Метр Жак велел принести из подземелья кувшин, похоже наполненный водкой, и предложил выпить своему приятелю, а в это время с четырех сторон, куда только что направились дозорные, подошли четверо крестьян.
Это были часовые, которых сменили их товарищи.
- Вы видели что-нибудь заслуживающее интереса? - спросил их метр Жак.
- Нет, - ответили трое.
- Хорошо! А ты, почему ты молчишь? - обратился он к четвертому. - Ведь у твоего поста самое выгодное расположение.
- Проехал дилижанс из Нанта в сопровождении четырех жандармов.
- A-а! У тебя хороший нюх! Ты издали чувствуешь запах монет… Подумать только, есть ведь такие люди, что только и мечтают, чтобы мы клюнули на приманку! Но будьте уверены, друзья, ничего у них не выйдет из их затеи!..
- Ну, так что же? - спросил Куцая Радость.
- В окрестностях красные штаны не замечены. Передай Жану Уллье, что он может приводить своего человека.
- Хорошо! - сказал Куцая Радость (во время разговора с часовыми он приготовил ветку остролиста, о чем они условились с Жаном Уллье). - Я пошлю Триго.
Затем он обернулся к великану:
- Вшивый, подойди сюда!
Метр Жак остановил его.
- О! Ты что, хочешь расстаться со своими ногами? - спросил он. - А вдруг они тебе понадобятся! Разве на поляне нет сорока парней, что только и мечтают, как бы немного поразмяться? Подожди, сейчас увидишь! Э! Жозеф Пико! - крикнул метр Жак.
Наш старый знакомый, который спал на лужайке и, казалось, весьма нуждался в отдыхе, присел на траве.
- Жозеф Пико! - повторил нетерпеливо метр Жак.
Жозеф Пико не спеша встал и, бормоча ругательства, подошел к метру Жаку.
- Вот тебе ветка, - сказал предводитель братьев-кроликов. - Не отрывая ни листка, отнеси ее поскорее на дорогу, ведущую в Машкуль, и положи у развилки Ла-Бенат, напротив придорожного распятия, острием в направлении Тувуа.
(Метр Жак перекрестился, когда произносил слово "распятие").
- Но… - начал было ворчливым тоном Пико.
- Какое еще но?
- Я не чувствую ног после того, как бежал по лесу четыре часа кряду.
- Жозеф Пико, - возразил метр Жак, и в его голосе прозвучали резкие металлические нотки, похожие на звук трубы, - ты оставил свой приход, чтобы вступить в мой отряд; я тебя не звал, ты пришел ко мне сам. А теперь запомни раз и навсегда: если кто-то начинает пререкаться со мной - я бью, ну, а если вижу, что мне не подчиняются, - убиваю.
С этими словами метр Жак, взяв за дуло один из своих пистолетов - он носил их под курткой, - и нанес сильный удар рукояткой по голове крестьянина.
Удар оказался настолько сильным, что оглушенный Жозеф Пико упал на колено. Если бы не его толстая фетровая шляпа, у него, по всей вероятности, был бы раскроен череп.
- А теперь отправляйся! - произнес метр Жак, проверяя как ни в чем ни бывало, не высыпался ли от удара порох из пистолета.
Жозеф Пико поднялся без лишних слов, потряс головой и ушел.
Куцая Радость смотрел ему вслед, пока он не исчез из виду.
- И он теперь у вас? - спросил он.
- Да, и не говори.
- И как долго?
- Вот уже несколько часов.
- Хорошенькое приобретение!
- Пока не стану спешить с выводами. Парень не из робкого десятка, так же как и его покойный отец, которого я знал. Ему только надо дать возможность привыкнуть к жизни в норе, и он станет таким же, как мои братья-кролики!
- О! Я в этом и не сомневаюсь. У вас талант воспитателя.
- Черт возьми, я не вчера этим занялся. Но, - продолжал метр Жак, - настало время обхода. Мой бедный Обен, нам придется расстаться. Так, значит, договорились: друзья Жана Уллье могут здесь себя чувствовать как дома; что же касается моего командира, то он получит от меня ответ сегодня вечером. Но это все, что велел мне передать мой приятель Уллье?
- Да.
- Вспомни, ты ничего не забыл?
- Ничего.
- Значит, вопрос исчерпан. Я уступлю нору, если только она подойдет ему и его людям. И пусть не обращает внимания на моих парней: они ведь словно полевые мыши: одной норой больше, одной меньше. До скорой встречи, друг Обен, а ожидая меня, пока поужинай. Я уже вижу, как начали что-то готовить.
Метр Жак спустился в свою нору, тотчас же вернулся с карабином в руках и самым тщательным образом проверил запал.
Затем он исчез за деревьями.
Поляна между тем становилась все оживленнее; своим живописным видом она заслуживает отдельного описания.
В подземном убежище был разведен большой костер, и сквозь отверстие люка он отбрасывал на кусты самые странные и фантастические блики.
На огне готовился ужин для мятежников, а те разбрелись по поляне: одни, стоя на коленях, молились, другие, сидя, пели вполголоса народные песни, и жалобные протяжные мелодии необычайно гармонировали с окружающим пейзажем. Два бретонца, лежавшие на животах у самого отверстия в убежище и освещенные отблесками костра, играли в кости (каждая сторона их была окрашена в свой цвет), пытаясь выиграть друг у друга несколько монет, в то время как другой парень (у него было бледное и желтое от лихорадки лицо, по которому можно узнать обитателя болот) усердно, но без особого успеха, старался очистить от толстого слоя ржавчины ствол и ударный механизм старого карабина.
Уже успев привыкнуть к подобным сценам, Обен не смотрел по сторонам. Триго приготовил ему из листьев некое подобие ложа. Устроившись на этом импровизированном матраце, Обен курил трубку с таким невозмутимым видом, словно находился в своем трактире в Монтегю.
Вдруг ему показалось, что он услышал отдаленный сигнал тревоги: протяжный и зловещий крик лесной совы.
Куцая Радость тихо свистнул, предупреждая находившихся на поляне об опасности, и тут же в тысяче шагов от них прозвучал выстрел.
В один миг костер был залит водой из ведер, припасенных заранее специально на такой случай, решетка с землей опустилась, люк закрылся, а братья-кролики метра Жака, в том числе и Обен Куцая Радость, которого его приятель взял на плечи, бросились врассыпную в ожидании сигнала от своего предводителя, чтобы начать действовать.
XIV
ОБ ОПАСНОСТИ, КОТОРОЙ МОЖНО ПОДВЕРГНУТЬСЯ В ЛЕСУ, ЕСЛИ НАХОДИШЬСЯ В ДУРНОЙ КОМПАНИИ
Было уже около семи часов вечера, когда Малыш Пьер вместе с бароном Мишелем, сопровождавшим его после смерти бедного Бонвиля, покинул хижину, где в любой момент с ним могло произойти несчастье.
Можно понять глубокое и искреннее волнение Малыша Пьера, когда он переступил порог комнаты, где за его спиной осталось лежать холодное и бездыханное тело мужественного молодого человека, с кем он познакомился всего несколько дней назад, а относился к нему словно к давнему другу.
При мысли, что теперь ему предстоит в одиночку преодолевать трудности пути, которые бедный Бонвиль делил с ним вот уже четыре или пять дней, его храброе сердце сжалось: королевская рать потеряла только одного своего бойца, а Малышу Пьеру показалось, что он потерял целую армию!
Это было лишь первое зернышко кровавых семян, брошенных в землю Вандеи, и Малыш Пьер задавался тревожным вопросом: принесет ли посев что-нибудь другое, кроме траура и запоздалых сожалений, по крайней мере на этот раз?
Малыш Пьер не распорядился о похоронах своего товарища, боясь обидеть Марианну; какими бы странными ему ни показались убеждения этой женщины, он смог по-настоящему оценить ее возвышенные чувства и понять, что под суровой внешностью кроется добрая и глубоко религиозная душа.
Когда Мишель подвел лошадь к двери, он напомнил Малышу Пьеру, что дорога каждая секунда и их ждут друзья; Малыш Пьер, обернувшись к вдове Паскаля Пико, протянул ей руку.
- Как мне отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали? - спросил он.
- Я ничего для вас не сделала, - ответила Марианна, - не изменив клятве, я лишь выполнила свой долг.
- Как, - спросил Малыш Пьер со слезами на глазах, - вы даже не хотите принять от меня вознаграждение?
- Раз вы так настаиваете, - ответила вдова, - то, когда вы будете молиться за тех, кто умрет за вас, не забудьте помянуть в своих молитвах и имена тех, кто был убит по вашей вине.
- Вы считаете, что я пользуюсь каким-то особым расположением у Бога? - произнес Малыш Пьер, невольно улыбнувшись сквозь слезы.
- Да, потому что, как мне кажется, судьбой вам предначертано страдать.
- Возьмите хотя бы вот это, - произнес Малыш Пьер, снимая с шеи медальон на тонком черном шелковом шнурке, - он сделан всего-навсего из серебра, но его освятил в моем присутствии сам папа римский и, отдавая, сказал, что Бог выполнит все пожелания, если они будут обращены к этому медальону, лишь бы они были справедливы и благочестивы.
Марианна, взяв в руки медальон, произнесла:
- Спасибо. С этим медальоном я буду молить Бога о том, чтобы он отвел от нашего края гражданскую войну и сохранил наше величие и свободу.
- Хорошо! - ответил Малыш Пьер. - Вторая половина вашего пожелания полностью совпадает с моими стремлениями.
И с этими словами с помощью Мишеля он вскочил на лошадь, которую молодой человек держал под уздцы.
Затем, кивнув на прощание вдове, они исчезли за забором.
Малыш Пьер некоторое время ехал, низко опустив голову, во власти глубоких и невеселых раздумий, покачиваясь в такт движениям лошади.
Наконец, сделав над собой усилие и словно пытаясь стряхнуть с сердца тоску и печаль, он обернулся к шедшему рядом Мишелю.
- Сударь, - произнес он, - то, что я знаю о вас, позволяет вам полностью доверять: во-первых, вы предупредили вчера о приближении солдат к замку Суде; во-вторых, вы прибыли сегодня за мной по поручению маркиза и его прелестных дочерей; мне только остается узнать главное - ваше имя. В силу известных обстоятельств у меня не так много друзей, чтобы я мог позволить себе разбрасываться ими.
- Я барон Мишель де ла Ложери, - ответил молодой человек.
- Де ла Ложери? Послушайте, сударь, мне кажется, что я не в первый раз слышу это имя.
- Именно так, сударыня, - ответил молодой барон, наш бедный Бонвиль сопровождал ваше высочество к моей матери…
- Постойте, что вы такое говорите? "Ваше высочество"? К кому это вы обращаетесь? Здесь нет вашего высочества, перед вами бедный крестьянин по имени Малыш Пьер.
- Сущая правда; пусть Мадам извинит меня…
- Опять?
- Так вот, бедняга Бонвиль сопровождал вас к моей матери, когда я имел честь вас встретить и отвести в замок Суде.
- Таким образом, я вам уже трижды обязан. О! Как ни велики услуги, которые вы мне оказали, я не боюсь показаться неблагодарным, ибо надеюсь, что настанет день, когда смогу щедро вознаградить вас за все.
Мишель пробормотал что-то в ответ, но его собеседник не расслышал его слов. Однако было бы ошибочно сказать, что на молодого человека не произвела впечатления речь Малыша Пьера, и с этой минуты, хотя он изо всех сил старался не нарушить полученный приказ, он с удвоенной заботой и почтением стал относиться к тому, кого сопровождал.
- Но мне кажется, - нарушил молчание Малыш Пьер после некоторого раздумья, - из слов господина Бонвиля я понял, что ваша семья не разделяет роялистские взгляды.
- Именно так, суда… госпо…
- Зовите меня Малыш Пьер или же не зовите меня никак - тогда вы никогда не попадете в неловкое положение. Итак, я имею честь ехать рядом с вами потому, что ваши политические взгляды изменились?
- Что произошло очень быстро! В моем возрасте политические взгляды, оставаясь на уровне чувств, еще не успевают стать убеждениями.
- Вы еще слишком молоды, - произнес Малыш Пьер, взглянув на своего проводника.
- Мне скоро пойдет двадцать первый год.
Малыш Пьер вздохнул.
- Прекрасный возраст, - сказал он, - чтобы любить и сражаться.
Из груди молодого барона вырвался глубокий вздох, на что тут же обратил внимание Малыш Пьер и едва заметно улыбнулся.
- Ах! - снова заговорил Малыш Пьер. - По этому вздоху я понял причину вашего перехода в другой лагерь, о чем мы только что говорили! Могу поспорить, что тут не обошлось без прекрасных женских глазок, а если бы солдатам Луи Филиппа вздумалось вас обыскать, они бы наверняка нашли у вас платок, особенно дорогой вам тем, что вышит ее рукой, а не из-за символики его цвета.
- Могу вас заверить, сударыня, - пробормотал Мишель, - причина в другом.
- Не надо, вам вовсе не надо оправдываться: господин Мишель, вы совершили поистине рыцарский поступок. Хотя бы потому, что мы обязаны женщинам своим рождением или хотим на них походить, и нам не следует забывать, что герои почитали прекрасных дам почти так же, как Бога и короля, соединяя всех троих в одном девизе. Теперь вы больше не будете стыдиться вашего чувства? Ведь именно ваша влюбленность вызывает у меня наибольшую симпатию к вам. Клянусь чревом Христовым, как говаривал Генрих Четвертый, что с армией из двадцати тысяч влюбленных я бы легко покорил не только Францию, но и весь мир! Теперь вам остается назвать имя вашей красавицы, господин барон де ла Ложери.
- О! - вздохнул Мишель с самым сконфуженным видом.
- А! Вы очень скрытны, молодой человек! Примите мои комплименты; это качество тем более ценно в наши дни, что оно встречается все реже и реже; однако поверьте мне, барон, что вашему спутнику можно довериться, если вы предупредите, что не следует разглашать ваш секрет. Хотите, я вам помогу? Могу поспорить, что мы направляемся навстречу даме вашего сердца?
- Вы не ошиблись, - ответил Мишель.
- Поспорим, что она не кто иная, как одна из прекрасных амазонок Суде?
- О мой Бог, кто вам мог об этом сказать?
- Поздравляю вас, мой юный друг. У каждой из этих Волчиц, как их тут зовут, храброе и благородное сердце, способное составить счастье тому, кто ее выберет, как мне кажется. Вы богаты, господин де ла Ложери?
- Увы, да, - ответил Мишель.
- Тем лучше, а вовсе не "увы", ибо вы можете обеспечить вашей жене безбедное существование, что, по моему мнению, уже великое счастье. Хотя во всякой любовной истории необходимо преодолевать определенные трудности, и, если Малыш Пьер сможет вам оказаться в чем-то полезным, вы смело можете рассчитывать на его помощь: он будет только счастлив, если вас так отблагодарит за оказанные ему услуги. Но мне кажется, что кто-то идет нам навстречу; убедитесь в этом сами.
И действительно, послышались шаги.
Хотя путник еще находился на некотором расстоянии от них, до беглецов донеслись его приближавшиеся шаги.
- По-моему, он один, - произнес Малыш Пьер.
- Да, но это вовсе не значит, что нам не надо его остерегаться, - ответил барон. - Я прошу вашего позволения занять место на лошади рядом с вами.
- Охотно, вы уже утомились?
- Нет, нисколько! Только меня здесь все знают, и любой заподозрит что-нибудь неладное, если увидит, что я иду пешком и веду под уздцы лошадь, на которой сидит простой крестьянин, как Аман вел Мардохея.
- Браво! Вы, как всегда, правы, и я склоняюсь к мысли, что из вас кое-что получится.
Малыш Пьер спустился на землю, а Мишель проворно прыгнул в седло, и уже затем Малыш Пьер скромно сел позади.
Они еще не успели как следует устроиться на лошади, как в шагах тридцати от них появился человек, направлявшийся в их сторону; увидев их, он остановился.
- О-о! - воскликнул Малыш Пьер. - Похоже, что если мы и боимся прохожих, то вот прохожий, который боится нас.
- Кто идет? - крикнул громко Мишель.
- А! Господин барон! - ответил человек, приближаясь к ним. - Черта с два я ожидал встретиться с вами на дороге в такое время!
- Вы не ошиблись, когда сказали, что вас здесь все знают, - заметил, рассмеявшись Малыш Пьер.
- О да, к несчастью, - ответил Мишель таким тоном, что Малыш Пьер понял: им грозит опасность.
- Кто этот человек? - спросил Малыш Пьер.
- Куртен, мой арендатор; мы подозреваем, что именно он выдал вас, когда вы находились у Марианны Пико.
Затем он поспешно произнес повелительным тоном, давая понять своему спутнику, что нельзя медлить:
- Спрячьтесь за моей спиной.
Малыш Пьер тут же выполнил его просьбу.
- Куртен, это вы? - воскликнул Мишель, пока Малыш Пьер старался получше укрыться за ним.
- Да, - ответил арендатор.
- А вы сами откуда идете? - спросил Мишель.
- Из Машкуля, куда я ходил купить вола.
- А где же он? Что-то я его не вижу.
- Покупка сорвалась. Из-за проклятой политики торговля совсем стала никудышной и на рынке уже ничего нельзя купить, - сказал Куртен, стараясь разглядеть в темноте лошадь, на которой сидел молодой человек.
Затем, видя, что Мишель не собирался продолжить разговор, Куртен добавил:
- А вы, господин барон, как мне кажется, направляетесь в сторону, противоположную Ла-Ложери.
- Здесь нет ничего удивительного: я еду в Суде.
- Позвольте мне заметить, что вы немного сбились с пути!
- О! Я знаю; но, полагая, что дорога сейчас усиленно охраняется, я предпочел сделать крюк.
- В таком случае, если вы действительно направляетесь в Суде, - сказал Куртен, - я считаю своим долгом дать вам совет.
- Какой? Если совет идет от чистого сердца, я с радостью его приму.
- Вы там застанете пустую клетку: птичка улетела.
- Ба!
- Да, господин барон, вам не в ту сторону надо ехать, чтобы поймать птичку, за которой вы охотитесь.
- Куртен, кто тебе об этом сказал? - спросил Мишель, стараясь сделать так, чтобы его лошадь грудью все время находилась напротив его собеседника, скрывая Малыша Пьера.
- Кто мне сказал? - заметил Куртен. - Черт возьми! Да я видел собственными глазами, как вся эта про́клятая Богом шайка проехала мимо по дороге на Гран-Ланд.
- А солдаты пошли в том же направлении? - спросил молодой человек.
Подумав, что молодой человек задал вопрос, который мог бы вызвать подозрения, Малыш Пьер ущипнул Мишеля за руку.
- Солдаты? - переспросил Куртен. - И вы тоже боитесь солдат? В таком случае я бы не советовал вам ехать этой ночью по равнине, потому что вы шагу не сделаете, чтобы не наткнуться на их штыки. Господин Мишель, вы бы лучше…
- Что, по-твоему, я должен сделать? Скажи, и, если твой совет покажется мне разумным, я непременно воспользуюсь им.
- Возвращайтесь со мной в Ла-Ложери и обрадуйте вашу матушку! С тех пор как она узнала, что вы уехали из дома с дурными намерениями, она горюет не переставая.
- Метр Куртен, - заметил Мишель, - позвольте мне также дать вам совет.
- Какой, господин барон?
- Вы бы лучше помолчали.
- Нет, я не стану молчать, - ответил арендатор, всем своим видом показывая, что он весь в мучительных переживаниях. - Нет, мне слишком тяжело смотреть, как молодой хозяин подвергает свою жизнь опасности из-за какой-то…
- Замолчите, Куртен!
- Из-за какой-то проклятой Волчицы, на которую не польстился бы я, сын простого крестьянина!