Тарквиний пристально вглядывался в лицо коротышки легионера, отыскивая признаки лжи. Пока что его история не вызывала сомнений. Впрочем, от внимания гаруспика не укрылось, что глаза Новия непрерывно бегали. И еще из него медленно, но ощутимо и непрерывно сочилась злоба, как желчь из пробитого желчного пузыря. Тарквиний не мог точно понять почему, однако Новий ему не нравился. И он не верил ему.
- Понятно… - сказал Пакор, немного помолчав. - И что, больше никто не уцелел?
Новий тревожно глянул на своих спутников.
Вахрам отреагировал на этот взгляд, как кошка на мышь.
- Был кто-то еще?!
Аммий и Оптат чуть заметно кивнули.
Гаруспик нахмурился, заметив это движение. Оно показалось ему отрепетированным. А парфяне, похоже, не обратили на него внимания. Возможно, потому, что плохо говорили по-латыни и сосредоточились на словах легионера. Тарквиний решил, что эти трое сбежали из отряда еще до начала последней битвы и наблюдали за гибелью своих товарищей из укрытия. Но ему оставалось только ждать.
- Что нам конец, было ясно еще до начала боя, - ответил маленький легионер. - И несколько человек сбежали сразу. Такое случается.
- Но вы-то не сбежали? - полуутвердительно сказал Пакор.
- Конечно нет, командир! Как можно? - с искренним изумлением отозвался Новий.
Пакор, судя по всему удовлетворенный этим ответом, посмотрел на Ишкана и примпила. Командиры склонились к нему, решая, верить или нет словам Новия.
Поверили, с горечью думал Тарквиний. В отличие от него.
- Я должен знать имена и звания всех беглецов, - веско произнес Пакор.
Наступила тишина.
- Если только их не будут распинать…
Пакор ничего не сказал, но в воздухе сразу запахло грозой.
- Командир, прости, - почти униженно взмолился не на шутку перепугавшийся Новий. - Нам и в голову не приходит сомневаться в твоих приказах.
- Имена! - рявкнул Пакор. - Быстро!
Новий пожевал губами, как будто глотал подступивший к горлу комок.
- Мне удалось точно разглядеть только двоих… Оба - простые легионеры, но не римляне.
Командующий побагровел от гнева. Национальная принадлежность воинов, находившихся под его командой, всегда была ему безразлична; он выделял только парфян, да и то не всегда.
- Ромул, командир, - быстро сказал Новий. - И еще один - громадная галльская скотина. Бренн.
Тарквиний с трудом сдерживался. Назови Новий кого-нибудь другого, вряд ли он усомнился бы. Но тут у него не было сомнений: Новий лгал. Его друзья ни при каких обстоятельствах не могли сбежать!
Пакор окаменел от гнева. Еще бы, разве мог он забыть молодого солдата, который отказался отдать ему свой щит? Это было последним, что он успел запомнить перед тем, как в него вонзились скифские стрелы.
- Трусливые мерзавцы! - прорычал он.
- Я тоже знаю их, командир, - тут же вмешался Вахрам и взглянул на Тарквиния, который едва успел сделать вид, что лежит без сознания. - Я всегда знал, что они предатели. Между прочим, его друзья. - Он ткнул пальцем в сторону гаруспика.
Новий достаточно хорошо понимал по-парфянски; он повернул голову, наконец-то увидел, кто лежит у огня, и злобно ухмыльнулся. Отряд отправился в злосчастный рейд без своего командира, центуриона из легионеров. Жалкий вид Тарквиния недвусмысленно говорил о том, что тот в серьезной немилости.
- Ты прав, командир, - зло поддакнул Новий примпилу. - А центурион всегда им потакал.
- Они сбежали? - спросил Пакор.
- Точно не знаю, - ответил малорослый легионер. - Ты же понимаешь, это было в самый разгар боя…
Оптат и Аммий согласно закивали.
Командир легиона оскалил желтые кривые зубы.
- Ну что ж, будем надеяться, эти паршивые псы попадутся скифам. Или вернутся к нам.
Новий слегка склонил голову, как бы в знак согласия. На самом же деле он лишь желал скрыть вспыхнувшую в глазах злую радость.
Гаруспику же интуиция рассказала, как все было на самом деле. С поля боя сбежали как раз эти трое негодяев. Прежде чем скрыться, они увидели, что Ромулу и Бренну удалось пробиться на свободу. Он не знал, радоваться ему или плакать. Если его друзья уцелели, что могло ждать их в заснеженной пустыне? Даже если бы им удалось спастись от скифов, то по возвращении в лагерь их ждала верная смерть.
И он ничего не мог поделать.
Тарквиния охватило сознание полной беспомощности, и он, ослабевший от ран и холода, действительно потерял сознание.
Глава XIII
ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Маргиана, зима 53/52 г. до н. э.
У Ромула страшно болела голова. Боль накатывалась волнами и выматывала его до крайности. Впрочем, через некоторое время он понял, что перерывы между приступами становятся продолжительнее. Прошла, как ему показалось, целая вечность, прежде чем он понял, что в состоянии двигаться. Сначала Ромул не без опасения пошевелил пальцами рук и ног. Они изрядно замерзли, но все еще двигались. Потом он понял, что лежит на неровном каменном полу, и осторожно открыл глаза.
Прежде всего он увидел над собою на расстоянии вытянутой руки низкий потолок. Похоже, он находился в пещере. Рискнув повернуть голову, он увидел мускулистую спину Бренна, склонившегося над маленьким костерком, и испытал непередаваемое облегчение. Они все еще были живы и даже свободны. Митра сохранил им жизнь.
- Где мы? - прохрипел Ромул, с трудом ворочая пересохшим языком. Галл резко обернулся; его перемазанное кровью лицо расплылось в широкой улыбке.
- Слава Беленусу! - воскликнул он. - Я уж боялся, что у тебя череп пробит.
Ромул поднес руку к затылку и с величайшей осторожностью пощупал.
- Не похоже, - сказал Ромул, вздрогнув, когда его пальцы нащупали здоровенную - почти с кулак величиной - шишку чуть выше кромки волос. - Но здорово больно.
- К счастью, сильнее всего пострадал шлем, - сказал Бренн, подняв с земли искореженный кусок бронзы; опознать в нем свой шлем Ромулу удалось не без труда. - Чтобы его снять, пришлось повозиться.
- А что все-таки случилось?
- Примитив постарался, - сообщил Бренн, выдохнув хорошо заметное при свете костра облачко пара. - Мерзавец подкрался сзади и врезал тебе по голове. Я, конечно, сразу убил его, но поздновато - ты уже валялся.
Да, как выяснилось, ветераны в своей злобе не собирались останавливаться ни перед чем. Ромул недоуменно покачал головой и тут же пожалел об этом, сраженный новой волной боли.
- Ты ранен?
- Нет, - ответил галл. - Это кровь Примитива.
У Ромула стало совсем легко на душе.
- Но как, ради Гадеса, нам удалось спастись?
- Когда Примитив свалился, Новий и его дружки попытались удрать. С ними еще два-три человека. Часть скифов погналась за ними. А остальные продолжали добивать наших. Ну а я решил, что погибать мне еще рано. Да и в твоей смерти я тоже не был уверен, так что повалился и спрятался под трупом Примитива. Вражеские конники ускакали, и мы остались в чистом поле. Бой продолжался еще некоторое время, но назад никто не оглядывался. Так что осталось только решить, куда тебя отволочь и как сделать так, чтобы никто нас не заметил. Я немного передохнул, углядел овражек неподалеку… Ну а где-то в полумиле наткнулся на эту пещеру.
Молодой солдат в очередной раз восхитился силой своего друга. Вряд ли кто-нибудь еще смог бы перенести на руках другого человека на такое расстояние, о котором столь небрежно упомянул Бренн.
- А что с остальными?
Лицо галла потемнело.
- Погибли, - сказал он упавшим голосом. - Я разок оглянулся. Человек пятнадцать еще держались. Но скифы лезли на них, как крысы. Шансов не было.
Ромул зажмурился. Пусть легионеры в последнее время отвернулись от них все равно его горе было неподдельным. Ведь они прослужили вместе с погибшими в одной центурии более шести месяцев, а в одной армии - свыше двух лет.
- Они погибли не впустую, - громыхнул Бренн. - Они дали нам время, чтобы мы смогли спастись.
- От этого еще хуже.
- Да, для нас это дополнительное бремя, - необычным для него высокопарным слогом отозвался Бренн, вспомнив о том, как родной дядя пожертвовал жизнью, чтобы спасти его.
- А что скифы сделают с телами…
- Не думай об этом. Мы спаслись, а это значит, что боги не совсем отвернулись от нас. Мы живы, и у нас будет еще случай сразиться.
- Ты прав, - ответил, помолчав, Ромул. - А как насчет Новия и прочих? Они тоже спаслись.
Бренн вновь помрачнел.
- Не знаю. Будем надеяться, что нет.
* * *
У друзей не было ни одеял, ни пищи - ровным счетом ничего, так что волей-неволей пришлось выбираться из пещеры, которая предоставила им укрытие от враждебных взглядов и ветра. К тому же стоило как можно быстрее сообщить о новом вторжении скифов. Их следующего нападения, по всей вероятности, следовало ждать вскорости. Возможно, они решились бы попытаться взять приступом главный форт легиона. Ориентируясь по сияющим над головой ярким звездам, друзья быстро шли на запад. Врагов они не обнаружили, значит, можно было надеяться добраться до форта незамеченными. Иначе у них не осталось бы никакой надежды уцелеть. Бренн сохранил свой меч, но у Ромула из оружия остался только кинжал. Щитов не было ни у того ни у другого. Так что в случае столкновения с опытными воинами, а в отряде скифов, вероятно, новичков не было, исход мог быть только один.
За время, проведенное в пещере, Ромул не успел как следует отдохнуть, и ночной переход на морозе через пустыню дался ему нелегко. Боль продолжала пульсировать в голове, и молодой солдат был очень благодарен за возможность опереться на широкое плечо Бренна. Постепенно силы возвращались к нему, и настроение поднималось. К тому же на ходу они немного согревались. Но кольчуги под плащами безжалостно вытягивали тепло из тел, голые ноги невыносимо мерзли. Выступавший на лбу пот сразу замерзал, а воздух был настолько холоден, что при дыхании резало горло.
Увидев наконец распятого легионера, Ромул, как ни странно, почувствовал облегчение. Это значило, что их страдания почти закончились. Но при звездном свете закоченевший труп казался еще ужаснее, чем днем. Проходя мимо, они не могли оторвать от него глаз. Стервятники почти начисто ободрали скелет, добравшись даже до кишок. Безгубый рот скалился в злой усмешке, пустые глазницы, казалось, следили за каждым шагом. На сей раз Ромулу ничего не открылось. Но видение, явившееся ему двумя днями раньше, ярко запечатлелось в его памяти. Да и Тарквиний видел путь домой. О Митра, взмолился он, помоги мне возвратиться в Рим.
Бренн сделал знак против зла.
- Не лучший придорожный столб, верно?
Ромул покачал головой, даже не подумав о том, что это вызовет новый приступ головной боли.
- Ни одна сволочь никогда не сделает такого со мной!
- И со мной, - решительно отозвался Бренн.
Однако оба понимали: по возвращении их может ждать что угодно, в том числе и распятие. Предвидеть, как отреагирует гневливый примпил на ужасные новости, которые они принесут, было невозможно.
- Что будем делать?
- Доверимся богам, - сказал Бренн. - Будем говорить только правду. Мы не сделали ничего дурного.
Ромул вздохнул. Он тоже не мог придумать ничего другого. Вера Бренна не раз помогала ему преодолевать ситуации, подобные той, в какой они сейчас оказались. Хотя обычно Ромул считал, что лучше придумать что-нибудь похитрее. Здесь, в забытой богами Маргиане, казалось, что лишь смерть может случиться наверняка. Но они вышли живыми из устроенной скифами засады, и юноша был уверен, что благодарить за это следует Митру. В ином случае Бренн сражался бы, пока не погиб. И он сам вместе с ним.
Дальше они шли в мрачном молчании.
К форту они подошли, как раз когда просветлевшее на востоке небо бросило первый отсвет на стену. На сей раз бдительный часовой окликнул их задолго до того, как они подошли к воротам. Бренн громко крикнул в ответ, было уже достаточно светло, чтобы распознать его простой шлем с плюмажем из конского волоса и римскую армейскую одежду. Ворота открылись. Они оказались в безопасности за стенами лагеря.
По крайней мере, так они думали.
Лица встретивших их людей были полны гнева и презрения. Совсем не такого приема ожидали друзья, пока со скрипом приоткрывалась створка ворот. Как только они оказались в лагере, вокруг них сомкнулось кольцо из щитов и угрожающе поднятых обнаженных гладиусов.
- Постойте, постойте! - возмутился Бренн. - В чем дело?
- Враги там, в пустыне. Это скифы, а не мы, - добавил Ромул.
- Неужто? - презрительно бросил одноглазый седой легионер. - Трусы!
- Что?! - не веря своим ушам, воскликнул Ромул. - Бренн пробился сквозь окружение. Он спас мне жизнь!
- Лжешь! - выкрикнул другой часовой.
- Вы сбежали с поля боя и бросили своих товарищей умирать! - кричал третий.
- Новий возвратился раньше нас, - испуганно шепнул Ромул Бренну. - Паршивая сволочь. - И добавил про себя: а Бренн спасся, потому что так велели ему боги.
Галл коротко покорно кивнул. Дела шли все хуже и хуже.
- Конечно сбежали, - продолжал яриться одноглазый. - Грязные рабы!
- Я никогда ни от кого не бегал, - гневно начал Бренн. И осекся. В его памяти возникла горящая деревня. "Я оставил умирать жену и сына" - это воспоминание постоянно кровоточило в его душе.
Его неуверенный протест вызвал лишь хор насмешек, и галл повесил голову.
Ромул хотел было сказать что-то еще, но одного взгляда на злые, ненавидящие лица хватило для того, чтобы слова застряли у него в горле. Боль в голове сделалась непереносимой, не давала собраться с мыслями. Не покидай нас, Митра, в отчаянии молился Ромул. Только не сейчас!
- Расправиться с ними, - крикнул кто-то из толпы, - и дело с концом!
Друзья схватились за оружие, готовые дорого продать свою жизнь.
- Молчать! - рявкнул дежурный оптион. - Пакор хочет лично взглянуть на эту парочку. Не сомневайтесь, у него найдется для них хорошее угощение.
Раздался жестокий хохот.
Ромул и Бренн потерянно смотрели друг на друга. Если командующий легионом жив, то и с Тарквинием все могло быть в порядке. Но, судя по тому, насколько враждебно их встретили, они могли и не увидеть его.
- Заберите у них оружие, - продолжал распоряжаться оптион. - И руки свяжите.
Легионеры поспешно кинулись к Ромулу и Бренну и отобрали у них меч и кинжал. Те не сопротивлялись. После этого им туго связали запястья за спиной толстой веревкой и с пинками и руганью поволокли в штаб.
Форт только-только проснулся. В курятнике возле конюшен для мулов бодро орал петух. Из пекарен пахло свежим хлебом. Легионеры, зевая и потягиваясь, выходили из казарм, отхаркивались, сплевывали на замерзшую землю. Воины выстраивались в очереди у отхожих мест, бодро перешучивались. Мало кто смотрел на проходившую мимо группу.
Пока одноглазый не потрудился привлечь к ней всеобщее внимание.
- Смотрите, парни, кого мы ведем! - взревел он. - Беглых рабов!
Оптион обернулся и гневно прикрикнул на него, но было уже поздно. Непоправимое совершилось. Заспанные лица перекосил гнев, послышались бесчисленные оскорбления, полетели плевки. Звучали, повторяясь, одни и те же слова, и Ромул, слыша их, трясся от бессильного гнева и стыда за то, что не мог ответить.
- Трусы!
- Бросили друзей умирать!
- Распять их!
На виа Претория легионеры окружили маленькую группу, толкали стражников, пытаясь добраться до арестованных. Стражники сопротивлялись только для виду.
Ромул съежился, уворачиваясь от угрожавших ему кулаков. После того кошмара, который они пережили во время похода, было бы до крайности унизительно погибнуть от такой ничем на самом деле не обоснованной злобы. А Бренн шел, опустив плечи, и, казалось, не замечал того, что творилось кругом. Это кара за то, что я не защитил свою семью, думал он. Последнее отмщение богов. Я не получу искупительного очищения в бою.
- А ну, осади назад! - заорал оптион и, подкрепляя свой приказ, принялся колотить палкой, символом своего звания, слишком близко подступивших легионеров. - Любой, кто их тронет, получит полсотни плетей!
Солдаты, присмирев, отошли, и группа двинулась дальше к претории. Стоявшие там на страже парфянские часовые смотрели на двоих друзей с тем же презрением, что и римляне. Точно так же их встретили и находившиеся в помещении. Из всех дверей и большого зала на них смотрели с неприязнью и ненавистью. Это здание было мозгом форта, здесь размещались квартирмейстеры, младшие офицеры и писари, обязанностью которых было обеспечивать ровное течение жизни Забытого легиона. Мало кому из них приходилось когда-либо участвовать в сражении, но к людям, которых объявили трусами, они относились так же, как и все остальные солдаты. Дезертирство во время боя считалось едва ли не самым постыдным поступком, какой только мог совершить легионер. И наказание за него полагалось одно - смерть.
Теперь, как никогда прежде, их жизни зависели от Пакора.
Их ввели в просторный зал, находившийся сразу за входной дверью. Оптион доложил о них центуриону, дежурившему по лагерю, а тот немедленно отправил гонца оповестить Пакора и старших центурионов.
Оглядевшись, Ромул понял, что их привели в святилище, где хранились серебряный орел легиона и прочие штандарты. Оно размещалось подле комнат главных командиров и день и ночь охранялось двумя часовыми. Тяжелые занавеси скрывали штандарты от ненужных взглядов. Ромулу захотелось пасть ниц перед металлической птицей и молить ее о помощи. Здесь, в сердцевине форта, находилось средоточие силы орла. Но надежда на помощь была ничтожна. Вернее, ее просто не существовало. Никто не позволил бы рабу, обвиняемому в постыдном бегстве от врагов, молиться перед главной святыней легиона.