Оутс пытался справиться с эмоциями. То, что встреча на высшем уровне, имеющая серьезные последствия для международной политики страны, прошла без ведома государственного департамента, просто немыслимо. Никто ничего подобного не помнит.
- Думаю, все здесь хотят знать, что вы обсуждали с Георгием Антоновым, - сдержанно сказал он.
- Очень продуктивный обмен уступками, - ответил президент. - Главным пунктом повестки было разоружение. Мы с Антоновым обсудили все аспекты и договорились прекратить производство ракет и начать разоружение. Выработана сложная формула, которая в простом изложении означает следующее: на каждую уничтоженную русскую ракету будет приходиться одна наша; инспекторы на местах будут контролировать все операции.
- Франция и Англия никогда не согласятся на это, - сказал Оутс. - Их ядерный арсенал не зависит от нашего.
- Мы начнем с ракет самого дальнего действия и постепенно перейдем к другим вооружениям, - невозмутимо ответил президент. - Европа неизбежно присоединится к нам.
Генерал Клейтон Меткалф покачал головой.
- Я бы сказал, чрезвычайно наивное предложение.
- Это начало, - решительно сказал президент. - Я верю, что Антонов сделал свое предложение искренне, и намерен проводить его программу разоружения.
- Я подожду с выводами, пока не изучу формулу, - сказал Симмонс.
- Справедливо.
- Что еще вы обсуждали? - спросил Фосетт.
- Торговое соглашение, - ответил президент. - Вкратце, если мы разрешим русским вывозить продукцию наших фермеров на их судах, Антонов обещает платить самые высокие мировые цены и, что самое главное, не закупать продукты у других государств, если мы можем выполнить заказ. Иными словами, американские фермеры становятся исключительными поставщиками продуктов Советам.
- Антонов согласился на это? - недоверчиво спросил Оутс. - Не могу поверить, что старый медведь способен отдать какому-нибудь государству исключительные права.
- У меня есть письменное согласие.
- Здорово, - сказал Мартин Броган. - Но я хотел бы, чтобы кто-нибудь мне объяснил, как русские смогут закупать исключительно нашу продукцию. Их восточные сателлиты вынуждены были объявить дефолт, наделав огромных долгов на Западе. Советская экономика в катастрофическом состоянии. У Советов нет денег даже чтобы платить своим вооруженным силам и правительственным чиновникам; на зарплату можно купить только еду и одежду. Чем они будут платить? Наши фермеры в долг коммунистам не дадут. Им самим деньги нужны сразу, чтобы рассчитаться с долгами за год.
- Есть выход, - сказал президент.
- Ваш план по Востоку? - спросил Фосетт, предвидя ответ.
Президент кивнул.
- Антонов в принципе согласился на мой план экономической помощи.
- Прошу прощения, господин президент, - сказал Оутс, стискивая дрожащие руки, - но ваш план ничего не решает. Вы собираетесь предоставить миллиарды долларов экономической помощи коммунистическим странам, чтобы они могли потратить эти деньги на покупку у наших фермеров продовольствия. Какое-то "нос вытащишь - хвост увязнет", а расплачиваться за все будут наши налогоплательщики.
- Я солидарен с Дагом, - сказал Броган. - Зачем нам это?
Президент осмотрел сидящих за столом; лицо его стало упрямым.
- Я знаю: это единственный способ раз навсегда показать миру, что русская система управления, несмотря на их чудовищную военную машину, неудачна и ей нельзя завидовать, ее нельзя копировать. Если мы осуществим мой план, ни одна страна в мире больше не сможет винить нас в империалистической агрессии, ни одна пропагандистская или дезинформационная кампания коммунистов не будет воспринята серьезно. Вспомните, как Соединенные Штаты после Второй мировой войны помогали своим врагам встать на ноги. А теперь мы можем сделать то же самое для государства, которое объявило крестовый поход против нас и отвергло наши демократические принципы. Я искренне верю, что нет лучшего способа обеспечить будущее человечества.
- Откровенно говоря, господин президент, - строго заговорил генерал Меткалф, - ваш грандиозный замысел ничего не изменит. Как только их экономика окрепнет, кремлевские лидеры вернутся к прежней воинственности. Они ни за что не откажутся от семидесяти лет военной экспансии и политической стратегии из благодарности за американскую щедрость.
- Генерал прав, - сказал Броган. - Последние спутниковые снимки показывают, что в эту самую минуту, когда мы сидим здесь, русские устанавливают цепь своих ракет последнего поколения, СС-30 с разделяющимися боеголовками, вдоль северо-восточного побережья Сибири, и каждая ракета нацелена на один из городов США.
- Все они будут демонтированы, - железным голосом ответил президент. - Так как мы знаем об их существовании, Антонов не нарушит свое соглашение.
Оутс был в ярости и уже не собирался скрывать это.
- Весь этот разговор - пустая трата времени. - Он почти кричал на президента. - Ни один из ваших планов не может быть осуществлен без одобрения конгресса. А это, сэр, абсолютно невероятно.
- Государственный секретарь прав, - сказал Фосетт. - Конгресс должен одобрить расходы, а учитывая его теперешнее настроение из-за вторжения советских войск в пограничные зоны Турции и Ирана, продвижение вашей программы закончится похоронами в комитетах.
Все сидящие за столом тревожились, все чувствовали, что правительство никогда больше не будет действовать на прочной основе единодушия. Возникнут разногласия, которые до сих пор сдерживались. Команда исчезла; то, что сдерживало личные пристрастия и неприязни, убито. Исчезло уважение к президенту и его посту. Все поняли, что президент такой же человек, как все, и способен совершать гораздо больше ошибок, чем они считали возможным. Это осознание черной тучей повисло в конференц-зале. Все смотрели на президента: понимает ли он это?
Президент сидел с необычно злым лицом, осклабившись в предвкушении триумфа.
- Мне не нужен конгресс, - загадочно сказал он. - Ему в моей политике места нет.
Во время короткого перехода из зала совещаний к Южному портику Дуглас Оутс принял твердое решение подать в отставку с поста государственного секретаря. Грубое отстранение от участия в переговорах с Антоновым - это оскорбление он не собирался прощать. Решение было принято, и он не собирался от него отказываться. Он чуял катастрофу и не хотел в нее попасть.
Он стоял на ступенях в ожидании машины, когда подошли Броган и Эммет.
- Можно поговорить с вами, Даг? - спросил Эммет.
- Я не настроен болтать, - проворчал Оутс.
- Это очень важно, - сказал Броган. - Пожалуйста, выслушайте нас.
Машины на подъездной дороге еще не было, и Оутс устало пожал плечами.
- Слушаю.
Броган посмотрел мимо него и тихо сказал:
- Мы с Сэмом считаем, что президентом манипулируют.
Оутс саркастически взглянул на него.
- Манипулируют, черт побери! Он сошел с ума, и я отказываюсь участвовать в его безумии. Утонувший "Орел" - тут полная неясность, и где Марголин, Лаример и Моран, президент тоже не сказал. Простите, господа, но вы первые, кто узнает: вернувшись в государственный департамент, я очищаю свой стол, созываю пресс-конференцию и объявляю об отставке. А потом первым же самолетом улечу из Вашингтона.
- Мы так и подозревали, - сказал Эммет. - Поэтому и решили перехватить вас, пока вы не ушли.
- Что, собственно, вы хотите мне сказать?
Эммет в поисках помощи посмотрел на Брогана, потом пожал плечами.
- Это трудно сформулировать, но мы с Мартином считаем, что мозг президента… кто-то контролирует.
Оутс не поверил своим ушам. Но логика подсказывала, что главы ФБР и ЦРУ не такие люди, чтобы делать легкомысленные заявления.
- Кто контролирует?
- Мы думаем, русские, - ответил Броган. - Но пока у нас нет доказательств.
- Мы понимаем, что это звучит фантастично, - объяснил Эммет, - но на самом деле все очень реально.
- Господи, неужели на президента кто-то влиял так, как вы полагаете, когда он летал в Мавританию на переговоры с Антоновым?
Броган и Эммет обменялись понимающими взглядами. Потом Броган сказал:
- Нет ни одного полета в мире, о котором не знало бы наше агентство. Ставлю свою работу на то, что нигде нет данных о полете из Мэриленда в Мавританию и обратно.
У Оутса округлились глаза.
- Но встреча с Антоновым…
Эммет медленно покачал головой.
- Не было никакой встречи.
- Значит всеобщее разоружение, соглашение о торговле сельхозпродуктами - все это ложь? - спросил Оутс; голос его слегка дрожал.
- Это подтверждает его расплывчатое отрицание убийств на "Орле", - закончил Броган.
- Зачем он выдумал такой безумный кошмар? - ошеломленно спросил Оутс.
- На самом деле это неважно, - сказал Эммет. - Эти программы, вероятно, даже не его идея. Важно сейчас то, что его поведением управляют. Кто управляет его мыслями и откуда?
- Мы можем узнать?
- Да, - сказал Эммет. - Поэтому мы и хотели перехватить вас. Прежде чем вы клюнете на приманку.
- Что я могу сделать?
- Оставайтесь, - ответил Броган. - Президент не в состоянии выполнять свои обязанности. А так как Марголина, Морана и Ларимера по-прежнему нет, вы следующий по очереди.
- Президента нужно сдерживать, пока мы не закончим расследование, - сказал Эммет. - Пока вы у руля, мы сохраняем контроль над происходящим на случай, если президента потребуется отстранить от должности.
Оутс выпрямился и глубоко вдохнул.
- Боже, да это просто начало заговора с целью смещения президента.
- В конце концов, - мрачно сказал Броган, - может дойти и до этого.
Глава 52
Луговой оторвался от своих записей и посмотрел на невролога, сидевшего у приборов, принимавших телеметрические сигналы.
- Состояние?
- Субъект в стадии расслабления. Мозговые ритмы свидетельствуют о нормальном сне. - Невролог поднял голову и улыбнулся. - Он этого не знает, но он храпит.
- Наверно, знает его жена.
- Думаю, она спит в другой спальне. С самого его возвращения у них не было секса.
- Функции организма?
- Все показатели в норме.
Луговой зевнул и посмотрел на часы.
- Двенадцать минут второго.
- Вам следует поспать, доктор. Внутренние часы президента будят его каждое утро между шестью и шестью пятнадцатью.
- Проект оказался нелегким, - пожаловался Луговой. - Президенту нужно на два часа меньше сна, чем мне. Терпеть не могу тех, кто рано встает.
Он замолчал и принялся разглядывать многоцветный экран, на котором отражались физиологические функции президента во время сна.
- Кажется, он видит сон.
- Было бы интересно посмотреть, что снится президенту Соединенных Штатов.
- Мы получаем некоторое представление, когда активность мозга от координированных мыслей переходит к разрозненным абстракциям.
- Вы толкуете сны, доктор?
- Предоставляю это фрейдистам, - ответил Луговой. - Я один из тех немногих, кто считает сны бессмыслицами. Сон - время, когда мозг, утомленный дневным мышлением, уходит в отпуск. Так городская собака, живущая в квартире, вдруг оказывается на лугу: она начинает бегать в разных направлениях, наслаждаясь новыми, необычными запахами.
- Многие с вами не согласятся.
- Сны не моя специальность, поэтому не стану затевать ученый спор. Но могу утверждать, что, даже если в снах есть смысл, большая часть органов чувств обычно бездействует.
- Вы говорите об отсутствии запаха и вкуса?
Луговой кивнул.
- Звуки тоже записываются редко. То же с осязанием и болью. Сны это преимущественно зрительные ощущения. Так что мое мнение, подкрепленное некоторым опытом личных исследований, таково: если во сне видишь огнедышащую одноглазую козу, то это просто сон об огнедышащей одноглазой козе.
- Теория сна - основа психоаналитической практики. С вашей репутацией вы своими словами о козе разобьете немало признанных икон. Подумайте, сколько наших коллег-психиатров останутся без работы, если станет известно, что сны бессмысленны.
- Неконтролируемые сны быстро забываются, - продолжал Луговой. - Но требования и инструкции, которые мы передаем в мозг президента во время сна, не будут восприниматься как сны. Это внушенные мысли, которые возникают по стимулу извне.
- Когда мне начать программировать его имплантат?
- Передавайте инструкции незадолго до его пробуждения и повторяйте их все время, пока он сидит за столом.
Луговой снова зевнул.
- Я иду спать. Позвоните, если будут неожиданные изменения.
Невролог кивнул.
- Спокойной ночи.
Перед выходом из комнаты Луговой снова взглянул на систему контроля.
- Интересно, что делается в его воображении.
Невролог небрежно кивнул на принтер.
- Все должно быть здесь.
- Неважно, - сказал Луговой. - Подождет до завтра.
Он повернулся и вышел.
Невролог, чье любопытство пробудилось, взял верхний листок с записью волн мозга президента и начал читать.
- Зеленые летние холмы, - бормотал он, читая. - Город между двух рек со множеством церквей в византийском стиле, усаженных сотнями куполов. Одна из церквей называется Святая София. На реке баржа, груженная сахарной свеклой. Антониевы пещеры. Если бы я не знал, кто видит сон, я бы сказал, что ему снится Киев.
Он стоял у тропы на холме, выходящем на реку винного цвета, и смотрел на корабли. В его руке была кисть художника. На поросшем деревьями склоне под собой он видел большой каменный пьедестал под фигурой, закутанной в длинное одеяние и держащей высокий крест, как посох. Справа от него стоял мольберт с холстом.
Картина почти закончена. Кисть точно воспроизвела пейзаж перед глазами, вплоть до изображенной штрихами листвы деревьев. Единственное отличие, если внимательно приглядеться, в каменной фигуре.
Вместо какого-то давно забытого святого с длинной косматой бородой - точное подобие головы советского президента Георгия Антонова.
Неожиданно картина изменилась. Теперь его вытаскивали из маленького домика какие-то четверо. Стены домика покрыты готическими надписями и выкрашены в белый цвет.
Лица похитителей неразличимы, но он чувствует запах их немытых тел и пота. Он не испытывает страха, только слепой гнев и лягается.
Его начинают бить, но боль кажется далекой, словно ее испытывает кто-то другой.
В дверях дома он видит молодую женщину. Ее светлые волосы зачесаны наверх, она одета в свободную кофту и крестьянскую юбку. Подняв руки, она как будто умоляет, но слов ее он не слышит.
Его бросают на заднее сиденье машины и захлопывают дверцу.
Глава 53
Начальник судовой интендантской службы со смехом наблюдал, как два туриста поднимаются по трапу. Очень заметная пара. Женщина в свободном, до щикотолок летнем платье и, на взгляд русского интенданта, похожа на вымокший под дождем мешок украинской картошки. Лица ее он почти не видел (его частично закрывала широкополая шляпа, завязанная под подбородком шелковым шарфом), но думал, что, если лицо станет видно, стекло его часов разлетится.
Мужчина, по-видимому, ее муж, был пьян как сапожник. Он покачивался на ходу, от него несло дешевым бурбоном, и он непрерывно смеялся.
Одетый в цветастую рубашку и белые брюки, он опирался на жену и шептал ей на ухо какой-то вздор. Он заметил интенданта и в комическом приветствии поднял руку.
- Привет, капитан, - сказал он с улыбкой.
- Я не капитан. Меня зовут Петр Колодный. Я интендант этого корабля. Чем могу быть полезен?
- Я Чарли Грубер, а это моя жена Зельда. Мы здесь купили билеты в Сан-Сальвадор.
Он протянул билеты интенданту, который какое-то время внимательно их разглядывал.
- Добро пожаловать на "Леонид Андреев", - церемонно сказал он. - Я сожалею, что мы не устраиваем для пассажиров, как обычно, торжественную праздничную встречу, но вы поздно присоединились к нашему круизу.
- Мы плавали на паруснике, и болван-рулевой посадил нас на рифы, - забормотал человек, назвавшийся Грубером. - Мы с моей женщиной едва не утонули. Но не хотели рано возвращаться домой в Су-Фоллз. И решили продолжить отпуск на вашем корабле. К тому же моя жена любит греков.
- Это русский корабль, - терпеливо объяснил интендант.
- Шутите?
- Нет, сэр, порт приписки "Леонида Андреева" - Севастополь.
- Что вы говорите? А где это?
- В Черном море, - ответил интендант, пытаясь сохранять вежливость.
- Наверно, все грязное.
Интендант не мог понять, как с такими гражданами США могли стать сверхдержавой. Он сверился со списком пассажиров и кивнул.
- Ваша каюта номер тридцать четыре на Горьковской палубе. Я попрошу стюарда проводить вас.
Стюард увел Груберов в их каюту, а интендант взглянул на ладонь. Чарли Грубер дал ему на чай монету в двадцать пять пенсов.
Как только стюард занес багаж и закрыл за собой дверь, Джордино стянул парик и стер помаду с губ.
- Боже, Зельда Грубер! Как только я это переживу?
- Я все равно считаю, что тебе стоило подложить пару грейпфрутов на грудь, - рассмеялся Питт.
- Предпочитаю плоскую грудь. Так я хоть не выделяюсь.
- Да, наверно, это хорошо. Для четверых тут недостаточно места.
Джордино помахал руками в маленькой, без окон, каюте.
- Говори после этого об экскурсиях со скидкой. Мне приходилось бывать в больших телефонных будках. Чувствуешь дрожь? Мы, наверно, рядом с двигателями.
- Я попросил каюту подешевле, чтобы оставаться на нижней палубе, - объяснил Питт. - Здесь мы меньше заметны и ближе к рабочим помещениям корабля.
- Думаешь, Лорен заперта где-то внизу?
- Если она увидела того, кого не должна была видеть, русские не станут держать ее там, где она может общаться с другими пассажирами.
- С другой стороны, возможно, тревога ложная.
- Скоро узнаем, - сказал Питт.
- Как будем действовать? - спросил Джордино.
- Я поброжу у кают экипажа. А ты проверь список пассажиров в офисе интенданта, узнай, какая каюта у Лорен. И посмотри, там ли она.
Джордино озорно улыбнулся.
- Что мне надеть?
- Не переодевайся. Зельду будем держать в резерве.
Вечером, в одну минуту девятого "Леонид Андреев" отошел от причала. Машины негромко работали, судно разворачивалось носом. Мимо прошли песчаные "руки" гавани Сан-Сальвадора, судно вышло в море и поплыло в яркий закат.
Вспыхнули огни и фейерверком отразились в воде, судно наполнили смех и звуки музыки - играли два разных оркестра. Пассажиры сменили шорты и спортивные брюки на костюмы и вечерние платья и собрались в главном зале ресторана или в многочисленных коктейльных.
Джордино в строгом смокинге бродил возле люксовых кают так, словно те принадлежали ему. Остановившись у двери, он огляделся. За ним шел стюард с подносом.
Джордино подошел к противоположной двери с надписью "Массаж" и постучал.
- Массаж делают только до шести часов, сэр, - сказал стюард.
Джордино улыбнулся.
- Хотел договориться на завтра.
- Я с радостью позабочусь об этом, сэр. Какое время для вас удобно?
- Полдень.