Когда мы вернулись к дилижансу, я увидел, что одну из двух упавших лошадей уже отпрягли. Подняться она не могла. Ее оттащили за ногу в сторону и оставили лежать там. Лошадь фыркала и стонала, очевидно, ее мучили сильные боли. Тащили ее, обвязав ей ногу лассо; подходить ближе не решились, опасаясь ударов копытами.
- Что с ней? - спросил я.
- Ногу себе сломала, - ответил майораль. - Никуда теперь не годится.
- Какая нога сломана?
- Задняя левая.
- Значит, та самая, за которую вы тащили ее! Вы не подумали, что без всякой нужды причиняете ей мучительную боль?
- Тьфу! Подумаешь! Какая-то лошадь! - грубо ответил он.
- Так! Что же теперь будет с ней?
- Оставим ее здесь, пусть подыхает.
- И пусть ее заживо гложут стервятники? Ведь лошадь вполне здорова, не считая сломанной ноги. Она может лежать здесь не один день, прежде чем умрет и с костей ее сдерут мясо.
- Это нас не касается! И касалось меня одного, не вас!
- Вы ошибаетесь! Животные - тоже творения Божьи. Не для того они созданы, чтобы всю жизнь претерпевать одни только тяготы бытия, а напоследок заживо терзаться смертными муками. Я требую от вас, чтобы вы убили ее!
- Мне мой порох слишком дорого обходится!
У него не было с собой ружья, один только старый пистолет торчал из-за пояса. Он отвернулся, словно дело уже не касалось его и он считал его конченым. Я же приставил к голове лошади дуло винтовки и выстрелом сразил животное наповал. Едва это случилось, как пеоны собрались и стали тихо переговариваться. Через несколько минут ко мне подошел майораль и, сделав очень строгую мину, сказал:
- Сеньор, ее хозяин позволил вам убить ее?
- Нет!
- Тогда вы мне заплатите за нее. Лошадь стоит сто бумажных талеров, и я намерен немедленно потребовать их.
- Ах так! Вот к чему дело клонится! Она стала не нужна вам, и вы обрекли ее на медленную мучительную смерть, которую я приблизил из гуманных соображений. Вы ничего не получите.
- А я настаиваю на своем требовании!
- Настаивайте сколько угодно! А я настаиваю на своем отказе.
Я собрался уйти, но он встал на моем пути, а трое пеонов подошли, чтобы поддержать его. Позы их были крайне враждебными. Заметив это, Монтесо вместе с остальными йербатеро пришел мне на помощь.
- Я не отпущу вас, пока вы не заплатите! - заявил майораль.
- Ого! - промолвил Монтесо. - Этот сеньор прав. Все мы слышали, что вы хотели бросить лошадь, чтобы она околела!
- Пожалуйста! - сказал я ему. - Не втягивайтесь ради меня в неприятности! С этими четырьмя сеньорами я один справлюсь.
- А мы с вами куда быстрее справимся! - выкрикнул майораль. - Так вы заплатите или нет?
С этими словами он подошел ко мне вплотную и положил свою ладонь мне на руку.
- Руки прочь! - сказал я ему.
- Придется потерпеть! Деньги сюда, или мы сами их заберем!
Он еще крепче стиснул мою руку и попытался встряхнуть меня. Я вырвался, а в следующую секунду зашел ему за спину, левой рукой схватил его за воротник, а правой - за штаны, поднял его и так швырнул о лежавший дилижанс, что старая колымага затрещала, как обветшалый ящик. Пеоны попытались схватить меня, но я зашвырнул ближайшего из них вслед за майоралем, другому въехал кулаком в подбородок, так что бедняга опрокинулся, третий же сам подался назад.
- Браво! - крикнул Монтесо. - Я вижу, сеньор, вам не требуется ничья помощь. Но если эти молодчики не удовольствуются полученным, то наша очередь будет отпускать им комплименты!
Это оказалось излишним. Пеоны склонились перед силой. Они снова поднялись на ноги и, сбившись в кучу, бросали на меня свирепые взгляды. Майораль же не смог удержаться, чтобы не пригрозить нам:
- Вы направляетесь в Сан-Хосе. Мы тоже скоро будем там и донесем на вас.
- Ладно, попробуйте! - ответила ему сеньора, улучив повод снова пуститься в споры и выказать мне свою дружбу. - Мой брат посадит вас в тюрьму за вымогательство. Я сообщу ему о случившемся. Пойдемте, сеньор! Покинем это место и этих людей!
Она взяла меня за руку, и я повел ее к лошади. На спине животного мы расстелили платок, а к седлу я привязал вожделенную шляпную картонку.
Поскольку я не доверял мнимому полицейскому чиновнику, то постоянно держал его в поле зрения. Он, как и я, давно спрыгнул с лошади. Но, как ни странно, позже он спрятался за нее, причем началось это, если моя наблюдательность мне не изменила, с той самой минуты, как из опрокинувшейся повозки выбралась дама. Мне показалось, что ему совсем не хотелось с ней встречаться. Была ли у него на то причина? Чтобы узнать это, я, направившись с сеньорой к своему гнедому, сделал небольшой крюк. Но подозрительный полицейский все время передвигался вокруг лошади так, чтобы она закрывала его от нас. Тогда я решил напрямую обратить на него внимание и, указав на него, заметил своей спутнице:
- Если пеоны станут мне досаждать, то помощь у меня под рукой. Господин, сопровождающий нас, сеньор Каррера, занимает в Монтевидео пост полицейского инспектора.
Ему ничего не оставалось, как появиться перед нами. Едва сеньора глянула на него, как воскликнула:
- Матео, ты!
Лицо его побагровело, но он постарался сохранить самообладание и потому ответил с изумлением в голосе:
- Это вы мне, сеньора? Что вы хотите сказать этим именем?
- Тебя же так зовут. А откуда ты тут взялся?
- Простите, сеньора! Судя по вашему поведению, вы путаете меня с каким-то вашим знакомым.
- Да нет, ничего я не путаю, я тебя знаю отлично. Ты же наш бывший ученик!
- Вы ошибаетесь. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Как уже сказал этот сеньор, я живу в Монтевидео, - послышался резкий ответ, - меня зовут Каррера, и я служу в тамошней полиции.
- Полиции! - повторила она, продолжая пристально вглядываться в него. - Это невозможно. Вы шутите, Матео!
- Я не шучу, сеньора. Я стараюсь быть учтивым с дамами, насколько позволяет мне мое служебное положение, но оскорбления, что содержатся в ваших словах, ваших взглядах и вашем тоне, я обязан решительно отвергнуть. Я сказал вам, кто я, и попрошу вас принять это во внимание!
Было видно, что дама пребывала в сомнении, не зная, что лучше, высмеять его или же рассердиться на него. Она не сделала ни того, ни другого. Ее лицо стало очень серьезным, а в голосе послышалось предостережение:
- Матео, я попрошу вас ради ваших родителей не заниматься глупостями. Я вижу по вашему поведению, что вы не вняли нашим тогдашним предостережениям. Вы выдаете себя за другого. Причины, по которым вы это делаете, не могут быть мною одобрены.
- Довольно, сеньора! - вспылил он. - Я не могу больше спокойно выслушивать подобные слова, иначе мне придется наказать вас за оскорбление несмотря на то, что ваш брат является бургомистром, как я слышал до этого.
Дама пребывала в полной растерянности. Она то бледнела, то краснела. Я видел, что она хотела отвернуться от него, и потому обратился к ней с вопросом:
- Пожалуйста, расскажите, кто такой Матео, о котором вы упомянули?
- Бывший ученик моего мужа. Ему пришлось внезапно уволиться, поскольку он обокрал кассу.
- И вы узнаете его в этом человеке? А вы не можете ошибиться?
- Нет. Он из Сан-Хосе, и я знаю его с детских лет. Ошибка исключена.
- Вот еще! - рассмеялся тот, вскакивая на лошадь. - Бабья болтовня!
- Простите, сеньор! - возразил я ему. - Я не могу разделить вашего мнения, я верю всему, что сказала эта дама. Вы - тот самый Матео, вор, избравший, наверное, куда более скверную дорогу, нежели прежде.
- Выбирайте выражения! Вы же знаете, кто я такой!
- Разумеется, и очень точно. Вы - лжец, мошенник!
- Вы хотите, чтобы я воспользовался своим оружием? - пригрозил он.
- Что уж там! Зато вы не наброситесь на меня из засады, как, наверное, замышляли. Я навел справки в полиции. Полицейского комиссара по имени Каррера в Монтевидео не существует. Я предполагаю, что настоящие полицейские уже ищут вас. Будьте добры, слезьте с лошади, чтобы не оттягивать встречу с этими господами!
Он с тревогой оглянулся назад, но там никого не было видно. Это вернуло ему чуть было не потерянную наглость. Он произнес:
- Тогда я поеду им навстречу и вернусь с ними, чтобы задержать вас и эту женщину. Оскорбления, наподобие нынешних, я никому не прощаю!
И он поскакал в обратную сторону, переправился через речку и скрылся за почтовой станцией.
- Сеньор, что вы наделали! - сказал Монтесо. - Вы его смертельно оскорбили. Последствия не заставят себя ждать, он же действительно полицейский комиссар!
- Чушь! - сказал я и объяснил ему в чем дело.
- Почему тогда он солгал нам? - спросил он.
- Мужества у него нет, а удали и того меньше. Он не решился напасть на меня в открытую. Для убийства он слишком трусоват. Он задумал нечто другое, какую-то дьявольскую комбинацию, и я надеюсь, что мне удастся еще выведать это.
- Уже нет. Ведь он убежал.
- Он вернется, но будет следовать за нами тайком, чтобы все-таки осуществить свой план. Сядьте на лошадь, мне хватит пяти минут, чтобы доказать вам, что он вовсе не намерен возвращаться в Монтевидео.
Я вскочил на лошадь, он последовал моему примеру. Мы переехали через речку и вернулись к почтовой станции. Заглянув за угол, мы заметили беглеца, скакавшего карьером в сторону столицы.
- Видите, он все-таки едет в Монтевидео! - сказал Монтесо.
- В ту сторону он будет ехать лишь до тех пор, пока остается в поле нашего зрения. Внимание!
Постепенно всадник скрылся из виду. Я снял с ремня подзорную трубу и навел ее. К своему удовлетворению, я заметил, что мнимый комиссар повернул налево. Я передал подзорную трубу Монтесо.
- В самом деле, теперь он на север скачет! - согласился он. - Вы правы, сеньор.
- Он вернется, где-нибудь в сторонке переправится через речку и последует за нами. Вы убедились?
- Полностью.
- Я нисколько не сомневаюсь, что он тот самый вор Матео. Если мне доведется с ним увидеться, разговор будет очень коротким. Поехали!
Мы возвращались к дилижансу. На пути нам повстречались двое пеонов. Они отправились на станцию, чтобы позвать на помощь; в одиночку дилижанс было не починить. Майораль и еще один пеон остались на месте. Пассажиры уселись в траву, ожидая, что будет дальше. Лишь одному из них, тому, кто купил лошадь, не было нужды здесь задерживаться. Он попросил разрешения присоединиться к нам и, разумеется, получил его.
Монтесо помог даме взобраться ко мне на лошадь. Я сразу отметил, что ей не впервые доводится ехать подобным образом. Она обняла меня обеими руками, и прерванная поездка продолжилась.
Первую четверть часа я сидел как на раскаленных углях. Позади меня сеньора, в чьих объятиях я находился, а впереди, на седле, новенькая, но смятая в лепешку весенняя шляпка, которой я пообещал вернуть прежний вид, - вот каким было мое положение.
Моя спутница сидела, как и положено даме, свесив ноги с одной стороны лошади. Умение сидеть вот так достойно любого циркового наездника, хотя позднее в пампе мне часто доводилось видеть женщин, скакавших во весь опор, сидя на одной стороне лошади и не соскальзывая с места ни на дюйм. Видел я и женщин, которые, вообще не держась за своего спутника в седле, восседали так уверенно, будто сами находились в нем. Мы увлеченно беседовали, и, когда добрались до цели, я был осведомлен так же хорошо о жизненном пути моей спутницы, как и она о моем. Кто способен сохранить молчание или ограничиться односложными ответами, оказавшись рядом с дамой, хорошо образованной, сочувствующей вам и вдобавок болтливой, как трещотка!
В Сан-Хосе есть небольшая рыночная площадь, неподалеку от которой располагается церковь. Напротив нее стоял дом коммерсанта Риксио. Там его жена спустилась с коня, а я поехал к почтовой станции, что была неподалеку отсюда - здесь собирались остановиться йербатеро. Но я пообещал даме как можно скорее появиться у нее в доме.
Едва я успел смахнуть с себя дорожную пыль, как прибыл молодой господин, представившийся кавалерийским капитаном Риксио; ему поручено было доставить меня к родителям, и я последовал за ним.
Дом оказался большим и просторным, но обставлен был по европейским понятиям аскетично. В гостиной находились родители кавалериста, встретившие меня с отменным радушием. Женщина вновь и вновь вспоминала свою поездку в компании немецкого поэта, - она, видно, вправду приняла меня за стихотворца. Мне показали комнаты для гостей, и я выбрал одну из них для себя. Слуги доставили мои вещи и даже привели к дому коня.
Молодой хозяин пригласил меня прогуляться по саду, но у меня нашлось другое занятие: сеньора принесла злосчастную шляпку. Когда через полчаса я вернул шляпку, она с большой радостью заявила, что та стала еще лучше, чем прежде. Затем офицер повел меня в сад. Здесь росло несколько тополей и два незнакомых мне дерева. Под одним из них в летнюю пору нельзя было отыскать тенистый или хотя бы "укромный" уголок. Зато укромное местечко являла собой беседка, обвитая диким виноградом, в которой мы присели. Офицер попросил у меня прощения за то, что я временно вынужден довольствоваться исключительно его обществом, поскольку родители очень заняты подготовкой к тертулье. Мы с интересом беседовали. Молодой человек - рассудительный, приятной наружности - был мне симпатичен. Я не мог не сказать ему об этом.
- Благодарю вас, - ответил он, - но это не моя заслуга. У меня есть замечательный учитель и друг, а я лишь его внимательный ученик. Вы слышали о нем. Я имею в виду Латорре.
- Ах, его! Но откуда вы знаете, что я слышал о нем?
По его лицу скользнула хитрая и довольная улыбка. Он лукаво взглянул на меня и ответил:
- Когда на почтовой станции я представился вам, то заметил на вашем лице некоторую озабоченность. Кроме того, вы говорили моей матери о некоем сюрпризе. Ваши ожидания не оправдались, сюрприз не состоялся. Не так ли, сеньор?
- Именно так!
- Скажите откровенно: вы имели в виду ваше сходство с Латорре?
- Да. Но как вы можете знать, что…
- Тсс! Повсюду есть агенты и соглядатаи. В Монтевидео видели, как вы спускались на берег. Ваше сходство бросилось в глаза. За вами стали наблюдать. У вас побывал некий Андаро. Вы, конечно, уже поняли, чего он от вас добивался, перепутав вас с Латорре.
- Сеньор, вы говорите удивительные для меня вещи.
- Это вовсе не удивительно. В стране, где каждый может быстро вознестись наверх и так же стремительно пасть, предусмотрительность - самая необходимая из добродетелей. У вас непременно побывал бы кто-нибудь из наших людей. Но необходимость в этом отпала, когда удалось узнать, что вы собираетесь в Мерседес, а значит, проездом окажетесь в Сан-Хосе. Я дожидался вас и обязательно переговорил бы с вами на почтовой станции, если бы приключение, пережитое моей матерью, нечаянно не сблизило нас.
- Но скажите, откуда вы могли знать, что я собираюсь в Мерседес? Я принял решение ехать туда лишь вчера поздно вечером.
- Так оно и было, причем случилось это в игорном доме, где находились и те, кто слушал все, что вы говорите. Вас видели с неким сборщиком чая. Было известно, где он обыкновенно проводит время; предположили, что он поведет вас туда. Сюда идет мой отец! Придется отложить наш разговор, но при первом же удобном случае мы продолжим его! Если отец вздумает побеседовать с вами на ту же самую тему, то я прошу вас не уходить от этого разговора. В ваших же собственных интересах оказать нашей партии услугу. Мы можем вам во многом помочь.
Это было сказано с какой-то торжествующей интонацией. Меня это насторожило. Что мне за дело до его партии? Интересы как "Бланко", так и "Колорадо" были мне глубоко безразличны. К тому же, ввязываясь в политические интриги, всегда невольно играешь со смертью. Мне же меньше всего хотелось таскать для других каштаны из огня, а в награду попадать по их милости из огня да в полымя.
Сеньор Риксио с важным видом подошел к нам, поклонился с достоинством испанского гранда и попросил позволения присесть возле нас. Куда девалось сердечное радушие, с каким принимали меня в этом доме. Лицо его стало серьезным и даже торжественным.
Случилось именно то, что предполагал капитан. Его отец тут же спросил сына:
- Ты уже сообщил сеньору?
- Мы обсудили в общих чертах. Подробностей я избегал, - ответил тот. - Но сеньор уже знает, что мы все равно залучили бы его к нам, даже если матери не довелось бы познакомиться с ним в дороге.
- Итак, сеньор, за какую вы партию, за красных или за белых?
Он ждал моего ответа с таким выражением лица, словно от моего ответа зависело счастье целой страны.
- Мне странно слышать этот вопрос, сеньор, - сказал я. - Я немец и даже за границей никогда не стану отрекаться от интересов своего народа.
- Ну, тогда я сформулирую вопрос по-другому: какая партия, по-вашему, права, "Колорадо" или "Бланко"?
- Я не гожусь им в судьи.
- Но, сеньор, речь же не идет ни о каком приговоре. Мне нужно лишь выслушать ваше мнение.
- К сожалению, выслушать его вы не сможете по одной простой причине - у меня нет вообще никакого мнения на сей счет. Чтобы понять, кто прав, мне следовало бы прежде как следует изучить здешнюю обстановку, но я этого не делал. Я не интересуюсь политикой, ибо уверен, что не обладаю ни в малейшей степени талантом государственного деятеля. Меня интересует лишь география и этнография страны. На все остальное я не обращаю внимания.
Он насупился, потом, видимо собравшись с мыслями, сказал:
- Но, сеньор, вы же не можете оставаться совершенно равнодушным к ситуации в стране, где вы в данный момент находитесь!
- Конечно, нет, вы же имеете в виду политический аспект ситуации, а именно к нему я равнодушен. Я ем хлеб, не задумываясь о булочнике, который его выпек, так же как миллионы людей, радуясь весне, вовсе не рвутся при этом изучать астрономию, чтобы понять сей феномен.
- Сеньор, признаться, вы ставите меня в затруднительное положение. Вы изворотливы, словно угорь; уклоняетесь от ответа, хотя, безусловно, знаете, о чем я собираюсь с вами поговорить. Итак, в нашей стране есть две партии, которые противостоят друг другу.
- Согласен, об этом я действительно знаю.
- Партия, к которой я принадлежу, думает о подлинном благополучии страны. Она стремится к порядку, законности и благоденствию, тогда как другая имеет в виду нечто противоположное - неразбериху, беспорядок, потому что стремится ловить рыбу в мутной воде. Мы знаем, что победим, но на это потребуется немало времени, огромные жертвы. Мы намерены избежать этих жертв. Если наш план удастся, противники будут уничтожены или, по крайней мере, обезврежены на десятки лет вперед. Пусть это прозвучит для вас невероятно, но именно вы тот самый человек, который может нам очень помочь в осуществлении этого плана.
- Я? Вы меня крайне удивляете! Чтобы я, иностранец, прибывший в страну лишь вчера, оказался способен на это!
- Да. Дело в вашем необыкновенном сходстве с человеком, которого мы намерены поставить во главе нашего движения.
- То есть в сходстве с Латорре? Я могу просить у вас дополнительных разъяснений?