- Там и видела. Около мыса, который вы "Наварин" называете, - невозмутимо ответила девушка, даря Лёхе тёплый взгляд. - Мой отец - важный шаман. А там, на мысе, - кладбище старинное, шаманское. На нём только большие шаманы спят. И дед мой там спит, и отец деда. Три Больших Солнца назад отец решил их проведать. Долго кочевали. Пришли, а в долине "пятнистые". Сторожат проход, никого не пускают. Обошли мы их вдвоём с отцом. Через перевал высокий. На кладбище сидели, со Спящими много говорили. Они умные. Много разного подсказать могут. Если попросишь правильно. Если слушать умеешь. Не ухом слушать, сердцем. Уже рано утром в стороне три птицы пролетали. Очень большие, красивые. Медленно летели, между собой разговаривали. Я на них в трубку посмотрела… - Пальчиком коснулась подзорной трубы, торчащей из бокового кармана кухлянки. - Вижу, каждая птица в когтях человека несёт. Люди не шевелятся, наверное, уже мёртвые. Испугались мы сильно, ушли сразу. Больше не ходили туда. Страшно очень.
- Бывает. - Ник себя за нос подёргал, стараясь переварить эту историю, напоминающую очередную байку. Но больно уж несуетливо Айна рассказывала, спокойно, со знанием дела. Да и зачем ей врать, придумывать что-то? Хотя, кто знает, может быть, у чукчей это обычай такой - белолицым простакам лапшу на уши вешать, принципа ради?
- А труба подзорная откуда у тебя? - Сизый зачем-то спросил.
Такое впечатление, что всегда невозмутимая Айна на этот раз немного засмущалась.
- Это восемь Больших Солнц назад случилось. Я маленькая была ещё. Один белый человек пришёл в тундру. У него было много хороших товаров: бусы, плиточный табак, чай, кастрюли. Он Айну в тундру позвал, сахара обещал дать. Много говорил хороших слов. Айну смешными именами называл. Очень ласково. А потом захотел сделать нехорошее. Хорошее - для больших… - Посмотрела на Лёху призывно, жарко. - Плохо - для маленьких. Очень плохо. Ничего у него не получилось. Я его зарезала. Крови было много. А трубу эту - себе забрала, - закончила холодно, гордо, надменно даже.
Сизый смотрел на свою неожиданную подружку с немым обожанием, чуть не плача от нахлынувших чувств…
Восемь дней ещё каравана ждали. Стереглись, дежурили по очереди, хотя Ник был уверен, что сейчас "пятнистые" не нападут. После полученных щелчков в себя были должны приходить, осмысливать случившееся, планы корректировать. Да и двое их, похоже, всего и осталось: тогда, на утренней зорьке, их восемь было, да шестеро в Долину Теней уже отправились. Подкрепление сюда быстро не перебросить, так что можно было успокоиться слегка. Но - слегка только, совсем немного…
Днём он на ближайшую сопку забирался, винчестер с собой прихватив. Лежал себе на верхушке, затягивающуюся рану на солнышке грел, облаками местными любовался, наблюдал за окрестностями.
Айна и Сизый в это время ловили рыбу на Палявааме. Ловко это у них получалось. "Кораблик" давно забросили: приелось, неинтересно стало, перешли на другие методы ловли. Айна в этих делах оказалась докой. Из березовых корней (это снаружи карликовые берёзы - маленькие и тоненькие, а корни у них - длинные, упругие) и тюленьих жил изготовила маленький лук. Из найденных на берегу реки костей - наконечники для стрел и остроги. Пошло дело, весь ледник хариусами забили, нажарили впрок.
Весело и забавно было с верхушки сопки за ними наблюдать: радуются, словно дети малые, каждой добытой рыбине, в салочки играют - носятся друг за другом по мелководью, только брызги во все стороны летят.
Похоже, Лёха свою зазнобу и двум наиважнейшим вещам успел обучить: громко смеяться на всю округу и целоваться в губы - долго, взасос…
Смотрел на них Ник, о зеленоглазой Мэри вспоминал, о скромнице Зинаиде Ивановне думал, картинки завлекательные, развратные местами, рисовал в своём воображении…
Наконец, на противоположном покатом берегу показались всадники.
Первым Эйвэ нарисовался - верхом на низеньком лохматом коне, за ним ещё парочка бойцов - на олешках. Проорал эстонец во всю глотку нечто приветственное, из ружья пальнул вверх. Ник, понятное дело, тоже выпустил из винчестера всю обойму в воздух.
Ускакал Эйвэ, видимо, за остальными.
Привели Ник с Лёхой свой внешний вид в порядок, по возможности: умылись, используя в качестве мыла китовое сало, бушлаты от мусора видимого очистили, значки с профилем Вождя надраили песочком.
Через час и весь караван на противоположный берег Паляваама выбрался из сопок.
Действительно - настоящий караван.
Якутских лошадок лохматых - два десятка, оленей, одиночных и в упряжках - сотни две.
Все животные были нагружены очень серьёзно: тюки большие, бочки солидные, ящики, доски разные, брёвна. Тощая лошадка тянула за собой походную армейскую кухню на широких колёсах, олени на нартах волокли металлическую ёмкость под буровой раствор.
И людей было в достатке: Ник двенадцать человек в штатском, чукчей включая, насчитал, да в военной форме - три десятка.
Не удержался Ник и от радости песенку громко затянул, из своих прошлых времён:
Караванами, пароходами, я к тебе прорвусь, мон ами…
Телефонами ли, факсами ли, связаны мы…
Удивления хочешь, - ви-за-ви…
Это будет нетрудно… Это - по любви…
Айна, непривыкшая ещё к таким концертным номерам, замерла и рот от удивления приоткрыла.
Сизый же только по коленкам себя похлопал восхищённо:
- Талант ты у нас, Никита Андреевич! Тебе в консерваторию какую - прямая дорога. Закончишь с отличием, пень ясный, гастролировать будешь по городам разным и весям. Деньжищ заколотишь! Баблосов, как ты любишь говорить. И мы с Айной тебе компанию составим, подать-принести чего, за папиросами сбегать, цветы от поклонниц по вазам хрустальным расставить, носки концертные погладить - опять же…
Через некоторое время Эйвэ переправился на своём коньке: мокрый - до последней нитки, весёлый, бодрый, радостный. Поздоровались тепло, но по-деловому, без всяких глупых объятий.
- Товарищ командир! - доложил Эйвэ Нику, неодобрительно косясь на Лёху, обнимающего Айну за плечи. - Вверенный мне караван материальных и людских ценностей до пункта назначения доставлен! Никаких неожиданных происшествий в дороге не отмечено! Личный состав в полном порядке, заболевших и отставших нет!
Поблагодарил его Ник за проделанную работу, коротко рассказал о событиях, с ними произошедших, опустив, правда, некоторые подробности. Про диверсанта, у которого негры в роду были, не стал говорить, про хищных птиц, таскающих людей в когтях над мысом Наварин, про лодки, в небе летающие…
Раз непонятки идут чередой нескончаемой, не грех и некоторую эксклюзивную информацию утаить, так, из предусмотрительности пошлой.
- Как Шнягу-то жалко, - опечалился эстонец. - Отличный был моряк и человек неплохой. Разве что - неорганизованный немного, необязательный. Труды классиков марксизма-ленинизма изучал с неохотой, конспекты вёл безобразно. И без "Проныры" трудно придётся. Толковое было судно. Его по нашим, эстонским чертежам строили. Хорошо, что вы шестерых "пятнистых" уничтожили, молодцы! Только странно - для чего они здесь объявились? Что им было надо? Про вас они знать не могли. Про этот маршрут только три человека знали: я, Шняга и капитан Курчавый. Даже в Москву ничего не сообщили - из соображений конспирации. Невозможно, чтобы утечка информации произошла. Может, они что другое искали? Или просто - золото охраняли? Вдруг они уже его нашли, раньше нас? Какие будут указания, командир?
- Вы рацию привезли с собой? - спросил Ник, заранее решив с Эйвэ только на "вы" говорить.
- Так точно! Находится на том берегу, в течение пятнадцати минут может быть подготовлена к работе!
- Первым делом переправьтесь назад и обо всём случившемся поставьте в известность Магадан, - скомандовал Ник. - Далее: выставить боевое охранение, приступить к переправе. Выполняйте!
Эйвэ явно не хотелось лезть обратно в холодную воду, да и конь его лохматый придерживался того же мнения. Проникшись сомнениями хозяина, он стал брыкаться всеми четырьмя ногами, не давая Эйвэ усесться в седло, уздечку из рук пытался вырвать.
Тогда Айна высвободилась из-под руки Сизого, подошла к непокорному якуту, вскрикнула - коротко и протяжно. Конь успокоился, перестал брыкаться, уставился на девушку злым лиловым глазом, показал кривые жёлтые зубы.
Негромко напевая что-то тягучее, Айна подошла к животному вплотную, обняла за шею, несильно дёрнула за лохматую чёлку. Конь медленно опустился на колени, склонив голову до земли.
- Садись, друг, - кивнула Айна эстонцу. - Смело садись. Он теперь долго послушным будет.
Лёха посмотрел на Ника с гордостью и превосходством: мол, знай наших! В смысле, "наши девчонки - они покруче всех прочих девчонок будут!".
Эйвэ переправился назад, минут пять окружившим его солдатам отдавал приказы, усиленно руками жестикулируя, затем к нартам, из которых уже выпрягли олешек, подошёл, ящик тёмно-зелёный достал, начал рацию к работе готовить.
- Что, начальник, - Сизый поинтересовался, - небось, этого гаврика и подозреваешь? Да, ему удобнее всего было "пятнистых" известить, если, допустим, у него в Певеке подручный имелся, из местных. Мы на "Проныру" уселись, а он тут же человечка в тундру отправил. Чем не вариант? Давай, я за ним присмотрю?
Переправить несколько тонн груза через серьёзную реку - дело совсем непростое.
А Паляваам - река очень даже серьёзная. Вода в нём холодная, ледяная, течение быстрое, глубина местами до двух метров доходит. Причём груз в воде мочить нельзя, особенно некоторые составные части бурового станка.
Эйвэ, впрочем, своё дело досконально знал, на совесть.
Чуть ниже по течению от избушки, на стометровом отрезке, Паляваам сливался в одно русло, разделяясь по окончанию этого участка опять на шесть разных потоков.
Здесь и решили соорудить некое подобие парома для особо ценного груза, - мелочевку разную солдаты на себе перетащили, выше по течению, где река делилась на добрую дюжину рукавов и глубина местами была чуть больше метра.
В месте предполагаемой переправы, на противоположных берегах, вкопали два столба, вернее, не "вкопали", а закрепили. Первым делом выдолбили ломами в вечной мерзлоте неглубокие ямы. Эта вечная мерзлота - камень натуральный, да и булыжники постоянно попадаются, ещё и вода наружу просачивается, смешивается с каменной крошкой - в жидкую грязь. Поместили в эти "грязевые ванны" столбы, тщательно завалили их крупными валунами, создав вокруг каждого столба метровые каменные конусы.
Для крепости конусы ещё и бетонным раствором щедро пролили, это хозяйственный Эйвэ из Певека несколько мешков с цементом догадался захватить.
Через сутки, когда цемент окончательно застыл, между столбами толстый канат старательно натянули: до того сильно натянули, что на ветру звенел канат - как струна гитарная.
Параллельно с установкой столбов плот знатный смастерили, двухъярусный.
Брёвна уложили на земле с разбежкой в тридцать сантиметров между ними, сверху короткие поперечные брёвнышки прикрепили - стальными костылями: по краям и по середине. На поперечные - опять продольные разместили, с прежней разбежкой. Теми же костылями окончательно скрепили конструкцию. На получившийся остов, вплотную друг к другу, наколотили толстых досок.
Славный плот получился, высокий, не достать злобным волнам Паляваам до расположенной на помосте поклажи.
Дальше всё пошло просто: к натянутому над рекой канату прикрепили свободно скользящий карабин, к нему - шнур тщательно выверенной длины, с другим карабином на конце, в брёвна плота вбили три надёжных скобы. Одну - посередине плота, к ней карабином закрепили шнур, соединяющий с натянутым над рекой канатом. Две другие - на носу и корме: к ним верёвки крепко привязали, за которые бравые солдаты тянули в процессе переправы. Надо плот переправить - солдаты на одном берегу за свою верёвку тянули, а те, которые на берегу противоположном, свою стравливали. И наоборот.
Настоящий паром получился, только с ручной тягой.
Нормальная придумка, действующая.
Двое суток груз с одного берега на другой переправляли.
- Зачем нам столько бензина? - потом поинтересовался Сизый, глядя на стройные ряды столитровых бочек.
- Отсталость технологического и технического развития современного общества, - охотно пояснил Ник. - Нужны передвижные дизельные станции, вырабатывающие электрическую энергию. А их нет пока. Поэтому приходится использовать бензиновые двигатели. Один двигатель преобразует энергию сгорания топлива во вращательную энергию бурового снаряда. Второй - работает на гидравлическую систему, даёт возможность насосам преобразовывать энергию гидравлического удара в силу, оказывающую давление на забой буровой скважины. Третий - запускает в действие специальный насос, помогающий освобождать буровую скважину от излишка шлама горных пород. Всё ясно?
Обиделся Лёха на такое заумное объяснение, презрительно сплюнул в сторону, долго потом на Ника дулся, не разговаривал.
Много полезных вещей с караваном прибыло: любимые папиросы "Беломорканал", опасная бритва - почти новая, помазок, соль, специи, сигнальные ракетницы, несколько браунингов. Не то чтобы Нику его винчестер надоел, просто тяжёлый он очень, теперь же можно позволить себе и налегке иногда прогуляться - с пистолетом в кармане.
Переправа - дело важное, конечно, но не конечное, не завершающее. До сгоревшей по осени буровой, где экспедиционный лагерь должен был по плану размещаться, ещё около двух с половиной километров оставалось.
Оленей и якутских лошадок переправили выше по течению реки через мелкие протоки и рукава, заново нагрузили животных, успешно прошли завершающую часть пути.
Вот и идеально плоское, как поверхность обеденного стола венецианского дожа, нагорье, резко переходящее в пологий склон. В пятидесяти метрах от склона располагался чёрный остов сгоревшего бурового копра: конечная (а может быть, наоборот, начальная, кто знает?) точка маршрута.
Надо определяться, решения принимать, отдавать приказы.
- Я вот что думаю, - мягко посоветовал Эйвэ, словно понимая, что любые его советы после известных событий выглядят, по меньшей мере, подозрительными. - Якутские лошадки нам сейчас совсем не нужны, поэтому их можно обратно в Певек отправить. Кормить их надо, куруманник заготавливать. Хлопотное это дело, несколько человек задействовать придётся. И оленей здесь столько нельзя держать, - ягель в округе подъедят и разбегутся по тундре. Хлопоты опять. С солдатами - та же история: больно уж прожорливы, родимые, всё подряд метут, без ограничений и лимитов. Зачем нам тридцать стволов? Может - десятком обойдёмся? Припасы-то, они не бесконечны.
Послушал Ник Эйвэ, с Сизым посоветовался и принял решения серединные: подсказанные, с одной стороны, логикой, с другой - элементарной осторожностью.
Коней якутских, злобных и капризных, обратно в Певек отправил, в сопровождении пяти солдат. Остальных - двадцать пять служивых - на довольствие зачислил, хотя и прав был Эйвэ: прожорлива солдатская братия, словно евражки весенние, сурки тундровые. Оленей, почти всех, с чукчами вместе отпустил в тундру. Только два десятка и оставил - на прокорм тех же солдатиков. С двадцатью олешками Айна и одна справится, с лёгкостью элегантной.
Ник поручил Сизому заняться организацией лагеря - метрах в ста от осеннего пожарища. Сам же, прихватив с собой Эйвэ, чтобы был всегда перед глазами, а также пяток солдат, из тех, что постарше и посерьёзней, отправился изучать окрестности. На предмет безопасности, в первую очередь.
С военной точки зрения, лагерь разместился очень правильно: со всех сторон - главенствующие возвышенности, сопки то бишь. Как раз четыре таких, по числу сторон света и прихваченных с собой солдат, Ник визуально и зафиксировал. Осталось совсем ничего: окопаться на тех главенствующих высотах, выставить там посты, разработать графики смен на этих постах, пароли, сигналы тревоги. Быстро разобрались и с этим. Каждый из солдат, подразумевалось - командир мобильной группы, был закреплён за своей сопкой. Права и обязанности, цели и задачи, виды поощрений и мера ответственности, - всё Ник доходчиво объяснил подчинённым.
- Посты на высотах через час выставить! Менять через каждые двенадцать часов! - в завершении этого совещания скомандовал голосом, не терпящим возражений. - Вопросы есть? Разойтись! К обязанностям приступить! В случае чего - лично буду ржавыми пассатижами гениталии отрывать!
Припустили солдаты по направлению к лагерю, торопясь приступить к выполнению приказа нового командира. Строгого и въедливого командира.
- Давайте, товарищ Эйвэ, мы с вами тоже не будем времени напрасно терять, - предложил Ник, уже вошедший во вкус командирской должности. - Прямо сейчас и осмотрим этот склон, где кварцевая жила на поверхность выходит. Не возражаете?
Да, здорово изменился Эйвэ. В Певеке был компанейским парнем, нормальным языком разговаривал, без всякой официальщины. А тут всё пыжится, так и норовит, по поводу и без, по стойке смирно вытянуться, руку поднести к пилотке. Всё свою подчинённость подчеркивает. Обиделся на что-то? Вину за собой ощущает? Или просто понимает, что он кандидат номер один на роль предателя, и оттого форс держит?
Лагерь сторонкой обошли, перевалив через ближайшую сопку, прямо к сгоревшей буровой вышли, но - с противоположной от лагеря стороны.
- Вот она - кварцевая жила, - эстонец провёл ладонью по неровной каменной поверхности.
Ник надрал ягеля, намочил в ближайшей луже самый пышный пук, тщательно протёр кварцевые выступы.
Да, солидная жила, толстенькая, сантиметров семьдесят будет. И сам кварц правильный, молочно-белый, в таком рудные вкрапления обычно и встречаются.
- Ведь это - олово? - спросил Ник, водя пальцем по тонкому серебристому прожилку, пересекающему жилу на всю её ширину.
- Да, это оловянная руда с небольшим содержанием серебра, - подтвердил Эйвэ. - И золото здесь есть, примерно одна сотая процента.
Прошёл Ник вдоль жилы - везде оловянные нити по кварцу змеились.
- А вон там, - Эйвэ показал пальцем наверх, - я тот золотой самородок и нашёл, вы его в Магадане видели. Помните, на лягушку похожий, я его так и назвал - "Жаба".
Самородок Ник помнил, действительно - красавец, весом чуть меньше килограмма, что весьма солидно. Только вот на нём вкрапления кварца были совсем другого цвета - светло-лилового.
Полезли по склону, вот и гнездо, где самородок находился.
- Чем вы его извлекали отсюда? - спросил Ник, осматривая неровные края гнезда.
- Рукой, чем же ещё? Он достаточно свободно в гнезде сидел, шатался. Потянул слегка - он и поддался сразу.
- Вас это не смутило? Ведь, по идее, он должен был составлять с кварцевой породой единое целое?
- Это южный склон, - передёрнул Эйвэ плечами. - А "южак" - очень сильный ветер, порывами дует, эрозия осуществляется ускоренными темпами.
- Бросьте, Маркус, - Ник впервые назвал эстонца по имени. - Эрозия эрозией. Но как вы объясните, что на "Жабе" вкрапления кварца лиловые, а здесь, - рукой на жилу показал, - весь кварц молочный?
Погрустнел Эйвэ, явно занервничал.
- И вы заметили? Да, это и меня смущает, до сих пор объяснения этому факту не нашёл. Вы что же, считаете, что самородок сюда подложили специально? Но зачем?
- Как вы нашли самородок? Вспомните все обстоятельства, - попросил Ник.