Я увидел, что он приставил к ее груди нож. Она задрожала всем телом. Мужчина, застывший на углу, приложил ладонь к глазам и посмотрел в сторону хижины, где полагалось жить "больной бабулечке". Мы услышали, что он пробормотал несколько слов, затем быстро двинулся в сторону хижины. Для этого ему надо было пройти мимо деревьев. Едва он достиг их, как парни бросились на него и опрокинули наземь. Йербатеро коленом придавил ему грудь и пригрозил:
- Молчи, а то заколю, мерзавец! На этот раз спектакль тебе не удался. Ребята! Свяжите ему руки и тело лассо и оттащите его к хижине! Вы уже знаете как.
Рядом со мной и девушкой остался лишь йербатеро.
- Сеньорита, вы знали человека, который только что скрылся вместе с моими товарищами? - спросил он ее.
- Да, - тихо шепнула перепуганная девушка. - Это мой отец.
- Тот самый, что якобы напал на вас, чтобы поцеловать?
Она молчала.
- Отвечайте, а то с вами поговорит мой нож! Это был он?
- Да.
- Для кого же предназначался этот спектакль?
Она склонила голову и ничего не ответила.
- Хочу обратить ваше внимание, сеньорита, я знаю все и расспрашиваю вас только затем, чтобы этот иностранный сеньор узнал обо всем из ваших уст. Будете отвечать правдиво, по доброй воле - с вами ничего не случится. Но если откажетесь отвечать, пеняйте на себя!
- Почему вы так строги со мной, сеньор? - спросила она. - Почему угрожаете мне ножом и даже смертью? Я не сделала ничего плохого!
- Вы поступаете гораздо хуже, чем предполагаете. Кто живет в той хижине?
- Я, отец и бабушка.
- Чем ваш отец зарабатывает на жизнь? Он живет игрой. Не так ли?
- Я не могу это отрицать.
- И ваша хижина - это местечко, куда затаскивают дичь, которую хотят ощипать. Вы же - подсадная утка, которая завлекает добычу в сеть. Я прав?
После некоторой паузы она воскликнула:
- Но разве я не должна слушаться отца?
- Увы! Я готов быть снисходительным к вам, но лишь до тех пор, пока вы отвечаете откровенно. Сегодня вам полагалось отвести в хижину этого сеньора, не так ли?
- Да.
- Вам надлежало остановиться в некотором отдалении от виллы сеньора Тупидо. Ваш отец стоял рядом с вами. Было обговорено, что он нападет на вас, как только появится германец. Этот человек должен был вас освободить и проводить домой? Чтобы наверняка заманить иностранца, вам полагалось сказать ему, что ваша бабушка - немка.
- Да.
- Значит, вы так и сделали. Но вы же знали, что произойдет, когда вы приведете сеньора в хижину?
- С ним только хотели перекинуться в картишки.
- Так вам сказали, а на самом деле замышлялось нечто другое. Его хотели убить.
- Santa Madona de la Cruz! Это неправда!
Негодование, с которым она это произнесла, было неподдельным.
- Еще какая правда. Вас и бабушку отправили бы спать, а сеньора - убили.
- Мой отец любит играть в карты, как и любой здешний мужчина, но он не убийца!
- Бедное дитя! Это заблуждение. Ваш отец водится с отъявленными бандитами. Однако не будем лучше об этом. Вам, сеньор, любопытно узнать, как я попал сюда и проник в эти тайны? Я расскажу вам про это потом. Сейчас же вы сможете взглянуть на своих убийц без всякого риска. После того как я скроюсь из вида, подождите еще примерно пять минут. Потом вместе с сеньоритой медленно направьтесь к хижине. Об остальном я позабочусь.
- Почему вы не пойдете вместе с нами?
- Потому что луна светит очень ярко и потому что вас с сеньоритой там ждут. За вами наверняка следят из окна. Поэтому, чтобы не возбудить подозрение, вам надо пойти вдвоем. Я же последую за своими товарищами, которые окольным путем уже пробрались туда, чтобы проникнуть в домик с другой стороны.
- Кто они, ваши товарищи?
- Славные ребята, сборщики чая, как и я, они не убоятся самого дьявола. Вы еще познакомитесь с ними. Итак, я ухожу, а через пять минут идите вы!
Он повернулся и скрылся в тени. Девушка отступила от меня, но я все еще крепко держал ее за запястье.
Я никак не мог поверить в то, что это дитя с невинными чертами лица было пособником банды картежников. Вероятно, девушка вообще не подозревала о том, чему помогала, до сегодняшнего вечера. Она не знала и того, что грозило моей жизни. В этом я был убежден. Я вообще был склонен признать ее невиновной по всем статьям. Девушка подождала и, когда йербатеро не мог уже ничего видеть и слышать, спросила меня:
- Сеньор, вы верите, что мой отец посягает на вашу жизнь?
- На этот вопрос я сейчас не могу дать определенного ответа, мое дитя. Вашего отца я не знаю, зато знаю, что человек, который сообщил мне это, не обманывает. Я думаю также, что у него есть основание для подозрений. Но, как бы там ни было, я полностью убежден, что вы не имели ничего общего с этим гнусным планом.
- Нет, конечно, нет, ни я, ни бабушка.
- Вы, наверное, очень любите свою бабушку?
- Очень, сеньор, гораздо больше, чем отца.
- И, однако, ее вы тоже использовали как приманку, чтобы привести меня в хижину!
- Мне так велели.
- Но вы так артистично выполняли ваше задание, как будто в подобных делах чрезвычайно опытны. Вы отлично умеете притворяться.
- Dios! Так к этому же привыкаешь, если часто делаешь.
Я едва удержался от смеха, выслушав эти слова и тон, которым они произносились. Эта легкомысленная девушка не привыкла, видно, думать над тем, что делала. Можно было предвидеть, что она плохо кончит, но помочь ей я ничем не мог. Поэтому я замолчал, а по прошествии пяти минут мы пошли к дому.
Луна очень ярко высвечивала местность, лежавшую между нами и хижиной. Из ее окна мы были, безусловно, хорошо видны. Мы не прошли еще и половины пути, как девушка спросила меня:
- Как вы думаете, сеньор, люди, которые остановили нас, обойдутся с моим отцом, наверное, сурово?
- У них, пожалуй, нет повода обращаться с ним хорошо.
- Тогда мне надо предупредить тех, кто в хижине.
Я не предполагал, что она может сбежать, и держал ее руку не так крепко, как до этого. Она вырвалась и побежала. Но я несколькими прыжками снова настиг ее и схватил за руку.
- Стойте, сеньорита, не расставаться же нам наскоро, не попрощавшись. Невежливо было бы не поблагодарить обитель, в которую вы направлялись.
Она испустила глубокий раздосадованный вздох, но теперь уже не говорила больше ни слова и послушно следовала за мной. Мы подошли к хижине. Но не успели отворить дверь, как она распахнулась изнутри, и при свете горящей лампы я увидел человека, чья голова была повязана пестрым платком, - так обвязываются платками гаучо, пропуская их поверх шляпы и под подбородком. Лицо мужчины я разглядеть не мог, поскольку он стоял спиной к свету.
- Наконец, наконец! - воскликнул он. - Твоя бабушка изболелась, ожидая лекарство.
- Это ты, кузен? - изумленно спросила она. - Сегодня, да еще так поздно, мы тебя не ждали.
- Но бабушка больна! А ты, я вижу, не одна. С каких это пор мою сестричку можно увидеть в такой поздний час с провожатым?
- С сегодняшнего дня. На меня напал какой-то негодяй. К счастью, сеньор оказался поблизости и освободил меня от этого настырного приставалы. Попросим его войти. Ладно? Пусть бабулечка поблагодарит его.
Изворотливая сестричка играла свою роль по хорошо известному ей сценарию, хотя понимала, что успеха ждать не придется. Вероятно, она не знала, как по-другому вести себя в такой ситуации.
- Совершенно естественно! - ответил кузен. - Пожалуйста, сеньор, заходите! Приветствуем вас самым сердечным образом.
Он отошел в сторону, освобождая дверной проем; свет упал на его лицо, и я узнал… того самого бандита. Он сумел изменить голос. Платок, повязанный вокруг головы и заменявший прежнюю шляпу, преобразил его внешность. Если бы днем я внимательно не рассмотрел его лицо, то сейчас бы обманулся.
- Спасибо, сеньор! - ответил я сдержанно. - Я не хочу мешать. Я доставил сеньориту домой, как обещал ей, но у меня не так много времени, чтобы задерживаться здесь.
- Зайдите только на миг, на один-единственный миг, сеньор!
- Ну хорошо, только чтобы поклониться бабуле. А внутри есть еще кто-нибудь?
- О, нет. Тут только мой крестный со своим сыном, больше никого. Вы обязаны выпить с нами по глотку, пока не придет отец сеньориты, он вернется домой через несколько минут. Моя сестричка - сама любезность, вы будете счастливы, когда узнаете ее поближе. Заходите же, заходите, сеньор!
Он произнес эти слова с такой искренностью и так настойчиво, что обманул бы, наверное, любого другого, кроме меня. Но я не спешил следовать его призыву. Позади меня раздался голос:
- Проходите внутрь, сеньор, и ни о чем не беспокойтесь! Все именно так, как говорит добрый племянник. Вам там понравится. Я тоже зайду вместе с вами. Ну, пошли!
Это был йербатеро. Бандит удивился:
- Еще один! А вы кто, сеньор?
- Я сопровождаю отца, он только что вернулся, - ответил йербатеро. - Ну ладно, пошли, пошли!
Он подтолкнул меня, я подтолкнул сеньориту, а та оттолкнула бандита в сторону. Мы прямо с улицы попали в комнату. Я на всякий случай схватился за него. Ситуация казалась мне подозрительней, чем прежде. Во мне шевельнулся импульс недоверия и к йербатеро. Я вдруг подумал о том, что, собственно, совсем не знал его. Судя по его поведению, он тоже мог оказаться членом этой теплой компании шулеров и убийц. Но через мгновение, заметив, что за нами в дом вошли еще пятеро йербатеро, я упрекал себя за это недоверие. У каждого сборщика чая в руке был нож. Окна в доме не были застеклены, и ставни оставались распахнутыми. Дом был одноэтажным, тонкая перегородка разделяла его на две половины. Соединявшая их дверь была закрыта. В углу на стуле сидела старая женщина, с лицом, изборожденным морщинами, глаза которой с явным беспокойством следили за неожиданно вошедшими людьми. Несколько соломенных матов, лежавших на полу, и табуретка, которая, кажется, использовалась в качестве стола, составляли всю меблировку дома.
"Племянник" вытаращил глаза, заметив других йербатеро.
- Кто вы? Что вам нужно? Кто вам позволил войти сюда? - спрашивал он.
- Мы сами себе позволили, - ответил Монтесо. - Этот сеньор защитил сеньориту, а мы защищаем его. Одно с другим связано; мы прибыли вместе с ним. А где же мой дорогой крестный со своим сыном?
- Наверняка здесь, - быстро ответила девушка, указывая на дверь, соединявшую две половины дома. - Я приведу их.
- Да, сделайте это! Мне хотелось бы познакомиться со всей этой славной компанией, - сказал йербатеро.
Девушка вошла в соседнюю комнату. Остальные йербатеро недвижно остановились возле входной двери. Старушка оцепенело застыла на стуле. Маурисио Монтесо смерил бандита презрительным взглядом и спросил его:
- Разве мы сегодня уже не встречались с вами, сеньор? Ведь это вы стояли неподалеку от конторы сеньора Тупидо?
- Возможно, я проходил там.
- Нет, вы там стояли, ждали кого-то. Потом остановились на углу площади, напротив кондитерской, после чего бродили по разным улицам, пока не добрались до собора, где слушали орган. Разве не так?
- Сеньор, какое дело вам до моих прогулок!
- Они меня интересуют чрезвычайно. Кроме того, я знаю еще, что потом вы направились к домику, где живет органист. Странно, но всюду, где бы вы ни появлялись, впереди вас шел именно этот сеньор! И еще - это уже самое странное - повсюду за вами следовал я со своими товарищами!
- С вами у меня нет ничего общего!
- Да? А нам кажется по-другому. К сожалению, мы не смогли пробраться за вами к дому органиста, нам помешали. Но, к счастью, ваш замысел вам не удался. Сеньору наша помощь не потребовалась, он и сам был, к счастью, начеку. Он отправился к сеньору Тупидо, а вы тем временем подались сюда. Вы переговорили с обитателем этого домика и не заметили, что снаружи у окна стоял я и все слышал.
Бандит побледнел.
- Я совершенно не понимаю, о чем вы тут говорите, - заявил он.
- Лжете! Зато мы свое дело знаем.
- Я пришел сюда всего несколько минут назад. Спросите хозяина, когда он вернется!
- Он уже тут, и мы его спрашивали. Он лежит снаружи возле домика, связанный лассо. Нам он во всем признался.
- Вот дурак!
- О, если вам к груди приставить нож, да побольше, не думаю, что вы будете вести себя умнее, чем он. И если вы не сознаетесь в своих истинных намерениях, мы попробуем провести этот эксперимент.
- Тогда я заявлю о вас в полицию!
- С каких это пор вы стали дружить с полицией?
Я протянул ему отнятый у него нож и спросил:
- Вам наверняка известен этот нож. Неужели вы собираетесь это отрицать?
Он бросил быстрый взгляд на него и ответил:
- Я никогда не видел раньше этот нож. И отвяжитесь, наконец, от меня со своими вопросами!
Под платком, закрывавшим его голову, я заметил ссадину.
- Где это вы так поранились? - спросил я, указывая на его рану. - Наверное, это случилось, когда я швырнул вас о стену дома, в котором живет органист?
Теперь он стал груб.
- Побеспокойтесь лучше о вашем собственном лице, я бы не хотел поменяться с вами местами! Какого черта вы тут устраиваете мне допрос? Нечего болтать и командовать. Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, пока вас не вышвырнули!
- И это после таких изысканных приглашений!
- Я поступал так, потому что принимал вас за кабальеро. Теперь вижу, что ошибался. Только не думайте, что я вас боюсь! Я тут не один с вами, мне есть кого позвать на помощь.
Он открыл боковую дверь и крикнул:
- Выходи, крестный! Тут есть кое-кто, кто ни кулаков, ни ножей давно не нюхал.
Вместо крестного вышла сеньорита. Она с довольно веселым выражением на лице сказала:
- Крестного здесь уже нет. Когда я сказала ему, какие у нас гости, он вместе с сыном выбрался в окно, сказав, что не пылает желанием общаться с йербатеро.
- Какая трусость! Выбраться в окно и оставить здесь меня одного! Но я все равно не боюсь. Эй, посторонитесь-ка! Кто меня тронет, узнает, какой острый у меня нож.
Он вытащил нож и двинулся к двери. Я отступил назад, чтобы пропустить его. Это была западня, потому что едва он обратился ко мне спиной, как я обхватил его сзади и крепко сжал его руки. Один из йербатеро обвил ему ноги лассо и этой же веревкой связал бандита. Хотя парень и пытался защищаться, но без всякого успеха. Он кричал и ругался что было мочи, пока ему не заткнули рот его же платком.
В то время как мы возились с ним, я увидел, что прелестная сеньорита юркнула в дверь. Старушка тоже поднялась со стула и выскользнула со скоростью, которой я не мог от нее ожидать. Остальные не обратили на это никакого внимания. Я бы мог удержать их обеих, но не стал вмешиваться, не видя в этом никакой пользы.
Когда бандит был связан, Монтесо промолвил:
- Приведите другого!
Двое его людей вышли, чтобы исполнить приказ. Я потешался, предвкушая выражение их лиц, когда они вернутся. Через некоторое время они снова пришли. Один из них, смущенно теребя свою взъерошенную шевелюру, сообщил:
- Негодяй сбежал. Мы обыскали все окрестности, но не нашли его.
- Но мы же приткнули его связанного возле стены, не мог же он освободиться от лассо!
- Значит, другие его освободили, - сказал я. - Крестный со своим сыном улизнули, старуха с внучкой тоже смылись. А четырех человек вполне достаточно, чтобы развязать лассо.
- Тьфу, черт! Они смылись? - спросил он, только теперь заметив, что женщин нет. - Этот негодяй, конечно, и лассо мое прихватил! Что ж, зато у нас в руках остался вот этот; он заводила, и ему придется расплачиваться за остальных. Что мы с ним сделаем, сеньор?
Вопрос был обращен ко мне. Я пожал плечами.
- Я не знаю здешних законов, и к тому же я не судья, чтобы выносить ему приговор.
- Подумаешь, судья! Если бы мы захотели передать это дело полиции и суду, то нажили бы одни неприятности. Нам пришлось бы оставаться здесь до окончания процесса, а за это время дружки этого молодчика расправились бы с нами. Быть может, властям даже вздумалось бы посадить нас всех под арест, чтобы мы не смогли раньше времени уехать отсюда. Я знаю это. Нет, судьями будем мы сами. А о законах или приговоре, который вынес бы суд, мне и узнавать нечего. Я сам творю закон. В диких лесах, как и в пампе, принято раз и навсегда избавляться от убийцы. Он получает нож или пулю в живот. Вот этим мы и займемся.
- Нет, сеньор, с этим я не согласен.
- Но почему же?
- Потому что я не хочу быть ни судьей, ни палачом этому человеку.
- Но вам вовсе не надо ими быть, это мы возьмем на себя.
- Вам за это дело вообще незачем браться; оно касается меня одного, я ведь был оскорблен, а не вы.
- Карамба! Я с обеда бегаю за этим мерзавцем, обращаюсь за помощью даже к моим друзьям; мне удается предотвратить убийство, а теперь выходит, что это меня совсем не касается? Слыхано ли такое? Вы сделали для меня доброе дело, сеньор, значит, вы мой друг, но у нас, йербатеро, так заведено: если кто-то обошелся плохо с твоим другом, значит, он обошелся так и с тобой. Вас хотели убить, и это равносильно тому, как если бы покушались на меня самого.
- Если бы меня убили, то вы, будучи моим другом, могли бы отомстить за меня, но раз со мной даже малейшей неприятности не случилось, то, я прошу вас, оставим это дело и отпустим парня!
- Сударь, должен вам сказать: заметно, что вы немец. Может быть, на вашей родине убийцы ордена получают или какие другие награды и отличия? Имейте в виду: если вы дадите ему свободу, он тут же - понимаете, тут же воспользуется ею, чтобы прикончить вас, и на этот раз, уж будьте уверены, будет действовать уже наверняка!
- Пусть попробует! Я теперь настолько хорошо знаю его намерения, что мне незачем их опасаться. Если вам угодно, задайте ему хорошую взбучку. Может быть, это побудит его сказать, от кого он получил задание убить меня.
- Об этом нетрудно догадаться, но пусть он все-таки сам скажет, от кого. Сколько ударов ему отвесить?
- Бейте его до тех пор, пока он не сознается, кто нанял его для расправы со мной. Но после признания не трогайте его. Я не собираюсь при этом присутствовать. Я вообще не хочу больше видеть этого человека.
Я удалился и несколько раз обошел вокруг дома. Я явственно слышал, как сыпались удары, получаемые бандитом, но ни единого возгласа боли я не уловил. Через десять минут я открыл дверь и заглянул внутрь. Бандит лежал на животе. Его штаны были измяты и залиты кровью, и все же он с издевкой ухмыльнулся мне в лицо. Он не признался ни в чем, вообще он не проронил ни единого звука, ни единого слога; казалось, его кожа была не тоньше, чем у бегемота.