- А почему вернулись так рано, помните? Тело мисс Эддингтон нашли немногим позже десяти вечера, буквально через несколько минут после убийства.
Ричард снова поднял голову; лицо его теперь было зеленым от подступавшей тошноты:
- Десяти… Слушайте, я не мог так напиться за три часа! Вы уверены?
- Совершенно уверен, - сказал Эшер. - Вы в самом деле намеревались оскорбить свою невесту и ее родителей?
- Господи, нет! Кромми клялся, что мы сделаем глоток-другой и… ну… повеселимся немного, чтобы взбодрить меня перед испытанием…
Эшер отметил про себя, что мисс Эддингтон, останься она в живых, едва ли удалось бы избежать заражения сифилисом в первую брачную ночь.
- Клянусь, я не собирался напиваться! И я действительно хотел пойти к Эддингтонам. Но я никак не могу вспомнить…
Внезапно лицо молодого человека приобрело неестественно бледный оттенок, и он зажал рот рукой; Эшер тут же подал знак охраннику, стоявшему у двери допросной.
После того, как заключенного вывели из комнаты, Эшер еще некоторое время сидел за исцарапанным столом, невидяще глядя на закрывшуюся дверь, которая отделяла кабинет от камер.
Внутренним взором он видел принадлежащий торговому представителю небольшой сад в неровном свете фонарей, калитку и ведущий к ней проход, по которому можно было выйти на рю Мэйдзи, пройдя между стенами сада и британского посольства. По этому переулку продавцы-китайцы приносили к дверям полудюжины кухонь овощи и мясо, которые слуги-китайцы затем готовили для своих хозяев-европейцев, под дулами ружей навязавших их стране торговлю и религию. Вечерами прохожих там не было. Кто угодно мог прийти и уйти. В десять часов на рю Мэйдзи все еще стояли рикши, и достаточно было выйти из переулка и поднять руку…
Некто, уже запятнавший себя убийствами, оказывается среди приглашенных на торжество, где убивают молодую девушку…
Малая гостиная в доме торгового представителя, Исидро сидит в эркере, сложив тонкие руки, похожий на богомола в ожидании жертвы.
Как давно Исидро приехал в Пекин?
- Пршу прщения, вы - профессор Эшер?
Вокруг рта молодого человека, стоящего у входа в допросную, залегли серые тени, как бывает при сильном похмелье. Он протянул руку и представился, хотя Эшер уже признал в нем Гила Дэмпси, служащего из американского посольства.
- Мне сказали, что вы - друг сэра Гранта, который попросил вас разобраться во всей этой истории. Готов поклясться, что Рик тут ни при чем.
- В самом деле? - Эшер вслед за Дэмпси вышел на веранду, протянувшуюся вдоль всего здания; летом она защищала внутренние помещения от палящего пекинского солнца, но сейчас в ней было сумрачно и холодно. - Кто это сделал, как вы думаете?
- Наверняка это дело рук китайцев, сэр.
В голосе молодого человека слышалось удивление, словно других предположений и быть не могло. Он достал из кармана пиджака бамбуковый портсигар с самокрутками, предложил одну Эшеру и закурил сам.
- Зачем бы им это понадобилось?
- А кто их разберет, этих китайцев? Не похоже, чтобы мисс Эддингтон была застрахована на миллион долларов, или шпионила на немцев, или еще чего-нибудь в этом роде.
Эшер не стал спрашивать, так ли уж его собеседник уверен в своих предположениях.
- Расскажите мне о прошлом вечере, - единственным результатом дальнейших расспросов о возможной мотивации китайцев, как он прекрасно понимал, станет лишь ворох банальностей о непостижимой злобности уроженцев Востока, в лучших традициях Сакса Ромера. - Почему вы оставили Рика у Эддингтонов вместо того, чтобы отвести его домой, в его-то состоянии? Насколько он был пьян?
- Вот этого-то я и не знаю, сэр, - Дэмпси стер с нижней губы крошку табака. - Дело в том, что мы все - Ганс, Кромми и я, мы… ну, мы не видели, как Рик ушел от мадам Ю. Там вокруг сплошные притоны, ну мы и переходили из одного в другой. Я вышел на улицу, и Ганс заявил, что Рик уехал на рикше - ему так Кром сказал. Черта с два мы бы его нашли. Когда я его последний раз видел, он уже хорошо набрался. Но, трезвый или пьяный, он в жизни бы руки не поднял на белую женщину. Да и вообще на женщину.
В ответ на это заключение Эшер приподнял бровь. Дэмпси, смутившись, добавил:
- Профессор, я не стану притворяться, что никогда не бил китаянок. Ганс говорит, что узкоглазые девки без этого не станут тебя уважать, но тут я сомневаюсь. Да и плевать мне, уважают они меня или нет, - он пожал плечами, выдавая тем самым неуверенность в собственных словах.
С плаца донеслись звуки свистка, которыми офицер отдавал команды одетым в хаки пехотинцам из Даремского полка; каждый их шаг поднимал небольшие облачка желтой пыли.
- Как вы думаете, Хобарт в самом деле сделал предложение мисс Эддингтон?
Дэмпси ненадолго задумался:
- Может быть, - наконец ответил он. - Рик ведь не каждый день так надирается, сэр. Его папаша вечно находит ему какое-нибудь занятие. И он никогда не пьет на вечеринках, которые тут постоянно устраивают - с шерри и разговорами о возвращении домой. Это вам любой посольский подтвердит. Но с тех пор, как он сюда приехал, мы раза три ходили в "Восемь переулков", и там он напивался до полной отключки и говорил мне много такого, о чем потом сам не помнил. Так что да, он правда мог сделать ей предложение. Но мисс Эддингтон, в свою очередь…
Он плотно сжал губы под черной ниточкой усов и на мгновение отвел глаза. Не столько ложь, подумал Эшер, сколько осторожность: Дэмпси не знает, не навредят ли его слова.
- Он мог сказать что-нибудь такое, что миссис Эддингтон представила своей дочери как предложение? - мягко поинтересовался он.
Дэмпси выглядел смущенным:
- Видите ли, сэр, миссис Эддингтон твердо решила, что мисс Эддингтон должна выйти замуж за Рика. А мисс Эддингтон твердо решила… решила выйти замуж хоть за кого-нибудь, я так думаю. Ну, ей же уже двадцать четыре… было, - поправился он. - Когда девушка достигает этого возраста…
Дверь за ними открылась. Эшер почувствовал запах свежей рвоты еще до того, как обернулся и увидел солдата, уводившего Рика в камеру; в руках у него был сверток, в котором угадывался испачканный серый пиджак, рубашка и галстук. Подчеркнуто ровным тоном солдат сказал:
- Пожалуйста, сэр, сообщите сэру Гранту, что его сыну понадобится чистая одежда.
Дэмпси помахал рукой, словно разгоняя вонь:
- Иисусе! И это после всей возни с костюмами на заказ и носовыми платками! Видите ли, надо, чтобы они сочетались по цвету.
- Вот как? - Эшер жестом остановит солдата.
Поверх серого костюма и зеленого галстука лежала твидовая пара, в которой Рик появился в саду прошлым вечером, а также, как ни странно, шейный платок в сине-красную полоску, которым задушили Холли Эддингтон.
- Да, черт побери, - молодой клерк слабо усмехнулся. - Знаете, сэр, я ведь американец, и надо мной постоянно подшучивают из-за моего внешнего вида. Вроде как я вечно растрепанный…
Слова эти не соответствовали действительности: Дэмпси был одет в старый пиджак и брюки, покрой которых давно вышел из моды, но выглядел он опрятно, как свойственно многим американцам. Несмотря на болезненную бледность, молодой человек был тщательно выбрит, из-под воротника свежей рубашки виднелся аккуратный итальянский узел галстука.
- Рик уделял одежде много внимания?
- Не так много, как Ганс, - широко улыбнулся Дэмпси. - Эти двое, Ганс с Риком, порою напоминают мне подружек моей матушки - точно так же обсуждают оттенки носков и галстуков. Только не подумайте, что с ними что-то не так…
Эшер жестом отмел подобные предположения и взял со стопки одежды сложенный сине-красный шейный платок; при свете дня особенно бросалось в глаза, что платок никак не сочетается с приглушенными лавандово-зеленоватыми тонами костюма, который Рик носил прошлым вечером.
- Вчера на Рике был этот галстук?
Дэмпси посмотрел на кусок ткани.
- Нет. Вчера у него галстук был в крапинку, а не в полоску. По-моему, серо-зеленый, хотя при том освещении цвета не очень-то разберешь.
- Так я и думал.
Эшер свернул платок и сунул его в карман.
4
- Двадцать четыре часа? - вырвавшийся из груди профессора Карлебаха рык напоминал ворчание дряхлого льва, которого тревожат мухи. - И для чего? Эти твари множатся, Джейми! Каждая ночь задержки подвергает опасности все новых и новых людей.
От соседнего столика донесся взрыв смеха: австрийский посол и двое его помощников что-то обсуждали по-французски с сильным венским выговором.
Бросив на них косой взгляд, Карлебах продолжил:
- И повышает вероятность того, что эти создания, эти Иные, привлекут к себе внимание кого-нибудь из власть предержащих, - из кармана порыжевшего старомодного сюртука он извлек последние выпуски "Журнала восточной медицины" и "Физиологических исследований" и помахал ими перед лицом Эшера. - Доктор Борен из Берлина и этот кретин Леметр из Сорбонны в своих письмах называют Бауэр шарлатанкой, но вы сами прекрасно понимаете, что пройдет не так уж много времени, и кто-нибудь в военном министерстве задастся вопросом, как можно использовать этих тварей. Неужели нельзя уже сегодня доехать до деревни на автомобиле?
- Можно. Если ничего не случится.
Эшер откинулся на спинку стула, дожидаясь, пока официант-китаец подаст черепаший суп и филе морского языка с томатами. В дипломатических кругах гостиница славилась превосходными обедами, и Эшер позаботился занять столик в самом тихом уголке большой изысканно отделанной залы.
- Вы когда-нибудь ездили в автомобиле, сэр? - спросил он. - Шины сделаны из резины, так что по хорошей щебеночной дороге получится проехать миль двадцать-тридцать, прежде чем спустит колесо. Но здесь? - он выразительно поднял брови. - Дорога доходит только до Мэньтоугоу. Там нам придется пересесть на лошадей - или ослов, что вероятней, - чтобы добраться до Минляна. Если учесть, что в тех горах орудуют банды разбойников и ополчение Гоминьдана, лично я предпочел бы подождать, пока нам выделят вооруженный эскорт.
- Я склоняюсь перед вашими доводами, Джейми, - старый ученый сумел подавить недовольство. - Но стоит мне вспомнить о тех, кто окажется в опасности…
- Если уж кто-нибудь в любом случае окажется в опасности, - сказала Лидия, кладя ладонь мужу на запястье, - я бы предпочла, чтобы этим кем-то были не вы, сэр, и не Джейми.
Именно поэтому после завтрака Эшер взял на себя обязанности экскурсовода и показал жене и старому профессору Посольский квартал, в котором современные европейские постройки причудливо сочетались со старинными воротами, уцелевшими после восстания. Плацы, казармы и солдаты в форме большинства западных армий постоянно напоминали Эшеру, что в этой древней стране они захватчики и не пользуются любовью местных жителей.
- До того, как ихэтуани разнесли здесь все в пыль, половина этой территории была обычным китайским кварталом, - пояснил Эшер, когда они остановились посмотреть на несуразное великолепие французского почтамта, выстроенного в готическом стиле. - Скопище хутунов - огороженных стенами переулков - и двориков-сыхэюань…
- Как в британском посольстве? - спросила Лидия.
- Так застроена большая часть Пекина. Иногда на участке бывает один дом с двором, иногда - два, три, пять, а то и десять, и все они соединены между собой. Там можно было спрятать что угодно. То, что не разрушили ихэтуани, сожгли китайские войска или проходивший тут Экспедиционный корпус.
Карлебах слушал, кивал и что-то бормотал себе под нос, а затем заметил, что они прибыли в Китай не для того, чтобы играть в Шерлока Холмса. Когда они прошли до конца Посольской улицы и выглянули за ворота, выходившие на пустырь за стенами квартала, он проворчал:
- Значит, он может быть где угодно? Ваш вампир? - он окинул взглядом море островерхих черепичных крыш и ряд дешевых магазинчиков на противоположной стороне улицы Хадэмэнь. Мимо в нескончаемом потоке одетых в синее китайцев спешили рикши, проходили нагруженные ослики и вереницы двугорбых лохматых верблюдов с широкими спинами.
- Да.
Спиной Эшер чувствовал молчание Лидии. Гнев на Исидро, вызванный убийством ее компаньонки в Константинополе три года назад, наконец утих, и теперь она довольно охотно говорила о вампире, стоило только завести о нем речь. И все же она никогда первая не произносила его имени.
Разве что во сне.
Как и любое открытое пространство в Пекине, часть пустыря между воротами и площадкой для поло - примерно две сотни футов - заполняли китайцы, торгующие клецками и запертыми в клетках птицами, тряпичными туфлями и гороскопами, жареными скорпионами и игрушками из бумаги; в этой толчее можно было встретить и акробата, и уличного рассказчика, и жонглера, и продавца газет, а еще здесь выстроились в длинный ряд повозки, и рикши громким криком оповещали окружающих, что за двадцать центов готовы доставить всех желающих в любой конец республики. Над шумной толпой витали непривычные ароматы. Когда Эшер впервые оказался в Китае, ему казалось, что судьба забросила его даже не на край света, а в совершенно иной мир, отличающийся от Англии ничуть не меньше, чем созданная воображением Уэллса цивилизация на Луне.
"Откуда же мне знать, что творится у них в головах, - заявил ему Хобарт. - Все они тут держатся друг за друга".
Он не так уж неправ, подумал Эшер, прислушиваясь к гулу голосов, к странному мелодичному языку, в котором значение слова зависело от тональности в той же степени, что и от составляющих его гласных и согласных звуков. Краем глаза он ловил жесты и едва заметные различия в одежде и поведении, которые ничего не скажут человеку, не понимающему местные традиции и не знающему города.
И все же Хобарт лгал. Хотелось бы знать, в чем именно.
Тем вечером, после ужина, уложив спать Миранду - девочка всеми силами демонстрировала свое недовольство родителями, которые на протяжении шести недель, проведенных на корабле, исполняли почти все ее капризы и желания, а теперь оставили ее на попечение миссис Пиллей и Элен, - Эшер вернулся к восточным воротам Посольского квартала. Он оставил Лидию и профессора Карлебаха изучать номера различных медицинских журналов, вышедшие после публикации статьи доктора Бауэр о существе, чье вскрытие она произвела, - журналов, поместивших на своих страницах глумливые письма, авторы которых рассуждали на самые разные темы, от желания миссионерки занять не принадлежащее ей место в научном сообществе, для чего якобы и было сделано фальшивое "открытие", и до неполноценности восточных народностей в целом. Стояла тихая холодная ночь. Дойдя до ворот, Эшер попросил прикурить у мерзнувших там часовых - был черед русских - и перебросился с ними парой слов на их языке, прежде чем двинуться дальше.
За воротами, в дальнем конце пустыря, он разглядел массивные башни ворот Хадэмэнь, которые на ночь запирались на засов; сейчас их охранял патруль местных полицейских в синей форме. Широкая улица постепенно затихала.
Не выходя за пределы обнесенного высокой стеной квартала - этого города в городе, - он поднялся до проспекта Ямато, прошел вдоль рю Арт мимо светящихся окон Пекинского клуба и узорчатых ворот австрийского посольства, затем свернул на рю дю Клуб, миновав здание таможни и французские казармы, выходящие на эту улицу задней стеной. Звук шагов эхом отдавался от тротуара, хотя Эшер умел двигаться бесшумно.
Исидро сказал бы, что Эшер сейчас "прогуливается". Так поступали вампиры, оказавшись в чужом городе. Вампиры ревностно охраняли свои территорию, и ни один из них не посмел бы охотиться в чужих угодьях, не поговорив сперва с мастером местного гнезда.
Как подозревал Эшер, Карлебах об этом знал, как знал и о том, чем собрался заняться его ученик, когда сказал "Я немного пройдусь". Закрывая за собой дверь гостиничного номера, он спиной чувствовал взгляд старого ученого.
По кое-каким известным ему признакам он понял, что Исидро уже много ночей воздерживается от охоты. Как объяснил Карлебах, без энергии, поглощаемой во время убийства, психические способности вампиров - способности, которые позволяют им оставаться незамеченными в толпе и являться смертным под привлекательной или пугающей личиной - ослабевают. Эшер был уверен, что прошлым вечером, пока они беседовали, он время от времени видел истинный облик Исидро - скелетообразную странную фигуру, порою словно проступающую сквозь марево.
Может быть, сам вампир сейчас тоже прогуливался в тех местах, где его заметили бы пекинские вампиры - если, конечно, в Пекине были вампиры. Так он предоставлял им возможность самим выбрать место и время встречи, на которой его спросили бы о причине приезда.
Конечно, если они знают английский или испанский… или даже латынь.
Или не знают. Как так называемые "боксеры" - владеющие боевыми искусствами религиозные фанатики, которые двенадцать лет назад возглавили крупное восстание, - которые считали, что любого европейца, будь он живой или немертвый, надо убивать на месте.
Со своей стороны, Эшер ни на миг не поверил бы, что дон Симон Исидро решится покинуть Посольский квартал. Вампир не владел китайским в такой степени, чтобы найти тайное место для гроба (на самом деле кожаного дорожного сундука с латунными уголками и двойной крышкой) где-нибудь в раскинувшемся за стенами Посольского квартала Внутреннем городе или в китайских кварталах Внешнего города. К тому же девяносто девять процентов населения здесь верили в вампиров и не отказались бы выследить и уничтожить одного из них.
Исидро как-то сказал ему, что сила вампиров в том, что никто не верит в их существование…
Но здесь игра велась по другим правилам.
Поэтому Эшер бродил по улицам, хотя и осознавал, что едва ли европейским вампирам удалось бы уцелеть во время Боксерского восстания и последовавшей осады Посольского квартала, и уж тем более едва ли такой вампир до сих пор будет скрываться в каком-нибудь из посольств.
Однажды он спросил Карлебаха: "Им известно о ваших… исследованиях?" Это было после того, как старик признался, что знаком с вампирами Праги. О да, ответил тот с мрачным блеском в глазах.
Позже, на борту "Принцессы Шарлотты", на всех парах идущей по Средиземному морю и Индийскому океану, Эшер заметил на узловатых запястьях Карлебаха серебряные цепочки, такие же, как у него самого и Лидии; серебра в них было достаточно, чтобы даже сквозь потертую ткань манжет сжечь руку вампиру, который попытался бы удержать старого ученого. Порою жизнь от смерти отделяло одно лишь мгновение, на которое удавалось вырваться из захвата нечеловечески сильных пальцев.
Его горло тоже защищали серебряные цепочки, как и у Эшера, на шее которого виднелись оставшиеся от укуса шрамы, протянувшиеся от мочки уха к ключице. Как заметил Карлебах, вампир может принудить человека к подчинению, но это вовсе не значит, что другие вампиры из того же гнезда позволят смертному слуге уйти со всеми вновь обретенными знаниями. Как правило, ничего хорошего таких людей не ждало.
Интересно, все, кому довелось пообщаться с вампирами, затем носят такие цепочки?