- Доберусь, Яша. Обращусь к военным, они меня самолетом отправят, а военного коменданта Камска накажут за мою задержку. Обязан был содействовать моему возвращению. Но здесь, как видно, законы ни для кого не писаны. Я же возглавляю в Москве военный госпиталь, у меня лечится весь генералитет. Два крупных военачальника нуждаются в операции, а я три месяца с лопатой в руках проработал вместо скальпеля. Завалы разгребал. Будет им теперь на орехи. Даже возраст мой их не смутил.
Яков разлил водку по стаканам. Профессор выпил, будто ему дали воду, а морячок громко крякнул от удовольствия.
- Так у вас же должно быть воинское звание, коли вы руководите госпиталем.
- Правильно. Генерал-лейтенант медицинской службы. Но мундир я не ношу. На симпозиум взял его и даже надевал.
- Надели бы в поезде, и вас на работы бы не отправили.
- Они же документы видели, негодяи. Я не против работы, дело-то нужное. Но должна быть рациональность.
- Документ - бумажка, а погоны людей пугают, тем более генеральские.
Дверь купе открылась, и появился проводник.
- Прощеньице просим. Викентий Ильич…
- Иннокентий, а не Викентий.
- Прощеньице просим. Вы же доктор. В пятом купе женщина заболела. Совсем плохо бедняжке. Может, глянете.
- О чем говорить, конечно, гляну.
Профессор последовал за проводником.
Немолодая женщина лежала укутавшись одеялом, ее сильно трясло, лицо покрывали капельки пота. Рядом сидела взволнованная девушка.
- Здравствуйте. Я доктор Прянишников. Какие жалобы?
- Вот, доктор, простудилась. Наверное, в окно надуло, - начала докладывать девушка скороговоркой. - Хотя надуть должно было мне, я сидела по ходу поезда.
Профессор пощупал лоб, пульс.
- Температуры нет. Что у вас болит, уважаемая?
- Горло. И дышать тяжело.
- Какие есть лекарства в поезде? - спросил он у проводника.
- В аптечке стандартный набор. Иод, бинты, аспирин, стрептоцид, анальгин, марганцовка. Больше ничего.
- Не густо.
Доктор приоткрыл одеяло и вздрогнул. На шее и груди женщины были видны язвы, некоторые кровоточили, кожа сильно шелушилась.
- У вас тело не чешется? Зуда не чувствуете?
- Нет.
- Не болит?
- Нет. Я задыхаюсь.
Профессор подошел к окну и открыл его.
- Здесь должен быть свежий воздух. Это не простуда. Возможно отравление или фурункулез. Сколько ехать до станции?
- Километров шестьдесят, - сказал проводник. - Но когда мы до нее доедем, не знаю, уже больше часа стоим. Можем еще пять часов простоять.
- Большая станция?
- Нет. Вряд ли найдем там медикаменты. Воду они нам дадут.
- Где же мы сможем найти лекарства?
- Только в Белом Яре. Это ближайшая крупная станция. А дальше Томск.
- В поезде есть связь?
- У начальника поезда рация.
- Значит, идем к начальнику поезда. Дайте больной воды, сколько есть. А девушке - бинт.
Профессор повернулся к растерянной молодой особе.
- Из бинта сделаете маску в четыре слоя. Сумеете? Болезнь может быть заразной. Вам нельзя болеть, вы должны помогать матери. И не закрывайте окно.
Проводник принес бутылку нарзана из заначки и бинт.
- Мама поправится, доктор?
- Конечно. Но надо отправить ее в больницу. Если это фурункулез, то нужно делать переливание крови. Сейчас я ничего сделать не могу. Аспирином мы ее не вылечим.
Девушка заплакала. Успокаивать родственников профессор не умел, он привык иметь дело с солдатами и немного огрубел на работе.
Прошли по вагонам от восьмого до первого. В каждом профессор разговаривал с проводниками и всем говорил одно и то же:
- Найдите любой повод и пройдитесь по купе. Обратите внимание на больных. Кто-то с насморком, потливый, покраснение глаз, озноб. Составьте списки, на обратном пути я у вас их заберу, а лучше принесите к начальнику поезда. Соберите все. бинты, что есть. Нам нужны маски для здоровых людей.
Начальник поезда спал. Пришлось его разбудить. Это был скуластый, здоровый мужик лет пятидесяти в военном мундире без погон с орденскими планками и без руки.
- Вот так встреча! - воскликнул безрукий. - Не помните меня, доктор? Это вы мне руку оттяпали в 43-м. По живому пилили, без наркоза. Стакан спирта - и поехали. Мне тогда кисть раздробило шрапнелью. Я Лука Лыков.
- Имени не помню, через меня таких тысячи прошло, Лука. Кисть твою помню. Затянули с доставкой, гангрена вверх поползла.
- Так я же под перекрестным огнем сутки в грязи провалялся, пока меня вытащили с поля. Девчонка-санитарка Варюха на своем горбу волокла. Геройская девка!
- Варю Горскую вызвали в особый отдел, и никто ее больше не видел с тех пор. Врачом она была, а не санитаркой. Но собирать раненых с полей я запретить ей не мог.
- Впереди фрицы, за спиной СМЕРШ, от чьей пули больше солдат полегло, сейчас никто не скажет.
- Ладно, Лука, забудем фронт. У нас тут свой фронт начинается. От Томска можно доехать до ближайшей станции на машинах, или только по "железке"?
- Должны быть дороги.
- Вот и я так думаю. Надо радировать в Оренбург, я дам список медикаментов, их должны отправить нам навстречу. В поезд занесли страшную заразу. Если мой диагноз подтвердится, то я бессилен. Нужны сыворотки, а такие есть только в Москве. Не дождемся, болезнь протекает очень быстро, от одного дня до трех - и смерть.
- Так что же делать?
- Отделить здоровых от больных.
- Вы считаете, что у нас много больных?
- Эта дрянь передается воздушно-капельным путем. На тебя чихнули, и ты заболел. Болезнь маскируется под простуду. Мы выехали со станции Судженск пять суток назад и топчемся на месте. Никто с поезда не сходил и не заходил. Новых пассажиров нет. Значит, заразу мы везем со стройки. Сколько человек успели пообщаться между собой за пять суток? Кто-то заразился, а кто-то нет. Все зависит от иммунитета.
- У нас занято три четверти мест, - сказал проводник. - Можно освободить один вагон и устроить там лазарет для зараженных.
- Хорошая мысль, - кивнул профессор, - только одним вагоном мы не обойдемся.
- Освободим два хвостовых, - предложил Лыков. - По прибытии в Томск сможем их отцепить от эшелона и двинуться дальше. А больных перевезут в больницы.
- Отлично. Решение принято. Начнем работу ночью и тихо, чтобы не поднимать панику.
- Нет ничего хуже паники, - согласился Лыков. - Как мне доложить обстановку начальству, чтобы они нормально отнеслись к нашему требованию выделить транспорт, лекарства и пригнать сюда машины? До такой наглости никто еще не доходил. Вы думаете, там не запаникуют?
- Грипп! Скажете - вирусный грипп. Запрос пошлете за моей подписью. Никто не усомнится в моем диагнозе.
- А что это, если не грипп? - осторожно спросил проводник.
- Эта болезнь пока плохо изучена. Вряд ли вы о ней слышали.
- Не чума, надеюсь? - спросил начальник поезда.
- Нет, не чума. Откуда ей здесь взяться. Я вот еще о чем подумал. Ресторан надо закрыть. Там всегда толчея, думаю, оттуда и началось распространение заразы. Проводники помогут разносить пищу по купе.
- А может, вы преувеличиваете, доктор? - спросил проводник.
Отвечать не пришлось: один за другим начали приходить другие проводники. Пятеро из девяти подтвердили наличие больных со сходными признаками болезни.
- Всем надеть маски, - командовал профессор. - Начинайте расселять задние вагоны, к полуночи они должны быть свободными. Нам нужны носилки. Во время транспортировки больных в коридоре никого быть не должно. Все надо проделать очень быстро, не давая людям опомниться.
- А что делать с родственниками?
- Выделить им бинты для повязок. Медсестер нам взять негде, поедут с больными. Хорошо бы опросить пассажиров. Наверняка среди пятисот человек есть медработники. Пришлите их в мое купе, я их проинструктирую. Мне нужны помощники.
- Черт! Похоже на блокаду, - сказал Лыков.
- Пойми главное, Лука! Всех мы не спасем, кто-то умрет, но уберечь от гибели многих в наших силах. Спорить бессмысленно, надо действовать. Приступайте. И главное - нам нужна вода. Ищите емкости. Остановите поезд у первого же источника.
Профессор ушел к себе.
- Куда вы пропали, Иннокентий Ильич? - удивленно встретил его капитан.
- У нас крупные неприятности, Яков.
Профессор сел, налил себе полный стакан водки и выпил. Морячок последовал его примеру.
- Дезинфицирует. Правильно. Беру вас, Яша, в свои помощники. Этой ночью нам спать не придется.
- Так в чем проблема-то?
- Говоря вашим флотским языком, у нас на борту легочная сибирская язва. Ума не приложу, как она попала в центр Сибири. "Сибирская" лишь ее название, а не место рождения.
- Слыхал. Япошек-отравителей я конвоировал в 45-м из Китая во Владивосток. Служил тогда в Амурской флотилии.
- С тех пор пять лет прошло.
- Один косоглазый фанат кричал: "Мы вас и через сто лет убьем!"
- Правильно кричал. Штаммы язвы могут жить сто лет, если создать им соответствующие условия. Но мы же работали в Камске три месяца и не было ни одного случая.
- Подбросили. Зачем себя травить? Поезд уехал, пусть травятся в пути. Эксперимент. А мы подопытные кролики.
- Разумная мысль, Яша. Только я плохо представляю, как можно подбросить заразу. Это же не камень, который легко кинуть в окно.
- Пузырек или другой какой сосуд. Хабаровский процесс помните? Там много говорили о керамических бомбах.
Оба посмотрели на дверь. На пороге купе стоял приятной внешности молодой человек с хмурым лицом.
- А вы, простите, кто? - спросил профессор.
- Старший научный сотрудник Института востоковедения Семен Рыжих.
- Впечатляет, - усмехнулся Яков.
- Женщина из соседнего купе умерла.
Семен вошел, закрыл за собой дверь и сел.
- Разрешите?
- Так вы уже сидите.
- Ну да. Так вот, я пошел к начальнику поезда, а он меня направил к вам. Постараюсь быть кратким. В Китае найдены военные архивы и их передали нам. Я ездил в командировку и переводил документы. Часть их относится к лабораторным журналам некоего отряда 731. Японцы на территории Китая выращивали штаммы чумы, сибирской язвы и желтой лихорадки. Начитался, могу диплом защищать. Штаммы высушивали и хранили их в личинках блох. Одна девочка с поезда нашла керамическую колбочку в лесу и принесла ее в поезд. Она была закупорена сургучом. В этой колбочке хранилась пыль, похожая на тычинки цветов, в ресторане эту пыль раздуло. Из этого можно сделать выводы.
- Когда это случилось?
- Три дня назад.
- Однако больных не так много.
- Нужна влага. А у нас, к счастью, проблема с водой. Я думаю, что личинки блох могли ожить только во влажной среде. Попали в нос при дыхании или в чай, который потом выпили. Заражение проходит медленно. И не в каждом случае приведет к смерти. Смертельная опасность грозит человеку, если зараза попадет в кровь. Из личинки должна вылупиться блоха, а потом она должна вас укусить. Если вы проглотили личинку, то, как понимаете, она окажется в унитазе раньше, чем из нее что-то вылупится. У умершей женщины порезана рука, дрянь попала ей в кровь.
- За три дня ресторан превратился в блошиный базар, - категорично заявил профессор. - Его необходимо опечатать.
- В поезде должна быть хлорная известь, - предположил Яша. - Человек не отравится, но микробы погибнут.
- Отлично. Это уже кое-что. А где та девочка?
В каюту постучали, вошла интересная женщина лет сорока.
- Здравствуйте. Я врач. Ирина Николаевна Тарасова. Проводник мне сказал, что кому-то требуется медицинская помощь. Но здесь все здоровы. - Заметив Семена, женщина улыбнулась. - Это ваша шутка, Семен?
- Это мать той девочки, - сказал Семен.
- Я профессор Прянишников, присаживайтесь, Ирина Николаевна.
- Правда? Настоящий Прянишников? Чудеса!
- Я не верю в чудеса, Ирина Николаевна, я верю в науку и человека. Но многие пассажиры будут ждать от нас чудес.
Лицо профессора стало хмурым.
4
Подполковник Малоземов решил поговорить с Малашкиным на свежем воздухе.
- Боеприпасов хватит на один бой, капитан.
- А с кем воевать, товарищ подполковник? Банду Зеленого мы разбили.
- Однако атамана упустили. При взрыве плотины погиб Рябой, его люди перешли под командование Зеленого. Пока он не получит изумруды, не успокоится. Добычу с рудника год не вывозили, сейчас ты самый богатый человек в мире. Правда, отрезан от мира, но тем соблазнительнее твои сокровища для нечистых рук.
- Я не понимаю, о чем думают в центре. Я посылал людей, они не вернулись. Пробиться через бандитские заслоны невозможно. Одноколейка разбита. Меня удивляет, как вам удалось пройти от магистрали до рудника. Триста пятьдесят верст.
- Враги помогли. Твой рудник приписан к Угольсибстрою. Кто-то в свое время его засекретил. Перестарались. Там за год переменилось все начальство, а теперь после диверсии на плотине опять полетели головы. По документам твой рудник значится как лесоповал. Ты никому не нужен.
- А заключенные? Они состоят на учете Сиблага.
- В том-то все и дело. В центре окопался враг. Умный, опытный, хитрый, хорошо законспирированный. Такого метлой не сметешь, мне он не по зубам. Придется идти от обратного, воспользоваться его помощью. У нас есть две-три недели в запасе.
- Как?
- Отдать изумруды и не препятствовать вывозу камней с рудника. Мы перехватим их на Транссибе в районе Челябинска, куда не доходит власть законспирированного шпиона. Другого варианта у нас нет.
- Я обязан вам подчиняться как представителю управления, но вы рассуждаете, как враг. За рудник отвечаю я.
- Хорошо. Своим приказом я отстраняю тебя от управления рудником. Приказ составлю в письменной форме, можешь хранить его при себе. Ответственность за операцию беру на себя, но это не значит, что ты, Леша, должен отойти в сторону. От службы тебя никто не отстранял. Сколько у тебя одежды для солдат?
- Сто сорок комплектов.
- Оставим двадцать пять, остальные спрячем в шахтах. Нам нужна группа из четырех надежных офицеров и лошади. Их надо переправить на другой берег Оби. За две недели они дойдут до Кургана, а далее на поезде доберутся до Челябинска. Уральское управление МГБ уже не связано с нашими районами, все обойдется без утечки. Хотелось бы на это надеяться. Только там мы сможем перехватить поезд.
- Руками бандитов вывезем минералы из рудника?
- Именно так. И избежим потерь. Мы должны покинуть лагерь на три часа и устроить облаву в лесу, у перевала. Вот тут нам и пригодится весь твой боезапас.
- Где банда? Почему же они не нападают?
- Восстанавливают узкоколейку, поэтому проход через лес сейчас свободен.
- Не слишком ли вы много знаете?
- Много, Леша. Атаман Зеленый подчиняется моим приказам, и ты будешь подчиняться. На сегодняшний день мои отношения с врагом выглядят гораздо лучше, чем со своими. Хорошо это или плохо, я не знаю, время все расставит на свои места.
- Раздвоение личности?
- Мне не привыкать, о деле надо думать. Заключенных загоним в шахты, пропустим эшелон на территорию, своих людей выведем. Основную часть банды Зеленого уничтожим в засаде, остальных выпустим с добычей.
- За вашу стратегию нас поставят к стенке. И правильно сделают.
- Хочешь по-другому? Один налет Зеленого ты выдержишь. Еще натиск - и погубишь всех людей. Такой вариант тебя больше устраивает?
- Вынужден с вами согласиться.
- Отлично. Нам надо составить донесение, и готовь ребят. Этой ночью они должны покинуть лагерь.
Капитан Малашкин, человек далекий от интриг и неспособный на подобные комбинации, чувствовал себя виноватым, еще ничего не сделав. Его терзали сомнения.
ГЛАВА 3
1
Лучшим разведчиком в отряде Лизы считался Леший. Он прошел школу диверсанта, отлично ориентировался в лесу и, наконец, ближе всех подбирался к Белому городу езидов. Его кандидатура даже не обсуждалась.
Теперь и у отряда Лизы был свой скрытый поселок, подземный городок. Вокруг самолета соорудили шесть землянок. Входы прикрывались люками с дерном. Мало того, полные энтузиазма бывшие зэки сделали переходы и соединили жилища узкими коридорами. Все ценное из самолета перетащили на склад и там же устроили мастерскую, где из боевых снарядов, тротиловых шашек и деталей самолета делали безобидные хлопушки для фейерверка. К зимовке люди подготовились, но жили в партизанском режиме, не могли даже жечь костры: ночью огонь заметят, днем увидят дым. Вершина высокой горы имела стратегическое преимущество, но она хорошо просматривалась с низины, и у отряда Лизы не было шансов для отступления. В случае заварухи пришлось бы биться насмерть.
Однако умирать никто не собирался, проблему рассчитывали решить мирным путем, найти подход к езидам. Князь Пенжинский знал их язык и некоторые обычаи. Он главный переговорщик. Но к любым переговорам нужно готовиться. Взвесили все шансы и к единому мнению не пришли, большинству идея казалась слишком рискованной, так как о противнике мало что было известно. Улдис настоял на разведке, и с ним не стали спорить. С собой он решил взять Кистеня. Странный выбор. Мог бы взять Георгия, бывший моряк со сторожевика "Восход" знал местность, прожил в этих местах пять лет. Или Трюкача, он - самый ловкий человек в отряде, лучший метатель ножей и топоров, но и он Лешего тоже не устроил. Кистень усмехался. "Леший думает, что мы идем брать банк, вот с чем связан его выбор!"
Смех смехом, но так оно и вышло. В разведку ушли Леший и Кистень, ушли ночью, чтобы к рассвету быть на месте. Восход солнца - час молитвы у езидов.
Ночью, глядя на равнину с горы, казалось, что костры Белого города совсем рядом, рукой подать. На деле дорога заняла два часа. Когда разведчики подобрались к объекту, небо уже побледнело. Для наблюдений выбрали высокую кустистую ель на возвышенности. Забрались на верхотуру и достали бинокли. Леший подал Кистеню лист картона.
- Зачем он мне?
- Согни из него козырек для окуляров. Мы сидим против солнца, лучи попадут на стекла, и ты будешь пускать зайчиков на площадь. Нас тут же обнаружат.
Кистень качнул головой.
- Толково. Напарник из меня никудышный, зря ты меня с собой взял.
- А кого? Трюкача? Так он же права начнет качать. Они все гордые и слишком самостоятельные. Таких гордых на кладбище полно, а нам дело надо делать.
- Да, спорить с тобой я не стану, не кассу берем. Кистень прикрыл бинокль картоном и прильнул к стеклам.
- Такие богатства под ногами, а у этих ребят тоже нет равенства. Я-то думал, они живут при коммунизме.
- Ты это о чем?
- Да посмотри на размеры домов-яиц. В центре, где эта площадь с павлином, дома огромные, чем дальше от центра, тем они мельче. Знать живет в центре, а подмастерья - по краям.
- Хорошее наблюдение. Сейчас увидим. Солнце всходит.
В сером тумане таяла гора, с которой они спустились. Из селения послышался тяжелый басистый удар гонга, от которого мурашки побежали по телу. Кистень едва не свалился с сука, на котором сидел.
- Три тысячи чертей! Кто это гавкнул?