- В таком случае, милый Лев, отпустите часовых, возьмите факел и посветите мне! - сказала герцогиня.
Благодаря всему этому и случилось, что Лагир был разбужен появлением в его тюрьме герцогини Монпансье, явившейся в сопровождении Льва д'Арнембурга.
XII
Войдя в погреб, где содержались пленники, герцогиня сказала своему спутнику:
- Воткните факел в землю и станьте за дверью; но отойдите на несколько шагов, потому что вам совершенно ни к чему слышать мои разговор.
Д'Арнембург беспрекословно повиновался. Тогда герцогиня Анна, показывая глазами на спящего Ноэ, подошла к Лагиру, знаком приказывая соблюдать тишину.
- О, герцогиня! - сказал Лагир, опускаясь на колени. - Вы словно ангел являетесь в темницу… Герцогиня остановила гасконца надменным жестом и промолвила:
- Я пришла вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши признанья. Я только хочу выпустить вас на свободу. К сожалению, я не могу освободить вашего друга, так как нужно посадить кого-нибудь на ваше место, а в моем распоряжении находится только один человек, но…
- Вы пришли испытать мою порядочность, ваше высочество? - перебил ее Лагир. - Что вы хотите сказать этим? - удивилась та.
- Но помилуйте, герцогиня! Здесь со мной находится мой друг, а вы хотите, чтобы я бросил его на произвол судьбы? - Да знаете ли вы, несчастный, какая участь ждет вас? - Знаю, герцогиня: меня ждет смертная казнь!
- Разве вы облегчите участь друга, если отклоните сами возможность спасения?
- Да, я облегчу ему участь, потому что умирать вдвоем гораздо приятнее, чем одному.
- И вы думаете, что ваш друг способен принять такую жертву?
- Нет, ваше высочество, не способен, - ответил Ноэ, который уже давно проснулся и слышал весь разговор. Затем, обращаясь к Лагиру, он сказал: - Да беги же, дурачок, раз представился удобный случай!
- Герцогиня! - сказал Лагир. - Разрешите ли вы мне поговорить с моим другом на родном языке? - Говорите.
- Если кому нужно бежать, так это тебе! - сказал Лагир по-беарнски. - Твое присутствие сильно компрометирует нашего короля, потому что никто не поверит, что его лучший друг предпринял что-нибудь без его совета и согласия. - Но все равно все знают, что в числе похитителей был я, и - удастся ли мне скрыться или нет - наш король уже скомпрометирован…
- Нисколько!.. Ведь, если ты убежишь, я буду упрямо отрицать твое присутствие.
- Но подумай сам, Лагир, ведь истина все равно может всплыть наружу, и тогда меня так или иначе казнят, и ты только неразумно погубишь себя.
- В таком случае знаешь что? Бросим жребий! Пусть само Провидение решит наш спор. - Я согласен! - ответил Ноэ, подумав. Тогда Лагир обратился к герцогине:
- Ваше высочество, я со своим другом решил следующее. Хотя вы предлагаете спасение мне, а не моему другу, но я нахожу, что он больше меня нуждается в спасении, так как после него останется жена, а я одинок как перст. Однако мой друг находит, что спасением должен воспользоваться я, так как вы предлагаете бегство именно мне, а не ему. Поэтому мы решили кинуть жребий: пусть сама судьба решит, кому бежать, а кому оставаться.
- Но это невозможно! - крикнула герцогиня. - Какое мне дело до того, что решили вы?
- Тогда не о чем и говорить, ваше высочество, - ледяным тоном перебил ее Лагир и стал укладываться на солому. - Раз вы не согласны, то дайте нам спать, потому что завтра нам понадобятся все наши силы.
Герцогиня подумала, что счастье всегда бывает на стороне влюбленных, а потому - как знать! - может быть, хоть судьба сломит упрямство гасконца, и сказала Лагиру:
- Хорошо, я согласна. Клянусь: если судьба укажет бежать вашему другу, я помогу ему в этом так же, как если бы это были вы. Но поклянитесь и вы мне, что в случае, если жребий укажет на вас, вы беспрекословно воспользуетесь моей помощью.
- Клянусь! - ответил Лагир, и, достав из кармана монету, сказал другу: - Ну, Ноэ, сыграем в орлянку. Если ты выиграешь, тогда тебе бежать. Орел или решка?
- Орел! - сказал Ноэ с тайной надеждой, что монета ляжет вверх решкой.
Лагир подбросил пистоль на воздух. Герцогиня нетерпеливо подскочила к упавшей монете и вскрикнула, закрывая лицо руками: Ноэ выиграл, Лагиру приходилось оставаться в темнице.
Разочарование было так жестоко, что герцогиня даже зашаталась и упала бы, если бы Лагир не подскочил к ней и не поддержал ее в своих объятиях. Видя это, Ноэ подумал:
"Она слишком любит Лагира, чтобы не найти способа спасти и его".
Слабость герцогини продолжалась лишь краткий миг. Она тихо отстранила от себя Лагира и сдавленным голосом сказала:
- Ну что же! Раз я обещала, я сдержу слово! Затем, подойдя к двери, она позвала д'Арнембурга. Последний вошел бледный, угрюмый.
- Милый Лев, - сказала ему герцогиня, - если не ошибаюсь, вы приняли очень решительные меры, чтобы помешать пленникам бежать. В коридоре дежурили два рейтара, у лестницы поместились вы сами, у дверей дома - Гастон де Люкс, в саду - офицер рейтаров и граф Эрик. Таким образом, одного вашего согласия освободить пленника мало, потому что бежать ему помешают другие. Но так как я твердо решила спасти одного из пленников, то это нужно сделать. Вам придется снять шлем, латы и наколенники и поменяться платьем вот с этим господином.
- Как? - удивленно воскликнул д'Арнембург. - Разве ваше высочество желает спасти господина Ноэ? - Ну конечно! - А господин Лагир останется здесь? - Да, и вы разделите с ним компанию до завтрашнего утра.
- О, я с удовольствием соглашусь на это! - радостно отозвался люксембуржец и принялся поспешно снимать с себя доспехи. - Но как я объясню все это завтра?
- Очень просто: вы пришли проверить крепость уз пленников, они же напали на вас, скрутили, сняли ваше платье, затем метали жребий, кому бежать, а кому оставаться, и так как жребий пал на графа де Ноэ, то остался господин Лагир.
- Великолепно! - согласился люксембуржец. Герцогиня отошла с Лагиром в один из углов камеры, а д'Арнембург немедленно приступил к обмену платья и вооружения с Ноэ и, исполнив это, уселся на соломе.
- Пойдемте! У дверей стоит оседланная лошадь. Идите смело, садитесь на нее и скачите с богом!
Ноэ так и сделал. Гастон де Люкс, мимо которого он прошел, приняв его за д'Арнембурга, окликнул его:" Куда ты, Лев?" - но Ноэ ничего не ответил и только махнул рукой, как бы сильно торопясь.
У дверей он нашел оседланную лошадь, вскочил на нее и во весь опор понесся к Парижу.
Был приблизительно третий час утра, когда он подъезжал к заставе Святого Якова, и как раз в этот момент, когда подбежал к запертым воротам, увидел какого-то пешехода, который громко выговаривал стражнику:
- Как, негодяй? Ты отказываешься впустить меня только потому, что я иду пешком? Да разве дворяне непременно должны ездить верхом? Ноэ постучал эфесом шпаги в ворота и крикнул:
- Сейчас же откройте и пропустите меня и этого господина! Ноэ был в полном вооружении, и потому стражник не посмел не исполнить приказания. Когда конный и пеший прошли за ворота, Ноэ сказал: - Гектор, спасся ли он?
- Боже мой, да ведь это ты, Ноэ? - откликнулся Гектор. - Значит, тебе удалось спастись? А Лагир?
- Лагир еще не освободился, но его, несомненно спасут в ближайшем будущем.
- Значит, все хорошо. Он спасся. В нескольких лье отсюда под ним пала лошадь, и я дал ему свою, а сам пошел пешком. Ну, куда же ты теперь решил направиться, Ноэ? - Придется в нашу гостиницу.
- Ну вот еще! Завтра туда первым делом кинутся королевские стражники. Нет, нам нужно отправиться в гостиницу "Праздничный колокол", потому что там останавливаются исключительно лотарингцы и, следовательно, нас там уж никак искать не будут.
- Ты прав, - согласился Ноэ, - недаром же эта старая крыса Лашеней живет поблизости. Садись на круп моей лошади и поедем поживее! Они так и сделали.
В то время как они дожидались, пока слуга гостиницы откроет им ворота, к Ноэ подошел какой-то старикашка, еле передвигавший ноги, и сказал дрожащим голосом:
- Это вы, сир д'Арнембург? Ах, если бы вы знали, что случилось со мной! Я просто с того света явился!
Ноэ удивленно обернулся и узнал… Лашенея, который, как известно читателю, незадолго перед тем добровольно бросился в ублиетту.
XIII
Итак, Лашеней остался жив. Конечно, Ноэ и Гектор, не зная того, что произошло во время их отсутствия, не могли удивляться этому, но они знали, кто такой Лашеней, и в его фразе им почудилась довольно интересная тайна, в которую полезно было бы проникнуть. Лашеней, видевший д'Арнембурга слишком мало, чтобы запомнить его рост и голос, впал в эту ошибку благодаря доспехам, которые обыкновенно надевал останавливавшийся в этой самой гостинице Лев. К тому же сам он был теперь слишком взволнован, чтобы заподозрить что-нибудь неладное, а вследствие этого и случилось, что он с полным доверием отнесся к человеку, бывшему его злейшим политическим врагом.
Конечно, Ноэ поспешил воспользоваться ошибкой Лашенея и сейчас же сказал:
- Боже мой, что случилось с вами, дорогой Лашеней? Суконщик боязливо оглянулся по сторонам и ответил:
- Здесь опасно говорить. Вот если бы мы могли попасть ко мне в дом… - Ну, так пойдемте в ваш дом!
- Это легче сказать, чем сделать. Пожалуй, часовые все еще стоят там.
- Часовые? - воскликнул Ноэ. - Вы заинтересовываете меня все больше и больше!
- Ну да. Ведь меня арестовали и привели к королю. Его величество во что бы то ни стало хотел получить от меня неизвестные вам документы, но я отперся решительно от всего: знать, дескать, ничего не знаю. Тогда меня посадили в ужасающую луврскую камеру, называемую "При-Дье". Представьте себе, я просидел там до вечера, и мне не потрудились принести ни пищи, ни питья. - Какое варварство!
- Да это еще что!.. Чем дальше, тем было хуже!.. Ночью ко мне в камеру явились Пибрак и наваррский король. - Наваррский король? Ему-то что было нужно от вас?
- А видите ли, он с Пибраком каким-то чудом нашел мои тайные документы, из которых один - тот самый, где значатся все участники великого дня, вы знаете? - написан числовым шифром. Вот они и хотели непременно добиться от меня разгадки шифра. Когда я стал отговариваться незнанием, они подтащили меня к ублиетте и грозили бросить туда. Однако я не стал дожидаться этого и, так как предать своего господина не мог, предпочел сам добровольно броситься в ублиетту.
Из-под опущенного забрала Ноэ бросил восхищенный взгляд на простого горожанина, у которого была такая истинно дворянская душа. Между тем Лашеней продолжал:
- Я молился Богу, поручая Ему свою душу. И вот случилось чудо, которого никто не мог ожидать. Благодаря сильным дождям последнего времени Сена значительно поднялась, и уровень воды оказался настолько высоким, что железные острия и брусья, о которые обыкновенно ломается тело брошенного в ублиетту, очутились под водой. Таким образом, я не разбился при падении, а тут еще меня подхватило течение и чудесным образом пронесло сквозь отдушину. Таким образом, я отделался лишь тем, что порвал платье и разбил в кровь руки. Но это пустяки, потому что я зато жив.
- И неужели вы не испытали ни малейшего страха? - воскликнул Ноэ.
- Знаете, что я скажу вам, дорогой сир д'Арнембург? - ответил старик, покачав головой. - В тот момент, когда все это случилось со мной, я вообще ничего не чувствовал и не испытывал. Но теперь, при воспоминании о том, как я, задыхаясь и захлебываясь, протискивался сквозь отдушину… Бррр!.. Нет, мой дорогой, во второй раз я уж не мог бы проделать это. "Это следует намотать себе на ус", - подумал Ноэ. Лашеней продолжал:
- Теперь вы понимаете сами, что мне не хотелось бы вторично попасть к ним в руки, тем более что в их руках компрометирующие меня документы, так что король, наверное, прикажет повесить меня. Ну, а это мне вовсе не улыбается: ведь, видев смерть так близко перед собой, я почувствовал, насколько дорожу жизнью.
- Так к чему же вы пришли сюда, где вас могут опять арестовать?
- Да не могу же я бросить золото нашего господина! Ведь оно хранится у меня в доме, и будет большим счастьем, если его не нашли и не выкрали подобно документам.
- Так вы боитесь, нет ли в доме часовых? Хорошо, я подойду поближе и посмотрю.
Ноэ осторожно обошел вокруг дома - ему самому было бы так же неприятно попасть в руки королевских стражников, как и Лашенею. Но в доме царила полная тишина, и, очевидно, там уже никого не было. Ноэ вернулся к старику и сообщил ему об этом.
- Должно быть, сняли часовых, - сказал Лашеней. - Конечно, раз они захватили меня и нашли документы, то к чему там часовые? Но как попасть в дом? Ведь дверь заперта!
- Мне кажется, - сказал Ноэ, - если вы встанете ко мне на плечи вам не трудно будет взобраться в окно первого этажа.
- О, было бы очень любезно, если бы вы оказали мне эту услуг! Но - вы уж простите старика! - я натерпелся столько страха, что мне жутко быть одному в пустом доме. Не будете ли вы так любезны и не пройдете ли и вы туда вслед за мной? Я сейчас же сбегаю вниз и открою вам дверь.
На, разумеется, тотчас же согласился, и, действительно, старик, с помощью подставленных ему Ноэ плеч проникший в дом, поспешил открыть дверь и впустить мнимого сира д'Арнембурга. Когда они поднялись наверх, Лашеней сказал:
- Насколько я мог убедиться при беглом осмотре, все тайники находятся в целости. Но все-таки как жутко мне было!.. Да, надо посмотреть смерти так близко в лицо, чтобы потом бояться всякого пустяка.
- Значит, теперь вы не повторили бы прыжка в ублиетту? - спросил Ноэ.
- Господи, да у меня мороз по коже продирает при одной мысль об этом! - ответил Лашеней. - И, если бы теперь герцогу понадобилась моя жизнь, я призадумался бы перед такой жертвой.
- Очень приятно слышать от вас такие речи! - сказал Ноэ, уже не маскируя гасконского акцента, как делал это раньше. - Значит, теперь мы можем столковаться с вами! - и с этими словами Ноэ приподнял забрало шлема.
Лашеней вскрикнул и окаменел на месте: перед ним был вовсе не сир д'Арнембург; притом же Ноэ обнажил шпагу, а Лашеней был совершенно безоружен.
XIV
Прошло несколько секунд, даже минут, быть может, пока остолбеневший Лашеней вновь обрел утерянный дар слова и спросил: - Кто… кто вы?
- Быть может - враг, быть может - друг: все зависит от вашей сговорчивости. Только должен для начала предупредить вас, что стоит вам сделать без моего позволения хотя бы одно движение, и я проткну вас шпагой. Садитесь вот здесь, в кресло, я сяду около вас, и мы поговорим. Ну-с, как вы уже поняли по моему акценту, я - гасконец. - Иначе говоря, вы служите наваррскому королю? - Вот еще! Очень нужно служить какому-то нищему! - Значит, вы на службе французского короля? - Нет, для этого я еще слишком недавно в Париже. - Так кому же вы служите? - Самому себе, милейший мой Лашеней, только самому себе.
- В таком случае я могу перевести дух. Помилуйте, я выболтал вам такие важные тайны…
- Из которых я ровно ничего не понял, кроме того, что эти тайны важны. - Значит, вы не занимаетесь политикой? - Вот еще!. - Очень мне нужно! - Тогда к чему же вы обманули меня?
- Но я и не думал обманывать вас! Вспомните, как было дело. Я стоял около гостиницы с попутчиком, которого случайно встретил на последней остановке под Парижем. Когда вы подошли ко мне и, окликнув, назвали каким-то Арнембургом, мой попутчик пробормотал: "Да это - Лашеней! Боже, в каком он виде!.." Тогда я и узнал, кто вы такой, а затем ваши первые слова разъяснили мне кое-что другое.
- Но, если вы не занимаетесь политикой, зачем же вы сразу не разъяснили мне моей ошибки?
- Потому что я любопытен по природе, и, как видите, это любопытство в данном случае, весьма вероятно, принесет мне кое-что. - Что вы хотите сказать этим?
- Господи, самую простую вещь. Ведь вы спросили, не нахожусь ли я на службе французского короля? Ну вот, подумайте сами: король охотно возьмет меня к себе на службу, если я доставлю ему такую важную дичинку, как вы. - Иначе говоря, вы хотите продать мне свое молчанье?
- Я вижу, что вы необыкновенно сообразительны, милейший Лашеней. - Сколько же вы хотите?
- Фи! Ваша сообразительность изменяет вам, милейший. Неужели я похож на рыцаря с большой дороги, довольствующегося кошельком случайной жертвы? - Так что же вы хотите? - Все! Понимаете - все!
- Да что вы только говорите? - воскликнул пораженный старик.
- Тише, мэтр, тише! - внушительно остановил его Ноэ. - Потрудитесь не кричать, так как иначе я пущу в ход шпагу. Лучше выслушайте меня! Мы с вами здесь одни, вы безоружны, я вооружен: кроме того, вы стары, а я молод; следовательно, стоит мне захотеть, и я. что называется, нарублю из вас дров и лучины. Но вы сами только что признались мне, что два раза подряд жизни на карту не ставя г. ну а я имею твердое намерение прикончить вас, если вы не отдадите мне золото герцога добровольно.
- Но что же я скажу своему господину! - жалобно сказал Лашеней. - Уж это я представлю вашей собственной изобретательности.
Лашеней задумался и мысленно стал соображать:
"У меня имеются два тайника: в одном хранится около десяти тысяч пистолей моих собственных денег, в другом - сорок тысяч пистолей герцога, предназначенных для великого дня. Этот молодчик не отступится от меня добром, ну, так надо откупиться от него, и лучше потерять часть, чем все. Поэтому следует указать ему свей собственные деньги". Придя к такому решению, Лашеней сказал:
- Ну, что поделаешь! Пойдемте вниз, я покажу вам, где деньги.
Лашеней повел мнимого авантюриста в нижний этаж, где в одной из стен был сделан тайник. Открыв этот тайник, он сказал:
- Золото здесь. Берите его, если вы непременно хотите ограбить слабого старика.
Ноэ, окинул взором видневшееся в тайнике золото, мысленно прикинул его количество и сказал: - И это все?
- Что же вы хотите? Тут недурной капиталец! - со вздохом ответил хитрый старик.
- Ну вот еще! - пренебрежительно отозвался Ноэ. - И вы хотите, чтобы я удовольствовался такими пустяками?
- Но помилуйте… - начал было Лашеней. Однако Ноэ тут же перебил его, сказав:
- У вас плохая память, милый мой. Вспомните, ведь вы сказали мне, что в этом доме хранится золото вашего господина, затем упомянули, что оно нужно для" великого дня "; ранее вы объясняли мне, что участники великого дня записаны цифровым шифром, а в заключение добавили, что ваш господин - герцог. Я не мешаюсь в политику, это правда, но я хорошо знаком с положением дел, чтобы понимать: строить заговоры - а здесь дело, очевидно, в заговоре - может лишь один герцог во Франции, а именно - герцог Гиз; ну, а такой важный барин, как герцог Гиз, не затеет большого дела с пустяками, следовательно, в этом тайнике не все деньги.
- Но, уверяю вас, что никаких денег больше нет! - сказал Лашеней, тщетно пытаясь отвертеться от необходимости лишиться всего сразу.
- В таком случае мне очень жаль вас, - ледяным голосом сказал Ноэ, - не стоило и вылезать с таким трудом из ублиетты, так как я все равно убью вас.
- Но разве может помочь вам хоть сколько-нибудь моя смерть?