- Полагаю, этого достаточно? Кстати, майор, будьте так добры распорядиться, чтобы товарищу Хадсон в нашей гостинице был предоставлен отдельный номер! И насчёт рыбалки: если можно - организуйте завтра, после обеда, если это вас не затруднит.
- Конечно, конечно! - замахал майор руками.
Ник уже собрался откланяться, даже на ноги поднялся, но тут вмешался Банкин:
- Подожди секунду, Никита Андреевич! А помнишь, у нас на базе в Морье был такой Моисей Абрамович, по фамилии Шнипперсон? Ну, шоферил иногда, костюмерил, гримировал? Его тогда ещё по наводке Лёхи Сизого арестовали, помнишь? Так вот, я его заметил в той же колонне. Может, и его тоже - типа освободить? Лёха же тогда просто пошутил, в смысле - хотел Моисею просто преподать урок жизненный. Может, достаточно уже наказали человека за его глупость? Делать добрые дела - так оптом, кучей целой!
- Вам, товарищ майор, случайно не нужен хороший портной? - душевно поинтересовался Ник.
Майор от такого поворота разговора совершенно опешил:
- Портной? Мне?
- Ну, в том смысле, что не вам лично, а всему славному городу Кандалакше в целом? Может, дом быта у вас имеется?
- Да, конечно, имеется, год назад как открыли. Только у нас там сейчас кадровая проблема наметилась: директриса внезапно вышла замуж за морского офицера и уехала в Мурманск. Никак не можем найти достойной замены!
Уселся Ник обратно на майорский стул, взял очередной чистый лист бумаги да и написал приказ, в соответствии с которым Шнипперсон Моисей Абрамовича назначался на должность директора дома быта № 1 города Кандалакши.
- Дело также закрыть? - спросил Музыка.
- Ни в коем случае, - почти серьёзно ответил Ник. - Просто "под сукно" положите. А если этот Шнипперсон подворовывать начнёт, вот тогда и достанете, со всеми вытекающими…
Все вместе вышли во двор, там Мэри стояла: в серой потёртой робе, с руками, заведёнными за спину, в окружении двух неприветливых конвоиров.
Изменилась она, конечно, за это время: похудела, под глазами чёрные тени залегли, вместо копны густых волос - рыжий ёжик, но зелёные глаза блестели ярко, никакой даже тени забитости и смирения со своей участью в них не читалось.
- Гражданка Мэри Хадсон! - торжественно объявил майор Музыка. - В соответствии с особым распоряжением, ставлю вас в известность, что все обвинения с вас сняты, и вы полностью свободны! Поздравляю вас, гражданка Хадсон!
Майор кивнул головой часовым и вместе с ними, как и было приказано, удалился.
- Милый мой, дарлинг! - Мэри приготовилась броситься Нику на шею, но в последний момент остановилась, видимо заметила на его пальце обручальное кольцо.
- Да, - кивнул Ник, осторожно пожимая её худенькую руку.
- Как её зовут? - дрожащим голосом спросила девушка. - Какая она? Наверное, очень красивая?
- Очень! - согласился Ник. - Светленькая такая, Зиной зовут…
Поздним вечером сидели в номере Банкина и неторопливо пили чай из принесённого комендантом пузатого самовара.
Мэри уже помылась в душе, облачилась в голубую казённую пижаму и съела в гостиничной столовке три порции гречки с мерзкими рыбными котлетами.
Сейчас она допивала шестую кружку крепкого сладчайшего чая, раскраснелась и даже пару раз икнула, смущённо прикрывая рот ладошкой. Несмотря на перенесённые тяготы и невзгоды, девушка не растеряла своего необычного шарма, была по-прежнему милой и привлекательной, даже короткий рыжий ёжик шёл ей необычайно.
Банкин, не видевший Мэри раньше, был явно очарован и откровенно поедал её глазами.
- Я так ничего и не поняла, там, в Архангельске. Вы улетели, меня сразу арестовали. Ничего не объясняли. Я спрашивала, они меня били… - Девушка всхлипнула и прикрыла глаза, видно было, что воспоминания давались ей с большим трудом.
Банкин, скорчив сочувственную гримасу - словно сам вот-вот зарыдает, протянул ей свой клетчатый носовой платок.
- Знаете что, Мэри, - предложил Ник, - вы без нас никуда не уезжайте. Мы через пару недель вернёмся, вместе уже и поедем в Ленинград. Спокойно здесь живите в гостинице, никто вас не тронет, денег мы вам оставим - сколько потребуется. Хорошо?
- А куда вы уезжаете?
- Тут не очень далеко, в тундру, в полное безлюдье.
- Возьмите меня с собой! - Девушка молитвенно сложила руки у груди.
"У весьма аппетитной груди!" - непроизвольно отметил про себя Ник.
- Я очень хочу - в тундру! Надоели мне все, хочу - в безлюдье! Я не буду обузой, я многое умею: джиу-джитсу обучалась, альпинизму! Возьмите меня с собой, мистер Ник, пожалуйста!
- Это совершенно невозможно, - нахмурился Ник.
- Командир, - неожиданно вмешался Банкин. - Нам же пригодятся лишние руки! Опять же - она альпинистка, подскажет, если что. А, командир?
Понятно, ещё одна жертва прекрасных глаз Скарлет О’Хары нарисовалась на безоблачном горизонте.
- Хорошо, чёрт с вами со всеми! - Ник махнул рукой. - Только вот, старший лейтенант Банкин, с майором Музыкой вы сами разбирайтесь - на предмет подбора походной одежды и обуви для миссис Хадсон, нового бойца группы "Азимут".
- Мисс Хадсон, - поправила его Мэри, подарив Банкину тёплый взгляд…
Они находились в этой лодке уже восемнадцать часов. Сидели как богом проклятые, совершенно не представляя, как выпутываться из возникшей ситуации…
И виной всему была Гешкина жадность: узнал у местных рыбаков, что лучше всего беломорская селёдка ловится на самом течении, поэтому запихал в холщовый мешок с пяток здоровенных камней, привязал к мешку толстенный канат.
Выехали на самую стремнину, посередине русла реки Нивы, заякорились, канат крепко, хитрым морским узлом, привязали к борту лодки.
Морская ловля селёдки - дело увлекательное. Отпускается по течению прочный капроновый шнур, к концу шнура крепится тяжёлая самодельная блесна, недалеко от неё привязываются штук семь-восемь поводков с блестящими крючками, на крючки насаживаются кусочки мидий, собранных на прибрежных камнях.
Задёргался в руках шнур, подсекаешь, вытаскиваешь, а там висит целая гирлянда серебристых рыбёшек.
Не обманули местные рыбаки: к вечеру Ник и Банкин надёргали полное эмалированное ведро жирной беломорской сельди!
Уже на заходе солнца удачливые рыбаки решили двигать к берегу. Взялся Ник обеими руками за якорный канат, попробовал поднять мешок с камнями, но ничего у него не получилось, только воды в лодку начерпал. Вдвоём с Банкиным за канат взялись, потянули изо всех сил, мешок от дна даже не оторвали, а лодка чуть не перевернулась.
- Да бог с ним, с этим якорем, - решил Ник, - развязывай узел и выбрасывай канат за борт!
Ага, конечно, умный нашёлся, не развязывается хитрый узел! Ножей с собой не взяли, ясен пень, пробовали канат спичками пережечь, да ветер-сволочь упрямо задувал огонь. Банкин напоследок попытался канат зубами перегрызть, да где там, бесполезное занятие.
Раздеться да в воду броситься? До берега-то и недалеко совсем - метров триста пятьдесят всего.
Но, во-первых, вода ещё была слишком холодной, во-вторых, течение очень сильное - вынесет прямо в море. И, как назло, никого рядом нет, ни на берегу, ни в море.
Так они и просидели всю ночь, как дурики распоследние, в этой лодке, замёрзли до посинения, проголодались.
Часов в девять утра Гешка дёрнул Ника за плечо, протянул захваченный с собой бинокль.
- Посмотри, командир, там наша Мэри на берегу.
Ник поднёс бинокль к глазам.
Какой-то старый саам сидел, прислонённый к большому камню, по его щеке стекала тонкая струйка крови.
А это ещё что за номер? Мисс Мэри Хадсон лежала на прибрежной гальке: сжимала в своих худеньких руках старенький охотничий карабин и старательно целилась…
- Ложись! - заорал Ник и сильно дёрнул Банкина за ногу.
Глава третья
Село Ловозеро и его обитатели
Ник неловко упал на дно лодки и сгруппировался, изображая человеческий эмбрион. Именно в этой позе, по мнению преподавателей из учебного центра НКВД, следовало находиться при "слепом" обстреле со стороны противника. Рядом с ним таким же неаппетитным эмбрионом скорчился Банкин.
"Один, два, три… - считал про себя Ник количество прозвучавших выстрелов. - Шесть, семь… И что это такое нашло на нашу Мэри? Может, с ума сошла - от перенесённых лагерных тягот?"
На цифре одиннадцать лодка вздрогнула, неожиданно тронулась с места и, влекомая быстрым течением, уверенно понеслась в открытое море. Выстрелы тут же прекратились.
Выждав минуту-другую, Ник уселся на скамью, взялся за вёсла и стал усердно грести, направляя лодку наискосок от берега.
Улыбающийся Банкин уверенно взгромоздился на кормовое сиденье и ехидно поинтересовался:
- Куда гребёшь-то, командир? В Архангельск не иначе собрался? Давай-ка к берегу, а? Похоже, ты так ничего и не понял. Мэри не в нас стреляла, а в этот канат дурацкий. Она же нас вытащила из ловушки, а ты подумал невесть что. Стыдно тебе должно быть, командир!
Ник раздражённо бросил вёсла, свесился над носом лодки, осмотрел конец толстой верёвки, перебитой меткой пулей, с чувством сплюнул за борт и зло пробормотал сквозь стиснутые зубы:
- Вот сам садись за вёсла и греби к берегу, раз родился таким сообразительным!
Мэри помогла вытащить тяжёлый нос лодки на чёрную прибрежную гальку, спросила озабоченно:
- Случайно никого не зацепила? Уже больше двух лет не держала оружия в руках, могла и разучиться.
- Что вы, дорогая, - ответил Ник, смущённо глядя в сторону. - Артемида не может разучиться метко стрелять, никогда и ни при каких обстоятельствах…
К ним мелкими шажками подошёл пожилой худенький саам, голова которого была щедро обмотана несколькими слоями белоснежного шёлка. На плече у старика висел старенький карабин, а в правой трясущейся руке был зажат казначейский билет.
- Доча, - просительно проговорил саам, - ударь меня ещё раз по голове, раз ты за это платишь такие деньги! Мне не жалко, бей смело! - и согнулся в полупоклоне, подставляя Мэри свой перевязанный затылок…
Двигатель полуторки гудел надсадно и тоскливо, словно бы раздумывая, а не стоит ли помереть - раз и навсегда? Ну его, этот несправедливый мир, пусть уж эти неблагодарные людишки сами прут на Крестовский перевал свою железную колымагу…
Ник сидел в кабине машины рядом с шофёром - старшиной НКВД Иваном Ефремовым, крепким кряжистым сорокалетним мужиком из кубанских казаков.
Майор Музыка так рекомендовал старшину:
- Иван в этом Ловозере - триедин в одном лице. Во-первых, он нашу службу представляет. Во-вторых, заодно выполняет все милицейские функции: расследует мелкие кражи, бытовые ссоры и драки, регистрирует браки, факты рождения детей и моменты естественной смерти. В-третьих, он ещё и секретарь тамошней партийной ячейки, отвечает за рост общего идеологического уровня населения. Поэтому и авторитет в Ловозере у него - непререкаемый, всех держит в правильных ежовых рукавицах. Организует вам провожатых до этого Сейдозера, надёжных тягловых оленей найдёт, всё прочее предоставит. Надёжный мужик, никогда не подведёт!
Вообще-то Ник, как настоящий джентльмен, сразу предложил Мэри место в кабине, но та отказалась: мол, у них с Геной (с Геной - надо же!) спор образовался философский, не хочется прерывать интересную дискуссию. Понятное дело, ясен пень, дискутируйте, молодые люди, не будем вам мешать!
- Ну, родимая, потерпи, совсем немного осталось, - уговаривал Иван полуторку, крутя баранку во все стороны и безостановочно дёргая за рычаг переключения скоростей.
Наконец, через три часа после начала подъёма, выехали на Крестовский перевал.
- Лётчики между собой называют этот перевал "Барыней", - для чего-то пояснил Ефремов. - Мол, сверху всё это напоминает спящую грудастую дебелую бабу, лежащую на спине…
Вот он, знаменитый Терский берег, - как на ладони в лучах полуденного солнца. Справа хорошо просматривался широкий залив Белого моря с многочисленными длинными островами, вытянутыми с юго-запада на северо-восток. Слева сверкала на солнце белая гладь большого озера, покрытого последним льдом. Прямо по курсу была отчётливо видна узкая неровная полоска земли, зажатая между морем и озером, по которой и змеилась дальше их раздолбанная грунтовая дорога…
Вниз с перевала поехали гораздо веселей: уставший двигатель уже довольно урчал и весело пофыркивал, оживая буквально на глазах.
Остановились на короткий отдых возле неширокой безымянной речушки, усталый шофёр, он же старшина Ефремов, уснул прямо в кабине машины, сопя во сне тоненько и нежно…
Хорошо было вокруг: весело журчала вода, мелкая рыбёшка усердно плескалась на ленивых перекатах, ненавязчиво жужжали редкие комарики.
Вдруг неожиданно выяснилось, что Банкин для местных комаров - самое лакомое и желанное блюдо. Плотно облепили они его щекастую физиономию и начали кусать - нещадно и безостановочно…
Суетливо забегал Гешка по берегу реки, руками заполошно замахал.
Его лицо, и без того широкое, распухло до полного неприличия, нос, совсем даже немаленький и в нормальном состоянии, увеличился практически вдвое.
- Ничего не понимаю, - жалобно гундосил Банкин. - На Чукотке этих тварей было больше во много раз, и ничего. Если и куснут, так только изредка и без всяких последствий. А здесь - звери какие-то просто, волки голодные, ненасытные. Ничего не понимаю!
- Да, повезло мне с напарником. Цирк получился навороченный, да ещё - с клоунадой изысканной! - беззлобно ухмылялся Ник.
Мэри на это высказывание даже обиделась:
- Как можно насмехаться над своим верным товарищем? Ему же больно!
Вытащила из кармана новенького чёрного бушлата (майор Музыка расстарался) перочинный ножик, раскрыла самое большое лезвие, нарезала целую охапку ольховых веток, покрытых первыми почками, ловко связала два шикарных веника. Потом умело развела небольшой весёлый костёр, усадила около него Банкина так, чтобы дым хоть немного отпугивал злых комаров, вложила Гешке в ладони по венику.
- Отмахивайтесь, Гена, отмахивайтесь! - посоветовала.
Ник достал из рюкзака небольшой походный котелок, вскипятил воды, заварил чай, разлил по скромным эмалированным кружкам.
Свежий весенний воздух, нестерпимо пахнущий родниковой водой, выкуренная трубка хорошего заграничного моряцкого табака под выпитую кружку крепкого ароматного чая, что может быть желанней?
Мэри, сполоснув в речной воде кружки из-под чая, присела у костра напротив Банкина, поинтересовалась, внимательно разглядывая его лицо:
- Извините, Гена, а кто вы по национальности? Турок, азербайджанец, армянин?
Гешка широко улыбнулся в ответ:
- Да какой из меня турок, в роду все русские были, кроме прабабки. Вот она-то - чистокровная персиянка. Её мой прадедушка в качестве трофея привез с войны какой-то, при царе ещё. Но какая кровь оказалась сильная! У всех Банкиных, рожденных после этого дела, носищи - как груши большие, да и щёки выпирают, будто за каждой спрятано по спелому грецкому ореху…
Ник тоже решил полюбопытствовать немного:
- Мэри, а что у вас тогда случилось - на морском берегу? За что вы бедного, пожилого и совсем безобидного саама ударили так сильно по голове? И чем это таким белоснежным вы ему потом перевязали разбитую голову?
Девушка засмущалась, голову опустила к земле, рыжий ёжик своих волос, словно защищаясь, направила в сторону Ника. Но всё же ответила чуть слышно:
- Он мне карабин не хотел отдавать. Всё твердил, что женщина не должна прикасаться к оружию. Обычай, мол, такой. А сам стрелять боялся, потому что уже старый, глаза видят плохо. Боялся в вас попасть. Пришлось его камнем чуть-чуть ударить по голове. Чем перевязала? Вы же мне денег оставили много. А я за два года лагерей отвыкла от всего. Тут же пошла в магазин и накупила всякого разного, и хорошее нижнее бельё - тоже. Всё сразу на себя надела. Шелковую ночную сорочку в том числе. А у старика кровь пошла сильно, я испугалась. После уже испугалась, когда попала в верёвку. Отошла за большой камень, чтобы не видел никто. Юбку немного приподняла и весь подол ночной сорочки изорвала на бинты. Вот.
Судя по глазам Банкина, он многое бы отдал, чтобы полюбоваться этой пикантной картиной…
Уже под вечер полуторка въехала в Ловозеро и остановилась около совсем новой избы-пятистенка.
С востока от поселения в безоблачное голубое небо поднималась, изогнувшись пологой дугой, широкая полоса вонючего серого дыма.
- Это что, сильный лесной пожар? Или тундра загорелась? - забеспокоился, крутя носом, осторожный Банкин.
Старшина буднично пояснил:
- Никакой это не пожар, а самые обычные дымокурни: саамы жгут мокрый хворост и сырой зелёный мох, чтобы от оленей отпугивать комаров и разную мошкару. Давайте я лучше познакомлю вас с тутошней архитектурой. Ловозеро у нас нынче считается полноправным селом. Эта изба и есть - новый ловозёрский сельсовет, там две комнаты для гостей имеются, в них сегодня и заночуете. Вот те шалаши, - рукой показал на два десятка маленьких, буро-серых усечённых прямоугольных пирамидок, - называются вежи, или - коты, как вам больше нравится. Их каркас изготовляют из сосновых жердей, переплетают берёзовыми и осиновыми ветками и обкладывают толстым слоем дёрна, пол очень плотно застилают еловым лапником, сверху лапник накрывают оленьими шкурами. В центре каждого шалаша из специальных камней сложен очаг для костра.
- Куда же дым из них наружу выходит? Ведь труб-то не видно! - удивилась Мэри, недоверчиво разглядывая странные сооружения.
- Вверх и уходит, - невозмутимо уточнил Иван. - Куда же ещё ему деваться? Крыш над этими шалашами и вовсе нет.
- Там же в непогоду должно быть очень холодно! - не унималась трепетная американка. - Как же там люди живут зимой?
- В вежах саамы живут осенью и весной, - уточнил старшина. - А в холодные зимы многие перебираются в пырты, вон они, в той стороне стоят…
Ник посмотрел в указанном направлении. Там по берегам ручья были беспорядочно разбросаны рубленые избушки без окон, с покатыми крышами, крытыми всё тем же дёрном. Большинство избушек были размером три на четыре метра, но попадались и совсем крохотные: три метра на два с половиной. Только одно строение выделялось из общего ряда: шесть на шесть метров, с двускатной крышей, новой кирпичной трубой и большим квадратным застеклённым окном…
- А почему это одна хижина больше всех других? - поинтересовался Банкин, тоже заметивший явное несоответствие.
Старшина Ефремов заметно смутился.
- В этом пырте местный шаман живёт со своей семьёй. - И тут же торопливо поправился: - В том смысле, что он раньше был шаманом, в старые тёмные времена. А сейчас он - совершенно сознательный саам, или - лопарь, как вам больше нравится! Даже согласился, чтобы в его пырте сложили русскую печь, чтобы остальным саамам показать пример. Недавно мы на общем собрании назначили его, по согласованию с Кандалакшей, конечно, на должность председателя нашего ловозёрского сельсовета. Начальство даже разрешило выдать ему настоящий паспорт. Да вот он и сам идёт к нам навстречу, сейчас познакомитесь…