- Вчера и даже сегодня утром вы смогли убедиться в том, что у меня, несмотря на возраст, незаурядный аппетит, и я могу похвастаться, что у меня еще ни разу не болел живот; я ем все подряд.
- И что же?
- Так вот, единственное, что я не могу переваривать, так это чертов английский туман! Вам не кажется это странным?
- Ну тогда отправляйтесь в Швейцарию, Испанию, Италию - словом, куда захотите, но только уезжайте поскорее из Суде, уезжайте из Машкуля, уезжайте из Вандеи.
- А!
- Да.
- Так, значит, нас считают замешанными в сомнительных делах? - спросил вполголоса маркиз, потирая радостно руки.
- Если сейчас нет, то скоро будут.
- Наконец-то! - воскликнул старый дворянин, ибо он подумал, что такой шаг правительства теперь подтолкнет его единомышленников взяться за оружие.
- Сейчас не время шутить, - произнес генерал, придавая лицу строгое выражение, - не скрою, мой дорогой маркиз, если бы я повиновался только своему долгу, у ваших дверей уже стояли бы двое часовых, а на стуле около вас сейчас сидел бы младший офицер.
- Гм! - хмыкнул маркиз с чуть более серьезным видом.
- Да! Бог мой! Да, все именно так! Но я понимаю, что мужчине вашего возраста, привыкшему к деятельной жизни, к лесному воздуху, невыносимым покажется узкий застенок тюрьмы, где вы окажетесь по воле судей; и вот, доказывая на деле мое дружеское к вам расположение, о чем только что было мною сказано, я пошел на сделку с совестью.
- Но, генерал, вдруг вас обвинят в нарушении долга?..
- Полноте! Вы думаете, что я не найду доводов в оправдание? А если я скажу, что колонну остановил иссохший, дряхлый, наполовину разбитый параличом старикашка?
- О ком это вы говорите и кого называете старикашкой? - спросил маркиз.
- О вас, о ком же еще!
- Это я-то иссохший, дряхлый, наполовину разбитый параличом старикашка?! - воскликнул маркиз де Суде, высунув из-под одеяла костлявую ногу. - Я не знаю, мой дорогой генерал, может быть, настало время снять со стены одну из шпаг и предложить вам размяться перед завтраком до первой крови, как это делалось сорок пять лет назад в мою бытность пажом.
- Будет, старое дитя, - ответил Дермонкур, - вы хорошо мне доказали, что я совершил ошибку, и мне ничего не остается, как позвать двух солдат.
И генерал сделал вид, что хочет встать.
- Ну уж нет, черт возьми! Я иссохший и дряхлый старикашка, наполовину разбитый параличом, нет, полностью разбитый параличом! В конце концов вам виднее.
- В добрый час.
- Но, послушайте, не можете ли вы мне сказать, кто навел на меня подозрения?
- Прежде всего ваш слуга Жан Уллье…
- Да.
- Охотник за лисами…
- Я хорошо слышу.
- Ваш слуга Жан Уллье, - и вчера вечером я не посчитал нужным вам говорить, так как предполагал, что вам это известно не хуже, чем мне, - так вот, ваш слуга Жан Уллье во главе группы мятежников попытался остановить воинскую колонну, двигавшуюся к замку; произошло столкновение, в результате чего мы потеряли трех солдат, не считая предателя, которого пришлось пристрелить на месте. Я думаю, что он, должно быть, тоже из местных.
- Как его звали?
- Франсуа Тенги.
- Тише! Генерал, не говорите так громко! Здесь его сестра - девушка, прислуживавшая нам за столом, - она только что похоронила отца.
- Ох уж эти гражданские войны! Черт бы их побрал! - произнес генерал.
- Между тем только они поддаются объяснению при помощи логики.
- Возможно.
- Я захватил вашего Жана Уллье, но он сбежал.
- Признайтесь, что правильно сделал.
- Да, но пусть мне он больше не попадается!
- Нет, не беспокойтесь, в этом больше опасности нет; раз вы предупредили, я отвечаю за него.
- Тем лучше, ибо я не расположен проявлять снисхождение, поскольку мне не довелось побеседовать с ним, как с вами, о великой войне.
- Но он тоже воевал на той войне, и храбро воевал; в этом я могу вам поручиться.
- Лишний повод: значит, он принялся за старое.
- Однако, генерал, - сказал маркиз, - мне до сих пор непонятно, почему поведение моего егеря вменяется мне в вину?
- Подождите! Вчера вы упомянули о домовых, которые вам сообщили обо всем, что я делал между семью и десятью вечера.
- Да.
- Так вот, и у меня есть свои домовые, и они не хуже ваших.
- Сомневаюсь.
- И они мне доложили обо всем, что происходило в вашем замке вчера днем.
- Надо же, - произнес маркиз с самым невинным видом, - ну, что же, я вас внимательно слушаю.
- Позавчера к вам, в замок Суде, прибыли два гостя.
- Ну вот, вы задумали превысить данное мне обещание: вы должны были мне поведать обо всем, что происходило в замке вчера, а начинаете свой рассказ с позавчерашнего дня.
- И эти двое были мужчина и женщина.
Маркиз отрицательно покачал головой.
- Хорошо, пусть будет двое мужчин, хотя один из них позаимствовал лишь одежду у нашего пола.
Маркиз промолчал, а генерал продолжил:
- Один, кто пониже ростом, пробыл весь день в замке, в то время как другой объехал с приглашением встретиться вечером несколько соседей, чьи имена я бы мог вам назвать, если бы не боялся показаться бестактным, как сейчас, когда привожу в качестве примера имя графа де Бонвиля.
Маркиз не проронил ни слова; ему не хотелось ни лгать, ни признаваться.
- И что же произошло затем?
- Эти господа, приехав один за другим, обсудили несколько вопросов; притом они отнюдь не говорили о славе, благоденствии и процветании правительства, пришедшего к власти в июле.
- Признайтесь, генерал, ведь вы все понимаете не хуже меня, хотя и служите вашему июльскому правительству.
- Что вы этим хотите сказать?
- О! Мой Бог, я говорю только то, что вы республиканец, синий, даже темно-синий, и что темно-синий цвет не из худших.
- Но вопрос не в том.
- А в чем же?
- Вопрос в посторонних, что были в вашем замке с восьми до девяти часов вечера.
- Хорошо, если ко мне в гости заехали несколько соседей, если я приютил у себя двух посторонних, я не вижу, генерал, в чем мое преступление. Вот, я говорю, положив руку на Кодекс… А! Если только снова не введен в действие закон о подозрительных.
- Вы не нарушили закон, когда распахнули ворота замка перед соседями; преступление в том, что ваши гости собрались на совещание, где обсуждался вопрос о вооруженном восстании.
- У вас есть доказательства?
- Доказательством служит тот факт, что на совещании присутствовали два посторонних человека.
- Ба!
- Очень даже может быть, ибо тот, кто пониже ростом, блондин, или, вернее, блондинка, надевшая черный парик, чтобы скрыть цвет своих волос, не кто иная, как Мария Каролина, которую вы называете регентшей королевства или ее королевским высочеством герцогиней Беррийской, когда не обращаетесь к ней как к Малышу Пьеру.
Маркиз подпрыгнул на кровати. Генерал оказался лучше осведомленным, чем он, и теперь маркиз понял то, что раньше ускользало от него. Он был вне себя от радости, что ему была оказана честь принимать в своем замке герцогиню Беррийскую. Но, к несчастью, на этом свете радость никогда не бывает полной, ее всегда что-нибудь омрачает, и он был вынужден скрыть свои чувства.
- И дальше? - спросил он.
- А затем, когда разговор коснулся самых важных проблем, в замок прибыл молодой человек - его вы никак не ожидали увидеть среди ваших сторонников - и предупредил о приближении отряда; тогда вы, господин маркиз, предложили взять в руки оружие… и не отрицайте, я уверен, все было именно так, как я говорю; но было принято иное решение. Мадемуазель, ваша дочь, та, что брюнетка…
- Берта.
- Мадемуазель Берта взяла фонарь и вышла во двор, а за ней последовали все участники совещания, за исключением вас, господин маркиз, возможно решившего заранее подготовиться к приходу новых гостей, которых послал вам сам Бог. Она пересекла двор и подошла к часовне, открыла дверь, первой вошла внутрь и направилась прямо к алтарю. Нажав на пружину, замаскированную под левым копытцем ягненка, который украшает алтарь, она попыталась открыть потайной ход; однако пружина, которой давно не пользовались, как назло заела; тогда ей пришлось взять в руки используемый для мессы колокольчик с деревянной ручкой и нажать ею на стальную кнопку; стена повернулась, открыв за собой лестницу, что вела в подземелье. Мадемуазель Берта взяла на алтаре две свечи, зажгла их от своего фонаря и передала в руки двум вашим гостям, стоявшим рядом; затем, когда беглецы спустились в подземелье, она закрыла за ними потайную дверь и вернулась в дом, в то время как другой человек еще некоторое время бродил по парку. Ваши гости, пройдя в конец подземного хода, ведущего к развалинам старого замка, что видны отсюда, с трудом выбрались наружу, а один из них даже упал; наконец они спустились на дорогу, проходящую вдоль стены вокруг парка, и разделились на группы; трое пошли по дороге, ведущей из Нанта в Машкуль, двое последовали тропинкой, по которой можно добраться до Леже, а шестой и седьмой беглецы как бы превратились в одного…
- Вот как! Но, генерал, вы мне рассказываете какие-то волшебные сказки!
- Подождите! Вы перебиваете меня на самом интересном месте… я сказал, что шестой и седьмой беглецы как бы превратились в одного: то есть тот, кто повыше ростом, взял маленького на плечи и донес до небольшого ручейка, впадающего в более крупный ручей у подножия Козьей тропы, и, честное слово, именно этот или, вернее, эти беглецы меня интересуют больше всего; именно за ними я и пойду по следу.
- Но, генерал, повторяю вам еще раз, - произнес маркиз де Суде, - все, что вы рассказали мне, плод вашего воображения.
- Ах, мой старый недруг, будет вам! Ведь вы бывалый охотник, не правда ли?
- Да.
- Так скажите, когда вы увидите четкий, ясный, хорошо отпечатавшийся кабаний след на рыхлой земле, неужели вы поверите, если кто-то попытается вас убедить, что по тропе пробежал призрак, а не настоящий кабан? Так вот, маркиз, все, что я рассказал вам, я увидел, точнее, прочел, по следам.
- А! Черт возьми! - сказал, не скрывая своего восторженного любопытства, маркиз, поворачиваясь на бок лицом к генералу. - Вы должны меня научить, как это вам удалось.
- Охотно, - ответил генерал, - у нас еще есть целых полчаса; пусть нам принесут кусок пирога и бутылку вина, - я расскажу вам все по порядку, пока буду завтракать.
- При одном условии.
- Каком?
- Что вы разрешите мне составить вам компанию.
- В столь ранний час?
- Разве настоящий аппетит знает, что такое часы?
Маркиз вскочил с кровати, натянул мольтоновые панталоны, вставил ноги в домашние туфли, позвонил, приказал накрыть стол и уселся, вопросительно поглядывая на генерала.
Генерал, как и обещал, начал рассказ, когда немного утолил свой аппетит. Он был прекрасным рассказчиком, а поесть, пожалуй, любил побольше, чем маркиз.
VI
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО В СЕТИ ПАУКА ПОПАДАЮТ НЕ ТОЛЬКО МУХИ
- Да будет вам известно, мой дорогой маркиз, - сказал генерал вместо вступления, - что я ни в коей мере не собираюсь выведывать у вас секреты, так как уверен и даже убежден в том, что все происходило именно так, как я вам рассказал, и даже не спрашиваю у вас, ошибся ли я или допустил какую-нибудь неточность в моем повествовании; из мелкого хвастовства мне хочется только доказать вам, что мы тоже кое-что понимаем, и немного потешить свое самолюбие - и ничего более.
- Начинайте! - заметил маркиз с таким же нетерпением, как на охоте, когда Жан Уллье сообщал ему о том, что по свежему снегу собаки взяли след волка.
- Так вот, с самого начала. Мне было известно, что граф де Бонвиль прибыл к вам позапрошлой ночью в сопровождении молодого крестьянина, походившего на женщину, переодетую в мужское платье; ею и была, по нашим предположениям, Мадам… Заслугу в получении этих сведений я вовсе не собираюсь относить на свой счет, так как добыли их лазутчики, - добавил генерал.
- Вы правы… Фу! - заметил маркиз.
- Но, выражаясь языком наших военных сводок, когда я прибыл на место лично, меня отнюдь не сбил с толку оказанный вами приветливый прием, и я сразу же заметил две особенности…
- Надо же, и какие?
- Ну прежде всего, из десяти расставленных на столе приборов у пяти были свернуты салфетки так, как будто они принадлежали людям, часто бывающим в замке, и в случае судебного процесса, дорогой маркиз, имейте в виду, это будет одним из главных смягчающих обстоятельств.
- Как это?
- Очень просто: если бы вы знали действительное положение ваших гостей в обществе, разве бы вы позволили, чтобы им свернули салфетки как простым деревенским соседям? Ведь нет, не правда ли? Неужели в ореховых шкафах замка Суде не осталось больше столового белья, чтобы герцогиня Беррийская не имела свежей салфетки каждый раз, когда садилась за стол? Я склоняюсь к мысли, что вы принимали блондинку в черном парике за темноволосого молодого человека.
- Продолжайте! Продолжайте! - воскликнул маркиз, огорчившись, что его собеседник оказался более проницательным, чем он сам.
- Да я вовсе и не собираюсь на этом останавливаться, - сказал генерал. - Итак, я заметил пять свернутых салфеток, и это подтверждало, что обед был приготовлен вовсе не для нас, как вы попытались меня уверить; вы просто предложили нам расположиться на местах, где, среди прочих, раньше сидели господин де Бонвиль и его спутник, которые не посчитали нужным нас подождать.
- А что же вы еще заметили? - спросил маркиз.
- Мадемуазель Берта, как мне показалось, да нет, я в этом просто уверен, девушка аккуратная и постоянно следящая за своей внешностью, была вся в паутине, когда я имел честь быть ей представленным: сотканная пауками паутина украшала даже ее прекрасные волосы!
- Ну и что?
- А то, что она встретила нас с такой странной прической - и я в этом убежден, - отнюдь не из-за кокетства. Сегодня утром мне оставалось только поискать, где в замке больше всего скопилось плодов труда этих замечательных насекомых…
- И вы нашли?..
- Скажу вам по правде, мой дорогой маркиз, это не делает вам чести как верующему, во всяком случае в исполнении религиозных обрядов, ибо я сделал открытие, что именно за дверью вашей часовни обитает, по крайней мере, дюжина этих замечательных тружеников, с необычайным рвением восстанавливающих ущерб, нанесенный им в прошлую ночь. Их рвение подкреплялось уверенностью в том, что дверь, за которой они устроили свой цех по производству паутины, открылась только по воле случая, и вряд ли он повторится в ближайшее время.
- Но, мой дорогой генерал, вы должны со мной согласиться, что ваши доводы не выглядят слишком убедительными.
- Да, но вы не будете спорить, что, когда ваша ищейка держит нос по ветру и слегка натягивает поводок, это выглядит со стороны еще более неубедительно, не правда ли? А между тем, несмотря ни на что, вы прочесываете лес, и еще как тщательно!
- Непременно! - сказал маркиз.
- Так вот, я тоже придерживаюсь подобной тактики, и на аллеях вашего парка - их давно уже не посыпали песком - я обратил внимание на весьма характерные следы.
- Мужские и женские? - заметил маркиз. - Да их хватает повсюду.
- Нет, не везде можно встретить следы, количество которых в точности совпадает с числом предполагаемых гостей, и они не прохаживались неспешно по саду, а со всех ног спасались бегством.
- А как вы определили, что эти люди убегали?
- Ну, маркиз, это же азы ремесла!
- Говорите же, наконец.
- Потому что, убегая, они опирались больше на носок, чем на каблук и отбрасывали землю назад; не так ли, господин охотник?
- Да, - ответил с видом знатока маркиз, - ну, а дальше что?
- Дальше?
- Да.
- Внимательно осмотрев землю, я увидел отпечатки самой разнообразной обуви - от сапог, охотничьих башмаков до подбитых железными гвоздями ботинок, и среди следов, оставленных мужчинами, я разглядел маленькие изящные отпечатки женских ног, настоящие следы Золушки, следы, которым могут позавидовать представительницы прекрасного пола Андалусии от Кордовы до Кадиса, несмотря на то что на женщине были обыкновенные крестьянские башмаки.
- Рассказывайте поскорее, что было дальше.
- Почему вы так спешите?
- Потому что, если вы еще задержитесь на описании этих следов, то рискуете влюбиться в обладательницу подкованного башмачка.
- Хотел бы я подержать его в руках. Это, может быть, осуществится. Но особенно бросалась в глаза грязь, оставленная обувью беглецов на ступеньках, ведущих к дверям часовни, и на ее гладких напольных плитах. Кроме того, я обнаружил около алтаря множество капелек застывшего воска, в особенности их было много вокруг удлиненного тонкого отпечатка, принадлежавшего, как я понял, обуви мадемуазель Берты; а так как следы расплавленного воска были и на ступеньке с наружной стороны двери, как раз под замочной скважиной, я сделал вывод, что свеча была у вашей дочери; поворачивая ключ в двери, она держала свечу в левой руке, в то время как правой открывала замок; ну а разорванная паутина вокруг двери, остатки которой прилипли к волосам вашей дочери, служила лишним доказательством того, что дорогу беглецам показывала именно она.
- Продолжайте.
- Разве есть необходимость говорить о том, что было дальше? Все следы вели к алтарю, а так как копытце пасхального ягненка было сломано, я обнаружил небольшую стальную кнопку, приводившую в движение пружину, в чем я сразу же смог убедиться. Пружина поддалась мне не сразу, так же, впрочем, как и мадемуазель Берте, оцарапавшей о нее палец, о чем свидетельствовало пятнышко засохшей крови на свежем надломе деревянной скульптуры. Как и она, я поискал глазами какой-нибудь твердый предмет, чтобы нажать на пружину, и, так же как и она, заметил ручку колокольчика с вмятиной и засохшей капелькой крови.
- Браво! - воскликнул маркиз, прислушиваясь к рассказчику с удвоенным интересом.
- Тогда, как вы понимаете, - продолжил Дермонкур, - я спустился в подземелье. Следы отчетливо виднелись на сыром песке; один из беглецов даже споткнулся о камень и упал, когда пробирался через развалины: я догадался об этом, увидев крапиву, вырванную с корнем, словно кто-то, падая, ухватился за нее рукой в попытке сохранить равновесие, а затем скомкал в пучок; конечно, этот жест не мог быть преднамеренным, так как мало кому придет в голову рвать ни с того ни с сего столь малоприятное растение. В углу, напротив выхода, кто-то преднамеренно откинул с дороги камни развалин, чтобы облегчить путь кому-то более слабому. В зарослях крапивы, растущей у стены, я обнаружил две свечи, брошенные перед тем, как беглецы выбрались из развалин. И наконец - чтобы закончить рассказ, - я увидел следы на дороге, а по тому, как они расходились, я смог определить, кому они принадлежали, о чем я уже имел возможность вам доложить.
- Нет, вы еще не все мне рассказали.
- Как? Разве я не все сказал? Нет, мне нечего больше добавить.
- Ну, а почему вы решили, что один из путешественников взял другого на плечи?