Человечка со сморщенным лицом звали Николас Кондрелл. Он был английским купцом и возглавлял небольшую компанию, название которой и красовалось на белой тряпке. Всего год назад он получил фирман за подписью его величества падишаха Фарруха Сийяра на исключительное право беспошлинной торговли шафраном и кашмирскими шалями. Воспользовавшись услугами делийской фактории, могущественной объединенной английской компании, торгующей с Ост-Индией, он успел уже организовать четыре больших каравана из Кашмира, переправив товар в суратскую факторию для отправки кораблями в Англию. Дело его процветало и разрасталось, и он взял себе в компаньоны рыжего долговязого Джона Гибсона, невесть откуда появившегося в Дели шотландца с бледным испитым лицом и длинным унылым носом.
Николас Кондрелл был отъявленным мошенником и негодяем. Из Англии за ним тянулся целый шлейф грязных дел и преступлений. Несколько раз он сидел в тюрьме по обвинению в жульнических махинациях при продаже земельных участков в графстве Дербишир и снабжению кораблей ворованными со складов Адмиралтейства продуктами. Выйдя из тюрьмы после очередной отсидки, он сколотил шайку мосс-труперов и занялся грабежами. После нескольких убийств, спасаясь от британской фемиды, которая угрожала ему виселицей, он с помощью своих дружков-матросов, таких же отпетых негодяев, бежал в Индию на одном из кораблей Ост-Индской компании.
Григорий уже больше часа бродил вместе с Нанди по базару, когда до его слуха донеслись выкрики зазывалы. Россиянин встрепенулся. Кажется, это то, что он искал несколько дней. Ему попадались отдельные торговцы то шалями, то шафраном. Но этого было мало. Нужна была большая партия товара и того и другого для задуманного им каравана в Дели.
После похищения прошло несколько дней, и Григорий пришел в себя. Раны зажили. Он привык к невзгодам - в Туркестане ему приходилось терпеть всякое.
- Шали и шафран! - повторил Григорий. - Господь Бог наш пресветлый дает мне что надобно!
Он покрепче прижал к плечу заветную котомку и повернулся к Нанди:
- Эй! Друг индейской! Пошли-ка туда, посмотрим, что там скупают да продают, может, и нам что перепадет!
Они быстро двинулись к центральной части Бори-Базара, энергично проталкиваясь через бурлящую людскую толпу.
Однако оставим пока Григория с его купеческими делами и вернемся немного назад и посмотрим, что происходило в доме Парвеза после того, как Дангу принес туда спасенного друга.
Домочадцы Парвеза окружили раненого Григория, выражая ему сочувствие, восхищаясь храбростью его спасителя. Ведь победить самого Бадмаша, наводившего страх на весь Кашмир, - большая удача и доблесть. После краткого рассказа Дангу и комментария Нанди Парвез проникся еще большим уважением к этим фаренги из Северной державы.
- Ты просто молодец! Ты как Гаруда, который спас от смерти Раму! - Он похлопал Дангу по руке.
Нанди радостно закивал. Теперь он просто боготворил русского юношу.
А Дарья? Если ТОГДА, на перевале Зоджи-Ла, Дангу привлекал ее физически, то ТЕПЕРЬ она увидела его благородство и мужество. Если в первые дни знакомства она относилась к нему с легким чувством превосходства, даже с некоторой долей иронии, наблюдая, как он коверкал слова, постигая русскую речь, или чего-то не знал, простого и обыденного из их жизни, а узнавая, удивлялся как ребенок, то теперь все было по-иному. Она осознала, что Дангу не просто полудикий юноша, пусть и красивый собой, но гордый и благородный потомок древнего русского рода, достойный носить имя своих предков.
Стоит ли говорить, что выбор Дарьи был сделан? Дангу встретил горячий взгляд, полный благодарности и восхищения и чего-то еще, чего он пока не мог понять, но смутно почувствовал. Как отрадно было ему услышать ее голос, похожий на нежное пение весенней птицы - прияки, несравнимый с голосами женщин-кангми - грубыми, больше похожими на лай лисиц или тявканье шакалов… Пока слуги помогали Григорию прийти в чувство, Парвез отдавал распоряжения. Нужно было устроить для фаренги праздничную трапезу. Для них это будет весьма кстати.
Когда Дангу вошел в комнату Григория, тот, уже вымытый и облаченный в чистый халат, лежал на чарпаи, а над его ранами хлопотала Дарья. Глядя на нее, Дангу вспомнил другую женщину, которая на укромной площадке под перевалом Зоджи-Ла так же склонялась над умиравшим Григо.
- Хорошо все будет, дядя Гриша! Поправим тебя, Пресвятая госпожа Владычица Богородица отставит всякую рану да язву смертоносную, - ласково нашептывала она, ловко перевязывая большой ожог на его руке. - Приидет к тебе здоровьичко, да и на Расею-матушку все вместе двинемся. Как-нибудь доберемся милостию Божьей! И Никитушка-спаситель всех хранить да оберегать нас будет! Вот! Вот он - тут! Господи благослови! - Она перекрестилась.
- Спасибо, детушки мои! Все будет так, Бог даст! - с благодарной улыбкой ответил тихим голосом Григорий.
Он уже в который раз давал себе клятву во что бы то ни стало вернуться домой вместе с Дарьей и Никитой…
Итак, волею судьбы-повелительницы Дангу и Дарья оказались во власти любви. Этому способствовало все - весна и юность, красота и благородство. Каждое утро под благовидным предлогом изучения русского языка они уединялись в благоухающем саду, и Григорий, окончательно поправившийся после пыток у Бадмаша, ласково улыбаясь, все понимая, благословлял их:
- Ступайте дети мои, да хранит вас Господь Бог!
Вместе с русским языком они изучали и постигали великий, всепобеждающий язык любви. Он был так прекрасен, в нем было столько неожиданного и волнующего, и постигался он так легко - ведь здесь распоряжалась сама Природа. Дарья потихоньку напевала чудесные русские песни, и Дангу слушал, весь трепеща, заглядывая в глаза, которые казались ему бездонными, как озеро. Он гладил ей руки и волосы и рассказывал о своей удивительной жизни с кангми, а она - о своей жизни на великой русской реке Волге, о своей семье, об отце и матери. Он со вздохом вспоминал о Лхобе и Вангди, Зуке и Ямсо, о жизни в пещере, задумывался о настоящих родителях.
Как-то раз он шутливо предложил Дарье изучать язык кангми. Она рассмеялась и некоторое время прилежно повторяла за ним странно звучавшие слова и фразы, стараясь их запомнить: "ту" - там, "гау" - амулет, "лга" - теперь, "бод-рха" - пусть так будет…
- Данг-чи-канг! - важно произнес Дангу и ткнул себя пальцем в грудь.
- Данг-чи-канг! - с улыбкой повторила Дарья. - Никита, Дангу. Сколько у тебя имен! Ты - как бог. - Она вздохнула и прижалась к его груди. - Как я люблю тебя, мой милый! - Она нежно поцеловала его.
Григорий между тем готовился организовать свое торговое дело. Он часто беседовал об этом с ювелиром, и тот дал ему много ценных советов. Парвезу и его домочадцам нравился этот добрый русский купец с открытой душой. Наконец настал день, когда Григорий вместе с Нанди отправился на Бори-Базар.
Россиянин подошел ко входу в маленькую палатку, пытаясь прочитать надпись на тряпке. Из палатки вылез Николас Кондрелл. Они молча уставились друг на друга. Англичанин несколько секунд как бы ощупывал глазами Григория, а потом, обернувшись, крикнул:
- Эй, Джон! Выйди-ка, тут, кажется, европеец объявился, черт меня побери! - И потом обратился к Григорию: - Mister… em-mm… what country are you from?
Видя, что тот не понимает, он перешел на урду:
- Кис мульк сэ бабуджи?
- Расейский я, купец, Григорий Семенов прозывать, скитаюсь по разным странам, - бойко заговорил тот на урду. - В армии служил, у его величества Петра Алексеевича, в казачьих войсках, да в полон взяли бусурмане-трухменцы. Так вот! - Он улыбнулся.
- Oh! This is what, Russian! - разочарованно протянул Николас. - Moscowite! - Сморкнулся в сторону, и лицо его передернулось.
В это время из тамбу, покачиваясь, выполз детина в белой грязной рубахе, клетчатой юбке и высоких кожаных ботинках на шнуровке. Он был слегка навеселе и что-то дожевывал, вытирая замасленные губы рукой.
- Джон Гиб… Гиб… сон! - представился он. - Приятно встретить европейца в такой дыре! Не хотите ли опрокинуть пиалку виски по этому случаю?
- Благодарствую! Пока нет, - вежливо отклонил предложение Григорий.
- Николас Кондрелл! - прогнусавил человек с морщинистым лицом, ткнув себя пальцем в грудь. И захихикал, обнажив рот, полный гнилых зубов. - Мы из Англии, торгуем здесь, а ты что продаешь, что покупаешь?
- Так вот шафран надобно купить. У вас, вижу, много…
Он снял с плеча котомку, вынул мешочек с золотыми монетами и подбросил на руке:
- Есть чем расплатиться! - Потом подошел к связкам шафрана, лежавшим под большим навесом, и стал щупать, отщипнул немного сушеной массы, потер в пальцах, поднес к носу, понюхал, чихнул, попробовал на вкус. По всему было видно, что он новичок в этом деле.
Николас и Джон, наблюдавшие за ним, быстро перекинулись между собой несколькими фразами на всякий случай по-шотландски.
- Мистер Григорио! - начал Кондрелл. - Мы можем продать тебе вот это, - он поставил ногу на большой тюк.
Дело заключалось в том, что хитрые кашмирцы подсунули англичанам один тюк негодного, пережженного шафрана, что могли распознать только большие знатоки. Надо было от него как-то избавляться, и тут словно сам Господь Бог послал покупателя. Англичане решили обдурить доверчивого россиянина.
Григорий осмотрел тюк, хмыкнул удовлетворенно и сказал:
- Хороший шафран! Почем просите, господа?
- Шафран отличный! Десять рупий за сер, уважаемый! - хрипло пробурчал Кондрелл и незаметно подмигнул Гибсону. Им шафран обошелся всего по пять рупий. - Здесь сто серов!
- По восемь возьму, согласны? - ответил Григорий, развязывая мешочек с золотом.
- По рукам! - радостно крикнул Николас. При виде золота его глаза жадно засверкали. Гибсон нырнул под полог тамбу и через несколько секунд выбрался обратно, держа в одной руке бутылку шотландского виски, а в другой три пиалы.
- Выпьем за сделку! - воскликнул он, раздавая пиалы Николасу и Григорию и наливая спиртное.
- Отчего ж нет! Вот теперь выпьем, господа! - ответил россиянин. Он, не отрываясь, осушил пиалу, звучно выдохнул, хрустнул, закусывая куском жареной рыбы, вытер рукой усы и сказал:
- Господа англичане! Я могу купить у вас всю партию шафрана оптом по семь рупий за сер. Я хочу организовать торговое дело в Дели. Кроме того, я скупил бы у вас и кашмирские шали. О цене договоримся.
Николас и Джон переглянулись.
- Подожди! Мы сейчас посмотрим, сколько у нас шалей. Эй! Джон! Ну-ка лезь на склад и посчитай, - и Николас многозначительно подтолкнул его. - Да и я тоже, пожалуй, проверю, - и они оба исчезли за пологом большой палатки.
- Слушай, Джон! У него в мешочке не меньше пятидесяти тысяч. Ты понял? - зашептал Кондрелл.
- Да, сэр! Маленькая операция трик! И денежки будут наши!
- Ты правильно понял!
- Да, сэр! Вы мне дайте только знак.
- Ладно! Московит нам в Дели не нужен. Хоть и болван, но будет мешать. Давай, действуй! Я отвлеку его.
- Да, сэр!
- Мы согласны, мы согласны! - закричал Николас, вылезая наружу. - Но сначала давай рассчитаемся за этот тюк шафрана. А потом договоримся о другом товаре. Давай выкладывай денежки на стол. Ровно восемьсот рупий и ни пайсой меньше! - Он захохотал, отпил немного виски прямо из бутылки и уставился на Григория. Джон с постной физиономией уселся рядом.
- Я беру! - повторил россиянин.
Он не торопясь запустил руку в мешочек с монетами и начал их выкладывать в две стопки, громко считая. Выложив требуемую сумму, сказал:
- Вот, восемь монет, каждая по сто рупий одна к одной, проверь-ка!
Вдруг Николас дико вскрикнул и нырнул под стол, хватаясь за ногу:
- Меня, кажется, укусил скорпион! Вот тут, смотри! - и застонал, изображая укушенного. Григорий тоже нагнулся и на несколько секунд переключил свое внимание на хитрого англичанина. Этого было вполне достаточно, чтобы Гибсон неуловимым движением опытного шулера подменил монету на столе. Держась руками за ногу и громко охая, Николас скосился на Джона. Тот подмигнул: дело сделано. Кондрелл тут же перестал причитать и проговорил:
- Сейчас мы проверим твои деньги! - и принялся за монеты.
Григорий и Джон внимательно наблюдали за ним. Первый, чтобы удостовериться в правильности счета, второй - ожидая, когда напарник доберется до фальшивой монеты.
- Одна, две, три, четыре, пять, - приговаривал Николас, перекладывая монеты. Вдруг он замолчал, разглядывая одну из них, попробовал на зуб, сплюнул, потом стукнул по столу кулаком, вскочил и завопил: - Ты, вонючий московит! Ты обманщик! Фальшивая монета, вот!
- Yes! Yes! - поддержал его Гибсон. - Swindle! Swindle!
Николас схватил россиянина за горло и начал душить, выкрикивая ругательства.
- Что ты, что ты! - задыхаясь хрипел Григорий, пытаясь освободиться от цепких рук. - Я честный человек, это ошибка!
Они повалились, колотя друг друга, пыхтя, ругаясь, - и покатились по земле. Гибсон улучил момент, по-воровски ловко подхватил упавшую с плеча Григория котомку и закинул ее под полог палатки. Дерущиеся опрокинули стол, и монеты рассыпались по земле. Григорий и Николас все еще дрались, а Гибсон начал собирать деньги и засовывать в карманы, затем подскочил к зазывале, который, раскрыв рот от удивления, смотрел, как дерутся фаренги, и крикнул:
- Эй ты, дурак! Крути трещотку, вызывай сипаев!
Соседям по базару было пока не до того, что происходило у палаток фаренги до тех пор, пока не зазвучала трещотка. "Трр-р-р-р, трр-р-р-р, трр-р-р-р!" - понесся над базаром громкий, полный тревоги призывный ритмический треск…
"…Тр-р-р-р, трр-р-р-р!" - неистовствовала трещотка в руках зазывалы. Торговцы, расположившиеся по соседству, повскакивали с мест и, вытягивая шеи и оживленно переговариваясь, всматривались в сторону доносившихся звуков, пытаясь определить, что там произошло. Постепенно вокруг тамбу англичан собралась толпа любопытных.
Через несколько минут к месту происшествия прибыл смотритель базара с тремя сипаями. Грубо расталкивая столпившихся зевак: "Пошли вон, бездельники!" - сипаи растащили дерущихся и подвели к смотрителю, который важно уселся в тени зонтика на коврике.
- Мусульмане? - грозно спросил смотритель.
- Нет, нет - мы англичане! - угодливо заныл Николас, переводя дух и вытирая вспотевшее лицо рукавом рубахи.
- А я православный, русский! - ответил Григорий с достоинством, поправляя растерзанный халат.
- Проклятые кафиры! Вы почему нарушаете порядок и спокойствие на моем базаре, а?
- Мухтарам! - снова загнусил Николас. - Этот негодяй, - он показал пальцем на Григория, - пытался всучить мне фальшивую монету.
Гибсон закивал, поддерживая компаньона:
- Yes, yes, Siг! Это так! Он фальшивомонетчик! Вот! Вот эта монета! - Он сунул руку в карман, вынул горсть монет, порылся в ней и выудил одну. - Он покупал у нас шафран, мухтарам, и пытался обмануть.
- А ты что скажешь в свое оправдание? - спросил, нахмурившись, смотритель.
- Мухтарам! Я не виноват. У меня не было фальшивых монет. Все свои деньги я получил от личного ювелира субедара Мансур-хана - почтенного Парвеза за проданный ему бриллиант, - степенно ответил россиянин.
- Дай-ка сюда монету, - проговорил тимардар, протягивая руку Гибсону.
- Here you are!
Тимардар повертел монету, поскреб ножом, попробовал на зуб, сплюнул. Верно, фальшивая.
- Он хотел открыть свою торговлю шафраном и шалями в Дели, - добавил Кондрелл.
- Негодяй! Откуда ты и есть ли у тебя фирман на торговлю? - Тимардар подошел к Григорию и тряхнул его за ворот.
- Я пришел из Кашгара, мухтарам, а вообще я родом из России, Северной державы. И фирмана у меня нет.
- А у нас есть фирман, подписанный Его Величеством падишахом Фаррухом Сийяром, и есть дастак, его подписал мир - и - арз. - И Кондрелл вынул из кармана камзола два небольших свитка.
Смотритель базара взял документы, внимательно прочитал и тщательно обследовал. Печати и подписи были в положенных местах. Подлинность фирмана и дастака не вызывала сомнений. Тимардар приложил их ко лбу, потом поцеловал подписи и почтительно вернул свитки Николасу.
- Воля несравненного владыки для нас закон! Мира тебе и удачи, досточтимый фаренги! Хвала Аллаху, ему одному!
Потом он повернулся к Григорию:
- У тебя и дастака нет?
- Нет, мухтарам!
- Проклятый фальшивомонетчик! Ты будешь посажен на кол! Взять его!
- Постойте, постойте! - закричал Григорий. - Я не фальшивомонетчик! Деньги мне дал уважаемый Парвез джи, ювелир, который…
Ему не дали договорить. Повалили на землю, связали за спиной руки и поволокли, избивая, к выходу. Россиянин упирался, кричал, но все было бесполезно.
Николас злорадно хихикал, следуя некоторое время за Григорием и его конвоирами, пнул беднягу напоследок и вернулся к палаткам.
- Джон! Мы обзавелись золотишком и товар сохранили Гип, гип ура! А ты все монеты собрал после этого русского болвана? - спросил он, подозрительно поглядывая на Гибсона.
- Да, сэр! Вот они, все здесь, - и он протянул мешочек с золотом Николасу.
Тот высыпал содержимое на стол и начал сосредоточенно вслух пересчитывать монеты:
- Одна, две, три, пять, десять… сто… двести… пятьсот… шестьсот… по сто рупий каждая, итого шестьдесят тысяч! Ты слышал? Черт подери, шестьдесят тысяч!
Николас высыпал монеты обратно в мешочек, завязал его и подбросил в воздух.
- Джон! Вот так надо делать дела! - Он довольно ухмыльнулся, подергивая плечами, прищурился, так что лицо его стало похоже на печеное яблоко. - А славно я ему навалял тумаков, а? И ты хорошо справился. Ловко подменил монету. Опытный жулик. Я знал, кого брать в компаньоны!
Гибсон подобострастно захихикал в тон хозяйской ухмылке.
Внезапно Кондрелл посерьезнел и сказал:
- Послушай, старина! Мне показалось, что у этого дуралея был на плече мешок. Не ты ли его стащил и припрятал в палатку, а, воровское отродье? Давай-ка его сюда, я посмотрю, что там, а иначе, - и он повертел грязным кулаком перед лицом притихшего Гибсона.
Тот нехотя встал и, недовольно ворча, полез в тамбу. Обдурить хозяина не удалось. Джон уже хорошо познакомился с его мстительным злобным характером. Кроме того, сейчас он полностью зависел от Николаса. Порывшись немного внутри палатки, он откинул полог, высунулся и протянул котомку Григория Николасу. Тот жадно схватил ее, намереваясь развязать, и вдруг, покачав в руках, сказал:
- Эге! Тяжеловата что-то! Знаешь, давай-ка залезем в тамбу. Там посмотрим. Безопаснее. Кругом любопытных много.
И видя, что Гибсон не слишком торопится, Николас подтолкнул его под зад - давай же быстрей, ты, баран шотландский!