв, что здесь толку не добиться, я вышел на улицу и забрался в кабину.
- Вам куда? - спросил шофер, выезжая на проселок.
- В контору Лабрадорской железной дороги, наверное.
- Вы из Старого Света? - Я кивнул и принялся разглядывать штабеля рельсов и шпал, огромные, как ангары, здания складов и новенькие мощные локомотивы на дизельном ходу. Вскоре машина затормозила возле группы бревенчатых домиков, и я увидел буквы ЛЖД на одном из них.
- Приехали, - объявил водитель.
В конторе дежурный по моей просьбе позвонил в железорудную компанию, и я узнал, что мистер Макговерн действительно приехал сегодня утром и ждет меня, но сейчас он занят.
- Скоро приедет Билл Лэндс, он заправляет всеми геологическими партиями на Лабрадоре. А моя фамилия Стаффен,- представился дежурный.- Алекс Стаффен. Билл говорит, вы прибыли в связи с той экспедицией, что разбилась на самолете.
Я кивнул.
- Жаль ребят. Бриф был парень что надо. Вы с ним встречались?
- Нет, - ответил я.
- Хорошо, хоть один выбрался.
Я понял, что он имеет в виду Лароша, и спросил, где тот может быть сейчас.
- Как где? Здесь, конечно. Вместе с Паолой Бриф.
Тут распахнулась дверь, и в дом вошел крупный загорелый мужчина в вымазанных грязью сапогах.
- А вот и Билл,- сказал Стаффен, и мою ладонь стиснула крепкая рука. Билл Лэндс оценивающе оглядел меня мягкими голубыми глазами.
- Так,- коротко бросил он.- Пошли в мой кабинет. Мистер Макговерн вот-вот освободится. Я уже послал за Бертом Ларошем.
- Зачем? - спросил я, когда мы вышли на улицу.
- Как зачем? Если уж называете человека лжецом, то делайте это в глаза.- Он ввел меня в соседний домик.- Вы знакомы с Макговерном?
- Нет, я только что из Англии.
- Тогда должен вас предупредить, президент компании человек суровый. А про Лароша так скажу: мы с ним облетели весь полуостров. Так что и его я тоже знаю. С самой лучшей стороны.
Я промолчал. Я приехал говорить с Макговерном, а не с Лэндсом.
- Кроме того, нельзя забывать о Паоле,- продолжал он,- дочери Брифа. Как, по-вашему, она будет чувствовать себя, когда узнает, зачем вы явились? Паола и Берт собирались пожениться. Вы подумали, что будет с ней, когда она все узнает? Отец был ее кумиром. Зачем вам понадобилось мутить воду и будить ложные надежды?
- А вдруг он жив?
- Берт утверждает обратное. Оставьте их в покое. Я читал материалы и знаю, что там написано про вашего отца. Но он мертв, и ему уже ничем не повредишь. А Берт и Паола живы...
Громко хлопнула дверь, и в комнату вошел Макговерн. Он был широк в кости и коренаст, лицо суровое, с крупными скулами и твердыми губами. Щеки его были обветрены и испещрены сетью морщин. Президент компании быстро оглядел меня серыми, похожими на кристаллы глазами.
Билл Лэндс двинулся к двери, но Макговерн остановил его:
- Побудь с нами, Билл. Послушай, что скажет этот юноша. Берт пришел?
- Будет с минуты на минуту.
- Хорошо. Итак, насколько я понял, у вас есть какие-то новые сведения. Доказательства того, что Бриф еще жив.
- Не совсем так. Ничего нового у меня нет. Просто мне удалось убедить Леддера, что мой отец действительно принял радиограмму.
- Слушайте, Фергюсон, вашему сообщению было уделено самое серьезное внимание. Мы не смогли найти ни единого радиооператора, принявшего сигнал. А когда из полиции поступило сообщение обо всех обстоятельствах дела...- Тут он пожал плечами, давая понять, что с моим отцом все ясно.
- Ларош пришел,- объявил от двери Лэндс.
- Пусть подождет,- отмахнулся Макговерн.- Вот что, Фергюсон, сейчас сюда войдет Ларош. Отныне он будет сам слушать все, что вы станете говорить. А посему подумайте хорошенько. И ознакомьтесь вот с этими бумагами.- Президент компании протянул мне пачку листов и вместе с Лэндсом вышел из комнаты.
Я принялся машинально проглядывать документы. Здесь было все - обзор записей отца, мое заявление для полиции, описание радиоаппаратуры, техническое обоснование невозможности приема радиотелефонограммы с такого расстояния, доклад Леддера и, наконец, отчет психиатров, гласивший, что в случае с отцом имел место факт явного помешательства.
Я швырнул бумаги на стол и снова достал свой листок с записями. Почему отца так интересовал именно Ларош и его реакция на вопросы о Львином озере? В документах, которые дал мне Макговерн, не было объяснительной записки пилота. Президент компании не станет мне помогать, это ясно. А сам Ларош? Он сумел убедить Паолу в смерти ее отца... Я не знал, что и думать. Может, Лэндс прав и я должен оставить все как есть?
Дверь за моей спиной открылась, и вошел Макговерн.
- Ну что, прочли?
- Да. Но я не нашел здесь заявления Лароша.
- Он сам расскажет вам, что случилось. Но, прежде чем пригласить его, давайте выясним, все ли факты отражены в документах.
- Мне показалось странным то, что написали психиатры,- сказал я.- Судя по их отчету, мой отец был просто наблюдателем, а между тем он имел ко всей этой истории самое тесное касательство.
- То есть?
- Психиатры не знали о прошлом отца и оттого не смогли увидеть смысл в вопросах, которые он задавал Леддеру, и в рисунках.
- Как так?
- Вы слышали об экспедиции девятисотого года?
- Да,- ответил Макговерн, и его тон внезапно показался мне настороженным.
- Так вот, судя по всему, начальником той экспедиции был мой дед.
- Ваш дед! - Это известие, казалось, повергло его в смятение.
- Теперь вы, возможно, поймете, почему отца так интересовал Лабрадор,- продолжал я.- Это объясняет все те вопросы, в которых психиатры не нашли смысла.
- Стало быть, Джеймс Финлей Фергюсон - ваш дед. Я это подозревал. И Берт тоже. Господи! Родня в третьем поколении. Но ведь все ограничивалось слухами, не более того. Ничего так и не доказали. Что вам известно о той экспедиции?
- Почти ничего.
- Вы знаете, кто был спутником вашего деда, куда они шли и что искали?
- Нет. И приехал я вовсе не из-за этого.
- Хорошо. Теперь я готов признать, что дело предстает в ином свете. Однако это вовсе не доказывает, что Бриф жив. Вы могли ничего не знать об экспедиции Фергюсона, но ваш отец знал все.
- Ну и при чем тут это?
- А при том. Теперь все ясно. Понятны его мотивы. Воистину, сойти с ума можно по-разному.
Я не понимал, куда он гнет, и честно признался в этом.
- Ладно,- махнул рукой Макговерн. - Все равно я не верю, что ваш отец принял радиограмму. И вообще лучше послушайте, что скажет Ларош.
Он встал и вышел из комнаты. Из-за двери донеслось возбужденное перешептывание. Потом она открылась снова, и на пороге появился Лэндс. Следом за ним вошел еще один человек, высокий и стройный, с лицом, подобного которому я никогда прежде не встречал. В комнату заглянуло солнце, луч упал на вошедшего, и я увидел высокие смуглые угловатые скулы, прищуренные глаза, привыкшие оглядывать горизонт, и высокий лоб, который пересекал длинный рубец. Шрам уже почти зажил, а выбритые вокруг него волосы начали отрастать черным пушком на белой коже черепа. Правая бровь тоже была сбрита, и от этого все лицо казалось странно перекошенным.
Макговерн предложил Ларошу сесть, и тот опустился на стул, метнув в мою сторону косой взгляд. У него были карие, глубоко ввалившиеся глаза. Вдруг он улыбнулся мне и вытащил из кармана трубку. Теперь он показался мне моложе, хотя волосы на его висках уже тронула седина.
- Ладно, - сказал Макговерн. - Давайте кончать с этим делом. Итак, вы все еще убеждены, что ваш отец мог принять какую-то радиограмму от Брифа?
Я кивнул.
- Почему?
- Мне бы хотелось выслушать Лароша,- сказал я вместо ответа.
- Разумеется. Но сначала скажите, что вселяет в вас такую уверенность? Вы жили вместе с отцом?
- Нет.
- Тогда почему вы так убеждены в его рассудке?
- Потому что я - его сын. Сын всегда знает, болен отец или здоров. Моему отцу было известно, что дело в Львином озере. И в Брифе...
- Что вы сказали? - вопрос Лароша прозвучал как хлопок, и в комнате вдруг наступила тишина.
- Ладно, оставим пока вашего отца, - быстро проговорил Макговерн.- Пришла пора послушать, что случилось в действительности. Давай, Берт, расскажи ему все как было.
Ларош немного помолчал, облизывая губы, потом сказал:
- Ну что ж... так, наверное, будет лучше.
"А он нервничает",- подумалось мне.
- Ладно. Вечером четырнадцатого сентября мы взлетели. Примерно в половине седьмого, в страшной спешке. Начинался шторм, озеро Разочарований волновалось. До квадрата С2 было полчаса лету, но не успели мы покрыть и половины пути, как видимость резко ухудшилась Кончилось тем, что мне пришлось буквально прыгать с озера на озеро. Только самые маленькие из них я мог видеть целиком, остальные же казались просто водными пространствами, почти неразличимыми из-за дождя и темноты. Летел я только по компасу, а место приземления искал, летая кругами над самыми кронами деревьев. Темнота и дождь лишили меня всяких ориентиров. Потом налетел снежный шквал. Я как раз был над каким-то озером. Выбирать не приходилось, пришлось идти на посадку. Самолет задел верхушки деревьев, ударился о поверхность воды и вдруг врезался в скалу. Мы налетели на нее правым крылом, самолет рвануло в сторону и еще раз швырнуло на камень, теперь уже бортом. Я ударился в стекло лбом и потерял сознание...
Когда он очнулся, самолет наполовину затонул. Лароша контузило. Он пополз назад, в фюзеляж, где обнаружил бесчувственного Бэйрда. Тот был изранен обломками самолета.
- Поль тоже был ранен, - продолжал Ларош, прикрыв глаза. - Я сделал все, что мог. На скале не было дров для костра. Через двое суток шторм утих, тогда я поймал в воде бревно и на нем отбуксировал обоих раненых к берегу. Там я разжег огонь, соорудил шалаш и принес кое-какие продукты с борта самолета. Еще через двое суток опять начался шторм с северо-восточным ветром, и наутро самолет ушел под воду. Ветром задуло костер, а развести новый я не смог: все спички промокли. К ночи умер Бэйрд. Еще сутки спустя - Бриф. Тогда я пошел на запад. Я знал, что рано или поздно выберусь к железной дороге. Полз пять суток и днем двадцать пятого числа дотащился до 203-й мили, где строители делали насыпь. Вот и все.
- Вы перенесли на берег радио? - спросил я.
- Нет, передатчик утонул вместе с самолетом.
- Погребли покойных?
- У меня не было сил. Но я пытался найти их потом, дважды летал с пилотом из Пор-Картье. Куда там! Здесь буквально тысячи озер.
- Тысячи. Но Львиное озеро одно,- сказал я и вновь почувствовал, как нарастает в комнате напряженность.- Вы знали, что это именно оно, не так ли? Эта скала в середине...
- Шел снег...- пробормотал Ларош.
- Когда вы разбились - да. Но потом... Разве вы больше не видели скалу? Она имела форму льва, не правда ли?
- Не знаю. Я не заметил.