Содержание:
Часть первая. Голос моря 1
Мертвец в истлевшем кителе 1
Храм на скале 1
Рокоманы 2
Эй, на "Сирене"! 4
"Аллах карает нас за грехи!" 5
"Аве Цезарь!" 7
Часть вторая 8
Парк в стиле "ретро" 8
Картина в синем свете 10
Григорий. Геннадий. Георгий! 11
Домик в Балаклаве 12
Кладбище за Михайловским равелином 14
Интервью с "Могильным червем" 15
Мелодия старой шарманки 16
ОБ АВТОРЕ 17
Николай Черкашин
Сон "Святого Петра"
Повесть
Часть первая. Голос моря
Мертвец в истлевшем кителе
Эта история начиналась дважды; первый раз в 1914 году - в Севастополе, и второй - в 198…-м в лагуне одного из Сейшельских островов. Мы же поведем свой рассказ с того самого дня 198… года, когда научно-исследовательское судно "Профессор Шведе" под флагом Академии наук СССР бросило свой якорь в бухте острова Коамору.
День этот начался для кандидата биологических наук Алексея Сергеевича Шулейко весьма обычно: в судовой ихтиологической лаборатории он препарировал тушу тунца. Делал это под насмешливым взглядом приятеля - плотного блондина в кремовой рубашке с короткими рукавами и погончиками третьего помощника капитана. Тот сидел на столике с микроскопом и с аппетитом обдирал воблу.
- Тебе бы шеф-поваром работать, - изрек помощник, глядя, как ловко извлекает внутренности Шулейко. - Любой бы ресторан тебя взял. А ты на что талант переводишь? На очередную диссертацию: "Влияние тропиков на блох и клопиков"?
Шулейко и в самом деле меньше всего походил сейчас на "остепененного" кандидата наук: рослый, моложавый, в шортах и майке-тельняшке, он вполне мог сойти за судового кока.
Молодой ихтиолог молча извлек плавательный пузырь и залюбовался им, точно нашел жемчужину.
- Знаешь ли ты, что это? - торжественно вопросил Шулейко.
- Знаю! - чиркнул зажигалкой помощник капитана. - Давай сюда. На спичке поджаришь - во какая закусь!
- Это один из шедевров природы! - постарался не заметить насмешки Шулейко. - Идеальный приемник инфразвуковых волн. Никакая электроника не предскажет тебе за сутки цунами или землетрясения. А рыбы улавливают инфразвуковые сигналы плавательным пузырем и уходят из опасного района… Когда ты жаришь на спичке вот этот инфразвуковой приемник, ты уподобляешься дикарю, который колет кокосовый орех микроскопом.
- Прости нас неумытых. Где уж нам от сохи…
И вдруг третий помощник соскочил со столика и с нарочитой почтительностью встал навытяжку. По трапу в лабораторию спускалась стройная светловолосая женщина голубом бикини.
- Зоечка, - взмолился он, - вы хоть и знойная звезда советской этнографии, но нельзя же так травмировать мужскую психику! В храм науки без халата вход запрещен.
Звезда советской этнографии, не удостоив Диденко вниманием, протянула Шулейко листок из блокнота.
- Алексей Сергеевич, вы бы не могли определить тип рыбы по рисунку? Он очень условный, но все же…
Шулейко взглянул на изображение рыбы, сделанное толстым фломастером.
- Гм… Откуда у вас это?
- Это рыбацкий тотем. Здешние рыбаки поклоняются океанскому божеству Луана-дари. Я попросила жреца островитян изобразить, как они представляют себе Луана-дари, и он набросал мне вот это.
Шулейко с интересом вглядывался в рисунок:
- Какой мощный спинной плавник… Напоминает тунцовых. Но форма хвоста явно как у китообразных.
- Луана-дари приносит счастье в рыбной ловле, - пояснила Зоя. - Бог-рыба, как уверяет жрец, много лет назад покинул морские глубины и с тех пор живет на острове - в соседней бухте. Он лежит на берегу и принимает почести… Вот бы взглянуть на него одним глазочком!
- Да тут и двумя стоило бы посмотреть… Если это и в самом деле некое морское животное, выброшенное штормом… Точнее, мумифицированный труп животного. А ты говоришь "клопики в тропиках"… Эх ты, Гоша…
- Поздравляю с открытием еще одного лох-несского чудовища! - отпарировал третий помощник. - Спиртовать где будем - здесь или в балластной цистерне?
- На Крещатике. В ресторане "Метро"… Зоя, ваш жрец не говорил о размерах этого Луана-дари? Хотя бы приблизительно. Какой он? Такой? Такой? - распахивал и сводил руки Шулейко.
- В длину - шагов пятьдесят.
- Хороша зверюшечка… Скорее всего на остров выбросило финвала - сельдяного кита… Гоша, ты можешь уговорить капитана спустить катер? Слетаем мигом - туда и обратно.
- Ну, если наука просит, - многозначительно посмотрел на Зою Диденко. - Попробую… Как далеко отсюда эта ваша Несси?
- Вон за тем мысом, - показала Зоя.
- Три мили туда, три обратно… - прикинул третий помощник. - За час управимся… Но чем рассчитываться будете не знаю… Соляр нонче вздорожал.
- Да, но вы учтите, бухта священная, - предупредила этнографиня, - и чтобы не оскорблять чувства аборигенов, лучше было бы наведаться туда ночью.
- Обожаю ночные прогулки, - оживился Диденко. - "Поедем, красотка, кататься. Давно я тебя поджидал…"
С пением он и направился на капитанский мостик…
Темной тропической ночью моторный баркас с экспедиционного судна "Профессор Шведе" вошел в священную бухту Луана-дари. У штурвала стоял Диденко. Зоя и Шулейко вглядывались из кокпита в едва различимый берег. Третий помощник сбавил обороты, и баркас ткнулся в песок.
Посвечивая фонариками, все трое двинулись к туше гигантской рыбины, черневшей на песчаном пляже, окруженном густыми мангровыми зарослями.
- Луана-дари! - шепнула Зоя.
- Если аборигены ее охраняют, - вполголоса заметил Диденко, - то на завтрак этой милой рыбке они завтра поднесут три хорошие отбивные…
Огромное тело рыбацкого божества было украшено гирляндами из орхидей, панцирями морских черепах, связками бананов, кокосовых орехов…
Из-за горизонта медленно всплыл бугристый шар луны. Капище осветилось, и Шулейко, предвкушавший открытие нового вида китообразных, с изумлением вдруг обнаружил, что из брюха священного Луана-дари торчит ржавый, грешной вал и что бока его украшают ровные ряды заклепок, а вместо спинного плавника вздымается боевая рубка с узкими прорезями иллюминаторов.
- Подводная лодка! - вырвалось у Шулейко.
- Подводная лодка в степях Украины! - добавил Диденко и покачал головой. Он первым вскарабкался на корпус, подал руку Зое, затем помог влезть ихтиологу. Вдвоем - моряк и ученый - с огромным усилием провернули маховик на крышке входного рубочного люка, подняли медный литой кругляк. Направив лучи фонарей в горловину люка, они увидели, что в боевой рубке сидел, привалившись спиной к стволу перископа, иссохший труп человека в истлевшем кителе. Рука мертвеца с четырьмя чуть различимыми нашивками на остатках обшлагов прижимала к груди планшетку из растрескавшейся кожи. Диденко снял с головы фуражку.
- Ребята, быстрее! - торопила их снизу Зоя. Она стояла позади рубки и тревожно вглядывалась в заросли. - Кажется, сюда идут…
Шулейко быстро спустился по трапу в рубку, выдернув из рук покойника планшетку, опустил крышку, и все трое скатились с борта лодки в песок. Баркас покинул священную бухту Луана-дари. В каюте "Профессора Шведе" Шулейко попробовал открыть планшетку. Пересохшая кожа развалилась, как скорлупа, и на стол выпала общая тетрадь с большими буквами "IEP", тисненными на черной клеенчатой обложке. Такие тетради выпускались в начале века специально для моряков-подводников - чтобы всплывали, если лодка погибнет. Шулейко осторожно раскрыл дневник, отчего обложка тут же отвалилась. Пинцетом перевернул ломкую страницу и стал читать.
Храм на скале
1914 год. Севастополь доживал последнее мирное лето. Матросы на ялах состязались в гребле. На Приморском бульваре духовой оркестр Штаба Командующего флотом Черного моря играл вальс "Майский сон". Офицеры в белых кителях фланировали вдоль бульваров с дамами в ажурных летних шляпках. Солнце сияло на кресте Владимирского собора, дробилось в зеркальной меди труб, золоте погон, в бриллиантах серег и ожерелий… Город старался забыть о своем военном ремесле. Город старался быть южным курортом, не более того…
Старший лейтенант Николай Михайлов - офицер лет тридцати с аккуратной русой бородкой помог грациозной волоокой девушке сесть в фаэтон.
- На Ипатьеву дачу! - приказал он извозчику и обернулся к спутнице: - Вот увидите, Надежда Георгиевна, брат будет искренне рад нашему появлению. Он доктор, и к тому же в большой моде. К нему из Киева, Москвы и даже Петербурга едут. Дмитрий практикует таласотерапию - лечение морем. Да-да, представьте себе: море - лучший лекарь! Нервы, мигрени, астмы и прочие городские болезни море развеивает, как ветер туман… Поживете с недельку и сами убедитесь в этом.
Николай и Надежда Георгиевна пробирались меж прибрежных камней по неровной тропе. Глухо шумел прибой. - В этом вечном биении волн, уверяю вас, - придерживал локоть девушки и говорил Михайлов, - не меньше смысла, чем в нашей людской суете. Море - существо живое: оно дышит, пульсирует, сердится, ласкается, гневается… Наконец, оно неравнодушно к прекрасному. Недаром носовые фигуры старинных парусников делали в виде красавиц.
Две деревянные резные нимфы поддерживали балкончик двухэтажной дачи приват-доцента медицины Дмитрия Михайлова. Легкое ажурное строение утопало в зелени кипарисов.
Веранду с видом на море заливало летнее солнце. За овальным столом весело обедали Надежда Георгиевна, настоятель форосского храма отец Досифей и оба брата - моряк и врач.
Приват-доцент - молодой, но уже полнеющий мужчина в белом пиджаке и пикейном жилете - привстал из-за стола, погрозил вилкой в распахнутое окно веранды и крикнул:
- Активнее, господа, активнее!
Там в мелководном бассейне приседали, вздымая брызги, две тучные купчихи в полосатых купальниках с рюшечками и оборками. Вместе с ними сгонял жир и толстяк, придерживающий на лысине кок начесанных из-за ушей волос. Все трое не сводили глаз с гипсовых фигур нагой Психеи и Амура, служивших им немым укором.
Отец Досифей, могучий бородач с крестом на орденской ленте, с благодушной укоризной пожурил Михайлова-моряка:
- Хоть бы в день венчания отложили свои опыты!..
- Ну, как можно отказаться от эксперимента, когда он, собственно, и есть мой главный свадебный подарок?! - воскликнул Дмитрий. - Видите ли, Наденька, отец Досифей, сам в прошлом моряк и даже портартурец, любезно разрешил нам установить в храме аппаратуру. Конечно, не без риска для своего положения… Но мы, кажется, ни разу не подвели его. Все опыты мы проводим по ночам… Это наша общая тайна… Дело в том, что церковь стоит высоко на скале и обращена к морю так, что ее своды, словно огромная каменная раковина, вбирают в себя неслышимые нами звуки…
Все невольно посмотрели туда, где на обрывистом утесе белели апсиды форосского храма.
- Да, да, у моря есть свой голос, - прервал его Николай. - Он начинает звучать, когда ветер проносится над волнами. Получается своего рода огромный орган, который за сотни и тысячи миль предупреждает, к примеру, дельфинов или чаек о приближении шторма, непогоды. Наши уши, увы, слишком несовершенный инструмент, чтобы слышать эту "мелодию". Но вот наше тело, грудь, сердце, череп - все это внимает голосу моря… Впрочем, тут уж судить не мне, а господину приват-доценту, - кивнул Николай на брата.
- Николай прав. Но я не владею столь живым слогом. Боюсь, Надежде Георгиевне и без того наскучили все эти разговоры об опытах, экспериментах, аппаратах…
- Нет, нет! Продолжайте!.. Мне очень интересно. В самом деле!
- Тогда прошу подняться на второй этаж…
В просторном солярии стояли шесть плетеных оттоманов! На них лежали спящие люди: две пожилые особы, совсем юная девушка, два бородача и паренек лет семнадцати. - Можете разговаривать громко, - разрешил доктор. - К сожалению, вы их не разбудите. Вот эта женщина спит уже четвертый год, девушка - второй… Молодой человек рискует состариться не просыпаясь… Летаргический сон подобен смерти при жизни… Глубинные неврозы. Механизм этих явлений пока еще недоступен науке. Но мы с братом надеемся все же пробудить этих несчастных, вернуть их к жизни. У нас могущественный союзник - море. Надо только найти с ним общий язык…
Дальнейшие пояснения доктор давал по пути в храм на скале.
Все четверо с трудом взбирались по узкой крутой тропе. Порывистый ветер трепал их одежды. Надежда придерживала подол длинного платья, и точно так же, невольно копируя ее, придерживал отец Досифей свою рясу. Братья, глядя на них, не смогли удержаться от улыбки.
- Так вот, - продолжил приват-доцент, - поскольку мы, люди, эволюционно вышли из моря и даже носим в своей крови его солевой состав, то, как бы далеко ни расселялись по суше, сохранили со своим пращуром - Океаном - биологическую связь. Наши сосуды, сердце и прежде всего нервы, психика - очень отзывчивы на голос моря.
- Но почему же мы не слышим его? - спросила Надежда - невеста Михайлова.
- Да потому что море говорит с нами на очень низких частотах. Представьте себе орган, у которого басовый регистр сделали таким высоким и длинным, что вместо ревущего баса не слышен не только могучий рев, гул, а просто остается лишь ощущение тягостной тревоги. Вот это и будет неслышимый, но реально воздействующий на вас иерозвук.
- Мы назвали его так, - перебил брата старший лейтенант, - в честь легендарной иерихонской трубы, от звука которой рушились стены крепостей.
- В сильные бури иерозвук распространяется далеко от моря. Он проникает сквозь самые толстые стены и, неслышимый, заставляет людей, казалось бы, беспричинно тосковать, беспокоиться, слабых душой сводит с ума, а то и вовсе заставляет наложить на себя руки. И это не предположение, а статистика фактов.
- Глас моря - глас божий, - назидательно вставил свое слово Досифей. - Море сиречь ипостась Господа, и потому оно разумно карает грешников…
Он достал из-под рясы связку ключей и стал открывать дверь в трапезную.
- Погодка что надо, - сказал Михайлов, оглядывая быстро несущиеся облака, которые едва не цеплялись за крест храма. - Море со стороны Босфора расходилось. Иерозвук нынче пойдет мощный.
Братья вынесли из церковного амбара два больших улиткообразных медных раструба и установили их в трапезной, направив аппараты на алтарь.
Смеркалось. Отец Досифей возжег лампады и свечи.
Приват-доцент вместе с братом настраивал аппаратуру и кое-что по ходу дела пояснял Надежде Георгиевне:
- У этого храма необычная акустика. Мастера придали сводам пропорции морских раковин-волют, и потому он, как огромное параболическое зеркало, ловит иерозвук и даже фокусирует его. Фокус находится вон там…
Дмитрий Николаевич показал на алтарь, где отец Досифей, влезший на стремянку, зажигал лампады перед образами.
- Я бы хотела ощутить иерозвук на себе! - воскликнула девушка.
- Увы, женщина не имеет права вступать в алтарь, - развел руками приват-доцент. - Отец Досифей не допустит такого святотатства. Он и так чересчур к нам благоволит. Правда, не без пользы для себя. Если иерозвук пробудит наших больных, а мы на это очень рассчитываем, то, сами представляете, какая слава пойдет о храме. Чудодейственное исцеление со всеми вытекающими отсюда приятными для причта последствиями.
Ветер глухо гудел под сводом церковного купола. Офицер вращал маховички, медленно наводя раструбы на нужную точку. К ушам его шли слуховые трубки.
- Что это за аппарат? - почему-то шепотом спросила Надежда Георгиевна.
- Это детище Николая: усилитель иерозвука… Видите, как колеблется пламя свечей? Это не от сквозняка.
Отец Досифей зажигал последние лампады, как вдруг они погасли, погасли все - разом, а священник выронил из рук пальник, схватился за грудь, застонал и рухнул со стремянки на каменный пол церкви.
Все бросились к нему. Но едва они приблизились к распростертому телу, как лица всех троих исказила гримаса невыносимой боли.
- Аппарат! - прохрипел приват-доцент. - Выключи его… Убери… Сбей настройку!
Михайлов едва смог добраться до своей установки и перевести раструбы в нейтральное положение. Отец Досифей был мертв. Дмитрий Николаевич отчаянно давил ему на грудь, пытаясь оживить остановившееся сердце. Тщетно.
Глухо выл ветер под сводами-волютами форосского храма…
Зал военно-морского суда. На скамье подсудимых Николай Николаевич Михайлов. Судья зачитывает приговор.
…Военно-морской суд Севастопольского гарнизона признал бывшего старшего лейтенанта Российского императорского флота Николая Николаевича Михайлова, дворянина Киевской губернии, вероисповедания православного, тридцати лет от роду, виновным в непреднамеренном умерщвлении настоятеля Крестовоздвиженского храма отца Досифея, в миру Гименеева Александра Никодимовича, вследствие преступной неосторожности в проведении физических опытов. И на основании статей сто… первой… семнадцатой Свода законов Российской империи приговорил к лишению чина и всех сословных привилегий с отдачей в арестантские роты сроком на семь лет.
Рокоманы
"Профессор Шведе" густым ревом тифона приветствовал тех, кто пришел встречать моряков и ученых из длительной экспедиции. На причальной стенке Морского вокзала играл духовой оркестр. Цветы, объятия, поцелуи…
И только Шулейко был мрачен. Сестра встретила его с заплаканными глазами.
- Я тебе говорила - не уезжай!.. Не справиться мне с ними обоими. Парни в таком сложном возрасте. Как сердце чуяло…
- Да говори толком, что случилось?!
- То и случилось, что случилось… Вадим влип в историю. И Лешку моего втянул, - всхлипнула сестра. - Оба под следствием сидят. Судить будут…
Слезы полились рекой.
Шулейко рванулся на стоянку такси, придерживая на плече легкую дорожную сумку.
В машине сестра, прикладывая платочек к глазам, выговаривала брату:
- Тебе давно надо было жениться… Светы нет, тут ничего не поделаешь… Живые о живых должны думать. - Парню семнадцатый год, а ты по морям все болтаешься.
- Хватит об этом!
- Нет, ты должен что-нибудь сделать! - настаивала сестра. - Лешку они все равно отпустят, он несовершеннолетний. А вот Вадим… Вспомни, два года назад он упал с мопеда. У мальчика была черепно-мозговая травма.
- Да какая там травма?! Шишку набил…