- Так! - Лацис будто обрадовался. - Вот мы и подошли к самому главному. В свое время, помните… Ах да, - он улыбнулся, - откуда вам это помнить, когда вы были гам, за кордоном… В свое время мы ввели продовольственную разверстку, как вынужденную меру. У нас просто не было иного выхода, иначе армия и рабочий класс погибли бы от голода. Но сегодня - другое дело. Сегодня уже назрел вопрос о замене продразверстки натуральным продовольственным налогом. Этой мерой мы можем дать крестьянину определенную свободу и определенный доход от своего труда. Теперь все будет зависеть от его личной заинтересованности Подробно об этом вы прочтете в соответствующих документах X съезда партии большевиков, которые мы тоже вам даем. В настоящее время Центральный Комитет рассматривает это предложение Владимира Ильича. Повсеместным введением продналога, в котором будут точно указаны его размеры, и при жестком соблюдении классового принципа мы выбьем землю из-под ног эсеров и кулаков. Оторвем от них трудовое крестьянство, и в первую очередь середняка. Вот наша главная задача на сегодня.
- Простите, Мартин Янович, а какие-либо сроки уже известны? Когда его введут?
- У вас, в Тамбовской губернии, продналог уже вводится. Это в какой-то мере облегчит вашу задачу. Я постарался ввести вас в общий курс событий. А теперь конкретно о вашем деле… Итак, Александр Степанович Антонов. Вам что-то говорит это имя?
- Нет, - покачал головой Сибирцев. - Ничего.
- Хорошо, вкратце. Подробности - в папке. Эсер с девятьсот пятого года Мещанин из города Кирсанова. Сын слесаря. Был в ссылке, вернулся в феврале семнадцатого. До октября был начальником уездной милиции. Позже неоднократно поднимал восстания по деревням, но мы быстро их ликвидировали. Однако наступление Деникина и особенно рейд Мамонтова на Козлов сильно оживили его деятельность. В настоящее время он имеет, по нашим приблизительным подсчетам, несколько десятков тысяч штыков и сабель.
- Ого! - вырвалось у Сибирцева.
- Да, увы, это так. Как человек, имеющий далеко идущую цель, он построил свои силы по образцу Красной Армии. То есть создал полки, институт политотделов, ревтрибуналы, вплоть до войск внутренней охраны. Кроме того, он имеет контрразведку и обширную, хорошо законспирированную сеть агентуры. А мы в это время - как это? - спали на лаврах? Да. По вине нерадивых губисполкомщиков и чекистов Центр еще в прошлом октябре получил ложные сведения о том, что восстание в Тамбовской губернии уже ликвидировано заодно с его руководителем эсером Антоновым. Вы меня понимаете, Сибирцев? А в это время Антонов, отсиживаясь в лесах, укрепил свои банды и сегодня разоружает наши мелкие воинские части, милицию, забирает скот и зерно. Он уже показал себя самым гнусным убийцей из-за угла и безжалостным головорезом. Но самое опасное: он держит под контролем железные дороги восточного и южного направлений. Он держит нас за горло. Понимаете?
- Понимаю, - эхом отозвался Сибирцев. - Положение действительно…
- Нетерпимое! Вам не надо этого объяснять. Вы ведь врач?
- Недоучившийся, к сожалению. Ушел на фронт в шестнадцатом. Ну, еще госпиталь…
- Да-да, - перебил Лацис. - Будучи врачом, вы должны знать, как важно вовремя поставить диагноз. Как необходимо отделить больную ткань от здоровой. Операцию нельзя сделать вслепую. Можно задеть жизненно важные органы А организм еще не выправился от другой, более мучительной и опасной болезни. Так? Да. Но операцию необходимо делать. Вот вы и будете диагностом в этой операции. Орловскому округу дано соответствующее указание. На Тамбовщину мы срочно стягиваем крупные соединения, аэропланы, бронесилы. Предполагается прислать кавбригаду Григория Котовского. Мы усиливаем партийную организацию, местную чека, милицию, посылаем опытнейших руководителей, агитаторов. Только что туда выехал уполномоченный ЦК и ВЦИК Владимир Александрович Антонов-Овсеенко, который возглавит борьбу с мятежом. Зная вас как опытного чекиста, мы остановили свой выбор на вашей кандидатуре.
- А когда она начнется, эта операция? - Сибирцев уже представлял приблизительно, что ему предстоит, что ему уготовил особоуполномоченный ВЧК.
- В самые ближайшие дни, - взмахами кулака Лацис словно вколачивал гвозди. - Поэтому надо спешить. Феликс Эдмундович уже указывал на несостоятельность принципа окружения бандитов небольшими силами. Мы меняем как организацию, так и тактику борьбы. Не разрозненные действия отдельных отрядов, от которых бандиты легко уходили, а сильные маневренные группы, крупные воинские соединения, которые будут преследовать их до конца, до полного уничтожения. Только что мы ликвидировали кулацкое восстание Колесникова в Воронежской губернии, но остатки его шайки бежали сюда, к Антонову. Уничтожили банду Вакулина на Дону, но и его недобитые бандиты перебрались к Антонову. К нему стягиваются бывшие белогвардейские офицеры, кулаки, эсеры, дезертиры, сгоняется силой крестьянская масса. Такова обстановка. В общих чертах. Весьма общих. Конкретно с задачей вас познакомит Михеев. Он готовил операцию. Феликс Эдмундович подпишет соответствующий документ. По мере развертывания боевых действий ваши функции будут меняться. Первое, что нам предстоит, - это изолировать кулацко-бандитскую верхушку от основной крестьянской массы. А второе - вскрыть эсеровскую и белогвардейскую агентуру, внедриться в эти организации с целью их дальнейшего уничтожения.
Лацис остановился посреди кабинета и заложил большие пальцы за ремень. Выжидательно смотрел на Сибирцева, словно зависел от его решающего слова.
Не в первый раз Сибирцеву оказываться в незнакомой обстановке. Опыт подсказывал ему: не торопиться, все взвесить и проверить тут, чтобы уже там быть свободным в своих решениях. Хотя, в случае чего, рассчитывать, судя по всему сказанному Лацисом, можно будет не только на одного себя. Интересно, что за легенду приготовил Михеев… Вскрыть агентуру - это ведь просто сказать. Сидя в той же губчека, ее не вскроешь. Значит, надо идти вглубь, влезать в эсеровскую шкуру, вспоминать все их программы и решения. Враг, с которым предстоит встреча, конечно, очень серьезный. Эсеры - народ суровый и безжалостный, а в данной ситуации у них, пожалуй, и другого выхода-то нет, как быть безжалостными: все на карту поставлено…
Сибирцев вздохнул, поднял глаза.
- Я понял, Мартин Янович. Постараюсь сделать все, что нужно.
- Хорошо, - сухо заметил Лацис, но глаза его потеплели. - Я был уверен в вас, Сибирцев.
В кабинет вошел озабоченный Михеев, и видеть его в этом состоянии было непривычно. "С чего бы это он?" - подумал Сибирцев.
- Извините, Мартин Янович, через пять минут совещание.
- Благодарю, Михеев, я помню. Мы уже заканчиваем. Пока идет коллегия, вы, Сибирцев, смотрите материалы. Возможно, мы вас пригласим, уточним детали. Будьте готовы.
Все трое вышли из кабинета в приемную, и Лацис запер дверь своим ключом.
- Михеев, - сказал он, обернувшись, - не забудьте, пожалуйста, накормить Михаила Александровича. Умная голова не должна быть голодной, - он улыбнулся. - Время…
- Ну, Мишель, задали вы мне задачку. Прямо ума не приложу, как ты все это осилишь… Тут, - он показал на пухлые папки, разложенные на столе секретарши, - на неделю делов.
Сибирцев с сомнением посмотрел на них, открыл одну, полистал, снова закрыл.
- М-да… - он почесал пятерней затылок. - Постарался ты, брат. Ничего не скажешь… Действительно, на неделю. Что ж, не будем терять времени. Давай показывай все, что касается моей легенды и главных действующих лиц. Остальное потом. - Он плотно уселся на стуле, сдвинув папки в сторону, вынул из кармана гимнастерки несколько сложенных листков бумаги и карандаш. - Давай то, без чего никак нельзя. О деталях поговорим после.
- Вот, - протянул ему тонкую папочку Михеев. - Тут про тебя. Конфетка, Мишель, - оживился он. - Для себя готовил, да уж чего теперь считаться? Бери, пользуйся… Решил я: быть тебе представителем. Знаешь чьим? Смотри, - он перевернул лист, и Сибирцев прочитал: "Всесибирский союз трудового крестьянства". - Тут, - продолжал Михеев, - начальник Главсибштаба эсер Родионов. Дальше - его военный отдел. И кое-кто из наших с тобой старых знакомых. В частности, полковник Гривицкий. Помнишь такого?.. Маковкин, Гривицкий…
- А-а, - протянул Сибирцев, - поручик? Вот где он оказался… Он что, уже полковник?
- Как видишь. Я ж говорил, старые связи и знакомства всегда пригодятся. Держи. Тут дело верное. Никакой липы… Ты, кстати, тоже полковник.
- Ну да?.. - хмыкнул Сибирцев. - Гривицкий, значит… Помню я его…
- До последнего времени он руководил военным отделом. Недавно взяли мы его. Вообще, почистили ихнюю верхушку: Тагунова и иже с ним тоже. Но об этом их провале пока никто в Тамбове толком не знает. А Гривицкий только числится в начальниках. Сидит он в тюрьме. Официальный начальник теперь ты, как его заместитель. Понял? И зовут тебя Сибирцевым. Есть или, вернее, был у них такой в штабе. Так что ты - самый что ни на есть натуральный Михаил Александрович Сибирцев. И идешь ты к Антонову для установления контактов о совместных действиях… Все чисто. Документы подлинные. Ну как, ничего легендочка? Комар носа не подточит. А для тщательной перепроверки у них не будет времени. Это мне гарантируют наши военные. Ну, поехали дальше… В этой папке все материалы по бандам. Попов - в Поволжье. Вакулин. Это - Дон. С ним, правда, покончено, но многие его бандиты у Антонова. Серов - саратовский. Чует мое сердце, что с ним еще придется помучиться. Серьезный дядя. Знать тебе про них необходимо. В Сибирь такие сведения должны были поступать. Так что изучай… Ну, и вот еще. Здесь, - Михеев прижал папку к груди, заговорил проникновенно, - антоновская агентура в Тамбове. Собрали, что могли, но… все надо проверять и перепроверять. Она вроде как и есть, и нет ее. Понимаешь, Мишель, все это пока мелочовка. А нам нужны киты. Нужны связники. У Антонова железная конспирация и дисциплина. Это без шуток.
- На кого ж я должен выходить? - недоуменно спросил Сибирцев, откладывая в сторону карандаш. - На самого, что ли? А он меня ждет, разумеется, чтобы тут же выложить всю свою агентуру. Так? Лихо придумал.
- Не торопись, Мишель. Я пока, честно говоря, не знаю, сумеешь ли ты проникнуть к Антонову и надо ли это вообще делать. Может, тебя и не допустят. У них свои порядки. Но связь для начала я тебе приготовил. Для них ты - человек новый, пока пойдет проверка, мы постараемся обеспечить твою легенду. А дальше уж придется самому. Зацепка нужна. Понимаешь, зацепка. Причем не эти, которых я тебе даю, а кто-то из крупных, из идейных, из приближенных к самому… Бери, вручаю. А я схожу каши тебе раздобуду. Чаек есть. Может, хлеба достану. Дома-то у меня есть маленько, но далеко туда ехать, а часы бегут.
- Не надо, - отмахнулся Сибирцев. - У меня в мешке есть кое-что… А ты что, уже дом имеешь?
- А, угол снимаю, какой дом! Нет у нас с тобой, Мишель, своего дома. И когда он появится, одному богу известно… Видишь, встретились, а уже скоро расставаться…
- Что это тебя, Володька, на сантименты потянуло? - Сибирцев подозрительно взглянул на Михеева.
- Так ведь живешь, живешь и не знаешь, когда следующая встреча… И будет ли… Ладно, пойду каши все-таки добуду.
Михеев ушел, а Сибирцев углубился в изучение бумаг, изредка делая для себя короткие пометки карандашом. Работа была трудная и спешная, и он полностью ушел в нее. От нее зависело теперь все: успех операции или полный ее провал. Десятки фактов, дат, фамилий укладывались в его мозгу, приобретая строгую последовательность, свою четкую логику.
Шло время. Сибирцев не видел, как вернулся Михеев, принеся с собой миску каши, прикрытую другой такой же миской. Не слышал, как шепотом, настороженно глядя на Сибирцева, отвечал Михеев на телефонные звонки.
Сибирцев нещадно дымил, сворачивая одну за другой самокрутки. Постепенно вырисовывалась перед ним панорама глухих заснеженных лесов, редких деревень и хуторов, скрывающих огромные воинские силы, массу оружия. Кулацкая Тамбовщина… Волчье логово. За мешок пшеницы горло перервет. И вся губерния, словно незримыми прочными нитками, прострочена тайными связями. А на концах этих связей - взрывы, убийства, пожары, грабежи, невероятные насилия…
Очередной требовательный звонок ворвался в сознание Сибирцева, оторвав его от бумаг. Он взглянул на Михеева, нахмурился.
Тот снял трубку, откашлялся.
- Михеев слушает… Так. Ясно. - Он повесил трубку и кивнул Сибирцеву: - Ну, Мишель, не успел ты поесть. Придется позже. Все бумаги срочно в сейф, потом досмотришь. А теперь айда со мной. Зовет Феликс Эдмундович.
4
Экстренный поезд пришел в Козлов после полуночи. Михеев растолкал, растормошил Сибирцева.
- Вставай, вставай, господин прапорщик, - посмеивался Михеев, он имел вид отлично выспавшегося человека.
- А сам какой? - лениво огрызнулся Сибирцев и сладко, с наслаждением потянулся на свежих жестковатых простынях, радуясь последним остаткам сна и словно догадываясь, что подобное счастье может не повториться. Не будет больше ни литерного вагона, ни свежих простынь, ни упоительного наслаждения быть самим собой.
- Что ж в том позорного, - широко улыбнулся Михеев. - Я, ваше благородие, горжусь тем, что на германской начинал с прапора. Уж чего-чего, а первая-то пуля всегда твоя. Разве не так?
- Храбрости тебе не занимать. Умишка бы… - Сибирцев рывком поднялся, едва не стукнувшись теменем о верхнюю полку.
- Ну, насчет умишка, - капризно надул губы Михеев, - тут вы, конечно, правы. Уж вы-то вовремя смылись. Хотя, кто знает, были бы у атамана наверняка в чине полковника. Генерала - нет, не потянете. Там, знаете ли, порода нужна. А у вас какая порода? Лапоть вы сибирский.
- Ладно, лапоть так лапоть, - усмехнулся Сибирцев. - Семенова, между прочим, верховный генерал-лейтенантом сделал. Вот так. А он - наполовину бурят. Где ж логика?
- А тут своя логика. "Без доклада не входить, а то выпорю!" Помнишь? Во! Как при такой широте взглядов не стать генералом? Очень даже надо быть генералом. Спит сейчас, поди, твой-то атаман на станции Маньчжурия и видит себя в Москве белокаменной под перезвон всех сорока сороков. Вот он спит, а ты поэтому кончай спать. Протри глаза, умойся и пошли завтракать. Или ужинать, бес его знает. Все перепуталось.
- Где мы, уже в Козлове? - Сибирцев только сейчас заметил, что поезд стоит.
- Да, - сразу посерьезнев, сказал Михеев. - Давай-ка, Мишель, одевайся быстрей. Мартин Янович ждет.
Он присел на соседнюю полку и, вынув из внутреннего кармана кожанки металлическую пилку, стал тщательно подтачивать ногти.
Сибирцев не мог понять, каким образом Михееву удается сохранять свежий и бодрый вид. Ни тени усталости. Сам же Сибирцев утомился до предела. И в Москве, и тут, в поезде, работал беспрерывно и, если бы не приказ Лациса, так бы и не коснулся головой подушки. Сколько он спал: час, два - он не знал. И сон не только не освежил, но расслабил, и все тело теперь было мятым, ватным.
- Прибыли, значит, ваше благородие, - задумчиво сказал Михеев. - Вспоминать-то хоть будете?.. Хотя зачем? Воспоминания только отягощают нашу и без того суматошную жизнь. Думать мешают. А мы с вами старые боевые кони. И скакать еще, и скакать…
- Ну тебя, Володька, к черту! - рассердился Сибирцев. - Не порть настроения. И так, понимаешь…
- А хорошо мы поработали. Без похвальбы, хорошо, - Михеев замолчал, глядя, как Сибирцев одевается, закручивает портянки. - Сапоги-то худые, - вдруг пробормотал он. - Знаешь что, Мишель, возьми-ка мои. Размер у нас, вижу, одинаковый. - И он тут же стал стягивать свой надраенный до блеска сапог.
- Ты чего, спятил? Какие сапоги? - опешил Сибирцев. - Не валяй дурака.
- Делай, что говорю, - словно обозлился Михеев. - Я ему, может, жизнью обязан, а он про какие-то вшивые сапоги. Запомни, заместитель Гривицкого в лаптях не ходит. А обо мне можешь не беспокоиться. Сегодня твои сапоги не развалятся, а завтра где-нибудь раздобуду. Я, как говорит Мартин Янович, совсем неисправимый. На худой конец, у какой-нибудь богатой бабы обувкой обеспечусь. За ласку. Они, брат, за ласку - чего хочешь, не только сапоги… Да шучу! Не делай страшные глаза. Для своих бандитов прибереги. Неужели ты думаешь, что для меня пары сапог не найдется? В той же Москве, на Сухаревке? Или на Хитровке? Вот вернусь и добуду. Давай сюда свои.
Сапоги Михеева удобно и плотно сидели на ноге. Сибирцев встал, с удовольствием притопнул каблуками по полу, затянул на поясе ремень и с неловкой признательностью взглянул на Михеева, на свои старые, разбитые сапоги, так не вязавшиеся с лощеной внешностью друга.
- Вот, значит, как, - смущенно сказал он. - За сапоги, брат, спасибо. В самый, что называется, раз сапоги.
- Ладно, - отмахнулся Михеев, - ступай давай. Я тебя потом провожу…
Потирая виски, Сибирцев прошел в середину вагона, в просторный салон особоуполномоченного ВЧК. Он даже зажмурился от яркого света, заливавшего плотно зашторенное помещение. Вытянулся у дверей по стойке "смирно" и хотел было доложить о приходе, но Мартин Янович сам стремительно поднялся из-за стола, заваленного письмами и какими-то документами, поверх которых, свисая на пол, лежала большая карта.
- Явился, богатырь? - без тени иронии, твердо выговаривая слова, сказал Лацис. - Проходи, пожалуйста. Садись вот здесь. - Он показал на широкое мягкое кресло, совсем не вязавшееся со строгой рабочей обстановкой кабинета. - Давай будем говорить на прощанье.
Он снова сел за стол, положил длинные руки с широкими кистями на карту и остро взглянул на Сибирцева.
- Я знаю, что все материалы, которые тебе дали, ты проработал. Это очень хорошо. Но теперь, - Лацис сделал небольшую паузу, - наш план будет меняться. Временно.
Сибирцев насторожился. Он все еще не мог сосредоточиться после сна. И кресло это - мягкое, расслабляющее. Он попробовал выпрямиться, но кресло словно не отпускало. Так и хотелось закинуть ногу за ногу.