При первых же звуках боя, донесшихся до мельницы Жаке, Малыш Пьер попытался убедить маркиза, чтобы он отпустил его к вандейцам, но старый дворянин был непреклонен: ни просьбы, ни обещания, ни угрозы не смогли поколебать его решения сдержать данное им обещание.
Однако Малыш Пьер видел, что маркиз отказывал ему неохотно, и это можно было прочитать на его лице.
Остановившись перед своим стражем и, как мы уже отметили, топнув от нетерпения ногой, он спросил:
- Мне кажется, господин маркиз, что мое общество не доставляет вам особого удовольствия?
- Ох! - только и произнес маркиз, безуспешно пытаясь сделать вид, что возмущен.
- Ну да, - продолжал Малыш Пьер, решивший во что бы то ни стало настоять на своем, - я же вижу, что вы не в восторге от почетного задания, порученного вам.
- Напротив, - ответил учтиво маркиз, - я его воспринял с глубокой признательностью, однако…
- А! Вы сказали "однако"! - воскликнул Малыш Пьер, казалось хотевший узнать все, что было на уме у старого дворянина.
- Разве все, что происходит в этом мире, не лишено своего "однако"? - спросил маркиз.
- Так скажите, что кроется за вашим?
- Хорошо, я вам отвечу. Я сожалею о том, что не могу одновременно оправдать доверие моих товарищей, давших мне столь почетное задание, и пролить за вас кровь, а они несомненно делают это сейчас.
Малыш Пьер глубоко вздохнул.
- Тем более, - сказал он, - я не сомневаюсь в том, что наши друзья уже пожалели о вашем отсутствии; ваш боевой опыт и не раз доказанное на полях сражений мужество весьма бы им пригодились теперь.
Маркиз гордо выпятил грудь.
- Да, да, - произнес он, - я убежден, что они сейчас кусают себе пальцы.
- Я разделяю ваше мнение, но позвольте мне, дорогой маркиз, откровенно высказать вам мою мысль до конца.
- О! Прошу вас.
- Как мне кажется, они не очень-то нам доверяют.
- Не может быть.
- Постойте! Вы не знаете, что я хочу сказать. Они решили: "Женщина помешает нам на марше; при отступлении она свяжет нас по рукам и ногам; чтобы обеспечить ее безопасность и охрану, нам придется выделить солдат, которым мы могли бы найти лучшее применение". Им и в голову не пришло, что мне удастся преодолеть все слабости, присущие моему полу, и что мне не надо занимать мужества, чтобы быть на высоте поставленной передо мной задачи; и разве нельзя допустить, что они подумали и о вас не самое лестное?
- Обо мне? - воскликнул г-н де Суде, разгневавшись от одного только такого предположения. - Но, кажется, мне не раз предоставлялся случай доказать свою храбрость!
- О, мой дорогой маркиз, никто с вами не спорит; но, возможно, учитывая ваш возраст, они рассудили, как и в моем случае, что только в сильном теле может быть здоровый дух…
- Ну, это уж слишком! - прервал его с негодованием старый дворянин. - С пятнадцатилетнего возраста я не пропустил ни одного дня, чтобы не провести в седле шесть, восемь, а порой и десять и даже двенадцать часов подряд! Несмотря на мои седины, мне неизвестно, что такое усталость! Посмотрите, на что я еще способен!
И, схватив табурет, на котором он сидел, маркиз с такой яростью ударил им о каминную решетку, что тот разлетелся на куски, сильно повредив решетку.
Подняв высоко над головой ножку несчастной табуретки, оставшуюся в его руках, он спросил:
- Скажите, метр Малыш Пьер, много ли найдется молодых щёголей, способных на такое?
- Боже мой, - произнес Малыш Пьер, - мой дорогой маркиз, я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях, и я буду первым, кто скажет этим господам, что они ошибаются, считая вас немощным инвалидом.
- Считают меня инвалидом? О Боже! - воскликнул маркиз, распаляясь все больше и больше и окончательно забывая о том, кто находился рядом с ним. - Считают меня инвалидом! Хорошо же, сегодня же вечером я им прямо в глаза скажу, что отказываюсь выполнять данное мне поручение, превратившее меня, достойного дворянина, в презренного тюремщика…
- В добрый час! - произнес Малыш Пьер.
- И это поручение, - продолжал маркиз, меря большими шагами комнату, - которое вот уже два часа, как я исполняю, я пошлю ко всем чертям!
- О-о!
- А завтра, да, именно завтра, докажу им, какой я инвалид.
- Увы! - философски ответил Малыш Пьер. - Мой дорогой маркиз, мы не знаем, что ожидает вас завтра. И было бы ошибкой с вашей стороны строить планы на завтрашний день.
- Как это так?
- Вы уже поняли, что наше движение не нашло в народе широкой поддержки, как мы вначале надеялись; кто знает, не станут ли услышанные нами выстрелы последним салютом нашему знамени?
- Хм! - произнес маркиз с яростью бульдога, кусающего свою цепь.
В этот миг их беседа была прервана криками о помощи, доносившимися из сада. Они бросились к дверям и увидели, как Берта (маркиз поручил ей вести наружное наблюдение) вела в дом с трудом державшегося на ногах незнакомого крестьянина. На ее крики к ней на помощь примчались Мари и Розина.
Берта подвела к дому крестьянина лет двадцати-двадцати двух, раненного в плечо.
Бросившись навстречу, Малыш Пьер успел усадить крестьянина на стул, прежде чем тот потерял сознание.
- Ради Бога, уходите, - произнес маркиз, - мы сами справимся и перевяжем беднягу.
- Почему же я должен уйти? - спросил Малыш Пьер.
- Потому что не всякий может вынести вид крови, и я бы не хотел, чтобы вы упали в обморок.
- Вы такой же, как и все, - и я уже склонен думать, что наши друзья не так уж и не правы в суждениях обо мне и о вас.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы, так же как и другие, считаете меня трусом.
Затем, увидев, что Мари и Берта уже приготовились к перевязке раненого, Малыш Пьер приказал:
- Оставьте этого храбреца, я один, слышите, один, перевяжу его рану.
И, взяв ножницы, Малыш Пьер распорол уже пропитанный кровью рукав, обнажил рану и, промыв ее, приложил корпию и перевязал.
В эту минуту раненый открыл глаза и пришел в себя.
- Какие новости? - спросил маркиз, не в силах больше скрывать свое нетерпение.
- Увы! - произнес раненый. - Наши парни уже ощущали вкус победы, когда их атака была отбита.
Малыш Пьер, не изменившись в лице во время перевязки, вдруг стал бледнее полотна, которым он перевязал рану.
Он только что закрепил повязку последней булавкой.
Схватив старого дворянина за руку, он потянул его к двери.
- Маркиз, - произнес он, - вам должно быть известно, - ведь вы уже дрались с синими во времена великой войны, - что надо делать, когда родина в опасности?
- Тогда, - ответил маркиз, - все должны взяться за оружие.
- Даже женщины?
- И женщины, и старики, и дети!
- Маркиз, сегодня из наших рук выпадет белое знамя и, возможно, навсегда, и потом вы первый меня осудите за то, что я не сделал для победы ничего кроме бесплодных и бессильных заверений?
- Но вы только подумайте о том, - воскликнул маркиз, - что вас может настигнуть пуля!
- Э! Неужели вы считаете, что, когда моя окровавленная и пробитая пулями одежда будет поднята на штыки и пронесена перед нашими батальонами, от этого может пострадать дело моего сына?
- О нет, - воскликнул с подъемом маркиз, - и если в этот миг не разверзнется наша земля, я прокляну родную землю!
- Так поспешим со мной к тем, кто сражается!
- Но, - возразил маркиз, и в его голосе уже было меньше твердости, с какой он отвечал раньше на настоятельные просьбы Малыша Пьера, словно мысль о том, что его могли посчитать инвалидом, поколебала его решимость во что бы то ни стало выполнить порученное задание, - но я же дал обещание, что не позволю вам ни при каких обстоятельствах покинуть мельницу Жаке.
- Хорошо, я вас освобождаю от вашего обещания! - воскликнул Малыш Пьер. - И, зная вашу храбрость, приказываю следовать за мной… Пойдемте, маркиз, и, если еще не все потеряно, поможем одержать победу, а если уже поздно - по крайней мере умрем вместе с нашими друзьями!
И с этими словами Малыш Пьер направился через двор и сад; за ним поспешил и маркиз с Бертой; время от времени ради приличия маркиз просил на ходу вернуться назад, но в глубине души был доволен таким поворотом событий.
Мари и Розина остались около раненого.
III
ПОЛЕ БОЯ
Мельница Жаке находилась примерно в одном льё от деревни Ле-Шен. Малыш Пьер бегом одолел половину пути, ориентируясь на доносившуюся перестрелку, и, когда они уже стали приближаться к тому месту, где шел бой, маркизу стоило большого труда убедить его соблюдать хоть какую-нибудь осторожность, чтобы он не кинулся очертя голову в самое пекло сражения.
Обогнув один из огневых рубежей, служивший, как мы уже сказали, ориентиром в их продвижении вперед, Малыш Пьер и его спутники оказались в тылу маленькой вандейской армии - она и в самом деле, оставив занятые утром позиции, была вытеснена солдатами далеко за пределы деревни Ле-Шен. В ту минуту, когда Малыш Пьер с развевавшимися на ветру волосами, задыхаясь, вскарабкался на высоту, где находились основные силы вандейцев, он был встречен восторженными криками.
Находившийся в окружении своих офицеров и отстреливавшийся, как простой солдат, Гаспар обернулся на шум и увидел Малыша Пьера, Берту и маркиза де Суде, который, потеряв шляпу, бежал с непокрытой головой.
К нему и обратился Гаспар.
- Вот как господин маркиз де Суде выполняет взятые на себя обязательства! - гневно воскликнул он.
- Сударь, - заметил язвительно маркиз, - нельзя требовать невозможного от такого немощного инвалида, как я…
Малыш Пьер поспешил вступиться за маркиза: не хватало только, чтобы в руководстве его маленького войска появились разногласия.
- Мой друг, вы, как и Суде, обязаны мне подчиняться, - произнес он, - я редко напоминаю об этом своим подданным, но сегодня как раз выпал такой день. Я беру командование на себя и требую доложить обстановку.
Гаспар лишь печально покачал головой.
- Перевес на стороне синих, - сообщил он, - и мои дозорные мне постоянно докладывают о прибытии новых подкреплений.
- Тем лучше! - воскликнул Малыш Пьер. - Тем больше французов узнают, как мы погибли!
- Не смейте даже думать об этом, сударыня!
- Прежде всего, здесь нет "сударыни": перед вами такой же солдат, как и вы. Пусть ваши стрелки выйдут вперед и усилят огонь, и не старайтесь прикрывать меня.
- Да, но сначала надо отойти назад!
- А кто же должен отойти назад?
- Вы, во имя Неба!
- Оставьте! Вы хотите сказать, что мне надо идти вперед?
И, вырвав шпагу из рук Гаспара, Малыш Пьер нацепил на ее острие свою шляпу и, побежав в сторону деревни, крикнул:
- Все, кто за меня, вперед!
Напрасно Гаспар пытался его остановить: проворный и ловкий, Малыш Пьер выскользнул из его рук и, не останавливаясь, побежал к домам, откуда солдаты, увидев оживление в рядах вандейцев, открыли беглый огонь.
Заметив, какой опасности подвергался Малыш Пьер, вандейцы подались вперед, чтобы прикрыть его своими телами. Их прорыв был таким неожиданным и стремительным, что за несколько секунд, во второй раз преодолев ручей, они оказались в центре деревни, где сошлись в рукопашной схватке с синими.
Не прошло и несколько минут, как между ними завязался бой не на жизнь, а на смерть.
Гаспару, чьи мысли были заняты только тем, как защитить Малыша Пьера, наконец удалось к нему пробиться, схватить за руку и окружить своими людьми, а пока он, нисколько не заботясь о собственной безопасности, спасал августейшую особу, охранять которую, как ему казалось, велел сам Господь Бог, на него навел ружье солдат, прятавшийся за углом одного из крайних домов деревни.
И дело бы плохо кончилось для предводителя шуанов, если бы не маркиз, вовремя заметивший угрожавшую опасность: обойдя дом с другой стороны, он ударил по стволу ружья как раз в ту секунду, когда солдат нажимал на курок.
Пуля ударилась о печную трубу.
Солдат в ярости обернулся и попытался проколоть маркиза де Суде штыком, но тот уклонился от удара, подавшись всем телом назад. Старый дворянин хотел было выстрелить в ответ, однако в это мгновение пуля разбила пистолет в его руке.
- Право же, тем лучше! - воскликнул маркиз, выхватывая из ножен саблю и нанося солдату такой сокрушительный удар, что тот рухнул к его ногам словно бык, получивший удар кувалдой по голове. - Я предпочитаю холодное оружие.
Затем, размахивая саблей, он крикнул:
- Эй, Гаспар, что ты теперь скажешь о немощном инвалиде?
Что же касалось Берты, то она устремилась вперед за Малышом Пьером, своим отцом и вандейцами; но ее больше занимало то, что происходило вокруг нее, и меньше всего внимания она обращала на солдат противника.
Она искала Мишеля и старалась разглядеть его среди беспрерывного водоворота людей и лошадей, мелькавших перед ее глазами.
Солдаты, застигнутые врасплох внезапной и мощной атакой вандейцев, медленно отходили назад; участвовавшие в бою национальные гвардейцы из Вьейвиня отступали. Поле боя было усеяно телами убитых.
А так как синие больше не отвечали на огонь белых, рассредоточившихся по виноградникам и садам вокруг деревни, метру Жаку, командовавшему стрелками, удалось собрать их и повести по узкой улице, которая огибала сады и вела к флангу неприятеля.
Однако солдаты, оправившись от неожиданности, собрались с силами, чтобы отразить атаку, и, построившись в виде буквы "Т" на главной улице деревни, оказали сопротивление нападавшим.
Встретив отпор, вандейцы слегка замешкались, и инициатива немедленно перешла к синим: бросившись в контратаку, они оттеснили белых к узкой улочке, где те пытались их застигнуть врасплох, и получилось так, что метр Жак и с ним пятеро или шестеро братьев-кроликов - среди них прежде всего следует назвать Обена Куцая Радость и Вшивого Триго - оказались отрезанными от главных сил их отряда.
Метр Жак подозвал шуанов; прислонившись к стене, чтобы обезопасить себя от нападения со спины и укрывшись за помостом строившегося на углу этой улицы дома, он приготовился дорого продать свою жизнь.
Куцая Радость вел по солдатам прицельный огонь из короткой двустволки - каждая из его пуль находила свою жертву; тем временем Триго, чьи руки были свободны, так как безногий был привязан к его плечам ремнем, с удивительной ловкостью орудовал косой, насаженной лезвием наружу, одновременно используя ее как пику и как огромную саблю.
В тот миг, когда нищий одним ударом уложил жандарма, только что выбитого из седла Куцей Радостью, в толпе солдат неожиданно раздались радостные крики, а метр Жак и его бойцы увидели, что синие, не скрывая ликования среди кровавого побоища, вели под конвоем женщину, одетую в платье для верховой езды.
Это была Берта. Желая во что бы то ни стало найти Мишеля, она неосторожно выехала на коне вперед и была взята в плен.
Солдаты, сбитые с толку ее одеждой, решили, что захватили в плен герцогиню Беррийскую.
Вот почему они так бурно выражали свою радость.
Метр Жак обманулся так же как и другие.
Стремясь исправить ошибку, совершенную им несколько дней назад в лесу Тувуа, он дал сигнал своим людям; те поспешили из укрытия, бросившись на прорыв через брешь, проделанную в солдатских рядах ужасной косой нищего, и отбили пленницу.
Разочарованные неудачей, солдаты с удвоенной яростью напали на метра Жака, и тот, не теряя времени даром, снова спрятался в укрытии, так что маленькая группа шуанов оказалась в центре кольца, куда были нацелены двадцать пять штыков и куда был направлен непрерывный ружейный огонь.
Еще двое вандейцев упали замертво; метр Жак, раненный пулей в кисть руки, выронил ружье и теперь оборонялся саблей, которую держал в левой руке; у Обена Куцая Радость закончились патроны. Вся надежда четверки оставшихся в живых вандейцев была на косу Триго, ставшую для них последним средством защиты, ибо с ее помощью он положил уже столько солдат, что другие не решались и близко подойти к наводившему на них ужас нищему.
Однако Триго, стремясь сразить косой одного из всадников, промахнулся, его смертельное орудие напоролось на камень и раскололось на части. Удар был настолько силен, что гигант не удержался на ногах и упал на колено; ремень, которым был привязан Куцая Радость, оборвался, и бедняга покатился в середину круга.
Громким и радостным криком "ура" встретили солдаты неудачу белых: теперь доблестный нищий не представлял для них никакой опасности, и гвардеец уже было поднял штык, чтобы проткнуть безногого калеку, как Берта, выхватив из-за пояса пистолет, выстрелила в солдата, и, надо сказать, весьма своевременно - он свалился замертво, прикрыв своим телом Куцую Радость.
Триго поднялся на ноги с такой прытью, какой никто не ожидал от его тяжелого и неповоротливого тела; разлучение с Куцей Радостью и опасность, угрожавшая ему, удесятерили его силы: рукояткой сломанной косы он оглушил одного солдата, нанес удар по ребрам другому; затем, отбросив ногой труп гвардейца, упавшего на его друга, с такой силой, что тот отлетел в сторону шагов на десять, он бережно поднял Куцую Радость, словно тот был малым ребенком, и присоединился к Берте и метру Жаку, которые спрятались под помостом строившегося дома.
Пока Куцая Радость лежал ничком на мостовой, он успел осмотреться так же быстро и внимательно, как всякий человек в минуту смертельной опасности оглядывается по сторонам в надежде увидеть, откуда может прийти к нему спасение, и его взгляд остановился на помосте строившегося дома, где каменщики приготовили камни для возведения стены.
- Укройтесь в дверной нише, - сказал он Берте, когда благодаря пришедшему к нему на выручку Триго оказался рядом с девушкой, - возможно, я смогу оказать вам ответную услугу. Триго, а ну-ка подпусти красные штаны поближе.
Хотя Триго и был тугодум, он все же сообразил, что от него хочет его друг, и разразился громовым смехом, который был совсем не к месту в их плачевном состоянии.
Тем временем солдаты, увидев, что перед ними всего трое безоружных людей, и решив любой ценой отбить наездницу - они по-прежнему принимали ее за Мадам, - с криками "Сдавайтесь!" подошли совсем близко.
Однако, когда солдаты бросились к помосту, Триго, посадив Куцую Радость рядом с Бертой, ухватился руками за деревянную балку, служившую опорой всей конструкции, и, расшатав, вырвал ее из земли.
В ту же секунду дощатый настил опрокинулся, и лежавшие на нем камни покатились на землю, сразив наповал с десяток солдат, находившихся уже рядом с нищим.
Тем временем отряд из Нанта во главе с Гаспаром и маркизом де Суде саблями, штыками, прицельным огнем в отчаянном порыве остановил синих и тем пришлось отступить на прежние позиции в открытом поле, где численное преимущество и лучшее снаряжение должны были стать залогом их будущей победы.
Вандейцы, какими бы безрассудными они ни казались, уже приготовились к новой атаке, когда метр Жак (не выпускавший, невзирая на ранение, из руки саблю), к которому пробились его бойцы, шепнул несколько слов Гаспару.
И тот, несмотря на возражения Малыша Пьера, тут же приказал ему отойти на позиции, которые белые занимали час назад по другую сторону улицы.
Малыш Пьер с досады рвал на себе волосы и требовал от Гаспара немедленных объяснений, что и сделал Гаспар при первой же остановке.